– Не догадываются, потому что души чёрствые, глаза близорукие и сердца студёные, – обезоружила вдруг Нинка мудрёным высказыванием. -
– Значит, и у меня душа чёрствая и сердце студёное? – улыбнувшись, спросила Василиса. – Не смогла же я разглядеть тебя по-настоящему.
– Не-ет, с душой и сердцем у тебя всё в порядке, – рассмеявшись, ответила Нинка. – Ты щедро делишься теплом и радостью, и сострадать можешь. Просто защитная скорлупа у меня слишком прочная, с наскока её не пробить, чтобы до моего сердца добраться…
– Не думала я, что ты способна так красиво и образно выражаться, – с похвалой отозвалась Василиса. – Больше всё ругательные слова у тебя выскакивали.
– Хм-м, а с кем мне общаться красивыми словами? В бригаде мужики кроме мата ничего в жизни не слышали, да и не поймут они красивых слов без перевода на матерные. А в высшие круги мне дорога закрыта, – Нинка задумчиво покачала головой. – Да и с тобой больше уж не придётся поговорить по душам.
– Это почему? – удивилась Василиса.
– Потому что на фронт я ухожу, подруга, – неожиданно заявила Нинка с оттенком гордости. – В военкомат ходила, санитаркой попросилась.
– Вот это новость! – с волнением в голосе воскликнула Василиса. – Не отказали?
– Вот ещё! Военком как посмотрел на меня – сразу одобрил моё решение. Даже похвалил за самопожертвование во имя Родины, – сверкнув глазами, ответила Нинка.
– И когда?
– Через неделю отправляют. Правда, сначала на курсы, и только потом на фронт.
– Быстро это у них делается.
– Да я готова, хоть завтра. Ничего меня здесь не держит. Лучше геройски погибнуть, чем бултыхаться в дерьме среди шпал и рельсов. Опостылела мне такая жизнь. Бабахаю, бабахаю каждый день кувалдой по костылям, а впереди ни просвета тебе, ни будущего.
– Наверно, ты права, – рассудила Василиса. – На фронте другая жизнь. И любить умеют там не только за красивые глаза, но и за смелость, преданность и надёжное плечо боевого товарища. И за такие качества, кстати, в первую очередь.
– Откуда тебе известно?
– Брат мой письмо из Сталинграда прислал. В нём и написал, какие там люди его окружают.
– Вот и я так подумала. Вытащу с поля боя какого-нибудь солдатика, спасу ему жизнь, может он и откликнется на мои чувства, оценит по достоинству, – Нинка зарделась на секунду, покосилась на Василису, надеясь увидеть в её глазах одобрение.
В это время с улицы донеслись голоса и громкий девичий смех. Молодёжь возвращалась с танцев.
– Давай-ка бухнемся в постель, подруга, пока девки наши не заявились, – заторопилась Нинка. – Не хочется мне тебя подводить. Ты им сказала, что устала за две смены и хочешь отдохнуть, а сама лясы со мной точишь допоздна. Получится, обманула ты их.
– И то верно, – согласилась Василиса. – К тому же, не люблю я вести разговоры с пьяными людьми.
Она быстро расправила постель и нырнула под одеяло. Минутой позже, погасив свет, то же самое сделала Нинка.
…Через неделю Нинку Кувалдину проводили на фронт.