Kitabı oxu: «Поэма о Шанъян. Том 1–2»
Серия «Сердце Азии»
Переводчик В. Симакина
© ООО Издательство «Питер», 2025
《帝王业》
Volume I, II
Original story and characters created and copyright
© Author: 寐语者Mei Yu Zhe
© Перевод на русский язык ООО «Питер Класс», 2025
© Издание на русском языке, оформление ООО «Питер Класс», 2025
© Серия «Сердце Азии», 2025
Десять лет до, целая жизнь после
Предисловие к юбилейному изданию «Поэмы о Шанъян»
Утром меня разбудили кот и сообщение от редактора: «Вы закончили писать предисловие к юбилейному изданию “Поэмы о Шанъян”?»
Нет, даже не начинала. Я напрочь забыла об этом. Это точно последствия самогипноза. Десять лет прошло, а я удивляюсь этому, как в первый раз.
Я варила кофе, раздумывая, что же написать. Кот запрыгнул на стол и потребовал открыть шторы, чтобы проверить – вдруг голуби снова бессовестно вторглись на его территорию. Улица за окном скрылась в густом тумане, голуби еще не проснулись. По утрам Европа всегда выглядит тихо и мирно, словно застывшая во времени картина маслом. Зима в этом городе была влажная и туманная, она напомнила мне другую зиму, в которую десять лет назад я начала писать эту историю. Я задумалась о древних временах и пятнадцатилетней девочке, которая должна была пройти церемонию цзили1.
Девочка жила беззаботно, в праздности, у нее не было амбиций или высоких целей. Она спокойно следовала воле судьбы, с любопытством гадая, кого она встретит и что ждет ее впереди… В те годы у меня не было какого-то конкретного описания героини, не было даже структуры романа. Я просто хотела следовать за этой девушкой, чтобы посмотреть, какой будет ее жизнь.
За свою жизнь она познала и мгновения славы, и минуты отчаяния. Наивная, простодушная, она смело и решительно шла сквозь тьму, любовь, ненависть, предательства, чтобы однажды встретить утреннее солнце, разливающее свет под ее ногами. Возможно, многие читатели до сих пор помнят этот момент, когда она, достигнув вершины, стояла озаренная лучами света. Снова и снова я представляю себе эту сцену – героиня стоит ко мне спиной, затем оборачивается и смотрит вдаль. Я не только наблюдала, но участвовала в ее жизни, будто она – живой человек, а не персонаж книги.
Работая над книгой, я создавала всех этих людей и вершила их судьбы. Они надолго поселились в моем сердце, и я разделила с ними свои время и опыт. Но все эти десять лет за их жизнью следила не только я, но и миллионы читателей.
За это время один бросил учебу, другой устроился на работу, третий вступил в брак, а есть те, кто стал родителями. Я же проехала тысячи ли через моря и океаны и пережила не одну увлекательную историю. В тот день, когда я узнала, что выходит юбилейное, десятое издание «Поэмы о Шанъян», мой старый друг сказал мне: «Всего десять лет прошло? Почему такое ощущение, будто пролетело несколько жизней?»
Каждый раз, открывая книгу, мы погружаемся в чью-то жизнь. Разве люди, все эти годы читавшие мои романы, не переживали вместе радости и горести? Не проживали одну жизнь за другой?
Эта чудесная история началась в тот момент, когда одна девочка пятнадцати лет взглянула на нас и улыбнулась. Наша Ван Сюань, наша маленькая А-У, которая выросла у нас на глазах.
Спустя десять лет разлуки старый друг вернулся.
Как твои дела?
Ноябрь, 2016 год
Том первый. Опали лепестки
Непревзойденное совершенство
Тринадцатого дня восьмого лунного месяца мне исполнилось пятнадцать лет и настало время церемонии цзили, которую проводила старшая принцесса Цзиньминь в присутствии почетной гостьи – императрицы.
На церемонии также присутствовали приближенные императрицы из числа чиновных жен. Приглашения получили все женщины именитых родов столицы. За стенами храма предков выстроились в ряд роскошные повозки, запряженные великолепными скакунами. Собравшиеся в храме гости утопали в пряных ароматах духов и витиеватой дымке благовоний.
В час цзиши 2 наступила тишина. Из-за стен раздался протяжный голос церемониймейстера, он объявил:
– Шанъян-цзюньчжу 3 проходит церемонию цзили!
Я медленно ступала по длинному парчовому ковру, в последний раз одетая в пестрые детские одежды. Волосы мои были собраны в прическу шуанхуань 4. Позади, замедлив шаги, шли евнух и придворная дама. Издалека я увидела, как поднялась по ступеням западной лестницы жена наследника престола в парадном облачении.
Бросив на императрицу взгляд, я преклонила колени перед нефритовым помостом и отдала смиренный земной поклон. Затем поднялась, повернулась лицом к югу и низко поклонилась гостям, после чего отошла назад, чинно опустилась на колени и выпрямилась.
Украдкой я взглянула на прекрасную строгую красавицу – жену наследного принца, – и уголки моих губ тронула едва заметная улыбка.
Ее красивый глубокий взгляд был спокойнее самой воды. Она являла собой пример сдержанности и строгости, женщины, которая не упустит из виду ни единой мелочи. Она собственноручно распустила мою прическу шуанхуань, взяла с блюда нефритовый гребень и тщательно расчесала мои волосы. Закончив, жена наследника престола отошла от меня, и по нефритовым ступеням спустились императрица и старшая принцесса.
Я стояла, затаив дыхание и не поднимая взгляда, и увидела перед собой пару туфель с изображением феникса и подол оранжевого одеяния, украшенный вышитым золотой нитью изображением феникса-луань.
Императрица встала передо мной и торжественно произнесла:
– В счастливый месяц и счастливый день да начнется твоя новая жизнь. Оставь юношеское честолюбие, будь покорна и добродетельна.
Опустившись на циновку, она взяла из рук старшей принцессы нефритовый гребень, провела ладонью по моим длинным волосам, зачесала их в высокий пучок и воткнула в него золотую шпильку с ажурным узором из цветов пиона. Я медленно подняла голову и встретилась взглядом с добрейшей женщиной, императрицей, моей родной тетей по отцу, с нежной, как отражение ласкового весеннего солнца, улыбкой в ее взгляде.
Цзиньминь, старшая принцесса и моя матушка, стояла рядом с ней. На ее лбу переливалась подвеска в виде феникса, а в глазах блестели слезы. Когда прическа была завершена, меня переодели в белое платье с длинными рукавами. Благоговейно преклонив колени, я снова отдала земной поклон родителям, еще одним поклоном поблагодарила гостей и, выпрямившись, села лицом к востоку.
Тетя вновь спустилась по нефритовым ступеням и взяла из рук матушки долгожданную заколку для волос в форме лотоса, украшенную нитями из бус, и вручила ее мне, произнеся подобающие церемонии пожелания. Затем на мои плечи опустился халат цюйцзюй-шэньи 5, и я снова поклонилась.
Я принимала торжественные позы, боясь лишний раз пошелохнуться с того момента, как в моих волосах оказалась драгоценная шпилька с фениксом. В праздничном одеянии с длинными широкими рукавами я в очередной раз поклонилась.
К моему многослойному и сложному наряду все добавлялись и добавлялись одежды, над моей головой мерцала шпилька и покачивались нити из драгоценных бусин. Позади меня растянулась по полу длинная широкая юбка. Шелковые одеяния, что я привыкла носить, уже не казались такими легкими и воздушными, как раньше. Каждое движение теперь давалось с трудом, словно на мои плечи опустились тяжелые незримые руки. Но я продолжала сидеть прямо и торжественно, со всей серьезностью глядя перед собой.
Еще три поклона – и церемония цзили завершена.
На тронах сидели старейшины, а из-за их спин на меня с высоты взирали портреты предков из рода Ван. Их взгляды хранили в себе всю славу и величие рода, все благородство их фамилии. Сотни лет горестей и радостей, таившихся в их безмолвных взорах, словно высвободились и окутали меня.
Церемониймейстер декламировал нараспев так громко, чтобы каждая женщина в храме услышала его слова:
– Ухаживайте за родителями, будьте почтительны, добры и милосердны. Нежны, порядочны и скромны. Не будьте самоуверенны и высокомерны, не льстите и не обманывайте. Так говорили наши предки, берегите и соблюдайте их завет.
Отзвук голоса церемониймейстера постепенно затих в стенах храма предков, но эхо его до сих пор звучало в сердце.
– Несмышленая дочь благодарит за милость…
Затаив дыхание и подняв сложенные ладони ко лбу, я смиренно склонила голову и отдала глубокий земной поклон. Я бесконечно благодарила предков за их милость, императрицу за шпильку, благодарила родителей и брата. Когда объявили об окончании церемонии, я медленно встала и обернулась. Я стояла в центре великолепного, освещенного солнечным светом зала. Вокруг меня царила торжественная атмосфера.
Нефритовая плитка под ногами смутно отражала мою новую высокую прическу, тяжелые одежды с длинными широкими рукавами. Будто сквозь сон, на меня из отражения смотрела незнакомка.
Меня по очереди поздравили императрица, старшая принцесса и жена наследника престола. Потом меня поздравили отец и старший брат. Только после – гости. Каждого я благодарила за теплые слова, снова и снова склоняла голову, снова и снова поднимала ее, заглядывая в глаза каждому. Одна-единственная среди всех в потоке искрящегося света.
Когда мои волосы распустили, а меня облачили в новую одежду, я сама стала светом. Впервые в жизни родители и брат стояли позади меня, передо мной не было никого, ничьи руки не оберегали меня от огромного мира. Все теперь были так далеко от меня. А бесконечные нефритовые ступени вели меня в неизвестность, в новую жизнь. С этого момента мое юношество безвозвратно ушло.
На следующий день, еще до рассвета, меня разбудила Сюй-гугу 6. Я поспешила одеться, напудриться и причесаться. Сегодня я впервые исполняю долг взрослой женщины – я должна отдать родителям поклон и справиться об их здоровье.
Когда я оделась, тетя набросила мне на плечи воздушную молочно-зеленую накидку, улыбнулась, отошла в сторону и попросила развернуться и посмотреть в зеркало.
В зеркале отражалась девушка с собранными в пучок волосами, который был украшен шпильками с жемчужными подвесками. В шелковой полупрозрачной нижней рубахе, белой юбке, подвязанной узким, украшенным яшмой пояском… Я улыбнулась и покрутилась перед зеркалом. Пояс взлетел в воздух, и я уловила слабый аромат.
– Что это за аромат?
Я подняла руку и принюхалась к рукаву. Запах был не такой, как раньше.
– Цзюньчжу, взгляните на ноги, – улыбнулась Сюй-гугу.
Если присмотреться, на носках с вышитыми цветами можно было различить порошок благовоний, а на подошве пудру из лепестков роз – она рассеивалась в воздухе при ходьбе, оставляя на полу едва заметные следы.
– Какая замечательная идея!
Я была вне себя от радости. Приподняв подол юбки, я увидела на полу слабый розовый след – в пыли словно распустился цветок. И эти цветы проворно распускались за мной, пока я шла по коридору. Сюй-гугу и служанки поспешили за мной.
– Цзюньчжу, пожалуйста, помедленнее!
Я сделала вид, что не услышала их, и поспешила дальше.
После дождя, прошедшего минувшей ночью, в первых проблесках зари покачивались на слабом ветру ветви растущего у веранды османтуса, роняя мелкие ароматные лепестки.
Свернув в восточный коридор, я столкнулась лицом к лицу со своим старшим братом – он был в простой одежде с широкими рукавами, в руках сложенная мухогонка c рукоятью из рога носорога.
Он остановился и оглядел меня, вскинув длинные, вразлет брови.
– Это у кого такая красивая дочь? У нас в доме есть одна дикарка, но она не так красива.
Я задрала подбородок и постаралась его передразнить, также высоко вскинув брови.
– Как тут оказался столь легкомысленный молодой человек? Ну и хвастун!
– Ай-ай! – Он прищелкнул языком. – Ты так мило улыбаешься, когда злишься, и глаза у тебя красивые.
Притворно прищурившись, отчего в его иссиня-черных глазах затерялась насмешка, он, растягивая звуки, решил подшутить:
– Любимая дочь Ци-хоу 7, ныне жена нашего Вэй-хоу, брат твой в стенах Восточного дворца 8,9…
Я схватила его мухогонку и замахнулась – лишь бы он прекратил нести эти глупости! Брат увернулся, рассмеялся, а затем с прежней насмешкой в голосе продолжил:
– Вэй-хоу, Вэй-хоу, где же Вэй-хоу нашей маленькой А-У 10?
Я прикусила губу, уши и щеки полыхнули от нахлынувшего жара.
– Нет никакого Вэй-хоу! – Я обошла цветущие деревья и бросила ему мухогонку. – Да и ты не из Восточного дворца! Прекрати глупости говорить!
– Может, и нет, но и я недалеко от правды ушел. Разве ты не мэй 11 из Восточного дворца? А если Цзыдань…
Стоило брату произнести это имя, как я тут же перебила его:
– Услышит тебя отец – точно по губам получишь! Забыл, какая участь ждала мэй?!
Брат застыл: он вспомнил, что красавице Чжуан Цзян, воспетой в стихах, не повезло с судьбой. Поспешно прикрыв рот рукой, он затараторил:
– Виноват, виноват!
Этот негодник очень уж хотел заслужить прощения. Он заулыбался, осторожно приблизился и сказал:
– Вчера твой старший брат составил гороскоп. Согласно полученной триграмме, в судьбе моей А-У взыграло созвездие птицы Хунлуань 12, а это значит, что моя А-У скоро встретит порядочного мужа.
Я потянулась к его ребрам – мой любимый старший брат до смерти боялся щекотки, – а он торопливо отшатнулся в сторону и во весь голос принялся возмущаться моим поведением. Служанки уже привыкли к нашему баловству – стояли в сторонке, прикрывая рты руками и тихонько смеясь.
Сюй-гугу, не зная, смеяться ей или плакать, поспешно заставила меня замолчать:
– Цзюньчжу, прекращайте себя так вести! Канцлер скоро вернется домой.
Брат, воспользовавшись случаем, как ни в чем не бывало удалился, но его смех еще долго звенел среди опавших лепестков.
Махнув рукавом, я обратилась к Сюй-гугу:
– И так каждый раз! Я же сестра своего брата! Ты жестока!
Она рассмеялась, прикрыв рот рукой, и выглядела при этом совершенно прекрасно. Затем тихо проговорила:
– После церемонии цзили дóлжно покинуть дом и выйти замуж. Неудивительно, что в твоей судьбе взыграло созвездие птицы Хунлуань…
Служанки тихо захихикали. Только моя любимая Цзинь-эр 13, с которой я росла, никогда надо мной не смеялась. Я была настолько возмущена, что дар речи потеряла. Топнув ногой, я воскликнула:
– Цзинь-эр, идем! Не слушай их!
Затем резко обернулась, стараясь скрыть тронутые жаром щеки, и под всеобщий беспрерывный хохот быстрым шагом направилась к дому матушки.
– Цзюньчжу, осторожнее.
Цзинь-эр догнала меня и, поддерживая под руку, помогла подняться по ступеням.
До сих пор смущенная, я отмахнулась от нее и огляделась по сторонам. Прохладный ветер из коридора обдувал лицо. В воздухе медленно кружили ароматные желтые лепестки османтуса.
В этом году османтус распустился небывало рано, но сейчас уже отцвел. Всем сердцем я отдалась этой мысли – он отцвел… На дворе поздняя осень, близился конец года. Конец года… конец года… вернется ли Цзыдань?
Конечно, матушка говорила, что его величество думал пригласить Цзыданя ко двору раньше положенного. Тетя же настаивала, что трехлетний траур по его родителям еще не закончился. А значит, будучи сыном императора, он должен служить образцом для всей Поднебесной 14 и нести траур до конца. Сюй-гугу всегда добавляла, что она лишь повторяет слова матушки. Я знала, что во внутренних покоях дворца было принято придерживаться строгих устоев, но почему-то все вокруг уверены, что я глупая и ничего не понимаю.
Я подняла растерянный взгляд к затянутому дымкой небу и вздохнула – императорская усыпальница была далеко за горами, к порогу дома подступала холодная осень. Меня охватила печаль от слов брата, что созвездие птицы Хунлуань вмешивается в мою судьбу и что скоро я встречу любимого… Мой любимый сейчас несет траур по матушке и императорской наложнице в стенах императорской усыпальницы. Как же он возьмет меня в жены до истечения этих трех лет?
Три года… я даже представить не могу, как это долго.
Стоявшая рядом Цзинь-эр вдруг сказала, понизив голос:
– Цзюньчжу, вам стоит дождаться возвращения его высочества.
У меня снова вспыхнули щеки.
– Цзинь-эр, престань говорить такое!
Цзинь-эр опустила голову. Она знала, что я не буду сердиться на нее, поэтому тихонько продолжила:
– Кто еще достоин жениться на дочери из рода Ван, кроме его высочества?
Ветер и поток15
Я дочь из рода Ван из Ланъи 16.
Моя матушка – родная старшая сестра нынешнего императора, старшая принцесса Цзиньминь, любимица вдовствующей императрицы 17.
Моя родная тетя, чье поведение – образец для всех матерей, стала хозяйкой во дворце императора, почтенной славной пятой императрицей рода Ван.
Меня зовут Ван Сюань, мне пожаловали титул Шанъян-цзюньчжу. Но все, от вдовствующей императрицы до жены наследника престола, зовут меня моим детским именем А-У.
Когда я была маленькой, я не знала, где мой дом – в императорском дворе или в поместье канцлера. Сколько себя помню, бóльшую часть детства я проводила во дворцах. В одном из дворцов Фэнчи до сих пор сохранились мои покои. В любое время я могу отправиться в центральный дворец или почитать и порезвиться в императорском саду вместе с принцами.
У нынешнего императора дочерей нет, но есть три принца. Моя мать – единственная дочь вдовствующей императрицы. Некогда тетя пошутила: «Старшая принцесса – прекраснейший цветок небесной династии 18, а наша маленькая цзюньчжу – пронизанная светом капелька росы на краю лепестка».
Я родилась, когда вдовствующая императрица уже вошла в императорский дворец. Она занималась моим воспитанием, и я росла в бесконечной любви моей бабушки по материнской линии, матушки и тети.
Император и тетя всегда хотели маленькую, избалованную радостями и почестями принцессу, но, к сожалению, у тети был только один сын Цзылун-гэгэ 19,20. Мне кажется, что император любит меня больше, чем наследного принца… У императора черная-черная борода и усы и нежные белые руки. Когда я была маленькой, он сажал меня к себе на колени и кормил мандаринами, а еще он позволял мне вытирать рот его одеянием дракона 21. Когда он изучал поданные ему доклады, я засыпала у него под боком. Потом приходила тетя и уносила меня во дворец Чжаоян 22, укладывала на фениксовое ложе 23, и я продолжала безмятежно спать.
Я любила фениксовое ложе, оно было широкое и мягкое. Когда я засыпала на нем, никто не мог меня найти. Матушка просила моего брата, чтобы он отводил меня домой, но каждый раз я ему отказывала, ведь дома не было такого фениксового ложа. В ответ мой юный и энергичный старший брат смеялся надо мной:
– А-У, бесстыдница, неужели ты не знаешь, что на фениксовом ложе может отдыхать только императрица? Неужели ты думаешь, что сможешь выйти замуж за наследного принца?
Матушка и тетя поддержали его шутку смехом.
– Она постоянно плачет, не хочу я ее в жены брать! – недобро ухмыльнулся наследник престола Цзылун и уже собрался снова потянуть меня за волосы, но я резко отмахнулась от него.
Тогда мне шел всего седьмой год, я еще не понимала, что значит «в жены брать», а своего брата Цзылуна-гэгэ ненавидела за то, что он всегда над всеми издевался.
– Ну уж нет! Не собираюсь я императрицей становиться! – сердито ответила я.
Тетя погладила меня по щеке, мягко улыбнулась и вздохнула:
– А-У, ты все правильно говоришь. К тому же фениксовое ложе слишком мягкое, на нем не так просто хорошо выспаться. Не нужно тебе становиться императрицей.
Несколько лет спустя тетя мыслила уже иначе – она решила, что Цзылуну-гэгэ стоит дождаться, когда я достигну брачного возраста, чтобы сделать меня женой наследника престола. Вдовствующая императрица, император и матушка не поддержали тетю, и той ничего не оставалось сделать, кроме как сдаться. Император выбрал невесту из рода Се.
Невеста наследного принца Се Ваньжу была талантлива и красива. Она старше меня на пять лет, и когда-то мы вместе учились играть на цине 24 во дворце благородной супруги Се-фэй 25. Во всей Поднебесной не найдется той, кто сможет сыграть лучше нее. Се-фэй – мать третьего принца Цзыданя, с которым у меня сложились крепкие дружеские отношения.
У всех в роду Се тонкие и мягкие руки, а еще ясные и теплые глаза. Мне нравятся такие люди, а вот моей тете – нет.
После свадьбы наследный принц стал равнодушен к Ваньжу-цзецзе 26 и завел в Восточном дворце целую толпу наложниц. Как бы ни была нежна и добродетельна Ваньжу-цзецзе, она оставалась дочерью из рода Се.
Моя тетя ненавидела Се-фэй, весь род Се и особенно сына наложницы Се – его высочество Цзыданя. Иногда я втайне размышляла о том, что во всем мире нет такого человека, который так сильно ненавидел бы Цзыданя, как моя тетя.
Он прекрасный человек. Он лучше наследника престола, лучше второго принца Цзылюя и даже лучше моего старшего брата.
Мы с братом выросли во дворце, учились вместе с принцами. Во всем дворце нет девушки, которая понимала бы их лучше меня. Под защитой вдовствующей императрицы мы радовались шумным играм, не зная ни забот, ни велений неба. Какие бы беды за нами ни следовали, мы скрывались во дворце вечного долголетия, полагаясь на заботу бабушки, которая избегала любого наказания, – тут даже император ничего не мог поделать. Она была подобна шелковому зонту, укрывавшему нас от непогоды, чтобы мы никогда не знали тревог.
В то время мой брат «утопал» в коварных замыслах, а наследный принц Цзылун доставлял проблем больше других. Второй принц, Цзылюй, был несловоохотлив и нелюдим – наследный принц постоянно помыкал им. Временами я смотреть не могла, как наследный принц издевался над ним, но и в защиту Цзылюя-гэгэ ничего сказать не умела – меня просто не послушали бы. И все же, что бы ни случалось, Цзыдань всегда без лишних слов вступался за меня. Он – мой вечный щит.
Этот добродушный юноша унаследовал благородные манеры императорской фамилии, пусть сам по себе он и был скромен в желаниях да довольствовался малым. Он очень был похож на свою хрупкую сентиментальную мать, которая, казалось, по природе своей не способна утратить самообладание.
Что бы другие ни делали, он будет молча пристально смотреть на тебя ясными светлыми глазами. И ты никогда не сможешь на него разозлиться. В моих глазах Цзыдань всегда будет лучшим.
Как же быстро пролетели беззаботные и счастливые годы.
Налились плоды кардамона 27, пролетели молодые годы, неразумный ребенок скоро повзрослеет.
Каждый раз, появляясь на людях, мой брат и его высочество притягивали взгляды дворцовых дам. Особенное внимание привлекал мой брат – где бы он ни был, всегда находилась девица, что пряталась за шторами и подсматривала. А если мы отправлялись в путешествие, чтобы отдохнуть или насладиться пейзажами, эти гордые и высокомерные женщины накладывали красивый макияж и надевали лучшие украшения, чтобы произвести на него впечатление.
Однако всем известно, что среди столичных красавцев Ван Су занимает второе место. Красивее только его высочество Цзыдань. Принц Цзыдань не только красив, но и обладает превосходными манерами, он одаренный, возвышенный и необычайно талантливый. От моего брата его отличает и то, что взгляд свой он задерживает только на мне. Что бы я ни говорила, он всегда обращается в слух и улыбается. Куда бы я ни шла, он всегда меня сопровождает. За такое император смеется над ним, глупым ребенком называет…
На пиршестве в честь дня рождения императора мы сидели рядом и провозгласили тост в его честь. Император, уже изрядно захмелевший, поднял руку протереть глаза и выронил золотой кубок. Он рассмеялся, склонился к сидящей рядом Се-фэй и сказал:
– Ай-цин 28, ты погляди! Бессмертный служитель спустился с девятого неба 29 в суетный мир, дабы поздравить Нас 30 с днем рождения!
Се-фэй улыбнулась и нежно посмотрела на нас. Взгляд тети, наоборот, пронизывал холодом.
После пиршества тетя предупредила меня: когда я стану старше, мужчины будут относиться ко мне иначе, а потому мне не следует приближаться к принцам. Ее словам я тогда значения не придала, полагаясь на безграничную любовь вдовствующей императрицы. Затем отправилась вместе с тетей во дворец Се-фэй учиться играть на цине и смотреть, как Цзыдань пишет картину.
В середине осени, на восьмой месяц по лунному календарю, вдовствующая императрица Сяо Му скончалась. Впервые я столкнулась со смертью. Матушка, проливая слезы, старалась утешить меня, но я категорически отказывалась принимать действительность.
После глубокого траура я, как и прежде, когда вдовствующая императрица была жива, бегала во дворец Ваньшоу. Прижимая к себе ее любимую кошку, я садилась и ждала, когда бабушка выйдет из внутренних покоев, засмеется и будет звать меня: «Где моя маленькая А-У?» Конечно, за мной тут же прибегали дворцовые служанки и пытались меня увести, но я сердилась и гнала их прочь – никто не имел права ступать во дворец. Я боялась, что дух бабушки не вернется.
Однажды я сидела возле глицинии, которую бабушка посадила когда-то собственными руками, глядела, как порывы осеннего ветра срывают увядшую листву, и глубоко задумалась: как же быстротечна жизнь, пролетит – и глазом моргнуть не успеешь.
Морозный осенний ветер пробирался сквозь тонкие рукава, и совсем скоро мне стало так холодно, что кончики пальцев заледенели. И не на кого мне было опереться… Вдруг я почувствовала, как пара рук нежно обняла меня, – я даже не заметила, что кто-то подошел. Я замерла, а руки чуть крепче сжали мои плечи. Я хорошо помню исходящий от одежды аромат магнолии, заполнивший все вокруг. Я боялась шелохнуться, не осмеливалась повернуться, я слышала, как бешено бьется мое сердце. Тело окутала приятная нега.
– Бабушка ушла, но я еще здесь, – коснулся уха мягкий грустный голос.
– Цзыдань!
Я развернулась и бросилась в его объятия, не в силах больше сдерживать слезы.
Он опустил ладони на мое лицо и чуть наклонился, чтобы посмотреть мне в глаза. В его взгляде я увидела то, чего раньше никогда не замечала, – он чуть прищурился. Сильный и мужественный, он был так близко, а исходящий от его одежды запах окончательно вскружил мне голову – похоже, я совсем растерялась и даже запаниковала. Но как же я была счастлива!
– Сердце от боли сжимается, когда я вижу твои слезы.
Он взял мою руку и положил на свою грудь, туда, где бьется сердце.
– Я хочу видеть, как моя А-У улыбается.
Я лишилась дара речи, я таяла под его пристальным взглядом, уши и щеки залило обжигающим, как кипяток, жаром.
Сорванный ветром, упавший лист задержался в моих волосах.
Цзыдань протянул руку и смахнул его. И когда тонкие пальцы скользнули между моими бровями, я почувствовала странную дрожь.
– Не хмурься, хорошо? Ты так красива, когда улыбаешься.
Его лицо тронул румянец, и он нежно прижался щекой к моему виску. Это был первый раз, когда Цзыдань сказал, что я красивая. Он видел, как я росла. Называл то сметливой и послушной, то глупой и непослушной… но никогда не называл красивой. Как и мой брат, он бесчисленное количество раз держал меня за руку, трогал мои волосы, но никогда так не обнимал. Это были настолько теплые, уютные объятия, что мне не хотелось с ним расставаться.
В тот день он сказал мне, что страдания человеческой жизни – рождение, старость, болезни и смерть – неизбежны. И неважно, богат ты или беден, благороден или скромен, – жизнь не менее мучительна, чем смерть. Когда он произносил это, в его глазах затуманилась печаль, заискрилась скорбь.
Его слова наполнили мое сердце, словно родниковая вода, оно смягчилось, и страх постепенно отступил. С того дня я больше не боялась смерти.
Скоро отступила и печаль от смерти бабушки.
Тогда я была еще молода, боль отступала быстро, но вместе с тем множилась моя неразумность. У меня начали появляться секреты. Секреты, о которых, как я думала, больше не знал никто.
Вскоре после того случая старший брат достиг совершеннолетия и прибыл ко дворцу. Отец послал его учиться к своему шуфу 31. Шуфу получил высочайшее повеление, принял должность командующего и отправился к реке, в Хуэйчжоу. Старший брат сопровождал его.
Когда брат уехал, мне вдруг показалось, что во всем дворце не осталось никого, кроме меня и Цзыданя.
Теплым весенним днем третьего лунного месяца стены дворцового города утопали в зелени стройных амомумов. Юная девушка в весеннем платье с полупрозрачными рукавами окликала молодого человека:
– Цзыдань, я хочу посмотреть, как ты пишешь картину.
– Цзыдань, пойдем в императорский сад покатаемся на лошадях.
– Цзыдань, давай еще раз сыграем в вэйци 32.
– Цзыдань, я недавно выучила новую мелодию, позволь исполнить ее для тебя. Цзыдань, Цзыдань, Цзыдань…
Он всегда отвечал на любые мои просьбы. Однажды у него не было выхода и пришлось пойти мне навстречу, он тогда притворился грустным, вздохнул и произнес:
– Ты такая капризная. Когда же ты вырастешь и выйдешь замуж?
Я возмутилась, как кот, которому наступили на хвост, стыдливо отвернулась и ответила:
– Какое тебе дело до моего брака?!
За моей спиной Цзыдань залился нежным смехом. Я до сих пор его помню.
Обычно девушки неохотно покидают дом – они боятся, что после церемонии цзили их сразу просватают. Каждая женщина прекрасно знает, что ее место – семья. Они должны покинуть своих родителей, с трепетом прислуживать родителям мужа, заботиться о муже и растить детей. Жизнь будет скучна и монотонна. Даже подумать страшно о том, что тебе каждый день до самой старости придется встречаться с малознакомым мужчиной.
Но, к счастью, у меня был Цзыдань.
У наследного принца и второго принца были наложницы. Среди знати по положению и возрасту Цзыданю подходит дочь из рода Ван. А это значит, что принцу как раз должна подойти дочь старшей принцессы и канцлера.
Император и Се-фэй были счастливы знать, что Цзыдань проводит время со мной. Матушка также выражала молчаливое согласие на мои тайные, заветные мечты. Только тетя и отец оставались при своем мнении.
Всякий раз, когда матушка тактично упоминала о Цзыдане в присутствии отца, он никак не реагировал. Я же еще несовершеннолетняя, о чем речь? Мы с отцом были не очень близки. Я выросла во дворце и до пяти лет практически не виделась с ним.
Повзрослев, я осознала, что отец очень любит меня. Но он грозный, властный и не такой ласковый, как мне хотелось бы. И еще я поняла, что его гложет что-то, – временами он казался таким беспомощным. Что до моего брака, никто бы не пошел против воли императора.
Когда Цзыданю исполнилось восемнадцать – в таком возрасте он мог завести наложницу, – я еще не достигла брачного возраста, иначе Се-фэй давно обратилась бы к императору и просила бы о нашем браке.
Тогда я была уверена, что время течет ужасно медленно. Я ждала пятнадцатилетия и боялась, что Цзыдань не дождется, пока я вырасту, или что император бестолково женит его на ком-то другом.
