Kitabı oxu: «Инок Василий. Святочный рассказ»

Şrift:

ISBN 978-5-4493-2245-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. По щапоточке

Нет, без бэ: Вовка Ганибесов нормальный мужик. Из наших, кому на лбу написано «пахать», а на затылке «без выходных». Можно сказать, на все руки… По молодости в ансамбле от тракторного лабал, всякую там «любовь, комсомол и весну» жарил, да и так: и проводку один проведет, и паркет положит так, что потом и циклевать не надо, и отделку и столярку и слесарку – все знает. Дома сам и обед сгоношит, сам все постирает, заштопает. Короче, ценят его и на фирме, и вообще. Только… Жрет, словом. Оно, конечно, мы все не без греха, но Вовка за свои пятьдесят годов столько уже выжрал, что ему, наверно, хватит. Как с дембеля откинулся, на завод пришел, там, понятно, каждый день болтушка. На кондитерской работал, – там чулим в чайничке литров на десять стоял, тоже каждый день. Как государство гакнулось, – не работал, брынцаловкой, максимкой точечной пробавлялся, а-то и, не дай бог, стеклоочистителем. Потом в какой-то воинской части калымил: там спирт хреначили, может, и технический. Потом у нас. Ну а у нас известно, что. Бывает, недельку и на попе посидим, зато, как получку получим, так хоть коньяк три звездочки, хоть самогонку эту ихнюю, которую в честь скотча назвали, хоть, самое, что ни на есть шампанское вино. Короче, что только душа примет. Да, и как не пить, если нам шеф в обед всякие там салатики-пиццы привозит, всякими йогуртами нас травит? Если только кому супруга тормозок с собой завернет, а так эта ресторанная жратва без ста грамм и в глотку не полезет. Хоть и нельзя, а приходится: не пропадать же добру…

Нормальный мужик Вовка, только организм у него не так, как у всех устроенный. Не может он каждый день, да по чуть-чуть, да без отрыва от производства. Заводной он. Может полгода в рот не брать, а стопку жахнет, и понеслась душа в рай. Будет керосинить, пока желудок в горле не застрянет. Неделю, а-то и две, на бюллетне, считай. Шеф, конечно, ничего, знает, – прочухается, придет, отработает. Шефу главное, чтоб на рабочем месте ты как стекло был, а Вовка это блюдет. Только вот, жалко его, бедолагу. И жена у него через это дело ушла, и сын нос от него воротит. Оно понятно, кому охота с ним, с заблеванным нежности разводить – он ведь, когда денька три, да под этим делом дома кантуется, – весь моральный облик строителя коммунизма напрочь теряет. Да и отходняки у него, не дай боже никому. Иной раз такого понарасскажет, – волосья дыбом штырятся. Вобщем, кабы не такие вот Вовкины косяки, ничего этого, может, бы и не было. Отвечаю, без бэ. А случилось как:

Года четыре назад вернулись мы с объекта, с Москвы, под самое тридцать первое декабря. С Москвы-то до нас часа четыре на автолайне шкандыбать. Выехали, еще вечер был, а приехали в час ночи. В маршрутке водила печку включил, Ташкент устроил, а тут, – вылезаем – дубильник жуткий, снег такой мелкий, серебристый в свету фонаря крутится. Ветер воет, темень… Только магазин круглосуточный, где телефонами торгуют, весь желтым неоном светится. Вот до чего, мужики, никак не допетрю: на хрена кому-то ночью телефоны нужны?

Вино – хрен вам по всей харе! А телефоны – пожалуйста, хоть жопой ешь!..

Короче, праздники на носу, по домам-по бабам расходиться не охота, а получка-то на кармане ляжку жгет, а выпить-то в такой мороз да после тяжелых трудовых будней, это ж сам Бог велел! А в магазине вино, как водится, с двадцати одного ноль-ноль не продают. Ну, Веня-бугор и предложи:

– Мужики, я, грит, одно заведение знаю интересное. Оно щас работать должно. Может, слётаем?

Мы и слётали. По случаю на такси прокатнулись. Там, конечно, все как полагается, все по первому разряду. Елочки, мишура разная новогодняя, фонарики цветные перемигиваются, столики, музыка, пары танцуют, какой-то мерин в микрофон про белого лебедя на пруду во всю дурь дьячит. Сели. Официант, пидорок белорубашечный, подскочил к нам и говорит: вина, мол, нету. Ну, так Веня-бугор там кое-с кем побазарил и оно появилось. Короче, заказали вина, закуси разной, а Вовка, чтоб от коллектива не отбиваться, бутылку ситра себе купил: мужики-то знают, какой он, потому и не предлагают даже. Здравие его блюдут. Приняли по щапоточке, начали базары базарить, а конкретнее, – орать, потому что и музыка ведь орет. Все про свое: про работу, про баб, про Путина, про хохлов, про Америку… Мы пьем, а Вовка ситром своим давится и на нас как побитая собака глядит. Тут, Альфредыч, штукатур наш, и ляпни тост:

– За нас, грит, за трудовую кость, потому как все на нас держится и ни хрена они без нас не смогут: обделаются! Даже Путин и тот ни хрена без нас не сможет!

И тут у Вовки зачесалось:

– Эх, грит, гори оно все ацетиленовым огнем! Не могу, мол, за это не выпить!

Мы ему:

– Слышь, Вован, может, ну ее, а? – очко-то за него играет.

А он:

– Да, идите в шанду́! У меня, грит, может, тоже душа за нас за всех болит! Сделайте доброе дело!

Ну, мы и сделали… на свою голову. И понеслось. Долбанул Вован, раздухарился. Мы-то ему, было, накапали поменьше, а он в обиженку: вы что, вашу мать, краев не видите? Вот так с нами одну, другую. А много ли ему надо-то? Слётал в сортир, проблевался малясь с отвычки, возвращается, видит, – напротив нас подруга какая-то сидит. Так себе, на пьяный глаз, и ничего, фигуристая. Платьице черенькое, висюльки какие-то. Сама лет за тридцать, морда лица малость помятая, да под штукатуркой и не особо видать. Глазищи соловые с зеленцой, губы красные, волоса бледные, прилизанные. Шалашовка – не шалашовка, дама – не дама… господь ее разберет. Сидит одна за кружкой дежурного пива. Скучает. То ли танцевать не зовут, то ли сама гребует.

Кстати, вот, еще чего: это Вовка уже потом, как в штопор войдет, на дому отлеживается, харчами хвалится. А поначалу его по жизни на приключения тянет. Любит он это дело и умеет находить на свою задницу. Да и вообще, мужик он видный. Башка, конечно, седая, но сам как огурец: высокий, статный… не скажешь, что полтинничек человеку. Глотнул Вовка еще соточку, – а тут как раз «за окошком снегири» мерин задьячил – его любимую, – да и подкатил к этой подруге: мол, туда-сюда, базар-вокзал, давай потанцуем. А подруге, видать, только того и надо было:

– С удовольствием, грит.

Музыка долбит, мерин про женщину, любимую заливается, на потолке шарик зеркальный зайцев разбрасывает. Интим – красота. Вован, – боялись упанет, – а он с подругой вальсирует, – загляденье просто! В натуре пионер на выпускном. Как музыка кончилась, Вовка на ее столик перебрался. Заказали они еще чего-то и стал он ей вкручивать:

– Мол, сестричка, родная, все будет в шоколаде и по классу люкс: мол, ты – красивая, незамужняя, я – красивый, неженатый… ща нам всякого интересного вина подгонят, и дуем ко мне. И все пучком. И все веником. – Такси по сотовому вызвонил: все как надо, все по-взрослому.

А у ней ресницы намазанные морг-морг. Звать ее, значит, Валя. Муж у ней, значит, пидорас, и поэтому она не против. Короче, не успели мы даже еще по паре соток на грудь принять, а Вовка клифт ейный на нее накинул и к выходу поволок. Мы ему:

– Вован, куда, мол?

А он только руки сцепил и над головой потряс: мол, все нормалек, мужики.

Разгулялся… таксисту пять косарей сунул, а тот и рад стараться: все пучком! Все по-взрослому!..