Kitabı oxu: «Живая кровь поэзии. О стихах поэтов СНГ и России»

Şrift:

Вместо предисловия
Стихи – это путь к сближению

* * *

Анализируя межнациональную проблему в сегодняшней России, нельзя не обратить внимания на один весьма очевидный парадокс. Практически все, говорящие о нынешнем росте напряжённости в отношениях между гражданами разных национальностей и конфессий, вольно или невольно вспоминают об уникальном опыте решения вопросов межнационального сотрудничества, накопленном в СССР, и той реально существовавшей дружбе между народами, которая при всех издержках эпохи социализма была характерна для многонационального советского сообщества. Но вместо того, чтобы, как за спасательный круг, ухватиться за этот уникальный межнациональный опыт, нынешняя российская власть словно бы наоборот – старается дистанцироваться от него как можно дальше, не используя ни крупицы из тех бесценных наработок, которые в течение семи десятилетий позволяли руководству ЦК КПСС сплавлять многонациональный и многоконфессиональный советский народ в единый идейно-культурный конгломерат, способный к тесному мирному сосуществованию и плодотворному творческому сотрудничеству.

По сути дела, именно творческое сотрудничество как раз и явилось той универсальной основой, которая помогла сцементировать республики Советского Союза в дружную семью народов. Имена Мусы Джалиля, Коста Хетагурова, Расула Гамзатова, Нодара Думбадзе, Мустая Карима, Мыколы Бажана, Мухтара Ауэзова, Петруся Бровки, Эдуардаса Межелайтиса и целого ряда других национальных авторов были известны за пределами их родных республик не меньше, чем внутри них, это были поистине полпреды своей национальной культуры на территории всего Советского Союза, и одновременно – авторитетнейшие проводники идей межнационального сотрудничества в своих республиках.

На протяжении всего своего существования Советский Союз был откровенно литературоцентричной страной, в которой писательское слово имело одно из первостепенных значений. Понимая это, руководство советского государства делало всё возможное, чтобы литература с наивысшей эффективностью работала на укрепление и единение страны, сближая проживающие в ней нации и народности. Книги советских писателей издавались на 65 языках народов СССР, каждый год в какой-нибудь из республик проводились дни одной из национальных литератур, новые произведения национальных авторов с максимальной быстротой переводились и издавались на русском языке, делаясь достоянием общероссийского читателя и становясь, таким образом, частью единой общероссийской культуры. Именно литература (а уже потом такие общие дела, как подъём целины, перекрытие Енисея или строительство Байкало-Амурской магистрали) способствовала росту понимания между представителями различных вер и национальных культур, помогала нам узнать и полюбить друг друга, учила жить по законам дружбы и взаимопомощи. И если на бытовом уровне иногда и случались конфликты с участием лиц различных национальностей, то носили они отнюдь не такой массовый характер, как на Манежной площади или в Кондопоге, и на следующее утро вчерашние драчуны уже опять вместе пили пиво, работали в одном забое или слушали лекции в одной аудитории…

* * *

Сегодня, когда российские издательства практически напрочь вычеркнули из своих планов печатание стихов и прозы национальных авторов и штампуют почти одни только детективы, фэнтези и другие коммерческие «проекты», единственной почвой для соприкосновения с национальными менталитетами осталась полная неустройства бытовая среда, где представители каждой нации видят только то, что разнит их с другими народами, и где нет абсолютно никакой почвы для позитивного творческого взаимодействия. Наверное, поэтому результаты проводимых в стране опросов показывают, что 25 % респондентов испытывают раздражение и неприязнь по отношению к представителям той или иной национальности.

А значит, власть должна срочно заняться поиском такой общей для всех народов сферы деятельности, которая заменила бы собой глобальную национальную идею, сцементировав всех в единую дружную семью. И такой сферой могло бы стать создание единого для всех народов России и СНГ литературного пространства, что давало превосходные результаты на протяжении всех семи десятилетий советской истории.

На сегодняшний день в России насчитывается около 5000 зарегистрированных издательств, и если бы каждое из них хотя бы раз в год выпускало по одной книге стихов или прозы национальных авторов в переводе на русский язык (а национальные издательства в свою очередь выпускали бы у себя книги русских писателей в переводе на местные языки), то уже через год мы бы не смотрели друг на друга, как враги на поле боя, а встречались, как это было в советские годы, с вином, улыбками и распростёртыми объятьями. А если бы этому сопутствовало возрождение дней национальных литератур в республиках и регионах России, учреждение большого количества солидных литературных премий за переводы национальных авторов, тогда процесс взаимного узнавания и сближения происходил бы между нами ещё быстрее и эффективнее.

* * *

Обращение русских поэтов к мотивам Востока и органически связанной с ними теме ислама является для нашей поэзии давней традицией и имеет определённо положительное значение для её развития. О пользе приобщения российских стихотворцев к восточным мотивам говорили ещё в начале XIX века активные члены переводческого кружка С. Е. Раича – Д. П. Ознобишин, М. П. Погодин, М. А. Дмитриев, В. Ф. Одоевский, В. И. Оболенский и Ф. И. Тютчев, активно занимавшиеся переводами из западных и восточных литератур и их пропагандой. Так, например, в ноябре 1825 года Раич в письме к Ознобишину прямым текстом поощрял его интерес к переводческой деятельности, будучи уверен, что восточные темы и образы довершат поэтизацию русского языка. «Чтобы дополнить это опоэзение нашего языка, надобно перенести к нам поэзию Востока», – писал он ему, а в другом письме добавлял: «Что ваш Восток? Дышите, дышите им – он ваша слава, ваша жизнь в полном значении этого слова…»

Значение ислама и необходимость его осмысления признавали многие представители российской интеллектуальной элиты – учёные, философы, писатели, поэты. Русские переводы «восточного» материала, наполненного отзвуками ислама, начали появляться в России уже в XVIII веке, когда были обнародованы первые поэтические переложения стихов Саади.

* * *

В мире давно известно, что незнание друг друга разделяет людей сильнее, чем кажущиеся противоречия между ними. Поэтому предпринимаемое с помощью стихов путешествие на Восток – это не только упоительное погружение в мир красочной, точно персидские ковры, и сладчайшей, словно созревший инжир, поэзии, известной российским ценителям этого высокого литературного жанра по дошедшим до сегодняшнего дня произведениям Хайяма, Фирдоуси, Саади, Руми, Антера, Махтумкули, Тукая и целого ряда других мастеров поэтического слова тюркско-арабского мира, – но и попытка понять психологию и душу не просто наших давних исторических соседей, но и общих исторических предков, поскольку браки между народами православной Руси и мусульманской степи фиксируются в древнерусских летописях как минимум с XI века. Бок о бок на протяжении всей истории идут также русская и восточная поэзия, любовь к которой со стороны российских читателей в значительной мере была усилена в XIX–XX веках «персидскими мотивами» целого ряда лучших поэтов России – Пушкина, Лермонтова, Есенина, Пастернака и других авторов, переводивших творчество арабских и тюркских стихотворцев на русский язык или писавших свои собственные стихи и поэмы на восточные темы.

* * *

Стихи – это дороги, по которым мы приходим друг к другу, и поэтические переводы в этом ряду – это дороги межнационального и международного значения. Прокладывать их – значит, служить делу соединения культур и народов, работать на уменьшение межэтнического и межнационального непонимания, на прекращение международной розни и утверждение принципов братской любви и добрососедства. Думается, что более важной задачи для поэзии на сегодня не найти.

I
В параметрах истории и вечности

Рубашка Мусы Джалиля

Народ без песен – это не столько единый национальный организм, сколько всего лишь некое случайное сообщество «поедателей» хот-догов и сникерсов, оказавшееся волей случая объединённых общими языком, территорией и властью. Народ, поющий чужие песни – это потенциально готовый завтрашний предатель национальных интересов, подсознательно уже совершивший (сначала – эстетический, а вслед за ним и гражданский) выбор между категориями «своего» и «чужого» в пользу «чужого».

Духовная полноценность нации как раз и определяется не столько её умением копировать образцы чужого кино, чужой музыки, чужой литературы и прочего, сколько способностью создавать самоценные произведения искусства, опирающиеся на особенности собственного менталитета, использующие лучшие наработки национальной культуры и выражающие душу своего родного народа. Именно этим ценны для нас (и всего человечества!) А. Пушкин, А. Мицкевич, Г. Тукай, Т. Шевченко, Ш. Руставели и другие столь же яркие представители национальных литератур, в том числе и великий татарский поэт Муса Джалиль.

Наверное, берясь за анализ его поэтического творчества, можно разбить его на несколько хронологических этапов и исследовать, в какие периоды жизни наиболее заметное влияние на его стихи оказывала восточная классическая поэзия, а когда его больше тянуло к фольклорным мотивам или романтике – и, надо сказать, многие литературоведы примерно так и поступали (к примеру, Кашшаф Гази, Сайфи Кудаш, Г. Халит, Н. Юзеев и другие). Однако главная особенность поэтического «лица» Мусы Джалиля заключена, как мне представляется, совсем не в этом. Ибо сквозь все поэтические влияния и поиски литературных стилей, точно солнце сквозь ветви цветущего, плодоносящего или осыпающегося листвой сада, просвечивает всепоглощающая мысль о служении своему народу. И даже, я бы сказал, не мысль, а некое естественное для него, словно подаренная от рождения способность дышать, смотреть, ходить или слушать, чувство органичного слияния со своим народом, осознание себя его голосом, рупором, озвучивателем его коллективной души. Отсюда – и столь острое понимание того, что его личная жизнь неотрывна от судьбы и участи народа, и что она так же, как и всё творчество поэта, целиком принадлежит народу.

«Даже расставаясь с жизнью, ныне / клятв священных я не предаю: / как я песни посвящал Отчизне, / жизнь свою народу отдаю», – написал он в стихотворении «Песни мои», датированном 26 ноября 1943 года, фактически за месяц до своей гибели в Моабитской тюрьме. Однако было бы ошибкой воспринимать эти слова как понимание непосредственно одного только того шага, что поэт отдаёт свою жизнь народу, идя ради него на смерть – его жизнь была отдана народу задолго до самого факта начала войны и выпавших на долю Мусы Джалиля испытаний казематами немецкого плена, он посвятил её народу вместе со своими первыми поэтическими опытами, показав в стихотворении «Счастье» 1919 года, что умереть за свободу своих товарищей – это и есть высшее понимание революционного счастья: «Если б грудь обожгло мне горячим свинцом, / если пуля засела бы в сердце моём, / если б смерть, не давая подняться с земли, / придавила меня кулаком, – / я бы СЧАСТЬЕМ считал эту гибель в бою, / славу смерти геройской я в песне пою. / Друг-рабочий, винтовку возьми – и в поход! / Жизнь отдай, если надо, за волю свою».

Как бы ни претило кому-то сегодня говорить об идейных ценностях советской эпохи, а поэтическое наследие Мусы Джалиля и его этические и эстетические позиции невозможно рассматривать в отрыве от борьбы за социалистическое преобразование жизни советских республик, потому что ни о чём другом он, собственно говоря, в своих стихах и не писал. У него, безусловно, есть и стихи о любви, и вообще лирическая поэзия широкого плана – о природе, цветах, животных, силах стихии, молодости, о тьме и свете, правде и лжи, жизни и смерти, и тому подобных лирико-философских категориях, однако все они – в большей степени лишь красочный восточный ковёр, на фоне которого оказываются запечатлёнными эпоха борьбы за счастье трудового народа и место поэта в этой борьбе. Вот как Муса говорит о своём человеческом и творческом предназначении: «Я восстал и вперёд стал прокладывать путь, / верю в силу свою, дышит радостью грудь. / Пусть немало преград на пути у меня, / нет, не жалуюсь я, не хочу отдохнуть. / Лишь свобода и правда – мой главный оплот, / разве можно теперь не стремиться вперёд? / Разве можно народ не вести за собой, / если виден вдали мне надежды восход? / Всех рабочих людей я считаю роднёй, / лишь с сынами народа един я душой. / Это мой идеал, это высшая цель – / БЫТЬ С НАРОДОМ, вести его светлой тропой. / Жизнь моя ДЛЯ НАРОДА, все силы ему. / Я хочу, чтоб и песня служила ему. / За народ свой я голову, может, сложу – / собираюсь служить до могилы ему. / Славлю дело народное песней своей, / не пою небеса, жизнь земли мне милей…» Ещё только вступая на путь поэтического и гражданского служения стране и трудовому народу, Муса Джалиль прекрасно понимал, какие возможные опасности поджидают его на этой дороге, и был готов встретить их с высоко поднятой головой: «Не страшась кровопролитной битвы, / мы пойдём, как буря, напролом. / Пусть кому-то быть из нас убитым, / никому не быть из нас рабом!»

Поэзия Мусы Джалиля – это не просто образец служения Родине своим поэтическим словом, но поистине пример жизни великого ОДНОЛЮБА, беззаветно любившего свою страну и её народ и считавшего, что настоящий человек силён «не автоматом» и «не конём», а исключительно «клятвою своей народу».

Он своей клятвы не переступил и не нарушил, оставшись верным народу до самого своего смертного часа. Более того, читая такие его стихи, как «Прости, Родина!», нельзя не содрогнуться от мысли, что он ещё и допускает возможность того, что кто-то посчитает его в чём-то перед ней виноватым: «Прости меня, твоего рядового, / самую малую часть твою… / Кто посмеет сказать, что я тебя предал? / Кто хоть в чём-нибудь бросит упрёк?.. / Последняя капля крови капнет – / на клятве моей не будет пятна».

Думаю, что поэт напрасно боялся каких бы то ни было обвинений – его жизнь прожита так, что никто не посмеет укорить его даже и в мысленной слабости, ибо каждый его шаг и каждый помысел до самого последнего мгновения жизни задокументирован в его «Моабитской тетради». Скорее уж, это он имеет право упрекнуть нас в предательстве той Родины, которую он называл своей, так как это мы предали и порушили всё то, за что он боролся своим словом и делом, и за что, в конце концов, сложил голову во вражеском застенке. Так что это нам сегодня надо говорить: «Прости нас, Муса», – и учиться у него верности однажды принятым в свою душу идеалам.

«Я креп в борьбе с бесправием и мглою, / мечтал до высей солнечных дойти. / Но вдруг, сражённый вражеской стрелою, / упал в пути. // Вошла стрела под сердце… Нараспашку / открыта мне неведомая новь. / Течёт на белоснежную рубашку / моя ещё бунтующая кровь. // Пусть я умру… Но вы, кто по соседству / окажетесь в иные времена, / взгляните на рубашку – кровью сердца / в тревожный цвет окрашена она. // И, хоть друзьям смотреть на это тяжко, / на тал её повесьте… В тишине – / пусть видит мир её. Пусть та рубашка / всегда напоминает обо мне», – писал он в 1922 году, ещё не подозревая (или же – зная свою судьбу уже ТОГДА?) об уготованной ему в грядущем трагической участи. Сегодня, когда исполняется ровно 100 лет со дня рождения поэта, в очередной раз возвращающиеся к читателю стихи из «Моабитской тетради», точно залитая кровью рубашка, напоминают нам его о короткой и пламенной жизни, отданной за свободу и счастье простого народа.

К сожалению, мы не сберегли тех завоеваний, за которые поэт без колебаний отдал свою молодую жизнь, мы позволили нашим идейным противникам развернуть корабль советского государства и повести его совершенно другим путём, снова дав разделить наше общество на богачей и бедняков, батраков и баев (думаю, об этом нельзя умолчать, говоря о насквозь революционной и пронизанной идеями социализма поэзии Мусы Джалиля!) – и сегодня мы опять возвратились на те же исторические позиции, где зарождалась когда-то муза свободолюбивого татарского поэта. Но, может быть, в этом и есть великий круговорот истории, которая снова и снова проводит нас по одним и тем же кругам, чтобы мы, в конце концов, поняли, для чего же Творец посылает нас на эту землю? По крайней мере, сегодня мы оказались в уже пройденной однажды нашими прадедами точке не с пустыми руками. У нас есть поэзия Мусы Джалиля и, благодаря ей, мы знаем, что нам нужно делать, чтобы принести в этот мир хотя бы немного социальной справедливости: «Друг-рабочий, винтовку возьми – и в поход! /Жизнь отдай, если надо, за волю свою».

И, может быть, в этом и заключается непрекращающийся круговорот стихов в народе…

«Поэт – он равен ростом Богу…»

В связи с выходом книги Рената Хариса «Испивший молнию»: Стихи и поэмы / Перевод с татарского (Казань: Татарское книжное издательство, 2007. – 191 с.)

Каждый настоящий поэт – это Вестник, посланный на Землю Всевышним для того, чтобы донести до людей некую жизненно важную информацию, своего рода Откровение, способное изменить жизнь землян и расширить горизонты понимания ими как непосредственно окружающего их природного мира, так и смысла их собственного бытия на этой планете. Весть, доставленная свыше Ренатом Харисом, на первый взгляд, кажется довольно простой и давным-давно известной человечеству. «Знайте: мир этот – грешен, – сообщает нам поэт, констатируя очевидную практически для всех истину, и, чтобы мы не впали от неё в отчаянье, тут же добавляет: – но счастье в нём всё-таки – есть!»

Это, кажущееся довольно рядовым, известие о реальности и доступности земного счастья на самом деле несёт в себе взрывную энергию невиданной мощи, потому что именно неверие в торжество доброй стороны жизни как раз и является тем основным чувством, которое обессмысливает существование сегодняшнего человека. Глядя на всё более ужесточающуюся и становящуюся в высшей степени сволочной жизнь с воцаряющимися повсюду законами цинизма (которые уж менее всего направлены на то, чтобы сделать нас счастливыми), люди погружаются в беспросветные пессимизм и уныние, которые своей мрачной пеленой заслоняют от них радость нашего обитания на лучшей из планет Вселенной.

Наряду с миссией по доставке человечеству некоторой вести первостепенной важности, в задачу всякого поэта входит также возвращение людям утраченной ими способности видеть вокруг себя Красоту и Добро, умения различать в тягучем повседневном быте – черты Вечности. Независимо от того, какую религию мы исповедуем и что она говорит о такой вещи, как реинкарнация душ, каждый из нас проживает на этой земле не одну, а несколько жизней, которые сменяют друг друга по мере нашего физиологического, духовного, умственного и чувственного роста. Так что каждый из нас в каком-то смысле является тёзкой Ренату Харису, каждый из нас частично Renatus, уже однажды живший на этой земле в каком-то совершенно ином веке и обличье.

Потому что фантастика фантастикой, а, погружаясь в чтение умной книги или исторического документа, разве мы не переносимся в какое-то иное время и измерение? Или, встречая свою новую любовь, разве мы не претерпеваем в себе кардинально меняющих наши души и даже наш облик перерождений? Мы, как утверждает в своих стихах Ренат Харис, изначально носим в себе две противоборствующих между собой стихии, которые, словно белое войско и чёрное войско, ведут друг с другом непримиримую и нескончаемую войну, и по мере того, какая из стихий становится в нас в тот или иной отрезок жизни доминирующей, мы приобретаем то светлые, то тёмные черты.

Мир невероятно многообразен и сложен, не каждому дано разобраться в его тайнах и хитросплетениях, и для того-то в мир и посылаются поэты, чтобы своим словом сделать этот мир понятнее и ближе каждому человеку. Потому что, как говорит на своём духовном опыте Ренат Харис, как бы ни был этот мир запутан и сложен, а «только поэт всё в себе умещает, / ибо – всем миром себя ощущает». Да и как может быть иначе, если жизнеобразующим материалом этого мира является Слово, а поэты как раз и являются его мастерами, творцами и реформаторами?

Слово – несёт в себе не много и не мало, а именно программу бытия каждого народа в Вечности, код его исторического предназначения на Земле, не случайно так много стихотворений Рената Хариса посвящено попытке проникновения в сущность слов, в их потаённые образные смыслы и в заключённые в них загадки (или, как он сам о них говорит, секреты). «– Какие слова тяжелы, точно гири? – задаётся он тревожащим его вопросом, и сам же находит на него в высшей степени красноречивый ответ (необходимый, скорее, не столько для него самого, сколько для его читателей): – Лишь те, что слезами на лицах горят. – Какие слова всех храбрей в этом мире? – продолжает он своё поэтико-философское исследование. – Такие, что правду о лжи говорят…»

Вот это удивительное соединение в себе сразу нескольких стихий как раз и является, на мой взгляд, максимально отличительной чертой поэзии Рената Хариса, умеющего в одном стихотворении говорить одновременно как об осязаемо-бытовых, грубо материальных вещах и реально имевших место исторических фактах, так и о проблемах, так сказать, стопроцентно метафизического характера – к примеру, таких, как влияние слова на жизнь, как связь сердца и неба, или как преображающее воздействие любовной энергии на человека.

Мир без поэтов очень быстро бы измельчал и выродился, превратившись в подобие банки с дерущимися на её дне пауками. Поэт – всегда хотя бы ненамного выше подобной возни за сомнительные мирские льготы, он задаёт миру своими стихами совершенно другие мерки и ориентиры и, вынужденный под эти мерки подтягиваться, мир хотя бы немного становится лучше. Чище душой, светлее чувствами, добрее сердцем. «Поэт – он равен ростом Богу, / ему смешна мирская власть!..» – говорит Ренат Харис, подчёркивая именно эту – метафизическую – власть поэта над миром и людьми. Единственное, над чем поэт признаёт себя бессильным, это – ход времени, хотя иногда ему удаются путешествия и в этой стихии. По крайней мере, воображение поэта и его сердечная память довольно легко преодолевают пространства длиной в несколько тысячелетий, не говоря уже о хронологических далях в несколько десятилетий, отделяющих сегодняшний день поэта от отгремевшей шестьдесят лет назад Великой Отечественной войны. Есть в этой жизни высокие нравственные ценности, которые не могут отменить никакие крутые реформы и перестройки, и одной из главных в этом ряду является Великая Победа народов вчерашнего СССР в войне с фашизмом, которой поэт воздаёт дань в своей поэме «Победитель».

Высокая художественная образность, яркая метафоричность, глубокое философское и психологическое проникновение в каждую поднимаемую его творчеством тему в сочетании с простотой и узнаваемостью жизненных ситуаций придают поэзии Рената Хариса неповторимое своеобразие и индивидуальность, помогают остаться в памяти читателя как своей жизненной правдой, так и необычными художественными образами или афористическими высказываниями.

Сегодня, когда пятнадцать лет разрыва единого литературного и культурного пространства братских народов вчерашнего СССР почти напрочь вычеркнули собой из обихода всероссийского читателя поэтические имена многих национальных поэтов, выход книги русских переводов Рената Хариса не просто приоткрывает поклонникам поэтического слова дверь в современную татарскую поэзию, но знаменует собой возвращение страны на путь жизненно необходимого для всех нас межнационального взаимодействия в области литературы и культуры. По крайней мере, даёт основание и надежду надеяться, что такое взаимодействие в скором времени обретёт гораздо более широкий характер…

Pulsuz fraqment bitdi.