Kitabı oxu: «Око волка», səhifə 4
Тяжелая рука упала Эду на плечо, стиснула его и хорошенько встряхнула. И тут Эд словно очнулся ото сна: он все так же стоял на ногах, пялясь в темноту за дверью, и даже не ощутил, как выпустил клыки и когти наружу. А перед ним стоял Джон, его командир, лидер, учитель. Он заглянул Эду в глаза и сказал:
– Посмотри на меня. Ничего нет, Эд. Все, что ты чувствовал, навеял себе ты сам, потому что не знаешь, что за порогом. Ты понимаешь, о чем я? Ты понимаешь меня?
Эд неуверенно кивнул. Он не ощущал холода как раньше, но знал, что он прячется где-то за спиной Джона, таится темный спрут… Джон еще раз его встряхнул.
– Этого нет, ничего нет. Ты все это придумываешь, твой мозг придумывает. Отрешись от этого, сосредоточься на том, что знаешь. Ну же, Эд, давай.
Эд посмотрел за спину наставника, в пустоту. Холодно, безусловно, холодно. Ведь там ничего нет, а значит, и согреть эту пустоту нечем. И там ничего не может быть, она вечна в своем безмолвии и… Тут сильный удар по щеке заставил эти мысли уйти.
– Эдвард! – рявкнул Джон. – Посмотри на меня! На меня, не на Слепоту! В ней ничего нет! Ни холода, ни страха, ни тишины! Ничего нет, не представляй себе этого, сосредоточься на том, что знаешь! Вспомни, как выглядит небо, как пахнет земля! Вспомни Луну, Эдвард, вспомни зов своего тела!
– Луна… – раздался слабый голос, и Эд понял, что это сказал он сам.
Такой маленький и жалкий голосок ничтожного труса, каким он был очень давно. Того Эдварда нет, есть Эдвард новый, сильный и ловкий, который чует людей вокруг, слышит оленей в лесу. Новый Эдвард любит горы и женщин. Он любит свою машину, что оставил в штате Мэн, которую так глупо оставил перед гаражом у своего дома. Он любит вековые сосны и деревья, окружающие его дом и растущие в его городе. И он любит Луну, толстую и живительную Луну, радующую его каждые тридцать дней. Этот Эдвард сильный, он все помнит и все понимает, и он знает, что в пустоте ничего нет, и что холод придумал он сам, но его нет. Сейчас новый Эдвард стоит в коридоре странного отеля где-то в Москве, в России. А старый учитель напротив него устало улыбается, а в глазах его читается не то тревога, не то жалость.
Эд вздохнул, повел плечами, размял шею. Казалось, что он стоял в этом коридоре месяц и весь окоченел.
– Я… – заикнулся он, и даже удивился слабости собственного голоса, – я в порядке. Что все это было?
Джон отошел, достал виски.
– Ты чуть не сошел с ума, – сказал он буднично и хлебнул из бутылки.
– Серьезно?
– Да, Эдик, твой рассудок только что чуть не сломался. Но это нормально, со многими такое случается. Это все Слепота. Она ломает наше сознание, как человек сухие палки.
– Твою мать, похоже, в этой стране свихнуться можно от чего угодно, – пробормотал Эд, принимая от учителя бутылку.
Глотнув виски, он снова посмотрел во тьму за дверью.
– Что…
– Подожди, – оборвал его Джон. – Сначала мы войдем внутрь. Видишь кровавую тропу, что уходит вдаль? Смело наступай на нее, она не исчезнет и не провалится.
Эд неуверенно шагнул во тьму, в которой секунду назад ничего не было, но вновь проявилась та самая тропа. Как ни странно, но его нога ступила на что-то твердое. Не было ни звука, ни скольжения, ни чего-то еще. Кровавая тропа разлилась по пустоте и на этом все. Эд шагнул другой ногой, немного потоптался, и шагнул дальше. Дверь с грохотом закрылась, оставшись висеть в пустоте, и звук от нее почти сразу растаял. Джон похлопал Эда по плечу и пошел по тропе вперед.
– Так что со мной случилось? – спросил тот, догоняя учителя. Каждый шаг давался неуверенно, с чувством, что вот-вот все провалится.
– В твоем разуме. Дело в том, что разум не может осознать пустоты. В смысле, пространства, где нет ничего. Для нашего мозга важно само понимание, постоянный анализ того, что все вокруг существует. А если не прямо вокруг, то где-то в мире, во Вселенной. Но здесь ничего нет, и потому разум не может этого осознать. Тогда он заполняет пустоту тем, что кажется ему наиболее подходящим в данный момент. Темнота, гравитация, звук, запах – все это здесь лишь отголоски нашего сознания. Даже сейчас ты идешь, боясь провалиться, но этого не случится, потому что гравитация существует относительно чего-то конкретного. – Наставник достал сигарету, закурил. Дым, вместо того, чтобы уйти вверх и раствориться, так и остался висеть четкой нитью.
– А разве эта тропа не что-то? Ведь мы ее видим, и, кажется, она пахнет.
– Да, пахнет. Кровью, – Джон искоса посмотрел на Эда. – Скоро я объясню и это.
Кровавая тропа стала расширяться, приобретая все новые очертания брызг и луж. Чем дальше шли детективы, тем сильнее края тропы скруглялись, и тем сильнее становился запах крови. Но это был не простой запах, о нет. Очень четкий, не имеющий никаких примесей, будто стерильная кровь в живом организме. Эд принюхался и понял, что то же и с запахом Джона – он четкий и будто расслаивался на несколько отдельных нитей, каждая из которых различалась. Тропа стала откровенно кровавой, начала хлюпать под ногами, а края превратилась в просторные стены, уходившие куда-то ввысь, и казалось, что это просто заляпанные красным стекла. Впереди стал мерцать алый туман. Он сначала стелился по полу, потом, нарастая, дошел до пояса. И в этом тумане Эд уловил очень резкий и острый запах, до боли знакомый, но до чего чистый.
Джон и Эд остановились почти одновременно.
– Ты чуешь? – спросил наставник.
– Чеснок, – отозвался Эд.
– Это притон.
Эд достал пистолет, проверил в нем магазин и дернулся передернуть затвор, но Джон остановил.
– Не поможет. Оглядись вокруг Эд. Ты стоишь в Слепоте, абсолютно пустом пространстве, в котором, однако, четкий кровавый след и запах чеснока. Все это не просто так здесь. Кто-то достаточно сильный, чтобы воплотить что-то из своего сознания, какие-то образы в пустоте, создал это место. Он же и управляет им. Как думаешь, поможет здесь оружие?
Эд кивнул и убрал пистолет, но сразу же дернулся вперед. Джон положил на его плечо руку.
– Я зря все это рассказал? – спросил он, скорчив кислую рожу. – Не торопись, и пропусти вперед того, кто хоть что-то знает.
Эд покорно отступил на шаг.
Чем дальше они шли, тем уже становился коридор, и тем выше поднимался туман, становясь все рассеянней и легче. До слуха Эда донесся отдаленный бой, будто тихий-тихий удар в барабан. Но вот бой стал слышен отчетливей и сильнее. Он растворялся в воздухе почти сразу, как ударил, от чего был похож на биение сердца. Впереди замаячила серая дверь, а бой превратился в ритмичную музыку, с поддержкой еще нескольких ударных. Серая дверь оказалась мощной стальной переборкой, какие стоят на кораблях, только без иллюминатора и с ручкой вместо вентиля. А посередине двери выдавался орнамент, или скорее силуэт – человеческое тело будто вырывалось из-под стали, и застыло в чудовищном напряжении, прижав руки к груди, зажмурив глаза и широко раскрыв рот в крике. Казалось, что человек, сильно страдал, вырываясь наружу. Пока Эд смотрел на силуэт, до него донесся далекий крик, как будто приглушенный толщей воды. Эд встряхнул головой и посмотрел на Джона, и тот, наблюдавший за ним из-за плеча, отвернулся.
– Готов? – спросил наставник, взявшись за ручку.
Эд кивнул. И тогда Джон открыл дверь. Волна запахов нахлынула на них. Целая вереница оттенков крови, чеснок, запах мертвой плоти, сталь, дерево, шелк и пластик. Запах волос и старомодных духов, гелей, пота, секса. Эд даже зажмурился от всего этого. И каждый запах был отдельной нитью. Вот оленья кровь, вот свиное мясо, вот собачье сердце. Но как-то сразу все запахи прижились, стали не остры, как в первое мгновение, а смягчились. И тогда Эд увидел клуб.
Притоны, логова, трущобы, целые города, где кругом грязь и запустение, где мешаются запахи мертвечины и страха – это все было знакомо Эду. Они всегда напоминали свалки, самые убогие из человеческих жилищ, заляпанных мраком. Но это было что-то совсем другое. Широкий подиум выдавался на середину огромного зала, и из него в черную высь тянулись три шеста. На этих шестах в несколько рядов в высоту, будто волнами, крутились стриптизерши из рода упырих. Почти голые, в цепях, скованных с шестом, они гнули свои тела вокруг него, то вливаясь в один общий танец, то разбиваясь на разные осколки движений. Вокруг подиума стояли резные столы из красного дуба, какие были в холле отеля, покрытые красным бархатом, с различной экзотической снедью. Вокруг столов сидели разного пошиба и калибра вампиры – и старики, и почти дети; и одетые в костюмы, и грязные панки; голые мужики и девицы, и разодетые в соболя дамы с утонченными господами. Столы стояли до самых воображаемых стен, вдоль которых располагались приватные ложа, все с той же мебелью и публикой за ними. А вверх уходили многие и многие ярусы таких же лож и столов. Вокруг суетились официанты и официантки в белой чистой униформе, и деловито разносили еду, питье, кажется наркотики, провожали гостей в дальние залы, усаживали новых, приходивших из других коридоров. Вокруг стоял шум, гам, оглушала музыка, похожая на ритм сердца. Кругом витал приятный алый туман, и светился багрянец.
Джон и Эд переступили порог заведения, и дверь за ними закрылась. Поначалу на вошедших не обращали никакого внимания. Но вот сидящий ближе всех молодой вампир, выглядящий как взятый из подворотни бездомный, повернулся к ним, оглядел с ног до головы, потом отвернулся, чтобы сказать своему соседу по столу, и снова уставился на детективов.
– Ну, пошла о нас весть, – шепнул Джон и двинулся вдоль столов.
Шум ничуть не утих, но сидящие в зале вампиры, все без исключения, стали наблюдать за волками. Эд это чувствовал, ловил взгляды. Он слышал, как бьются сердца у некоторых из них. Это плохо, очень плохо. Если у вампира бьется сердце, значит, он пресытился человеческой кровью, и сейчас больше всего похож на живого. Некоторые начали вставать и уходить из зала, кто-то подвигался ближе. За спинами застывших официантов и в тени второго яруса стали мелькать силуэты – охрана клуба.
Джон вышел на середину зала, огляделся. Эд, вставший рядом, посмотрел на стриптизерш. Вампирши, не обращая на них никакого внимания, продолжали выписывать телами фигуры. Джон закурил, и к запаху крови примешался сигаретный дым. Вампиры не курят. По сути, им даже дышать не надо.
– Как же так? – раздался голос из-за спин официантов. Он заглушил рев музыки и шум соседних залов. – Мы, честные жители города, мирно сидим в своем клубе, никого не трогаем, платим налоги, работаем на людей, – перед Джоном встал мужчина, молодой, бледный, по пояс голый. Эд по осанке понял, что он боец. Видимо начальник охраны. – Так почему сюда пришли, господа волки? Что вам нужно в багровом несуществе?
– Хозяин, – ответил Джон, пустив из носа дым.
– Хозяин? – вампир расхохотался, при этом повернувшись кругом. И все стоявшие вокруг упыри захохотали ему в такт. – Хозяина тут нет. Это наш клуб, мы все его содержим, и мы все хозяева. Из нашей фантазии он построен и нашим желаниям он повинуется. Так что говори, волк, хозяин слушает.
Джон чуть подался вперед и прошептал.
– Я тебя разорву, мразь, переступлю через твой труп и найду того, кто старше тебя и всех сидящих в этом зале. Скажи где он, и трупа не будет.
– С чего вы взяли, что он стар? – ухмыльнулся вампир. – А главное, почему он один? Неужели среди нас есть настолько сильный мертвый, что может создать все это в одиночку?
– Так сказала одна шлюха-охотница. Мы ее допросили, и она указала на ваш клуб. Хозяин приходил к ней, и шлюшка поняла, что он другого рода.
– Сука, – процедил сквозь ухмылку вампир.
– Я ей почти все зубы выбил, – пробормотал Эд, но вампир услышал.
– Суки, – процедил он уже без ухмылки.
– Кобели, – отозвался Джон, пустив дым в лицо упырю.
Вампир снова расплылся в улыбке.
– А нам плевать, кто вам р…
Но слова потонули в хрипе. Джон так резко схватил его за горло, что вампирская публика отпрянула. В этот момент Эд что-то учуял. Тонкую нить неизвестного запаха, доносившегося откуда-то сверху. Он огляделся – музыка все бушевала, стриптизерши синхронно изгибались на шестах, большинство упырей в зале продолжали спокойно есть, и лишь вокруг волков сплотилось кольцо нечисти. Но нет, это все не то. Запах был выше.
– Я – мировой маршал Управления! – закричал Джон, и голос его эхом прокатился по Слепоте. Все продолжалось, как и раньше, но напряжение зала повисло над волками. Эд чуть ли не видел тучу гнева над головой. – Я имею полномочия убить любого на своем пути! – продолжил Джон, сжимая глотку вампира. – И любой, кто поднимет на меня руку, будет осужден по всей строгости Закона Управления!..
И вот опять неизвестный запах сверху. Эд вдохнул полной грудью – на втором ярусе. Источник запаха уходил на второй ярус. Солоноватый, но свежий, похожий на брызги морских волн перед бурей. Он то пропадал, то появлялся. Эд снова вздохнул.
– …и даже если я умру, то кара, ужас которой вы и представить не можете, обрушится на ваши кланы!.. – рычал в пустоту Джон, и тьма негодования все сгущалась над детективами.
Но Эд не обратил на него никакого внимания. Нить стала сильнее, четче, и пусть она улетала наверх, но теперь Эд точно мог сказать, что источник движется. Да он движется вдоль яруса от правого крыла к левому. И к запаху морских брызг примешался вкус черешни.
– …за любое неподчинение мне, как представителю закона в этом клубе!.. – голос Джона все больше скатывался в утробный рев, и было видно, как белеют его клыки и когти, как желтые глаза блестят во мраке глазниц, – …вы будете приговорены к немедленной смерти через четвертование!…
Эд вдохнул еще глубже, стараясь не упустить такую крепкую и незнакомую нить, и уловил страх, исходивший изнутри клуба. Нет, это был страх окружавших их вампиров, но к неизвестной нити теперь пристал запах… обеспокоенности, будто носитель тревожился за что-то.
– …и если кто не верит, то я сейчас наглядно покажу! – завершил свой вой Джон.
И Эда словно отпустили. Нить пропала, а сознание волка прояснилось, будто очнулось от дремы. Он увидел вокруг мрачные лица упырей, и увидел Джона, державшего за глотку недавно нахального вампира. И сжимал его горло так сильно, что тот уже и не хрипел, а лишь стонал, закатив глаза, а язык его судорожно дергался во рту, раздавался хруст позвонков.
– Джон, отпусти его, сейчас же, – Эд схватил наставника за плечо и с силой сжал, чтобы он почувствовал. Наставник дернулся и зарычал вполоборота. Его лицо уже вытянулось, чуть обросло шерстью, и целый набор клыков недовольно клацнул.– Джон, ты ему сейчас позвоночник переломишь, не надо. Это убийство нам ничего не даст, только добавит бумажной работы. А подумай обо всех, кто стоит вокруг. Как думаешь, что они сделают, если ты убьешь этого гада? – Джон недовольно хрюкнул, а на его правой руке буквально светилась алая лента. – Отпусти его, хозяин здесь, кажется, я его учуял, да и ты учуял. Принюхайся, он здесь. А эти сволочи все поняли, только отпусти. Не стоит мараться. Отпусти…
– Правильно, отпустите его, – раздался низкий вкрадчивый голос. Все вмиг стихло. Гулким эхом пронеслись по залам шаги. – Они вас поняли, маршал, не стоит усложнять положение. Ваш ученик прав – смерть этого мертвеца больше ничего не даст.
В круг вышел хозяин клуба. Эд сразу это понял. Среднего роста, он был строен, широкоплеч. Его лицо, бледное и худое, тронутое пятидесятилетними морщинами, с выступающими скулами и высоким лбом, выражало просто железное спокойствие. И под взглядом сапфировых глаз Эд успокоился сам. Светлые волосы, тронутые темными прядями, когда-то усердно положили набок, в аккуратную стрижку, но сон, или время, чуть сбили ее. Он был одет на старинный манер, как какой-нибудь франт-капитан из фильмов про пиратов: в черные ботфорты, облегающие штаны и белую сорочку с махровыми манжетами. Гордый, прямой, он смотрел с чуть приподнятым подбородком. Джон отпустил полумертвого вампира и «втянул» морду.
Хозяин шепнул Эду:
– Дайте минуту, – после чего развернулся лицом к ложам и уходившим ввысь ярусам, всплеснул руками. – Братья и сестры, сейчас вы стали свидетелями небольшого, но очень показательного недоразумения, – вампир не кричал, но голос его, словно гимн, проносился по залам. – Эти господа, осмелившиеся показать силу в нашем клубе – детективы всем нам известного Управления, беспрекословно подчиняться которому мы обязаны. Мы, мои братья и сестры, вид тех, кого ненавидят лишь за то, что наши сердца не бьются. Мы мертвы. Мы сильны. Мы опасны и страшны, а потому нас обязаны контролировать те, кто нас боится. Для нас установили Закон, ограничение. И я говорю вам, братья и сестры, этот Закон един для нас, он недостижим и непреодолим нами. Любой, кто нарушит Закон, будет пойман вот этими господами. И не думайте, что сможете справиться с ними, только потому, что вы член клана и вас много. Эти… люди придут к вам домой, и разорвут ваши мертвые тела на куски. И горе тем, кто осмелится им сопротивляться. Потому я призываю вас, мертвецы моего клуба, не нарушайте Закон, не давайте им повода усомниться в вас, будьте выше их, и тогда сила ваша будет неоспорима, – хозяин замолчал, обвел взглядом притихший зал. – Но это все пусто. Я уверен, что никто из вас не будет настолько глуп, чтобы проявить неподчинение. И ради вас этим вечером, – вампир артистично всплеснул руками, – все бесплатно! И пусть кровь льется рекой!
Залы утонули в реве. Вампиры клуба, так смиренно слушавшие своего хозяина, ликовали от его щедрости. В залы пошли вереницы официантов, тащивших на плечах деревянные бочки наполненные кровь; полуголых танцовщиц и танцоров с деревянными досками в руках, на которых высились пирамидки из долек чеснока – любимого наркотика нечисти. Эд сам не заметил, как оказался в центре вакханалии. К ногам потекли струйки крови, а сердца неживых стали стучать чаще. Вот тебе и соблюдение Закона – в бочках плескалась человеческая кровь.
Среди творящегося вокруг хаоса, как пузырек спокойствия стоял хозяин, и как-то загадочно хмурился, глядя на своих соплеменников. Он был другого рода, Эд это не чуял, а чувствовал. С таким он еще не встречался и вряд ли еще встретится. Хозяин полуобернулся, блеснув своими глазами-сапфирами.
– Пойдемте за мной, – его голос будто прорезал окружающий шум.
Он вел волков глубоко в недра своей Слепоты, туда, где кровавые стены все больше были изрыты орнаментами искореженных пытками людей. Звук в Слепоте повисал в воздухе, словно пар, и пусть они совсем недалеко ушли от залов клуба, а шума вампирского праздника уже не было слышно. Они спускались, поднимались, уходили вбок – хозяин плутал в коридорах, все больше похожих на застенки шведской инквизиции. «Не хочет ли он нас запутать?» – только подумал Эд, как хозяин остановился, повернувшись к правой стене. Там, прямо между двумя изогнутыми стальными исполинами примостилась дверь – обычная деревянная дверь, без каких-либо украшений, выполненная из какого-то черного дерева. Хозяин открыл ее и, приветливо улыбнувшись, жестом пригласил детективов внутрь.
Как ни странно, но за дверью оказался просторный кабинет, не имеющий ничего общего с кровавым клубом. Он имел и пол, и стены, оклеенные обоями, и потолок, с вделанными в него лампами. Вокруг стояло несколько диванов, книжный шкаф, буфет. Громадный стол, перед ним два бархатных кресла и одно. Все это было очень знакомо, будто виденное совсем недавно. Эд принюхался, и понял, что даже запах знаком.
– А… – повернулся он к Джону.
– Скажу сразу – это было очень глупо с вашей стороны, – перебил Эда хозяин. Все в его голосе разом поменялось: исчезло спокойствие, исчезла вкрадчивость, проявив раздражение. – В моем клубе больше пяти сотен мертвецов. Вас бы сожрали быстрее, чем упало тело того идиота.
Хозяин стоял у двери, оперившись на ее ручку, и свирепо смотрел на волков. Он перестал быть франтом-капитаном из легенд, и превратился в грозного зверя. Казалось, он вот-вот кинется на Джона.
– Я хотел привлечь ваше внимание, только и всего, – засунув руку в карман, спокойно ответил Джон.
– Вы привлекли его, как только вошли в мои владения, – вампир неожиданно спокойно вздохнул. – Что ж, видимо это особенность вашего чудовищного нутра, каждые полгода такое…
Зверь стал аристократом, ничем не похожим на прежний свирепый образ. Вампир подошел к книжному шкафу и достал из него несколько папок.
– Ладно, что было, то прошло, – сказал он, показав детективам на стулья, и сам сел в кресло за столом. – Меня зовут Сергей Катич. Я хозяин клуба «Et Spiritus Sancti». Могу я узнать ваши имена?
– Эдуард Тарасов, – представился Эд, садясь на стул.
– Иван, – пробурчал Джон.
– Полагаю, это не простая проверка документов, но все же, – хозяин положил папки на стол перед детективами.
Джон даже не дернулся – он, не скрываясь, рассматривал Катича, а тот, в свою очередь оценивал детектива. Эд взял папки, начал читать документы на содержание клуба. Видимо Катич обладал определенным влиянием в Управлении, ведь каждое разрешение на что-то было подписано лично первым заместителем начальника Управления, Ильей Муромцем. Эд никогда не видел этого Муромца, но по росписи понял, что он большой, он сильный, чертовски прямой и смелый человек – расписывался он размашисто, оставляя крупные борозды от ручки на бумаге. Среди разного рода мелких разрешений и дополнений красовались четыре основных документа: разрешения на расширение Слепоты и содержание в ней клуба, на сбор неживых в клубе, на содержание и продажу в клубе крови и на продажу человеческой донорской крови. Последнее у вампиров с западного берега Днепра считалось чем-то вроде деликатеса. Да, живая и горячая кровь для кровососа намного вкуснее, чем разогретая донорская, но такая роскошь в резервациях водилась редко. Пока Эд рассматривал бумаги, Джон и Катич не сказали ни слова. Они смотрели друг на друга с каким-то мало скрытым презрением, но и с уважением тоже. Эд поднял голову и увидел, как настроение играет на лице наставника. Он то гневался, то смирялся, то снова вспыхивал.
– А разрешение на распространение чеснока есть? – спросил ученик, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
Хозяин перевел взгляд на него. Свет в кабинете не был тусклым, но каким-то образом вампир был плохо освещен, и тени падали на его худое лицо. Казалось, что сапфировые глаза светятся в провалах глазниц.
– Не знаю как у вас в Америке, но в этой стране чеснок можно купить на углу у бабушки. Или вырастить в своем огороде, – сухо ответил он.
– Полагаю, что человеческая кровь тоже только донорская, – пробурчал Эд.
Катич откинулся на спинку кресла и, тихо хихикая, произнес:
– Скажи, молодой волк, зачем нужен этот клуб в Слепоте, этот чеснок и кровь? Вообще, почему мертвец пьет кровь?
Джон, не сводя глаз с хозяина, ухмыльнулся.
– Может, чтобы не умереть с голоду, – пожал плечами Эд.
– Чтобы почувствовать себя живым, – мрачно ответил за хозяина Джон.
– Точно! – воскликнул Катич. И в один момент превратился из знатного аристократа в молодого ученого-физика, начавшего кому-то объяснять свою любимую теорию. – Нет большего наслаждения для неживого, чем вновь почувствовать что-то. Боль, прикосновение чего-либо к коже, вздохнуть полной грудью и ощутить свежий воздух…
– Но для этого надо пить только человеческую кровь, и желательно той группы, какая была у мертвеца при жизни, – все так же мрачно заметил Джон. – И желательно свежую.
– Желательно свежую, да. Но мы пьем донорскую. Приходится влить в себя чуть больше нормы, но эффект тот же.
– И не надо убивать живых. Уже хорошо, – улыбнулся наставник.
Хозяин стал угрюм, сменив молодого физика на инспектора полиции.
– Вы когда-нибудь чувствовали, как ваше мертвое сердце начинает биться? Сначала один удар, разрывающий засохшие жилы внутри груди. Потом второй, теснящий их же, уже сросшиеся. И еще один, разливающий тепло по телу. Вы когда-нибудь чувствовали вкус воздуха спустя сто лет с последнего раза? А поцелуя? Любой из мертвецов отдаст все, что имеет за эти чувства, даже свою бессмертную жизнь. Чего уж говорить о том, чтобы рискнуть и убить смертного…
– И нарушить Единый Закон.
– Этот Закон придумали задолго до того, как был собран первый Капитул Ордена охотников. И придуман не волками. Так что не стоит ссылаться на Закон. Вы не способны понять его в той мере, в какой должно.
– Может и так. Но сейчас только волки следуют ему, в той мере, в которой нужно. Какая разница, каким он был во времена вашей молодости, господин Катич, если сейчас совсем другие чудовища следят за его исполнением?
Эд водил взглядом от наставника к хозяину. Они говорили о Едином Законе – вере мифов, состоящий из семи постулатов, существующих с давних времен. Но к чему это сейчас? Эти двое, ехидно споря, стали по косточкам разбирать Закон, и если вначале Эд улавливал какие-то знакомые мотивы, трактовки и исторические события, то через пару минут спорящие ушли в такие древние дебри, что для Эда их слова казались набором непонятных фраз. Но стало понятно, что этот вампир, Сергей Катич, намного древнее sanguinem fervere. А может даже и malitia rskal. Вампиры вида malitia rskal, – злоба скал, – были самыми свирепыми из трех родов. Рожденные в начале темного средневековья, они наводили ужас на весь христианский мир, и до сих пор о них говорят, как о чуме. Этот мертвец, был явно не из malitia rskal: слишком утонченный и внушительный у него вид. Интересно, он старше Джона?
Спор два древних чудовища вели уже на незнакомом Эду языке. Джон скалился, вставляя отдельные фразы, от которых Катич вскипал каким-то своим праведным гневом, начинал жестикулировать, тараторить быстрее прежнего. Эд чуть подался вперед.
– Прошу прощения, – оборвал он вампира. – Но мы сюда не для обсуждения Закона пришли… – и осекся.
На него уставились глаза-сапфиры Катича. Сначала Эд решил, что хозяин разгневался на него, но он просто уставился, не проявляя недовольства. Катич его не понял. Он сначала задумался, потом спросил что-то у Джона, получив ответ опять задумался.
– Ах да-а, русский, – протянул вампир. – Повтори еще раз, волк.
– Я сказал, что мы пришли сюда не для обсуждения Единого Закона, а из-за убийств в Москве.
– А-а-а… – Хозяин заулыбался, отставив инспектора в сторону, и приняв на себя роль хитрого дельца, откинулся на спинку кресла. – Ну да, да, убийства в Зеленоградских рощах. Я знаю, что вам нужно.
Катич замолчал. Минуту все молчали.
– И? – высказался Эд.
– И? – повторил за ним хозяин.
– Вы нам ничего не скажете?
– А что вы хотите услышать?
– Кто тот волк, что совершил их? – ответил за Эда Джон. В свете ламп он весь будто вырос, стал старше, угрюмее.
– Этого вам никто в Москве не скажет, – Катич облокотился на стол. – Я лишь упомяну, что его уже нет ни в городе, ни в области. Но на этом все.
– А кто может сказать, кто он и где его искать?
– Вам поможет… – хозяин замялся, отвел глаза, засопел и стал похож на нервного подсудимого. – Вам поможет Он.
– Кто он? – прохрипел Джон.
– Он, – Катич поднял глаза на наставника и скорчил рожу. Эду даже показалось, что некая доля страха промелькнула в них.
Джон сел на стуле прямо, недоверчиво сощурил глаза.
– Он – это черный колдун?
Хозяин кивнул. Эд повернулся к наставнику, чтобы узнать о ком они говорят, но промолчал от удивления. Лицо наставника аж перекосило, когда он понял, о ком говорит хозяин. Гримаса на его лице выражала и страх, и удивление, и страстное нежелание слушать хоть что-то еще об этом лице.
– И где же Он живет? – процедил Джон.
– В Кирове. Уверен, что вас к нему приведут, как только вы появитесь в городе.
– И Он нам скажет? – Спросил Эд.
– Если захочет. А может только намекнет. В любом случае, Он самый ближний из всех, кто хоть что-то может сказать.
– Какая загадочность… – пробурчал Эд себе под нос.
– Придержи язык, – заскрипел зубами Джон.
– Уверяю тебя, молодой волк, вынужденная загадочность, – улыбнулся Катич, показывая, что он ничуть не оскорблен. – Больше я ничего сказать не могу, да это и не нужно. Теперь, вам пора, господа.
– Да, нам пора.
Первым встал Джон и вышел из комнаты. Эд же, только сейчас обнаружил, что до сих пор держит документы на клуб в руках. Распихав по папкам вынутые бумажки, он отошел к выходу, но заметил, что хозяин сидит на месте.
– Вы нас не проводите? – спросил он у хозяина.
Тот поднял на него глаза-сапфиры.
– Вы найдете выход, Эдвард.
– Как вы узнали…
– Это мои владения, – развел руками хозяин. Сейчас он вновь превратился в капитана-флибустьера. – Здесь я знаю все о моих гостях. Иди, молодой волк, ты найдешь выход.
Вампир отвернулся, и свет от ламп будто потускнел, погружая сидячую фигуру хозяина в полумрак. Эд вышел. Коридор, по которому они блуждали ранее, стал небольшим и ровным. Не так далеко светилось багровое зарево клуба, била сердечно-ритмичная музыка. Джон стоял, глубоко задумавшись с незажженной сигаретой в зубах, а в руках крутил зажигалку.
– О чем вы, черт возьми, там говорили? Кто он? – полушепотом спросил у него Эд.
– Не впутывай черта, – пробормотал тот. – Нам надой выйти в реальный мир, на улицу.
Либо время в клубе текло неравномерно, либо все это было большим представлением, но ровным счетом не в огромном, залитым ало-бордовым светом зале не изменилось. Ни кровавых оргий с горами чеснока, ни злых и обдолбанных кровососов – клуб провожал детективов полным безразличием. Эд не чувствовал никаких негативных эмоций, не замечал ни косых взглядов. Все было так, как будто они вошли в Слепоту только что. И все же у самой двери, что вела назад в кровавую пустоту, Эд что-то ощутил, некий зуд где-то на периферии сознания. Он обернулся и заметил, как из тени второго этажа вышел сам хозяин клуба. Катич, чуть опершись на деревянный бортик, провожал детективов взглядом. Казалось, что он один обращает на них внимание. Его фигура, наполовину скрытая в тени, будто завораживала, и Эд стоял, наверное, уже минут пять, смотря на него. Но тут хозяин чуть обернулся, бросил на детективов беглый взгляд и отступил, растворяясь в темноте. На плечо Эда легла тяжелая рука наставника.
– Он отпустил нас, – прошептал он. – Я все объясню, давай только выйдем на улицу.
На обратном пути пустота будто преобразовалась, налившись красками. Или это влияние Катича, или же инородное влияние волков, но пустота стала восприниматься Эдом не как нечто непонятное, а вполне осознанным пространством, в котором можно дышать, видеть, ощущать запахи. А может быть, он уже привык.
Луна в коридоре отеля все светила, пузатая, бледная, такая манящая. До полнолуния оставалось примерно пять дней. Видимо время в слепоте не длилось вовсе, ведь она ничуть не изменилась, и даже не двинулась с места. Кто-то кашлянул за спиной, и Эд обернулся, но никого. Наверное, проказы метрдотеля, стоявшего у противоположного конца коридора, возле открытой двери. Джон закурил и двинулся к нему. Метрдотель даже слова не сказал, все так же открывал двери в целой сети длинных коридоров, постепенно выводя волков в реальный мир. Они, угрюмые и задумчивые, даже не замечая беса, вышли из отеля, под свет заходящего солнца. Блестели золотистые «1896», гуляли люди, радуясь хорошему и красивому вечеру, в воздухе парило спокойствие и умиротворение. Эд огляделся и понял, что это все тот же вечер, во время которого они подошли к отелю. Он даже увидел наряд полиции, который проходил мимо, когда они стояли перед дверями отеля.
