Kitabı oxu: «Рассказы об охоте и не только. Рассказы»

Şrift:

ISBN 978-5-0055-6026-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Книга эта результат впечатлений от нескольких лет охоты, нескольких лет наблюдений и размышлений. Говорят, что удача на охоте копится. Также копятся и эмоции автора, постепенно в копилку добавляются новые эпизоды, точные и яркие метафоры, встречи с интересными людьми, забавные и поучительные эпизоды. С годами прибавляется опыт, а с опытом исчезает ненужный максимализм, стремление оценивать охотничьи будни количеством добытой дичи. Охоты становятся всё более созерцательными и романтичными. Всё больше любуешься вдохновенными работами собаки, красотой нашей неброской природы и всё меньше горюешь от досадных промахов. Нет, в охоте с легавой количество добычи далеко не на первом месте!

Осеннее

«Настроение» Лето как-то совсем неожиданно и внезапно закончилось. Ещё вчера оно щебетало на все лады, пестрело разнотравьем, а сегодня нет его – закончилось. В лесу буквально за ночь сильно прибавилось жёлтого и красного цвета, будто в ночной тьме неспешно пролетела стая лесных ангелов и щедро смахнула с крыльев осеннюю краску. Где-то она перемешалась, где-то набрала силу и рядами, колками одела лес в грустный наряд золота и пурпура. Воздух как по мановению волшебной палочки стал по осеннему прозрачным, а между веточками кустов ивняка появилась почти иллюзорная, невесомая паутинка. Неутомимые паучки, эти невидимые художники и охотники сумрачного леса украсили опушки тончайшим кружевом мельчайших сеток. Сеток поразительно искусных и изящных. Да, осень пришла и ничто не может ей помешать, даже мнящий себя всесильным, а на самом деле смешной в своём самолюбовании человек. Ещё одна примета, это листья. Эта маленькая кожа деревьев покрылась мелкими, трудно различимыми точками – верными предвестниками увядания, стала ломкой и прозрачной, как после первых заморозков. Может они и были этой ночью? Но как же я мог пропустить это, прозевать? Скоро лес станет сбрасывать эту ненадёжную кожу, будет готовиться к зимнему ненастью.

Я люблю осень, жду её отсчитывая недели, а потом дни, предвкушая то радостное чувство что овладевает мною перед встречей с лесной красотой, с прозрачными ручьями, с по-осеннему поредевшими закрайками и устланными пурпурно-жёлтым ковром лесными дорожками и тропинками. В эти дни с раннего утра отправляюсь бродяжить, медленно скитаюсь по хорошо известным местам. Смотрю на хорошо знакомые пейзажи, которые каждый день неуловимо меняются, также, как и человек меняется с годами. Эти скитания имеют мало общего с охотой, напоминая её только наличием ружья и мелькающим впереди верным псом. Хожу не ради добычливого выстрела, а из-за возможности подумать, спокойно вспомнить прошлое, очиститься от наносного, суетливого и навязчивого, что прилипало ко мне весь прошедший год. Это своего рода релаксация, отдохновение души и конечно тела. Неспешное, размеренное движение, любование неброской среднерусской природой помогает, делает мысли чистыми, немного возвышенными, а движения расслабленными и лёгкими. Да, эти походы вполне можно назвать лечебными процедурами для души и тела. После них чувствуешь себя намного лучше. Отступает расслабленная немочь, а мысли становятся словно прозрачными, возвышенными, исчезает ежедневная суетливость, появляется уравновешенность и стремление к новому, ещё неизведанному. На такой охоте спускается благодать. Что же, каждый приходит к счастью, своим путём.

В воздухе плавает запах мокрых листьев вперемешку с чем-то ещё. И это что-то никак не определяется, не связывается, а ускользает, прячется. Да и не важно это совсем – так пахнет осень. Стою и глубоко дышу, и никак не могу надышаться. Зубастое облако отдалённо похожее на челюсти собирается проглотить и так тусклое солнце. Проглотило. Зачем?! Низкие облака накрывают землю плотно и надёжно, как веки прикрывают усталые глаза. Время одиночества. Лес к нему располагает. Здравствуй лес! Можно мы к тебе? Помолчим вместе, вместе поговорим – молча. Про себя. Здравствуй осень, здравствуй милая пора…

«Блюз опадающих листьев» Километры перелесков и лесных просек позади, глухие овраги и густые ельники, смешанный, потемневший от дождей лес и редкие, словно кляксы небольшие болотца – что только не встретишь за время благословенных скитаний в конце октября. И тишина, тишина, звенящая словно писк, окружает тебя со всех сторон. Эта щемящая тишина, смешанная с дурманящим запахом прелых листьев, редкий звук капели и лёгкий аромат свежей хвои окутывает, тормозит шаги, принуждая остановиться и глубоко вдохнув, набрать полную грудь пьянящего воздуха.

Удобный, поваленный ствол невезучей берёзки манит как упругий кожаный диван начала прошлого века. Прислонившись спиной к шершавому, потемневшему от дождевой влаги отлому дерева блаженно вытягиваешь ноги, которые от неожиданного отдыха начинает покалывать десятками невидимых иголок. Неугомонный и весёлый подельник неутомимо мелькает в уже совсем прозрачном и сиротливом лесу. Оранжевая попона виднеется меж стволов, исчезает в небольшом ельнике, вновь выныривает и тут же скрывается в небольшом завале деревьев. Неутомим. Люди так не умеют. Наконец и он понимает, что настало время отдыха, подбегает и ласково тычется жарким, мокрым носом в подмышку, обнюхивает тебя и укладывается рядом на пышный ковёр из опавших листьев. Наступает время тишины и покоя. Ещё несколько секунд слышится шумное дыхание возбуждённого поиском пса, но вот затихает и оно. Пёс неподвижно лежит, положив крупную, лобастую голову на вытянутые вперёд лапы. Лишь глаза его по-прежнему не знают покоя, а небольшие бровки смешно подрагивают. Смешной пёс, настырный и неугомонный. Даже ты притих, лежишь спокойно и неподвижно. Рука зарывается в жёсткую шерсть на его спине. Забияка и драчун тут же реагирует на ласку – переворачивается на спину и привалившись к ноге, доверчиво открывает живот. Друг. Славно…

Огрубевший слух городского жителя ещё несколько минут не различает полутонов почти заснувшего позднеосеннего леса, не может уловить едва слышные звуки шёпота деревьев, крадущихся шагов подступающего ноября. Нас окружает тишина – звенящая, как вибрация воздуха от спущенной мгновение назад тетивы лука. Тишина эта оглушает, окутывает тебя плотным непроникающим слоем. Ты будто глохнешь и совсем перестаешь слышать что-либо. Время абсолютной тишины.

Занимается неслышный верховой ветерок и последние, самые стойкие, чудом сохранившиеся на верхушках деревьев сиротливые листья начинают неспешный полёт вниз и яркими, жёлтыми пятнами раскрашивают уже окончательно побуревший от дождей осенний ковёр. Они медленно планируют, задевают ветви деревьев и с особым, чуть слышным шуршанием укладываются спать. Обострённый до предела слух улавливает едва различимые звуки далёкой, одинокой флейты. Это настоящее наваждение. Непостижимым образом звуки тихой, грустной мелодии переплетаются с этим шуршанием, создавая иллюзорную мелодию печального осеннего блюза. Блюза опадающих листьев.

Ружьё отставлено в сторону и забыто. Зачем ты здесь? Неужели ради этой единственной птицы, что лежит в ягдташе? Нет, конечно, нет…

«Осенняя зарисовка» Непрестанно идёт нудный, мельчайший дождь. Невидимая глазам влага скапливается на листьях деревьев и оборачивается падением крупных, весомых капель. Кобель постоянно отряхивается и лес наполняется шумом взлетающих птиц. Сначала реагируешь на эти звуки, вглядываешься в гущу леса, где вот-вот может мелькнуть серая тень клювастой птицы. Но потом привыкаешь и лишь улыбаешься про себя, – Идёт работа! Птицы взлетают в глубине леса, потом перемещаются всё ближе и наконец они совсем рядом. Ещё мгновение и деловитая морда пса показывается из кустов. Он внимательно смотрит на меня и вновь исчезает в гуще леса мигом проскочив небольшую полянку, где я стою. Закуриваю и пропускаю момент, когда призрачной тенью скользнуло мимо меня что-то крупное. Это что-то усаживается на ветвь берёзы и начинает по куриному отряхиваться. От этого птица становится крупнее и пушистее. Стою неподвижно, едва дыша, прислонясь к стволу дерева и вглядываюсь в неё. Она меня не видит и сидит удивительно спокойно. Рябчик. Курочка. Она буквально в десяти метрах. Похоже у Феди появилась подруга. Федя, это наш знакомый рябчик. Знакомы мы уже несколько лет. Как-то я подманил его на пищик и пожалел… С тех пор он иногда показывается мне на глаза и ни разу я не пытался причинить ему вред. Он обитает в небольшом колке леса, со всех четырёх сторон ограниченном лесными дорогами. Если не ошибаюсь, то именно на этих нескольких гектарах он и казакует в последнее время. Мой дом всего в паре километров отсюда, и я считаю эту небольшую птицу своим соседом. Сегодня его не видно, наверное, занят важными делами и ему не до нас. А курочка-то очень ладная, изящная. Пёрышко к пёрышку. Чуть переступаю поудобнее ногами и этого малого движения хватает, чтобы она испуганно сорвалась с ветви и что-то квохнув на лету, испарилась в лесной чаще.

Вспоминая первую тягу

Как всегда очень важна первая фраза. Иногда интуитивно, как-то сами собой, пишутся правильные, нужные слова, они сами складываются в ловкие, пригожие предложения и тогда рассказ пишется легко, абзацы следуют один за другим – не работа, а одно удовольствие. Такое бывает редко, но иногда всё-таки бывает. Чаще же слова не слушаются, отталкиваются друг от друга, словно колотый лёд во время ледохода, нелепо громоздятся и через мгновение расползаются в стороны, влекомые скудным потоком сознания автора. Когда обдумываешь то, о чём хотел бы написать, всё просто, мысль ярка и оригинальна, но стоит начать переносить задумку на бумагу всё комкается безнадёжно. Вымучивать текст бессмысленно, лучше подождать пока Муза соизволит присесть на твоё плечо и посмотреть какого она размера на этот раз. Бывает она столь мала, что и заметишь-то её с трудом – тогда дело плохо, лучше и не начинать. А бывает присядет, и плечо начинает сладко ныть под тяжестью непостоянной озорницы и тогда, автор, не теряйся, начинай бодро стучать по клавишам, лови удачу!

Вот и в этот раз всё непросто. План этого рассказа я обдумывал уже несколько недель. Внутренняя работа никому не видна, но она постоянна и непрерывна. Мысли о рассказе, его содержании и построении сюжета неотступны и навязчивы. Ты вроде бы занимаешься обычными делами, гуляешь с собаками, чистишь от снега дорожки, обедаешь, везёшь жену на рынок за продуктами, неустанно занимаешься каждодневными делами и заботами. Но всё это время он живёт в тебе, становясь всё более осязаемым и полновесным. Особо опасное время наступает ночью, когда в полузабытьи засыпающего сознания формулировки становятся неимоверно чёткими, точными и на первый взгляд безукоризненными. Сколько раз я вскакивал далеко за полночь и садился к столу! Не поверите, много раз… Вся продуманность фраз, точность предложений и прекрасные метафоры буквально только что казавшиеся почти талантливыми, исчезали, как утренняя роса под первыми лучами солнца. Стоит только откинуть крышку ноутбука, пальцы бессильно нависают над клавишами, и ты понимаешь, что это очередной фальстарт, ты ничего не можешь, ты банкрот.

Пёс, до того уютно спавший, свернувшись калачиком, поднимает голову внимательно, не мигая, смотрит на тебя и, кажется, я явственно слышу в абсолютной тишине ночного дома его мысли, – Что брат, опять тебя накрыло? Ничего, сейчас отпустит, всё проходит и это пройдёт. И правда, несколько минут попыток выдавить из себя хоть несколько связных фраз заканчиваются ничем. Ты недоуменно смотришь в монитор и уже начинаешь осознавать, что скорее всего, всё это тебе приснилось. Но чёрт возьми! Всё это было по теме нового рассказа, только под каким-то новым ещё не осмысленным ранее углом. Легчает. Как правило после таких ночных треволнений приходит осознание – пора начинать, внутренняя работа завершена, и может быть, что-то получится.

На этот раз всё было немного проще. Я задумал написать небольшой рассказ о весенней тяге и охоте на вальдшнепа. Немного сдерживало меня только одно – то, сколько уже было написано на эту тему ранее, практически всеми авторами, пишущими об охоте. Как-то стыдно в который раз писать то, что описано сотни, а может быть и тысячи раз до тебя. Но, утешался я, во-первых, я не буду использовать штампы про пробуждающийся от зимней спячки лес, про стройный хор лесных пичужек и свадебную круговерть природы, про то, как весна входит в душу каждого человека и про романтичное таинство оживающего леса. Нет, этого писать я не буду. Во-вторых, в конце-то концов, мы все разные и вёсны у нас у всех разные, мы с годами меняемся и с этими же годами меняются наши охоты, ощущения и чувства. Так почему же не написать о своём? К тому же действительно моей первой добычей стал вальдшнеп, а первой самостоятельной охотой стала весенняя тяга в таком уже далёком 1993 году. Нет, мне не стыдно писать об этом, а наоборот, приятно вспомнить эти непростые и далёкие уже годы, начало моего увлечения охотой.

Начать, наверное, надо с того, как вообще я стал городским охотником и прошёл длинный путь от восторженного, начинающего неуча до столь же восторженного лысого и пузатого легашатника. Всё это весьма странно и как говорится ничто не предвещало. Обычно подобные рассказы начинаются с того, что герой вырос в охотничьей семье, с соответствующими традициями, окружённый охотничьей литературой, охотничьими собаками и родственниками, поколениями одержимыми различного рода охотами. У меня этого не было и в помине. Среди многочисленной родни не было ни одного охотника, среди друзей семьи таковых также не наблюдалось. Да, что там охотников, даже рыбаков и то не было. Самое большое приключение, связанное с природой, был ежегодный выезд всей семьёй на электричке для сбора грибов. На этих выездах, как истинные горожане мы держались рядом одной кучкой дабы не потеряться и каждый найденный гриб приводил нас в неописуемый и искренний восторг. Я рос тихим городским мальчиком, для которого знакомство с дикой природой ограничивалось посещением Зоопарка и телепередачей «В мире животных». Семья наша была читающая, и естественно я с младых лет с большим удовольствием поглощал одну книгу за другой. Набор книг доступный школьнику тех лет был стандартным, он чуть варьировался в зависимости от интересов юного читателя, но в целом был представлен признанными мастерами выбранного жанра. Как любого мальчишку как тогда говорили среднего и старшего возраста меня привлекали путешествия, приключения и авантюрный исторический жанр, который столь блестяще реализовал Вальтер Скотт. Джек Лондон, Луи Буссенар, Майн Рид, Жюль Верн, Густав Эмар и Фенимор Купер, Томпсон были моими любимыми авторами. Я засыпал под строчки их книг и просыпался в предвкушении новой встречи с героями приключений. Конечно, моим любимым героем был ловкий и немногословный следопыт Натаниэль Бампо, практически все герои Джека Лондона и, конечно, Белый Клык.

Немного повзрослев, я открыл для себя Хемингуэя, Тура Хейердала, С.Т.Аксакова с его изумительными «Записками об ужении рыбы» и, конечно Сабанеева. Позднее в мою жизнь пришли Пришвин и Паустовский, Бианки и Пермитин, Соколов-Микитов. Вместе с Пришвиным я искал волшебный корень жень-шень в Приморских сопках, с Паустовским бродил по лесам и болотам Мещеры, а с Пермитиным охотился в Приамурской тайге. Уже тогда в совсем «нежном» возрасте я нередко представлял себя с винчестером в руке, выслеживающим какую-нибудь сторожкую антилопу. Не знаю, так ли это на самом деле было? Строки эти пишутся почти пятьдесят лет спустя, что я могу помнить? Но, думаю, именно эти детские впечатления и увлечённость дремали во мне до поры, до времени.

И время это пришло! Кому-то из знакомых отца пришла в голову мысль предложить ему вступить в охотничье общество! Отец, бесконечно далёкий от охоты человек, неожиданно согласился и через год показал мне членский охотничий билет. Некоторое время спустя он принёс купленное по блату (тогда многое было по блату) новенькое, в смазке охотничье ружьё! Наверное, даже если я со временем превращусь в растениеподобного идиота, я и тогда без запинки смогу совершенно безошибочно назвать марку и модель этого первого в нашем доме оружия – это была горизонталка 16 калибра ИЖ-58 МАЕ, с эжектором, облечённая в ореховый приклад и цевьё. Чудо это произошло в середине семидесятых годов и, наверное, это и стало отправной точкой в моём становлении, как охотника. Более счастливого человека в нашем доме в этот вечер чем я, совершенно точно не было. Как же приятно было вдыхать этот терпкий запах густой смазки, перебирать твёрдые кругляши папковых патронов, а потом с усилием загонять их в ещё совершенно тугие и плохо поддающиеся ячейки бурского пояса! Эти подростковые впечатления останутся со мной до конца жизни. Также отец принёс набор для чистки ружья, номерной нож и книжку в мягком переплёте «Охотничий минимум». Эта с виду совсем неказистая книжечка стала моим любимым чтением на долгие месяцы, а название «настольная» из идиоматического оборота превратилось в буквальное.

Дальше началась просто сказочная жизнь! Летом мы с батей поехали на первую нашу охоту. Никогда мне не забыть Горицкое охотхозяйство, что в Калининской области, а ныне в Тверской, уже тогда заброшенную всеми крошечную деревеньку и сплошь заросшую густым камышом небольшую речку, названия которой я не помню, да и не знал никогда. Речка была совсем невелика, около сорока метров в ширину и напрочь заросшая густым, плотным камышом. Иногда среди камыша встречались крошечные прогалы размером в несколько метров. Думаю, в нормальную речку она превращалась только в период весенних паводков, а затем неотвратимо зарастала. Берега этой речушки были заполнены по обе стороны охотниками, которые стояли бивуаками через каждые сто метров. Через какое-то время по обе стороны реки затеплились небольшие костерки, окрестности затянуло дымом и посередине дня образовался дымный туман. Мужики весело перекрикивались через речку, весело постукивали топорики, трещали и бухали костры, сладко пахло кулешом, лаяли собаки. Обстановка неведомого мне раньше праздника придавала остроту ощущениям, дурманила голову и обещала новые, неизведанные ранее приключения! Много позже я понял, что наша первая с отцом охота пришлась на открытие охоты по перу, чем и объясняется многолюдство, весёлое поведение охотников и замотанность егерей. Мне повезло, я попал сам того, не ведая на главный охотничий праздник года – открытие охоты!

Мы с отцом остановились на окраине заброшенной деревеньки под открытым небом. Предварительно принесли старого сена из почти целёхонького сарая, застелили его толстый слой куском брезента и сделали небольшой навес от дождя. Я натаскал из деревеньки сухих досок и вскоре и у нас запылал небольшой костерок. Наверное, это и есть счастье, когда ты в 15 лет вместе с отцом оказываешься в месте своей мечты, на охоте, которая снилась тебе десятки раз и сны эти ты помнишь почти наизусть. К сожалению, понимаешь это спустя многие годы, спустя десятилетия… Уже нет в живых отца, а воспоминания о той самой первой и незабываемой охоте, тех мальчишеских ещё впечатлениях, живы и поныне. Как забыть то тёплое утро, предрассветный сумрак, сухое покашливание отца и себя, дрожащего то ли от сырости, то ли от невозможного волнения? Спасибо тебе батя, ты видел, что со мной творилось. Видел и всё понимал. Ты позволил мне первому сделать прицельный выстрел по этой несчастной утке, первый раз в жизни промахнуться, почувствовать первый в жизни азарт и радость от тяжести ружья в руках.

Но тогда всё это было ещё впереди, а пока к нам на огонёк подошёл усталый мужик, который оказался егерем. Он раскрыл видавший виды планшет и начал выписывать путёвку. На вопрос отца, как тянет утка он пробурчал, – А, чё ей сделаиться, лятает… На этом наше общение с охотничьей администрацией закончилось. Зато началось общение с местным населением в лице самой осведомлённой его части – пастухом. Невзрачного вида мужичок подошёл к нашему костру и поздоровавшись начал беседу с риторического вопроса, – На охоту мол приехали? Получив утвердительный ответ, он удовлетворённо кивнул и сообщил, что утки мало, а сейчас вообще всю разгонят охотнички. Отец поднёс пейзанину бутерброд с салом и традиционную при знакомстве чарку. Пастух, которого как это не удивительно звали Иваном, принял угощение весьма благосклонно и посоветовал пройтись по закрайкам леса – мол там выводки тетеревов поднимались им не раз.

– Собачки-то нет у вас по птице? Нет? А то многие держат. Ну, можно и так, ногами побуровить, авось спугнёте, – Иван уже как должное принял вторую чарку, через некоторое время поднялся и заорал на почти взявших нас в плотное кольцо коров, – А ну, ………, пошли, гойда, гойда! – и ушёл по-английски, не попрощавшись.

Ночь проскочила незаметно. От всех этих дневных треволнений, ожиданий чуда чудного, полного дня новых впечатлений я и не помню, как заснул, по-моему, только опустил голову на туго свёрнутую телогрейку, так тут же и уснул. Проснулся словно от какого-то толчка. Отец уже затеплил маленький костерок и прилаживал над ним чайник. Было совсем не тихо. С обоих берегов речушки доносились приглушённые голоса, едва мерцали в темноте огоньки костров и слышался общий фон некого весёлого оживления – народ готовился к утренней зорьке. Мы быстро выпили по кружке обжигающе горячего чая и пошли к заранее, с вечера присмотренному кусту ивняка, от которого хорошо просматривалось русло реки на приличное расстояние в обе стороны. Начало заметно светать, а ничего не происходило. Оба берега затихли в ожидании, сквозь поредевшую утреннюю мглу были видны силуэты двух наших соседей с противоположного берега. Они, как и мы стояли неподвижно, напряжённо вглядываясь в уже почти просветлевшее небо. Отец держал ружьё на локтевом сгибе, а я стоял чуть сбоку от него переминаясь с ноги на ногу. Утка не «лятала» … Солнце из едва заметной на горизонте робкой полоски призрачного света вдруг осветило окрестности уверенно и ярко. Стояла поразительная тишина, только какая-то упорная пичужка настырно радовалась новому дню и без конца повторяла одну и ту же незатейливую песенку фиу-фиу-фить-фить-фить… В этот момент вдалеке от нас наконец-то глухо прозвучал первый выстрел нового охотничьего сезона! Началось! Я до боли в глазах вглядывался в даль, вглядывался так, что заслезились и начали слегка пощипывать глаза. Через некоторое время отец внимательно посмотрел на меня и чуть улыбнувшись сказал, – Держи ружьё, я покурю пока, – и присел на подстеленную заранее телогрейку. Я благодарно посмотрел на него, расставил поудобнее ноги и застыл в своеобразной стойке для стрельбы, которую десятки раз тренировал дома. Как положено левая нога была опорная и вынесена чуть вперёд. Как же я хотел в тот момент, чтобы мне была дана возможность выстрелить по делу! Как гордо я сжимал цевьё и шейку приклада! Но глубокая, безнадёжная тишина висела словно смог, окутывала нас, приводя в уныние и отнимая надежду. Отец давно уже докурил сигарету, но не торопился забрать ружьё. Конечно, он прекрасно понимал, видел моё состояние и оставил всё, как есть. Вдруг! Ох уж это «вдруг» на охоте! Сколько раз это «вдруг» меняло тоскливое ожидание на искромётное «летит»! Справа от нас по руслу поднялась почти ураганная стрельба, раздались торопливые выстрелы. Выстрелов было так много, что они сливались в очереди переходя в канонаду. Ещё издалека я заметил одинокую, отчаянную крякву, которая лихо уходила от обстрела меняя траекторию движения и постепенно набирая высоту. Уходя от выстрелов в одном месте, она неизбежно попадала под новые, так как оба берега были буквально усыпаны охотниками. Когда она поравнялась со мной, утка была уже на приличной высоте и наверное, можно было не стрелять, но кто же удержится! Все знания о плавной поводке и упреждении были благополучно забыты, и я броском вскинул ружьё вперёд птицы опережая её на пару корпусов. Отсалютовал первым в жизни выстрелом и проводил невредимого смельчака взглядом. Больше в это утро ни одной утки мы с отцом не видели. Наверное, так дружно съехавшиеся на открытие охотники изрядно распугали ещё с вечера всю птицу кострами, песнями, громкими разговорами и криками. Думаю, что подавляющая часть птицы благополучно ушла из опасного места ещё совсем затемно, оставив на потеху тщательно проинструктированных смельчаков, один из которых и произвёл такой фурор на нашей безымянной речке.

Надо ли говорить, что этот первый день на охоте, первый выстрел и первый промах навсегда остался со мной, во многом определив главное увлечение жизни. Заряд юношеских впечатлений жил во мне долгие годы, чуть затухая за повседневной суетой и вновь разгораясь в мечтах. Очарование атмосферы праздника, сумрак просыпающейся речки и тугой посвист утиных крыльев осталось во мне надолго, наполняя надеждой на скорое чудо, чудо причастности к охотничьему братству, новым, неведомым прежде приключениям и укладу жизни.

Но как же далеко ещё было до воплощения моих надежд! Занятие охотой в то, уже далёкое время было сродни с вхождением в элитарный клуб, в который допускались лишь избранные. Это сейчас любой желающий может подать заявление и спустя несколько дней получить охотничий билет государственного образца. В дни моей молодости всё было намного сложнее. В то время я учился в институте и понятное дело, без протекции попасть в охотколлектив вуза не имел никаких шансов. Всё опять решил так называемый «блат». Тот же товарищ отца, который помог ему получить охотничий билет несколько лет назад, взялся устроить подобным образом и моё счастье. Его знакомый председатель охотничьей первички согласился помочь в этом непростом вопросе. Мне предстояло собеседование с приёмной комиссией на предмет знания охотничьего минимума, охотничьей этики и правил обращения с оружием. Я нисколько не сомневался в своих знаниях, так как эта наиполезнейшая книжка была уже давно выучена мной наизусть. Я прекрасно разбирался в моделях оружия, снаряжении патронов, правилах безопасного обращения с оружием, породах собак и видах охотничьих птиц и зверей. Оставалось только убедить строгую комиссию в своей подготовленности и произвести на неё благоприятное впечатление.

В назначенный день и час, немного волнуясь я сидел в ожидании собеседования в помещении охотничьего общества. В коридоре помимо меня маялись ещё два претендента на вступление в славные ряды охотников и рыболовов. Так получилось, что в комнату, где заседала экзаменационная комиссия, первым вызвали именно меня. Изрядно волнуясь, я вошёл в кабинет и увидел, как сейчас сказали бы «тройку» старичков. Это были, судя по их почтенному возрасту, наверное, самые опытные и уважаемые люди охотничьего сообщества. Мне кажется, что всем им было далеко за семьдесят. Они по очереди рассмотрели поданные мной документы, ознакомились с анкетой и начали по очереди задавать вопросы. Вопросы были лёгкие, если учесть, что все они были в рамках охотничьего минимума. Я без запинки рассказал уважаемой комиссии о номерах дроби при охоте на утку, а также о различиях весенней и осенней охоты на водоплавающих, породах охотничьих собак, правилах и способах снаряжения патронов, безопасном обращении с оружием. Всего было задано, наверное, более десятка вопросов и на все из них я толково и без запинки ответил. Комиссия довольно покачивала головами, взгляды старичков становились всё более тёплыми, а вопросы всё более заковыристыми. Особенно старался один самый дотошный дед, сидевший посередине «тройки». Видимо, он был председателем комиссии. Дедок, хитро посматривая на меня, спросил каких из охотничьих классиков мне доводилось читать и доводилось ли вообще? Не моргнув глазом, я ответил ему, что прочёл «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии» Аксакова, «Русскую охоту» Сабанеева, упомянул про Тургенева и Пришвина. Видно было, что ответ привёл пытливого деда в восторг. Он пожевал губами и вкрадчиво, добрейшим голоском спросил, – А что Миша, из ружья-то стрелял уже, пробовал? Бывал на охоте? И вот тут мной была сделана грубейшая ошибка, которая чуть было не перечеркнула все мои блистательные ответы, подготовку и страстное желание наконец-то стать охотником.

Не учуяв подвоха, забыв всё написанное в охотничьем минимуме, я честно признался, – Да, приходилось, отец давал ружьё, стрелял, но пока не доводилось добывать птицу! Волновался очень, вот и мазал несусветно. От этого моего ответа зловредный дед пришёл в совершеннейший восторг. Его глаза радостно блеснули, и он с восторгом несвойственным обычно его возрасту почти прокричал, – А-а-а! Доводилось! Стрелял, а ведь нельзя! Не имеешь ты ещё права оружие в руки брать! Я, как и Штирлиц был на грани провала… Положение спасли два других, более позитивных деда. Они сокрушённо покачали головами и один из них сказал, – Да, уж Миша, нарушение это, серьёзное нарушение. Но молодец, что честно сказал, не утаил, не стал выкручиваться и врать, главное, хорошо, что честно ответил. Ну, всё, иди подожди в коридоре, мы тебя потом вызовем, как закончим свою работу.

Поникший вышел я из комнаты и на вопрос двух претендентов, только расстроено махнул рукой, мол и не спрашивайте. Зачем, зачем я это сказал, зачем был так искренен и правдив? Огорчение моё не знало предела. Тем временем оба моих товарища тоже вышли из кабинета. В коридоре наступило напряжённое молчание. Наконец дверь приоткрылась и один из старичков указав на меня пальцем, произнёс, -Заходи! Меня немного потрясывало, но я старался не показывать вида. Зловредный старикан внимательно посмотрел на меня и неожиданно расцвёл доброй улыбкой. Так, улыбаясь он и произнёс, -Ну что, Миша, отвечал ты бойко, основы знаешь хорошо. Правду говоришь, это тоже тебе в плюс. Правда, Миша она напортить ничего не может, запомни это! В общем, наша комиссия рекомендует тебя к вступлению кандидатом в ряды охотников и членов охотничьего общества. Теперь в течении года ты будешь кандидатом и сможешь на полном основании принимать участие в жизни и мероприятиях своего коллектива. Но! – здесь он сделал небольшую паузу и продолжил, – Без оружия! Оружие потом, через год! Запомни это! – А я подумал, какая же у него добрая улыбка, и что это он показался мне таким ехидным и злым, ведь чудо, а не дед!