Kitabı oxu: «Принц в фартуке»

Глава 1

Сидящий на стуле круглый, как рыночный пирожок, и такой же маслянистый мужчина улыбается невинной улыбкой профессионального мошенника. И взгляд у него… нехороший.

– Мой адвокат сказал, что документы на усыновление в полном порядке.

И это тоже настораживает.

За все годы работы в опеке я ни разу не видела настолько идеальных документов. Я повидала всяких претендентов на усыновление приютских сирот, и опыт на пару с интуицией просто кричат, что доверять детей чете Молл нельзя. Только оснований для отказа у меня на первый взгляд нет. И на второй, и на третий.

Щуплая мадам Молл льнёт к супругу и выглядывает из-за его плеча будто крыска:

– Да-да, госпожа инспектор. Я тоже не понимаю. Не только адвокат, вы сами признали, что документы в порядке. Зачем тянуть? Чем быстрее ребёнок окажется в семье, тем лучше. Разве не так?

– Рассмотрение займёт некоторое время, – обтекаемо отвечаю я, потому что больше сказать нечего.

– Госпожа инспектор?

Я игнорирую крыску.

– Госпожа инспектор, кажется, я буду вынужден подать жалобу. Безосновательное затягивание во вред ребёнку, тогда как именно интересы ребёнка вы обязаны представлять, – от лебезения бурдюк с маслом переходит к угрозам.

Тю!

Пусть подаёт. Я действую строго в рамках закона.

Грамотный стряпчий хлопот доставит, без этого никуда, всё же затягивание – скользкий момент, по-своему мужчина прав. Но как-то не получается воспринимать угрозу всерьёз. К тому же разбирательство процесс небыстрый, усыновление будет отсрочено, и жалоба как раз сыграет против жалобщиков, если их главная цель – оформление за минимальный срок.

– Я знаю, что Карши очень ждёт, когда новые мама и папа заберут его домой, – миролюбиво отвечаю я.

– Я полюбила Карши с первого взгляда, – воодушевляется крыска, наверное, решила, что я испугалась и пошла на попятную.

Я хмыкаю:

– Только мальчика зовут Кайми. Вы так сильно его любите, что даже имя не помнете?

Да, отдавать им ребёнка точно нельзя. Не знаю, зачем им понадобился мальчик, но когда усыновители не утруждаются даже запоминанием имени своего предполагаемого подопечного, верить в родительскую любовь я отказываюсь.

– Госпожа инспектор!

– Вы можете идти. Документы будут рассмотрены, и в срок вы получите официальный ответ, письмом.

Мужчина уже не скрывает злости, но поднимается медленно, сдерживает порыв вскочить. А жаль. Я бы засвидетельствовала неуравновешенность. Невнятно пискнув, крыска подрывается следом, повисает на его локте, тесно прижимается, словно пытается врасти, слиться.

– Всего доброго, госпожа инспектор, – цедит мужчина на остатках вежливости, и чета Молл покидает кабинет.

Глаза бы мои их не видели.

Дождавшись хлопка двери, я раскрываю папку на первой странице и утыкаюсь невидящим взглядом в заявление. Я уже запросила подтверждение каждой справки, перепроверила каждую бумажку. Я нутром чую, что подвох есть. Почему я его никак не найду?!

А если…

Смутная идея толком не оформилась.

Я пролистываю кипу справок и выхватываю одну. Вот! Эту справку помог оформить адвокат, и к ней прилагается доверенность на его имя. Ничего особенного, почти все усыновители прибегают к помощи стряпчих. Меня заинтересовал не сам факт обращения, а фамилия юриста. Надо пробить, что за фрукт и не отметился ли он в других делах.

А ещё надо разобрать две горы отчётов, и понять, почему от суммы, выделенной на приют, до детей дошла пятая часть средств. То есть почему как раз понятно, кто-то решил, что ему нужнее, нежели оставшемуся без родителей ребёнку. Моя задача выяснить имя, собрать доказательства, выдвинуть обвинения – одним словом, унылая рутина.

– Эночка, зайди, – прошу я. Как старшему инспектору, мне полагается не только личный кабинет, но и персональная помощница.

Эночка со мной больше года. Дочка богатых родителей, да ещё и сочная блондинка с идеальной фигурой, большими голубыми глазами и пухлыми губами. Подозреваю, что в инспекцию Эночка пришла прятаться от своих многочисленных поклонников.

Госпожа Майс?

– Эночка, будь добра, завари чаю.

Чай у Эночки получается выше всяких похвал.

Дверь в приёмную остаётся приоткрытой, до меня долетает звяканье ложки о блюдце, шум воды и запах ванили. Пока Эночка колдует над напитком, я составляю запрос.

Энна ставит передо мной чашку, а я в ответ протягиваю документ:

– Отправь немедленно.

– Адвокат Блез Дагота? Хм… Аврора Майс, у меня не очень хорошая память на имена, но, кажется, месяц назад он мне попадался. Вы тогда в командировку уезжали, а он помогал паре с удочерением.

– Вот как? – по спине пробегает холодок дурного предчувствия. – Энна, это важно. Найди мне все материалы по делу, в котором он участвовал. Я хочу знать, кем были усыновители и где они сейчас. Точнее, где ребёнок. И запрос тоже отошли прямо сейчас.

– Что-то не так, госпожа Майс?

– Пока не знаю.

Серьёзно кивнув, Энна выходит. Я не замечала за ней большой любви к детям, но зато Энна надёжна. Если я прошу что-то сделать, можно не сомневаться – распоряжение будет исполнено дотошно и в срок.

Чай манит ароматом ванили, но прежде, чем сделать глоток, я прячу документы четы Молл в сейф. Как бы ни хотелось разобраться с Крыской и Пирожком как можно скорее, придётся ждать новой информации, то есть проверить удочерённую девочку я смогу не раньше, чем завтра. А пока. Привилегия старшего инспектора пить чай, сколько душе угодно. Я позволяю себе расслабиться на долгие пять минут, с блаженством вытянув босые ноги. Чай я всегда пью разувшись.

Входит Эночка, молча забирает опустевшую чашку, и для меня это знак, что пора возвращаться к работе. Мне понадобятся. Папка за папкой я выгружаю на стол отчёты, с которыми мне предстоит биться до самого вечера. Где-то в этих документах прячется ответ на вопрос, который меня очень интересует – куда ушли приютские деньги. Терпеть не могу, когда обирают сирот. На столешнице растут бумажные холмы, холмы стремительно превращаются в горы, и меня погребает под собой царство цифр.

Я погружаюсь в расчёты и окружающий мир перестаёт для меня существовать. Вот например, для детей якобы закупили новые кровати, но старые почему-то не списали. Более того, через месяц после закупки новых кроватей приходил столяр для их ремонта. Дети есть дети, могли сломать, но судя по размеру гонорара мастера, они кровати не то что сломали, а до состояния дров распилили. А тут вообще феерия: якобы в купальне провели косметический ремонт, а затем, вот совпадение, прорвало трубу. Естественно пол и стены пришлось вскрывать, трубы менять, а следом повторять дорогостоящий косметический ремонт. Расходы мыла тоже впечатляют, дети, похоже купаются в нём, а не в воде. Не знаю, сколько часов я так сижу, в какой-то момент цифры начинают слипаться в длинные ряды или наоборот прыгать по строчкам, ускользая от внимания, двоиться. Глаза режет, будто в них песка насыпали, шея затекла. Я бы сражалась с цифрами дальше, но понимаю, что больше упущу, чем найду, поэтому нехотя закрываю папку, ненадолго зажмуриваюсь.

Когда я открываю глаза, за окном уже темень.

– Эночка?

В ответ тишина. Я замечаю на столе остывший чай и записку «Госпожа Майс, я пыталась сообщить вам, что рабочий день закончен, но вы отослали меня».

Помощница неизменно уходит без пяти шесть, и я не могу её осуждать. Сейчас на часах без пяти одиннадцать. Поморщившись, я убираю папки обратно в шкаф, накидываю на плечи форменный плащ, гашу свет, выхожу и запираю за собой кабинет.

Я живу не так далеко от инспекции, поэтому возвращаться предпочитаю пешком. Всего-то перейти шумный, залитый огнями проспект, а дальше попетлять между многоквартирными домами, стоящими впритирку друг к другу. Квартал за узость улочек пренебрежительно прозван каменным мешком, но мне здесь нравится, хотя, говоря откровенно, зелени и свежести простора порой не хватает.

Уже у подъезда я ловлю себя на том, что пока шла, выпала из реальности и проскочила мимо угловой пристройки хозяйки Хошши. Женщина держит домашнюю кухню, готовит вкусно, берёт недорого – идеальный вариант для одиночки вроде меня. Представив, что придётся сначала возвращаться до пристройки, потом работать ложкой, я передёргиваю плечами. Нет уж, усталость валит с ног, обойдусь без ужина, сразу замотаюсь в плед и спа-а-ать.

Я нашариваю в кармане ключ, поднимаюсь на третий этаж. На площадку выходят двери сразу четырёх квартир, моя крайняя правая. Я отпираю. Мыслями я уже давно в кровати. Не глядя, делаю шаг вперёд, но цепляюсь за что-то мыском ботинка и лечу на пол.

– Чёрт!

Кажется, я разбила коленку. Как маленькая.

Кое-как поднявшись, я дотягиваюсь до лампы. Зажигается свет, и я с унынием обозреваю открывшийся разгром.

Обычно уборкой занимается приходящая раз в десять дней помощница по хозяйству, но позавчера она прислала записку, что приболела, и в результате порог завален бумажными пакетами, битком набитыми мусором. Я честно собиралась их выбросить, но утром постоянно забываю, а вечером тащиться до помойки откровенно лень. Я бы и сегодня проигнорировала пакеты, хотя от них уже попахивать начинает, но их слишком много. Ещё чуть-чуть, и они выселят меня из моей же квартиры!

Может быть, сойдёт, если убрать только часть, самые, так сказать, ароматные?

Постояв немного, смиряюсь с очевидным – сами они не убегут. Присев на корточки, я подбираю рассыпавшиеся пустые упаковки, обёртки, утрамбовываю в пакет. Чтобы лишнего не бродить, можно в каждую руку взять по два, благо пакеты объёмные, но не особо тяжёлые.

Прихрамывая, спускаюсь вниз. Помойка за углом дома, идти не так уж и далеко. Коленку больно… А ещё сонливость отступает, и я отчётливо ощущаю, что голодна.

Два мешка я забрасываю в контейнер без проблем. Забрасываю и третий, а четвёртый выскальзывает из пальцев, падает между ящиками, и к грохоту падения примешивается чей-то стон. Подозрительно новый ботинок, который я тоже приняла за мусор, дёргается, и, прежде чем я успеваю отреагировать, из щели на меня вываливается мужчина с гнилой банановой шкуркой в тёмных волосах и хватает меня за ногу.

Я испуганно вскрикиваю, а мужчина ловко подсекает меня под и без того больную коленку, дёргает на себя. Слишком быстро, я просто не успеваю реагировать, падаю на него. Мужчина перехватывает меня за руку, кожу припекает, будто к запястью прижали горячий круглящ.

Мы встречаемся с мужчиной взглядами.

– Я запрещаю звать на помощь, – внятно произносит он, и вдруг силы оставляют его, и он валится обратно в проём между мусорными контейнерами.

Я отстраняюсь, задираю рукав, недоверчиво смотрю на проступившую на руке татуировку. Печать?!

Глава 2

Я скучная зануда-инспектор, отвратительная хозяйка и убеждённая холостячка, обожающая свою работу и предпочитающая людям цифры. Даже в юности я никогда не теряла голову и избегала сомнительные приключения. Почему, почему именно я попала в переплёт?! Не занималась квартирой, и начинать не стоило, знала же, что домашние дела – не моё. Чёрт. Я обвожу татуировку подушечкой указательного пальца. Как будто её можно так легко стереть, ха! Линии рисунка наливаются предостерегающим багрянцем. Я отдёргиваю палец. Сомнений нет, мужчина приложил меня королевской печатью. Разумеется, не настоящей, а её теневым двойником. Но какая разница? Приказ мужчины всё равно что приказ самого короля.

«Запрещаю звать на помощь» – что он имел в виду? Что не нужно собирать толпу зевак или что вообще никого не нужно звать?

Не надо быть детективом, чтобы догадаться – мужчину кто-то преследовал, но упустил, однако, достать всё же успел, вероятно, магией, раз крови я не заметила.

Моя бедная коленка.

Я поднимаюсь.

Мужчина, который, казалось, потерял сознание, реагирует на моё движение – снова хватает за ногу. Чтобы устоять, мне приходится схватиться за край контейнера, и, конечно, я попадаю рукой во что-то скользкое и одновременно липкое. Вот мерзость!

Я опускаю взгляд на недобитка.

Зло берёт. Не на мужчину, а на ситуацию и собственное невезение.

– Леди, именем короля приказываю оказать мне содействие.

Печать напоминает о себе лёгким покалыванием и теплом.

– Да понятно, что обратно в мусорку вас уже не закинуть, – вздыхаю я. Вне работы я и вежливость плохо совместимы. Слова срываются с языка до того, как я вспоминаю, что передо мной вообще-то доверенное лицо короля. Скажи мне кто, что встречу птицу столь высокого полёта, в жизни бы не поверила.

К счастью, мужчина пропускает мой вздох мимо ушей.

– Помогите мне встать.

Ничего, что я леди, а не грузчик?

– Может, вы потерпите, пока я вызову лекаря?

– Нет!

– В смысле «нет»? Я в оказании первой помощи не смыслю, а вам помощь явно нужна.

Мужчина не отвечает, слышно только его тяжёлое дыхание. Хватка на ноге усиливается, щиколотку будто капкан сдавливает. Предчувствие синяков не оставляет места сочувствию, да и вряд ли мужчина в нём нуждается. Особенно шумно вдохнув, он, наконец, отпускает меня, переворачивается на четвереньки.

– Никого нельзя. Меня ищут, – он пытается ухватиться за стенку контейнера, но рука соскальзывает.

Я наклоняюсь, подхватываю его под локоть. Неожиданно, но с моей помощью он встаёт очень легко, правда, тут же едва не заваливается обратно. Я смутно понимаю, что делать дальше. Судя по настрою, от экипажа мужчина тоже откажется, иначе бы он уже отправил меня искать извозчика. Но в таком состоянии, как у него, мужчина никуда не дойдёт.

Банановая шкурка, до сих пор каким-то чудом продолжавшая держаться в его волосах, съезжает по лбу на нос и падает.

– Это что, помойка? – хрипло спрашивает он.

– Может, всё-таки лекаря? Неофициально, – вопрос я тактично игнорирую, вряд ли мужчине станет легче, если я подтвержу, что да, помойка.

– Леди, вы живёте неподалёку?

А это к чему? Дурные предчувствия усиливаются, но не ответить нельзя. И врать нельзя.

– В этом доме.

– Прекрасно. Вас послали мне боги. Я остановлюсь у вас.

– А меня толкнули черти, не иначе.

Мужчина с восхитительной наглостью опирается на моё плечо. К счастью, он не обрушивает на меня свой вес и не повисает безвольным мешком, тащить на себе, как я опасалась, не приходится. Больше того, мужчина довольно бодро перебирает ногами, но при этом его ужасно шатает. Похоже, я угадала насчёт магии. Вероятно, удар был ментальным, мужчина с трудом ориентируется в пространстве, для него, что тротуар, что небо, что стена дома – всё едино.

До подъезда я его довожу без особых затруднений, подумаешь, шли не по прямой, а выписывали зигзаги. Нестоящим препятствием становится лестница. Меня всерьёз пугает, что мужчина либо сверзится через перила вниз, либо опрокинется назад.

– Чёрт бы тебя побрал, – на моё ворчание он всё равно не реагирует, можно хоть словесно душу отвести.

Коленку больно, загаженный форменный плащ жалко, а уж про квартиру лучшее вообще не вспоминать. Я привыкла считать её своей личной территорией, и вдруг получаю подселенца. Я очень смутно представляю, куда его девать. Квартира у меня бывшая однокомнатная, мастера отгородили мне спальный закуток тонкой кирпичной перегородкой и получилось подобие двух комнат. Каждая размером с будку, ага.

– Леди…

Я всё-таки его уронила.

Странно, что всего один раз.

Оставив мужчину на ступеньках, я поднимаюсь на лестничный пролёт одна, открываю квартиру и зажигаю лампу. Света, чтобы осветить лестницу полностью, не хватает, но по крайней мере не придётся дальше карабкаться в кромешной темноте.

За недобитком-подселенцем возвращаюсь.

У нас ещё минут пять уходит, чтобы преодолеть последние метры. Я конвоирую мужчину в гостиную и подталкиваю в сторону двухместного диванчика, идеально вписавшегося между дверью и шкафом. Продавленный, побитый молью, удобный, как растоптанные тапочки. Мужчина проводит ладонью по обивке запрокидывает голову на скруглённую мягкую спинку и закрывает глаза. Похоже, выдохся.

Я зажигаю вторую лампу. Мужчина никак не реагирует на яркий свет. Хотя какой он мужчина? Лицо юное. Навскидку я бы дала ему двадцать четыре или двадцать пять. В каждой чёрточке прослеживается порода, у простолюдинов не бывает настолько скульптурных лиц, да и насыщенный каштановый цвет волос признак принадлежности к аристократии. Парень как минимум чей-то бастард. Впрочем, ничего нового, о его происхождении лучше всего говорит сам факт, что у него был теневой двойник королевской печати. Выше только король.

Рослый, но не крупный, тренированный. И надо честно признать – приятный взгляду.

Одежда. никакая. Тёмная кожаная куртка, тёмные брюки. Парень предусмотрительно оделся так, чтобы не выделяться в толпе, но в то же время я отмечаю и качество материала, и пошив, вещи сделаны явно на заказ. А ещё куртка не по погоде плотная, будто надета из расчёта на удар ножом. Хотя, возможно, что как раз именно с таким расчётом она и надета.

Сопит безмятежно…

Нет, я прекрасно осознаю, что злиться на парня не за что, и что такого сна, как у него, врагу не пожелаешь, но всё равно раздражает. Я не особо ласково расстёгиваю пуговицы и отбираю куртку, бросаю её на подлокотник, затем стягиваю с парня ботинки, но их в комнате не оставляю, а выношу в коридор и плюхаю на один из пакетов с мусором. Второй раз идти к помойке у меня духу не хватит. Квартира, простите, не безразмерная. Я проверяю, заперла ли я входную дверь и возвращаюсь в гостиную.

Отобрать у парня рубашку? Увы, я слишком устала, чтобы развлекаться подобным образом. Я вытаскиваю из шкафа свежую наволочку. Я сплю с двумя подушками, запасных нет, так что придётся пожертвовать свою. Одеяло вообще только одно, но в шкафу есть шерстяной плед, да и не холодно, не должен замёрзнуть.

– И что с тобой делать? – продолжаю я ворчать вслух.

Попытка уложить парня закончилась провалом – ноги на диване не поместились, а сам он так и не проснулся. Может, попробовать свернуть его в клубок как ёжика? Или просто оставлю как есть, пусть ноги торчат в прихожую, не мешает.

Наскоро умывшись и сполоснувшись, я с унынием осознаю, что от ужина в пользу сна я отказалась напрасно, время глубоко за полночь, утром на работу. Выспаться мне не грозит. А ведь встать, наверное, придётся раньше из-за недобитка.

Кстати, ему повезло. На кухне нашлась последняя чистая чашка. Посуду я тоже не мою, складываю в раковину и оставляю помощнице. Когда она сможет прийти? Даже если завтра, посуда всё равно уже кончилась. В чашку я наливаю питьевую воду, отношу в гостиную, ставлю на столик у дивана, гашу свет и с чувством выполненного перед Короной долга, уползаю спать.

Я наивно надеялась проспать до утра?

Посреди ночи я подскакиваю от оглушительного грохота.

Глава 3

Землетрясение? Вторжение вражеских войск?

Сперва я вообще не могу понять, почему в тихом квартале громоподобный грохот. На улице тихо, грохотало в моей квартире. Может, притвориться, что я ничего не слышала? Грохот повторяется.

Ругнувшись, я встаю. Не знаю, хочу я спасти кухню от недобитка или недобитка от кухни.

– Что происходит? – я врубаю свет. – О-о-о. Моя любимая чашка!

Сама не знаю, как так повелось, коллеги на праздники дарят мне исключительно чашки, и у меня их накопилось несколько десятков. Использованные я ставила одну в одну и собирала в аккуратные башенки.

Недобиток лежит под столом, а весь пол от стены до стены усеян осколками.

Проморгавшись, парень ошеломлённо смотрит на меня. Я запоздало осознаю, что спросонья вышла в кухню, как была, в брючной пижаме. Впрочем, ткань плотная, всё, что нужно скрыть, скрывает. Парень отводит взгляд, садится, оглядывается:

– Которая именно любимая?

– Каждая.

– Я всё ещё в помойке, да?

А вот это было грубо, хотя, надо признать, справедливо. Ну не умею и не люблю я заниматься домом, что теперь? Живу я, можно сказать, на работе, а в квартиру прихожу ночевать. Чистоту поддерживает помощница, но она заболела и получилось, что получилось. В конце концов, я не рассчитывала на гостей.

– Вам лучше?

Парень довольно уверенно встаёт. Вряд ли головокружение прошло окончательно, в движениях заметна неуверенность, но по крайней мере парень больше не шатается . Он ещё раз оглядывается. По-моему, он отказывается верить своим глазам. Привык во дворце к хоромам.

Интересно, он что-нибудь в своей жизни кроме роскоши видел?

Пожалуй, мне его даже самую малость жаль.

– Спасибо за воду, леди, но ту, что вы оставили, я уже выпила, а после ментального оглушения жажда очень сильная.

Значит, природу удара я определила верно.

– На подоконнике в графине слева от вас. Питьевую воду я покупаю в ледяных брикетах, они в холодильном ящике. Нужно что-нибудь ещё? – я неожиданно для себя зеваю, едва успеваю прикрыться ладонью.

Парень невесть чему удивляется, словно уставших людей никогда не видел.

– Н-нет, благодарю, леди.

– В таком случае, – я киваю на осколки чашек, – чувствуйте себя как дома.

Хах, как и задумывалось, традиционное предложение гостеприимства прозвучало настоящим проклятьем.

Я разворачиваюсь, и, зевая, возвращаюсь в спальню, забираюсь обратно под одеяло, переворачиваюсь на правый бок. Сон накрывает моментально, но прежде, чем я проваливаюсь в чёрную бездну без сновидений, я ещё успеваю поразиться, что соседство с незнакомцем меня никак не тревожит, это совершенно не в моём характере. Во мраке сна что-то мерещится, но настолько неявное, что когда во тьму врывается писклявый вой будильника, остаётся лишь тягостное ощущение.

Противное дребезжание бьёт по ушам, я специально выбрала будильник с самой мерзкой трелью, такая даже дохлого поднимет.

В дверь раздаётся стук:

– Леди, что происходит?

Сонливость моментально слетает. Я подскакиваю.

– Чёрт, так вы мне не приснились, – я отключаю будильник.

– Я не чёрт, леди.

Пфф!

– Господин Не-Чёрт, не могли бы вы уйти на кухню? Мне нужно привести себя в порядок.

– Да, леди.

Из-за двери раздаются приглушённые отдаляющиеся шаги, проход в ванную свободен, но умывание подождёт. Первым делом я подношу руку к лицу. Исчезновение татуировки сделало бы это утро по-настоящему добрым, но печать за ночь никуда не делась, и в ответ на моё внимание линии наливаются багрянцем.

Жаль…

Корона, скипетр и печать являются не только символами власти, но и древними артефактами. Их истинная мощь, естественно, скрывается и является одной из самых охраняемых государственных тайн, но некоторые возможности артефактов широко известны. Печать с моей кожи исчезнет, как только я выполню приказ. «Оказать содействие». Я эгоистично надеялась, что того, что я уже сделала, будет достаточно, но нет. Может, мне придётся отправиться во дворец, чтобы сообщить о недобитке? Перспективы неприятные.

Добравшись до кухни, уже полностью одетая , только форменный плащ накинуть осталось, я обнаруживаю парня сидящим за столом, причём держится он с таким видом, будто находится в дворцовой столовой на званом королевском ужине, а не на убогой кухне. Из-за диссонанса я даже с мыслей сбиваюсь на секунду.

Пол так и усыпан разноцветными черепками. Нет, я не ждала, что парень бросится прибираться, после того как разгромил два башенки чашек. Не факт, что он вообще знает, с какой стороны за веник браться, уборкой занимаются слуги. Меня цепляет, что он не испытывает ни капли смущения. Я буравлю его неприязненным взглядом, не скрывая отношения. Парень лишь усмехается и разводит руками. Да, он прав, поступая на государственную службу, я принесла присягу. Пустая церемония, если честно, потому что никакой магии не хватит контролировать десятки тысяч человек, однако след в ауре всё же остаётся, именно поэтому теневой двойник королевской печати на мне сработал, и не подчиниться я не могу, не столько из-за того, что отказ будет расценен как государственная измена, сколько из-за того, что татуировка сперва начнёт беспокоить, потом жечь, а может и вовсе убить.

– Рада, что вам лучше, господин Не-Чёрт.

– Доброе утро, леди. Сожалею, что мой бодрый вид ввёл вас в заблуждение. Я оправился от оглушения, это правда, но всё ещё мало на что гожусь. Мне нужно восстановиться.

Чашка, в которую ночью я наливала недобитку воду, уцелела. Себе возьму пользованную, из которой я пила всего один раз, ошпарю кипятком, и сойдёт. Чай, как Энночка, я заваривать не умею, помню, она пришла в ужас, когда в первые день работы, увидела, что я пью. С какой жалостью она на меня смотрела… На следующий день она принесла новую заварку и пакетик с ванилью.

Поставив на стол чашки, я достаю из шкафчика сухари и сажусь.

– Приятного аппетита, господин Не-Чёрт. Я правильно понимаю, вы хотите, чтобы я сообщила о вас и сказала, откуда забрать?

С татуировкой во дворец меня не сразу, но пропустят. День, увы, убит. Но может, успею навестить удочерённую девочку?

– Нет, леди, ни в коем случае, – парень отвечает слишком серьёзно, даже намёк на ухмылку исчезает с его выразительного лица.

– Простите?

– Леди. Меня пытался убить человек, которого я считал другом и которому безоговорочно доверял.

– Не. преступник?! – я потрясённо смотрю на парня.

Я предположила, что недобиток служит в Королевском комитете безопасности, вероятно, напал на след особо опасного преступника или узнал нечто важное, но был замечен и с трудом ушёл он погони. Но парень утверждает, что преступником оказался кто-то свой. Это ведь. невозможно. Только что парень пошатнул мою картину мира.

Помимо присяги, которую дают мелкие чиновники вроде меня, есть ещё Большая церемония, во время которой присяга принимается лично королём, и в ритуале участвуют королевские регалии. Предать невозможно. Если король доверил парню теневого двойника печати, то не мог предварительно не получить абсолютную верность. Почему предатель не был связан клятвой? Или контроль можно сбросить? Не уверена, что мне нужно знать подробности, государственные тайны смертельны. Но даже так я могу сказать, что происходит что-то очень плохое.

– Леди.

– Нет-нет, не надо, – перебиваю я и даже ладони вскидываю в защитном жесте. – Я спросила, не подумав. Лучше скажите другое. Чтобы я встретилась непосредственно с королём, вы тоже не хотите?

Не факт, что это осуществимо.

– Нет, леди. По двум причинам. Во-первых, добиваясь аудиенции, вы привлечёте слишком много внимания, и те, кто хотят моей смерти, придут первыми. Во-вторых, его величеству будет проблемно заниматься моим вопросом. Нет, леди, мне нужно восстановиться. И после этого я уйду.

Обещание недобитка пугает до чёртиков.