Kitabı oxu: «Ведьмон»
Время так же незримо, как и не подвластно людям.
Река времени несёт человека в нескончаемом потоке своих вод вопреки его воле и желаниям.
Никто не знает где берёт своё начало эта река и куда прокладывает она свой бесконечный путь.
Нет силача, способного плыть против её течения и
нет смельчака, готового обогнать её стремительный бег.
Как нет и мудреца, способного воздвигнуть дамбу, чтобы приручить её буйный нрав.
Осенний день уже давно перешагнул за полдень.
Кутаясь в сумерки, он всё активнее наступал на городские кварталы, зажигая огни в окнах нескончаемой вереницы зданий и жилых домов.
В небольшом, давно не знавшем ремонта кабинете, тоже вспыхнул свет настольной лампы. Её желтоватый свет очень живописно подчеркнул густые клубы табачного дыма, зависшего над письменным столом его хозяина.
Старший следователь городского управления майор Андрей Сабиров много курил. При этом кофе он пил не меньше. Поэтому к запаху табака в его кабинете всегда добавлялся едва заметный привкус недорого, но всё же ароматного молотого кофе.
Привычный атрибут его рабочего стола – тлеющий окурок в пепельнице, непременно соперничал с густой кофейной гущей в его старой фарфоровой кружке.
Окурок в почерневшей медной пепельнице справа, изрядно пожелтевшая фарфоровая кружка с подарочной надписью, слева. Они словно прописались на его столе, подобно органайзеру или лотку для бумаг.
Дым и аромат. Видимое и невидимое, словно два символа его повседневной работы, ежедневно сплетались в этих кабинетных стенах в единый клубок тесного взаимодействия и острых противоречий.
Старый холостяк, уже за тридцать пять, словно маленький, неутомимый паучок, дни и ночи прял в своём обиталище, незримые логические нити. Нити, которые сплетались затем в коварные паутины, куда однажды попадались его жертвы.
Хотя жертвой, скорее, можно было назвать его самого.
Жертвой чужих обстоятельств, вследствие которых, он заключил себя сам в этих стенах служебного кабинета, пропахшего насквозь табаком и кофе, страхом и радостью, надеждой и разочарованием. Майор Сабиров был типичным трудоголиком, переставшим отличать день от ночи, и жизнь от работы.
Вот, и сегодня, уже на исходе рабочего дня он, с присущей ему дотошностью, копошился в бумагах очень странного дела, которое не давало ему покоя.
Лишённое всякой перспективы на благополучное окончание расследования, его было приказано сдать в архив. Но неугомонный майор Сабиров всё же выпросил у начальства ещё один день. Всего один заветный день, за который он должен был получить нужную ему зацепку. Ту самую, на которой в случае удачи, он смог бы закрепить первую рабочую нить своей паутины. А если нет? … А если нет, так нет.
На стук в дверь он ответил как обычно: «Да, да! Войдите!» А затем принялся судорожно тыкать окурком в дно пепельницы. Окурок сопротивлялся некоторое время. Но вскоре, как и все его предшественники, издал последний синюшный выдох.
Подняв голову, Сабиров увидел на пороге сухощавого интеллигентного мужчину лет пятидесяти, одетого в классический костюм, как и подобает врачам, или учёным.
Осмотрев визитёра коротким быстрым взглядом, он встал из-за стола и жестом пригласил войти.
– Рамиль Ришидович? Добрый вечер! Проходите. Прошу вас. Рад, что согласились нам помочь! Жду именно вас. Проходите.
Посетитель на ходу немного осмотрелся вокруг, и слегка закашлялся.
– Да, да. Простите, ради бога. У меня вечно накурено. Сейчас, сейчас.
С этими словами майор подошёл к окну и широко раскрыл форточку. Вскоре уличная свежесть начала вытеснять кабинетный смог. Однако запах окурков сопротивлялся куда упорнее кофейного аромата. И кислый запах от старой медной пепельницы теперь ощущался ещё сильнее.
Сабиров жестом вежливо усадил гостя на стул, стоявший напротив его рабочего стола и продолжил.
– Итак, уважаемый Рамиль Ришидович. Пригласил я вас, как вы уже наверное догадались, для консультации.
– Теперь можно сказать, что да., – ответил гость с некоторой ноткой волнения.
– Да вы не волнуйтесь! У нас все почему-то волнуются, – попытался разбавить напряжённую обстановку майор и широко улыбнулся. – Видите ли? Нам нужна ваша профессиональная помощь.
– Могу предположить. Однако я не психиатр, если речь идёт о психиатрической экспертизе. Я психолог и психотерапевт по основной своей специальности. А это разные вещи, – ответил учёный и будто виновато пожал плечами.
– Да, да. Я в курсе. Но я так же в курсе, что вы занимаетесь исследованиями в области аномальных явлений человеческого разума.
– Надо же какая осведомлённость! Пожалуй, можно и так сказать. Правда материала на эту тему пока собрано не так много, как хотелось бы.
– Вот и отлично! То есть будет вам теперь очередной материал в вашу копилку!
– Что вы говорите?! И о чём же идёт речь? – слегка иронизируя, улыбнулся гость.
Тем не менее, он принял позу полного внимания и слегка наклонился ближе к майору.
– Видите ли. Недавно в городе при странных обстоятельствах погиб, а если точнее говорить, то скончался один криминальный авторитет. Умер во сне.
– Умер во сне? И что тут странного? – удивился учёный.
– Казалось бы! Уснул и не проснулся. Что тут такого? Однако экспертиза показала, что скончавшийся был практически здоров. Не считая некоторых проблем с печенью и почками, которые никак не могли послужить причиной его смерти. Вы понимаете?
– Если честно, то нет, – ответил психолог и откинулся обратно на спинку стула.
– Сейчас, сейчас. Всё сейчас объясню, – успокоил его следователь. – Так вот. Вскрытие не обнаружило никаких проблем с сердцем или сосудами, как обычно бывает в таких случаях. Всё в полном порядке. Исключили так же версии с алкоголем, наркотиками, и различными ядами. Ничего!
– Так. А причём тут аномальные явления разума? – с едва заметным раздражением поинтересовался учёный.
– С виду вроде бы не причём. Однако ближайшие соратники умершего.… Или точнее сказать, его подельники утверждают, что накануне у этого авторитета была встреча и разговор с каким-то мужчиной. Разговор закончился будто бы мирно. То есть они о чём-то поговорили и мужчина спокойно ушёл. Однако дружки в один голос говорят, что после этой встречи авторитет наш стал каким-то странным. То ли подавленным, то ли задумчивым.
– Вы намекаете на гипноз? – не скрывая скептицизма в оценке ситуации, опередил вопросом гость.
– Да! Именно. Скажите, это возможно? Вот так взять и запрограммировать человека на смерть?
– Запрограммировать на смерть? Да с чего вы взяли, что его загипнотизировали? Может быть его чем-то напугали или сильно расстроили например, – продолжая иронизировать, предположил психолог.
– И что? Вы считаете, что от такого расстройства можно взять, и просто самым загадочным образом не проснуться? Не инсульт и не инфаркт, понимаете? Врачи утверждают, что его сердце просто остановилось. Молодое здоровое сердце просто взяло и вдруг остановилось без всяких видимых причин!
Окончив фразу на повышенной ноте, майор привычным жестом достал из пачки очередную сигарету, и быстро прикурил её от чёрной одноразовой зажигалки. Жадно и глубоко затянувшись, он как бы вскользь глянул на гостя и тут же, словно опомнившись, выдохнул густой клуб сизого дыма в сторону открытой форточки. Затем он встал из-за стола, подошёл к окну и обернулся на собеседника, который в состоянии лёгкой задумчивости, начал рассуждать вслух.
– Да. Согласен. Странная история. Случаи гипноза, точнее программирования психики конечно же известны. Но при этом есть принципиальное отличие от вашего случая. Если таковой действительно имеет место, разумеется.
– Вот как? И в чём же? – оживился майор.
– Программирование предполагает задание на определённое действие. Как бы это выразиться, чтобы вам было понятнее. Например выброситься из окна или броситься под колёса. Да просто повеситься, наконец. Но все эти действия обязательно предполагают наличие некой команды извне. Внушённой под гипнозом команды, услышав которую, человек выполняет навязанное ему действие, понимаете? Получить же задание остановить собственное сердце, а уж тем более выполнить его непосильно никому. Я вас уверяю.
– В том-то и дело! – топча в пепельнице наспех выкуренную сигарету, тут же подхватил майор. – Я бы с радостью отверг эту версию, если бы не одно но! Дело в том, что за беседой следило несколько человек из банды. Особо приближённые, разумеется. Двое находились на расстоянии метров ста с их слов. Разговора они не слышали. Точнее, речь была неразборчива. А вот видеть собеседника должны были однозначно. Так вот эти двое, как не старались, так и не смогли описать его внешность.
– И что тут удивительного? Многие люди не умеют описывать даже простейшие предметы, не говоря о внешности незнакомцев, – развёл руками гость.
– Погодите. Это ещё не всё. Самое странное, что эти оба не могут вспомнить ничего кроме каких-то страшных прозрачных глаз!
– Прозрачных глаз? Вот как? Это уже любопытно. Это меняет дело.
– А я о чём? – всё больше возбуждался Сабиров. – Так гипноз это или не гипноз?! Мало того, ещё двое, находившихся в тот момент значительно дальше, на расстоянии при котором невозможно разглядеть лицо, утверждают, что это был молодой мужчина. При этом они свободно описывают рост, телосложение, одежду. Лицо конечно нет. Черты лица им было не разглядеть.
– Так, так, так. Кажется, понимаю. Случай действительно странный. Ничего подобного, насколько мне известно, до сих пор никто не описывал. Ни у нас в стране, ни за рубежом. – всё глубже вникая в тему, продолжил вслух размышлять психолог. – Если я вас правильно понимаю, то по вашему мнению некто в разговоре запрограммировал человека на остановку сердца в заданное время и стёр свою внешность в памяти людей, находившихся в поле зрения. Однако при этом память сохранилась у тех, кто был в удалённом поле зрения. То есть не видел его лица. Потрясающе! Если ваша догадка верна, то это не просто гипноз, это.… Это колдовство какое-то! И как же нам найти этого человека? Ах, да! Понимаю. У вас на повестке наверное тот же вопрос?
Гость заметно оживился и слегка заёрзал на стуле. Майор же наоборот немного задумался и машинально чиркнул кремнием зажигалки, которую всё это время не выпускал из рук.
– Да, да. Вот только как его найти? – погружаясь в размышления, продолжил Сабиров. – Cемь лет тому назад у нас была череда странных преступлений, где фигурировала одна очень загадочная личность. Ни мотивов преступлений, ни методов его работы мы тогда, так и не смогли объяснить. А уж найти его самого, тем более. Затем он похоже лёг на дно, как это у нас называется. И вот теперь через столько лет появляется очередная очень странная загадка. И что-то подсказывает мне, что он вернулся. И мы снова задаёмся всё тем же вопросом. Как нам его найти? – продолжил свои размышления следователь. – Хотя, это лишь первый вопрос. А второй прозвучит вовсе неожиданно. А, что в сущности это нам даст? Даже если предположить, что мы его найдём и задержим.
– Как это? Не понимаю! – откровенно удивился учёный.
Психолог сделал, по-детски откровенные глаза, и уставился на майора, не сводя с него глаз.
– Чем мы сможем доказать его причастность к преступлению? – пояснил сыщик. – Улик-то снова никаких. Ни-ка-ких! Только рассказ о чудовищных прозрачных глазах. Всё!
Затем Сабиров, собираясь закурить, вытянул из пачки сигарету и нарисовал ею в воздухе большой знак вопроса. Однако бросив взгляд на гостя, опомнился и не спеша вернул её на место.
– Да. Теперь понимаю, кажется, – согласился учёный. – Эдакая идеальная машина для убийства. – добавил он и погрузился в молчаливое размышление.
На некоторое время в беседе возникла пауза, которую, вскоре нарушил следователь.
– Скажите. Вот чисто гипотетически. Предположим, мы его нашли и задержали под каким-то предлогом. Хотя бы на сорок восемь часов. В этом случае вы смогли бы нам оказать какую-то помощь? Ну, хотя бы обосновать как-то его сверх способности. Зафиксировать их по-научному, что ли?
– Ничего не могу обещать! – развёл руками психолог. – Сами понимаете! Но, если действительно удастся его задержать, то буду только благодарен за возможность познакомиться. Хотя, признаюсь вам честно, исходя из нашего разговора я всё же с большой долей скепсиса отношусь к возможности подобного воздействия. О-о-очень сомневаюсь. Вы понимаете? Хотя…
–Да. Да. Разумеется, – качая головой, согласился Сабиров. – Но, тем не менее, благодарю вас за консультацию. Будут какие-то соображения, звоните. Может быть совместными усилиями, так сказать, осилим!
Майор поднялся из кресла и вышел из-за стола. Затем снова широко улыбнулся гостю и крепко пожал ему руку на прощание. Когда дверь кабинета закрылась, Сабиров быстро прикурил и глубоко затянулся. Не спеша, он поднял трубку служебного телефона, немного помедлил и, не скрывая собственного разочарования, отрапортовал начальству о прекращении проверки и сдаче дела в архив.
Изрядно остывший в термосе кофе, ещё некоторое время пытался побороть своего вечного соперника из медной пепельницы. Однако на сей раз силы были не равны. Дым захватил большую часть кабинета и властвовал уже безраздельно. Увы. Этим вечером нить разорвалась так, и не начав заплетаться в паутину.
А за окном горели огни большого корабля-города, плывущего по течению времени где-то мимо пристани с отметкой 1999 год.
Глава 1 «Димон»
Мягкие жёлтые языки огня старательно вылизывали густую темноту лесной поляны. Беспорядочные отблески и красноватые тени словно в ритмичном танце плясали на лицах ребят, рассевшихся кольцом вокруг походного костра. В перерывах между песнями, когда замолкала гитара, в кострище слышалось робкое потрескивание углей, стрелявших яркими одиночными искрами. Маленькие пёстрые частички земного огня устремлялись ввысь в бездонную черноту ночного неба желая продолжить свой полёт именно там в самой толще загадочного млечного пути.
Сладковатый аромат костра смешивался с прелым запахом холодной ночной влаги, струящейся из густого заповедного леса. От того ребята теснее жались друг к другу в надежде удержать, как можно больше тепла за живой изгородью молодых упрямых тел.
Стоило кому-то из них посмотреть вверх и ненадолго задержать взгляд прямо над собой, как мириады словно просеянных сквозь мелкое сито звёзд, начинали кружить голову и затягивать вглубь бескрайней пучины таинственного космоса.
Ночь, костёр, раскрывшийся над головой бездна, и ещё много, очень много песен под гитару. А всё вместе это называется осенний ночной поход. Последняя совместная вылазка выпускников за пределы своих железобетонных городских кварталов.
Они веселы, счастливы, переполнены жизненных планов, и даже влюблены.
– Эй, Димон! Ты чего умолк? – недовольно буркнул Пашка, лучший гитарист класса.
– Ой! Да, не трогай ты их, – тут же подхватили своими писклявыми голосами девчонки. – Там же любовь-морковь!
Дружный смех пробежался по кругу, и оборвался около обнявшейся парочки.
Школьный роман Жанны и Димона зародился неожиданно в самом конце девятого класса и теперь после школьных каникул, когда они не виделись друг с другом всё лето, вдруг вспыхнул с новой силой.
Вечер у костра они просидели обнявшись, укутанные одним спальным мешком. Их объятия становились всё плотнее, но вовсе не от холода, а скорее от полноты первых, внезапно нахлынувших чувств. И даже, если в эту ночь костру было бы суждено погаснуть, Димон легко согрел бы её жаром, пылавшим у него внутри.
Многие годы спустя, он будет часто вспоминать это робкое движение рукой, и её упругую молодую грудь в его ладони. А потом, мягкие, слегка влажные губы, открывшиеся ему в долгом упоительном поцелуе продлившемся казалось целую вечность в нескончаемой осенней ночи далёкого 1985 года.
Однако, в действительности, походное счастье слишком коротко, чтобы претендовать на вечность и, однажды, холодный подслеповатый рассвет разгоняет всех по палаткам. Несколько часов сонного беспамятства пролетают, словно миг. И вот, уже послеобеденное солнце торопит всех собирать рюкзаки в обратный путь.
Маленький прогулочный теплоход старательно, словно плугом нарезал широкую волжскую гладь. Чайки в белоснежной форме словно на параде дружно выстроились в фарватере корабля. Время от времени они виртуозно пикировали вниз, подбирая в клокочущих бурунах воды мелкую рыбёшку.
– Димон! Эй, Димон! Смотри! Привыкнешь! – слышались сквозь скользящий по ушам ветер, окрики одноклассников.
Однако тот, кому были адресованы эти завистливые смешки, оставался непроницаемо глух. Он даже и не думал выпускать из своих крепких объятий стройную, черноглазую красавицу с шикарными густыми волосами, которые она слегка прибрала под спортивную кепку с козырьком.
Большинство мальчишек откровенно завидовали Димону, казалось покорившему сердце одной из самых красивых старшеклассниц их школы.
У Жанны действительно была потрясающая внешность и характер львицы, допускавшей к общению с собой лишь избранных. Димону однажды пришла в голову мысль о том, почему именно он стал избранником этой неприступной, избалованной вниманием ребят девушки. Однако он тут же отогнал её прочь, потому, что это не имело никакого значения. Ведь сегодня он просто, впервые в жизни был по настоящему влюблён. Как и подобает настоящему мальчишке, честно и открыто. Димон был счастлив, как никогда в жизни, и это было главным для него сейчас.
В эти минуты, ему казалось, что он обладал всем миром, а не только любимой девушкой, которую он крепко обнимал за плечи, развалившись в спасательной лодке на корме теплохода.
Прищурив правый глаз от боковых солнечных лучей, он с нескрываемым удовольствием созерцал речной пейзаж. По борту корабля проносились заросшие лесом берега. Подружки чайки кружили почти над самой головой. Там в бесконечной высоте парило самое голубое на свете небо. А ещё полная многоводная река… Нет! Море! Огромное море человеческого счастья, распахнувшее его душу навстречу всей этой немыслимой красоте.
Свежий волжский воздух в порывах ветерка иногда смешивался с лёгкой гарью дизельного топлива, что создавало совершенно особую незабываемую атмосферу романтического путешествия по реке.
Двухдневный поход выходного дня подходил к концу.
Одна река плавно несла его в сторону дома, всё дальше от ночного костра и страстных поцелуев. Другая невидимая, но ещё более могучая река времени уносила его по течению, в направлении известном лишь ей самой.
Совсем рядом веселились друзья одноклассники, распевая песни под гитарные аккорды. И они тоже плыли вместе с ним по реке, в том же прогулочном теплоходе.
Казалось и река времени была сейчас такой же общей для них рекой. Но это было только на первый взгляд. Парадоксально, но тот невидимый поток всегда нёс каждого из них в своём, предназначенном только ему одному, течении. Кто-то плыл в нём мягко и беззаботно. Кого-то периодически накрывало волной или вовсе топило в шквалистых порывах. Люди называют это судьбой. Но мало кто догадывается, что это река времени несёт его в своём непредсказуемом течении.
Димона эта самая река с самого раннего детства начала бросать на каменистые пороги и перекаты. Топила и вновь выносила в бурлящих потоках, то ли испытывая, то ли закаляя его характер и тренируя волю. А может быть он уже тогда был избран ею для чего-то особенного?
Так кто же он, это самый Димон Кораблёв?
С виду он был совершенно обычным юношей достаточно крепкого телосложения и ростом значительно выше среднего. Постоянное занятие спортом сделало его очень жилистым и подвижным. И это всегда было заметно в его быстрой решительной походке.
Черты лица его были приятны и имели правильные формы. Ровное овальное лицо. Небольшой нос. Слегка припухшие губы, и острые, очень живые чёрные глаза. Шатен с жёсткими непослушными волосами, которые довольно точно подчёркивали настойчивость, но не упрямство в его характере. Наверное, поэтому он всегда носил короткую спортивную стрижку.
Сколько он себя помнил, все вокруг звали его именно Димоном.
Дружки в детском саду, одноклассники, ближайшие родственники, дядьки и тётки. Даже большинство соседей по дому звали его только так. Лишь два человека, бабушка и мать называли его ласково Димулей.
Он не знал плохо это или хорошо. Он к этому просто привык. Его имя никак не влияло на его социальный статус. Родственники вроде бы любили, друзья уважали, и этого было достаточно.
Димон просто жил своей очень непростой жизнью, которая с малолетства была разорвана между домом деда, где он проводил будни, и домом родителей, куда его словно игрушку, привозили на выходные. Будучи ещё ребёнком, он начал сильно тосковать по матери и тогда по требованию бабушки, она по средам стала приезжать к нему с ночевкой. Он называл этот день маминым и всегда с нетерпением ждал его прихода.
Отношения между родителями начали стремительно портиться, когда ему стукнуло всего семь лет. Скандалы в родительском доме становились привычными. Крики, ругань, звон битой посуды. В такие минуты он всем телом глубоко вдавливался в кресло, затыкал уши руками и зажимал голову между поднятыми коленями. Однажды, не в силах больше терпеть, он начал тихо плакать, а затем вырвавшимся из груди криком заглушил родительскую перебранку.
– Ненавижу! Ненавижу вас! – кричал он изо всех сил, разрывая голосовые связки.
Бригады скорой помощи всегда оказывались в финале семейных склок. Иногда, ему первоклашке, в кромешной тьме нового, плохо освещённого микрорайона, приходилось значительно удаляться от родительского дома и уходить ближе к проезжей части. Там, забывая о страхе, он с нетерпением ждал приезда белой машины с синими огоньками.
Страшно ему становилось уже потом. Больше всего на свете он боялся потерять собственную мать. Бывало, он всем телом бросался на неё, бьющуюся в судорогах на кровати, чтобы остановить эти страшные конвульсии. При этом он жалобно плакал и просил её не умирать. Всё это время отец абсолютно безучастно смотрел телевизор в соседней комнате или курил на кухне.
Возвращаясь в дом деда, он заставал иную картину семейного быта. Часто в глубоком подпитии дед, в сущности не плохой человек, вдруг устраивал ссоры с любимой бабушкой, вспоминая какие-то жизненные эпизоды. Доставалось от него и Димону. Бить он его не бил, но из дома выгонял. Хотя Димону в такие минуты иногда казалось, что лучше бы ударил.
И в этот дом тоже приезжали бригады скорой помощи. Приезжали, чтобы откачивать практически умирающего после перепоя сердечника деда или сбрасывать давление разволновавшейся бабушке.
Такие, полные психических потрясений вечера, всегда уходили глубоко в ночь, и на беспокойный сон Димону оставались считанные часы. А поутру он, как ни в чём не бывало, вставал, собирал портфель, одевался, и шёл в школу. И ни одна живая душа даже представить себе не могла того, что пришлось пережить этому маленьком мальчику за прошедшие выходные дни.
Однако, не смотря, ни на что, Димон слыл одним из лучших учеников в своём классе. Не было у него проблем и в общении с одноклассниками. В общем с виду всё было спокойно и хорошо в его жизни. Жизни, в действительности переполненной совсем не детскими страхами и переживаниями. И боялся он даже не за себя, а за своих близких. За тех, кого он так любил. За тех, кто, не желая уберечь его ранимую детскую психику, устраивали у него на глазах свои мелочные, оглушительно громкие разборки.
Позже, вспоминая своё изувеченное детство, он неоднократно ловил себя на мысли о том, что никогда не ждал ни от кого помощи. Он даже не задумывался о том, что где-то может быть совсем иная, светлая и спокойная жизнь.
Выйдя за порог дома, он мгновенно забывал о ночных кошмарах и продолжал жить обычной детской жизнью. Играть, смеяться, мечтать. Да, да. Именно мечтать. Там в его сокровенных мечтах всегда светило яркое солнце и шумел прибой самого синего моря. А ещё там была огромная белая скала, на которой было тихо, спокойно, и почему-то радостно на душе.
Семейные кошмары перестали преследовать его, когда ему стукнуло двенадцать. Родители его тогда наконец разошлись.
Лет в четырнадцать в его снах начал появлялся тёмный силуэт человека. Ни лица его, ни одежд рассмотреть Димону не удалось ни разу. Но всякий раз при его появлении, он испытывал странное чувство абсолютной защищенности, и духовной близости с ним. Этот некто, не желающий открыться Димону, всегда появлялся в мире его беспокойных снов именно в моменты, когда ему требовалось чьё-то вмешательство извне. И она, эта помощь обязательно приходила.
Остававшееся детство и юность, он прожил в дедовском доме и к выпуску из школы подршёл будучи в первой тройке учеников своего класса.
– Димон! Ну хорош от коллектива отлынивать! Айда к нам! Голоса твоего не хватает. Нужно «Ашек» перекричать! Димон! Будь человеком! – снова начали дружно зазывать его в компанию одноклассники.
– Жанка! Отпусти Димона! Хватит тискаться! – подхватили со смехом девчонки.
Желание коллектива – это закон, а перекричать параллельный класс всегда было для него «святым делом». Димон нехотя, но всё же вылез из шлюпки, поймал на лету спрыгнувшую следом за ним Жанну, и с места заревел своим сочным баритоном: «Вот новый поворот!»
В классе Димона уважали. Хороший спортсмен, надёжный товарищ, кроме всего считался честным и принципиальным человеком. Жажда справедливости конечно была обострена в нём сверх меры, но врождённая дипломатичность чаще всего помогала ему избегать ненужных конфликтов и не наживать себе лишних врагов.
В общении со сверстниками Димон всегда держался подчёркнуто независимо, что заметно выделяло его среди других одноклассников, старавшихся группироваться по различным интересам. Поэтому многие причисляли ему хоть и не главное, но вполне определённое лидерство в коллективе.
Удержать такую позицию в классе, где основным авторитетом был Олег, сын важного городского чиновника, было очень сложно.
Помимо папиного авторитета, Олег прекрасно пользовался своими внешними данными. Высокий, красивый, очень хорошо сложенный физически, он словно удав гипнотизировал окружавших его людей. Возражать ему, как правило, не решался никто. Потому, что не согласные с Олегом, очень быстро оказывались в касте изгоев. У него были свои приближённые, стукачи и даже рабы.
Короче говоря, в школе он чувствовал себя полным хозяином. Ходили слухи, что он к тому времени уже вёл активную половую жизнь, о чём в разговорах он сам намекал неоднократно. Однако своих одноклассниц он не трогал, соблюдая принцип «Где живёшь, там не сори».
Отношения между Димоном и Олегом трудно было назвать дружескими. Хотя, и явной вражды между ними не было.
Димон старался быть независимым во всём и это ему удавалось.
Олегу же такая расстановка совершенно не нравилась, но виду он старался не подавать. Он вообще никогда и ничего не делал просто и открыто. Будучи стратегом от рождения, он предпочитал готовить каждый свой шаг старательно и продумывал всё до мелочей. Умение манипулировать человеческими слабостями позволяло ему всё делать чужими руками и из любой грязной истории он непременно выходил чистым.
Димон в свою очередь понимал, что Олег только и ждёт подходящего случая, чтобы указать ему на его место. Поэтому старался быть осторожным в разговорах с ним, чтобы не дать повода к началу какого-нибудь случайного или заранее смоделированного им конфликта. Идти на обострения с Олегом ему совершено не хотелось.
В этот последний осенний поход, продлившийся два выходных дня в лесу на берегу Волги, Олег вёл себя очень странно. Вопреки обычаю, он не старался привлекать к себе внимание класса. Он, в задумчивости всё чаще удалялся от всех. А вот у ночного костра, Димон неожиданно начал перехватывал взгляды Олега, который расположился тогда напротив по другую сторону от кострища. Когда их взгляды пересекались, Олег быстро отводил глаза в сторону, но вскоре это повторялось снова.
И тогда Димон заметил, что взгляды одноклассника стали всё чаще останавливаться не на нём, а на Жанне. Ему даже показалось, что Олег не просто рассматривал его девушку, а скорее любовался ею.
В какой-то момент он даже решил, что они оба, сквозь пламя костра, не отрываясь смотрят друг на друга. Это нечаянное наблюдение испугало его и даже вызвало жгучее чувство ревности, а затем породило и затаённую тревогу.
Поэтому, когда по дороге домой Олег наконец-то решился на разговор с Димоном, тот сразу решил, что разговор пойдёт о его отношениях с Жанной.
Когда последний куплет «Поворота» близился к завершению, Олег тихо подошёл к Димону из-за спины и мягко положил руку ему на плечо.
– Слышь, Димон. Дело есть. Пошептаться надо. Пошли в трюм. Тут ушей посторонних много.
Димон не задумываясь, согласно кивнул головой в ответ и оставив Жанну с одноклассниками, проследовал за Олегом.
В пассажирском трюме, заставленном чёрными длинными сидениями, пахло сыростью, дешёвым портвейном и старой вонючей колбасой.
Кроме Олега и Димона, сюда так же спустились ещё трое.
Это был Пашкей, их общий одноклассник считавшийся правой рукой Олега, и пара неразлучных друзей, Санёк и Женёк. Это были в целом неплохие, но трусоватые, абсолютно не конфликтные, а потому всегда согласные с мнением более сильного, ребята. Олег прекрасно знал об этом и для того, чтобы создать нужный ему перевес голосов в каком-то важном для него споре всегда тащил за собой эту парочку.
Лидер класса по-атамански, с ногами залез на спинку кресла и пригласил остальных сесть напротив. Таким образом он сразу оказался над всеми и мгновенно захватил инициативу. С фальшивой улыбкой на лице он осмотрел одноклассников и озабоченно спросил.
– Ну, что? Как дальше жить будем, друзья?
В воздухе зависла пауза удивления, во время которой Олег успел заглянуть каждому из присутствующих в глаза. Больше всех удивился такому началу разговора Димон, так как понял, что речь вовсе не идёт об их личных отношениях.
Словно по заранее спланированному сценарию, Пашкей вытянул свою, и без того длинную шею, и задал не менее прогнозируемый вопрос: «А, чё, Олежа? Чё случилось-то?»
Олег выдержал сценическую паузу, снял кривую гримасу с губ и начал разговор, что называется, на чистоту.
– В общем так, пацаны. На повестке дня наша новая англичанка. Надо что-то делать с этой молодой куклой. Если кто не в теме, поясняю. Ещё и месяц не прошёл с тех пор, как этого молодого специалиста кинули на наш класс, а мой дневник уже нашпигован «гусями» по инглишу»! Лично мне это вообще никак не катит. Я в армию не собираюсь. Сапоги пусть дураки топчут, а мне универ светит. Сегодня она меня опустит, завтра кого-то из вас. И главное, упёртая какая! Моя маман на собрании пыталась ей втолковать суть проблемы. Так оказалось, что она, то ли дура полная, то ли прикидывается! «Я пришла, чтобы дать им знания, а не хорошие отметки ставить!» Говорят, что с красным дипломом институт закончила, зараза. Похоже теперь придётся к её диплому ещё и красную морду в комплект добавить!
