Родиться вопреки. Сказочный роман

– Герой! – с сарказмом усмехнулся Володя. – Пацану пять лет! Привози Петю сюда, я сам с ним посижу. И вообще, переезжайте скорее ко мне. У тебя через пару месяцев уже живот будет виден, – что ты тогда ему скажешь?

– Володь, не надо… Я сейчас, скоро уже, надо только собраться с мыслями. Он меня подозревает, мне кажется, он догадался о чем-то. Я боюсь его. У него в прошлом было что-то криминальное, о чем он мне не рассказывает, просто до меня дошли слухи, что от него всего можно ожидать.

– Хочешь, я сам с ним поговорю?

– Ни в коем случае! Это лишнее. Я сама.

– Ну, смотри, Ляль. Только поставь себе срок – например, две недели. А то так и будешь собираться с мыслями до родов, – он потрепал ее по влажным волосам.

– Не переживай, раньше соберусь, – Ольга нежно улыбнулась ему и закрыла глаза, показывая, что ждет поцелуя.

Володя нежно дотронулся губами до ее губ. Я смотрел на них и радовался, а рядом со мной во весь свой несуществующий рот улыбалась Д-16121998. Душа голубоглазой девочки, похожей на папу, вспорхнула и полетела вслед за желтой «копейкой», на которой уезжали ее родители. Владимир отвозил ее к мужу, который не был отцом ее будущего ребенка. Таково было ее желание, и в силу слабости характера Володя не мог ей долго перечить. А она – в силу слабости своего характера никак не могла сама разрубить этот гордиев узел.

Я последовал за ними. Теперь это была моя миссия.

Выйдя из машины, Ольга и Володя направились к двухэтажному зданию, огороженному забором, внутри которого небольшими группами гуляли дети. Здесь были уже пяти—шестилетние мальчики и девочки, были и совсем малыши, годика по полтора—два. От одной группы отделился светловолосый сероглазый мальчишка лет пяти и с радостными криками побежал им навстречу.

– Мама, мама, ты пришла! Привет, Володя, – увидев рядом ее спутника, обрадованно сказал он.

– Привет, Петь, – знаешь, что мы тебе купили?

– Трансформеров? – в голосе мальчика звучало ликование.

– Угадал! Беги, попрощайся с Еленой Владимировной, и пойдем домой, – она ласково потрепала сына по волосам.

– Если хочешь, Петька, можем зайти в кафешку тут рядом, – Володя сел на корточки перед малышом.

– Хочу-у-у-у! – мальчик вприпрыжку побежал прощаться с воспитательницей.

– Елена Владимировна! Елена Владимировна! А мы сейчас с мамой и Володей в кафе пойдем, они мне шашлык купят, – послышался его радостный голос. – И мороженого!

– Видишь, они уже как настоящая семья, – сказала мне Д-16121998. – Ух, как же я хочу поскорее родиться, чтобы они меня, наконец, увидели! Знаешь, что сказал Петя нашей маме, когда впервые познакомился с Володей?

– Что?

– Я хочу, чтобы у меня был такой папа…

– Так и сказал?

– Слово в слово!

– Да… Значит, ему точно не хватает чего-то в их семье.

– Конечно. Клим, муж мамы, с самого начала мало общается с ним, всегда занят другими делами. Петька его почти совсем не воспринимает, даже зовет не папой, а просто по имени – Клим. А Володю уже дважды папой назвал. Ему было это так приятно! Я это прямо почувствовала!

Д-16121998 была невероятно эмоциональным существом. Она была готова смеяться и плакать одновременно. Я с трудом мог представить ее душой будущего мальчика. Все-таки мы, мужчины, в большинстве своем более спокойные и рассудительные. А она такая смешная! Но этим и очаровывает. Должно быть, с годами из нее может получиться девушка по характеру похожая на Леру, чувства к которой так и не отпускали меня, и даже смех Д-16121998 часто напоминал мне Лерин…

Интересно, как она сейчас, о чем думает, вспоминает ли обо мне? Может, присниться ей? Только зачем? Чтобы сделать ей больно? Я не хотел этого. А может, прилететь и как-то дать понять, что не сержусь и все равно люблю ее? Подумаю об этом завтра, как говорила Лерина любимая героиня Скарлетт. Сейчас нужно разобраться в текущей ситуации, чтобы доложить обстановку Элиасу.

После кафе Володя отвез Ольгу и Петю к их дому, где они жили в небольшой квартирке на третьем этаже. Судя по темным окнам, дома никого не было. Клим еще не вернулся.

– Скажи ему, Ляля, – обняв ее на прощанье, еще раз попросил Володя.

– Скажу, вот наберусь духу и скажу.

– А где он сейчас?

– На работе.

– На выходные сможешь выбраться ко мне?

– Думаю, да, Клим едет на охоту на бобров, ружье свое старое уже начистил. Его не будет два дня.

– Все от него зависит… – с досадой в голосе произнес Володя. – А если бы не ехал?

– Не мучь меня, Вов… – чуть не плача, ответила она и медленно пошла к дому. Петька, во время разговора возившийся в песочнице, последовал за ней. И мы вдвоем тоже.

Клим вернулся домой к ночи, когда все уже спали. Он был пьян. Этот, совершенно неприметной внешности, среднего роста сорокалетний мужчина имел очень маленькие колючие поросячьи глазки: не в пример огромным иконописным глазам того, кого любила его жена.

Стараясь не шуметь, Клим съел приготовленный для него ужин, достал бутылку пива, открыл ее о край стола, стал пить из горлышка и смотреть в окно. Когда он держал бутылку, я обратил внимание на его руки: они были будто изрезаны мелким стеклом. Совсем недавно тайно от жены он прочитал всю ее переписку с Володей, где тот ласково называл ее Лялей. В бессильной злобе Клим колотил кулаком по мебели.

– Неожиданно распахнулось окно, дверца была открыта и, видимо, сильно хлопнула от ветра, – сочинил он малоправдоподобную легенду для жены, чтобы оправдать разбитую дверцу серванта.

Итак, Клим обо всем знал, не знал лишь о беременности жены. Допив пиво, он разделся и лег рядом с ней. Он долго смотрел на спящую Ольгу, а потом шепотом произнес:

– Если уйдешь от меня к нему, я его убью.

Отвернувшись к другой стенке, он довольно быстро захрапел.

Я испытал пронзительный ужас от негативной энергии, которую источал этот человек. Почему ангел-хранитель оставил его? Как так вышло, что никто не помог ему полюбить себя? Или же – наоборот – он любит только себя? В вопросах психологии я силен не был, но все равно понимал, что его поведение – реакция на то, что он чувствует себя никому не нужным. Люди с таким ощущением ведут себя по-разному: кто-то начинает доказывать, что чего-то стоит, кто-то может впасть в депрессию, кому-то в голову приходят ужасные мысли о собственной смерти, а кто-то начинает мстить всему миру за собственную ничтожность. Последние два варианта одинаково ужасны.

Как вдохнуть в этого озлобленного человека добро? И возможно ли это? С этими мыслями я полетел на встречу с Элиасом.

***

– Что скажешь, Мир? – спросил меня Элиас. Сейчас он выглядел гораздо опрятнее.

– Вы сегодня какой-то другой… – вот что я сказал.

– Да, у меня была романтическая встреча, вот – привел себя в порядок, – Элиас легким движением руки откинул со лба прядь чистых волос. Он был явно доволен собой.

– Свидание? – уточнил я.

– Считай, что свидание.

– А разве у ангелов бывают свидания? – спросил я с недоверием.

– А почему нет? Мы же тоже в какой-то степени люди, и человеческие слабости нам не чужды. А то мы бы в них совсем не разбирались, – улыбнулся он. – И ни о чем меня больше не спрашивай, любопытная ты душа! Так что насчет нашего бедолаги?

– Мне кажется, у них с Ольгой все замечательно. А с нашей стороны было бы ещё лучше, если б мы нашли нового ангела-хранителя этому Климу, и ему тоже стало бы хорошо. А еще я там встретил одну знакомую душу, она как раз должна родиться у Ольги.

– Как у тебя все просто, малыш! А человеческие чувства, такие, как ревность, чувство собственности, месть?.. С ними невероятно трудно бороться! Нужно немало времени, чтобы они сами утихли. А у нас его нет, времени. Поторопилась немного твоя знакомая душа, и куда я смотрел?.. – по лицу Элиаса было видно, что мысли его где-то далеко. – А назначить ангела-хранителя Ольгиному мужу – не в нашей компетенции.

– Вы не переживайте, я подумаю, что можно сделать. И что-нибудь обязательно придумаю.

– Да? – он удивленно взглянул на меня. – А ты молодец, малыш! Перспективы у тебя большие.

– А кто третий-то? – поинтересовался я.

– Кто третий? – Элиас опять отвлекся.

– Ну, третий человек, которому я должен помочь. Вы обещали рассказать о нем. Какая у него проблема?

– А, да! Это девушка, ее зовут Маша. И она тоже беременна. Тебе, как нарочно, подобрались такие случаи, прямо по твоему профилю. Надеюсь, эти задания отвлекут тебя от грустных мыслей. Ведь тебе, наверное, грустно, малыш? – он неожиданно с какой-то почти отеческой нежностью посмотрел на меня.

– Спасибо, уже немного отвлекли.

– Вот и славно, – улыбнулся Элиас.

– Так что не так с этой Машей? – поинтересовался я.

– Маша совсем юная, она студентка второго курса факультета иностранных языков. Девушка необычная и эмоциональная. Из-за того, что у нее не ладились отношения с мамой, ушла из дома в шестнадцать лет и стала жить с бабушкой. Старушка через год умерла, завещав квартиру внучке. А на ее похоронах Маша познакомилась с молодым человеком – внуком бабушкиной подруги из другого города, который сопровождал пожилую женщину. У ребят так быстро все завертелось, что через два месяца они уже поженились.

И ведь этого Николая не должно было быть на тех похоронах! – вдруг повысил голос Элиас, как будто внезапно рассердился на самого себя. – Такого развития событий я никак не планировал, у Маши был совсем другой путь, ей вообще не судьба жить в этой стране, а тут этот незапланированный муж… Мне кажется, он даже не любил ее, а просто заморочил голову. Парень так торопился, что им даже пришлось брать разрешение на регистрацию брака, потому что Марии еще не было восемнадцати лет. Негодяю просто хотелось остаться жить в Питере, вот и прибился к наивной девчонке, воспользовавшись Машиной юностью и открытостью. Я видел его и уверен, что прав.

Вот так, – вздохнул ангел. – Иногда люди думают, что их судьба вершится здесь, то есть свыше, но зачастую они творят ее сами, стоит нам, ангелам-хранителям, на секунду отвлечься. Где я был в тот момент, не помню, может, были срочные дела у других, она ж у меня не одна. А некоторые считают, что случайностей не бывает, но они, увы, бывают. И вот, пока я отвлекся, попался на ее пути этот придурок! Ой, ты этого не слышал. А то меня оштрафуют за сквернословие.

– А кто сквернословил? Я ничего не слышал, – улыбнулся я.

– Молодец, – похлопал он меня по плечу. Вы спросите, откуда у меня взялось плечо? Дело в том, что Элиас видел меня, но таким, каким ему хотелось, а каким именно – я не знал. – В общем, теперь она беременна от него, в то время как они уже разъехались. Он встретил другую женщину, старше него и весьма состоятельную. Теперь Машка мечется, не в силах понять, оставить ли ей ребенка. Со всех сторон советуют разное, и она никак не может решить. А этому Коле все равно, он даже сказал ей, что не уверен, что ребенок – его.

– Я должен помочь ей принять решение сохранить малыша?

– Точно, мой ты умница! Другого варианта быть не должно. Я уверен, что у тебя это получится, тем более, что ты сам через это прошел и знаешь, каково это. Не дай никому сбить ее с толку! И чтобы толк был именно тот, что нам нужен. И ей тоже.

– А что с ней будет дальше, если она с малышом останется одна? Моя мама испугалась именно этого.

– С ней все будет в порядке. А вот если она не родит его – то не факт. За нее не переживай, главное – не дать ей совершить непоправимую ошибку. Именно благодаря своему будущему сыну Маша поймет жизненно важные вещи, которые поведут ее дальше. Задание понял?

– Задание понял!

– Исполняй, Мир!

– Есть, шеф!

Похоже, мы с Элиасом подружились.

***

Маша, и правда, оказалась очень юной особой. Я застал ее за подготовкой к экзамену. На ее столе был художественный беспорядок из учебников и тетрадей. Судя по почерку, конспекты принадлежали разным людям. Наверное, пропустила много занятий, подумал я. Иногда девушка отвлекалась и, задумавшись, сосала прядь своих длинных русых волос. Еще я заметил, что колпачок ее ручки совсем изгрызен. Итак, уже две дурацкие привычки.

Энергетически я почувствовал в Маше что-то похожее на Леру, и меня захлестнули воспоминания о том времени, когда я еще не знал своего будущего. Как это было здорово – верить в хорошее! Теперь все позади, но почему-то светлых воспоминаний больше. Мои мысли постоянно скакали, и я никак не мог сконцентрироваться.

Итак, к счастью, Маша не сидит с потерянным видом, обхватив колени, как сидела недавно Лера, когда у нас еще был шанс. Значит, не все потеряно. И, даже если отец ее ребенка такой же, как Витя, я уже знал, что делать. Любопытно было бы познакомиться с душой будущего ребенка, но я ее почему-то нигде не видел, в комнате находились только я и Маша. Тишину нарушала только одна назойливая муха, которая, не переставая, издавала громкое противное жужжание. Не выдержав этих звуков, Маша резко встала, отодвинула стул, схватила газету и, свернув ее в рулончик, стала гоняться за мухой.

– Вот ты гадкая муха, не могу ведь из-за тебя сосредоточиться! – Маша носилась за ней по всей комнате, но тщетно. Наконец муха увидела окно и полетела к нему, наверное, подумав, что это уже другой мир и там ей будет спасение, но наткнулась на невидимую преграду и стала биться в стекло, жужжа еще пронзительнее.

– А, не могу этого слышать! Умри, несчастная! – Маша, воспользовавшись ее упрямством, победно шлепнула газетным рулончиком. – Была б ты пчелой, я бы поймала тебя и выпустила в форточку, но тебе не повезло – родилась мухой. Прости за геноцид, насекомое. Нет от тебя никакой пользы. Еще и заниматься мешаешь.

Маша газетой смела то, что осталось от мухи, в корзину для бумаг и вернулась к занятиям. Но это снова продолжалось недолго, – вскоре зазвонил телефон.

– А, это ты, привет, – голос ее потускнел. С мертвой мухой она и то говорила живее. – Ну, что решил? Все-таки развод?

Около минуты она не перебивая слушала ответ.

– Нет, Коля, милый, нет, я с тобой не пойду. Ну как почему… Потому что я беременна и хотела бы, чтобы ребенок родился в браке с тем, от кого он зачат. Мне это кажется логичным.

Снова длинная пауза. Человек на том конце провода что-то долго говорил.

– Да, я понимаю, что по совместному заявлению развестись быстрее и проще, а ты торопишься жениться на своей богатенькой старушке. Но заявления я писать не собираюсь, мне этот развод не нужен, – отрезала Маша. – А ты делай, что хочешь. Решение о нашем ребенке в любом случае будет только моим.

Она повесила трубку, хотя оттуда еще слышался торопливый мужской голос.

– Вот козел, какой козел!.. – все повторяла она и вдруг разрыдалась. Маша плакала так же горько, как Лера, когда я видел ее в последний раз, и мне стало очень жалко эту доверчивую девочку.

Как человеку открытому, ей срочно понадобился собеседник, с которым она поделилась бы своими эмоциями, и она набрала номер:

– Привет, это я.

Женский голос из трубки поинтересовался: «Мне кажется или ты ревешь?»

– Не кажется. Реву, – продолжая всхлипывать, ответила Маша. – Только что звонил Коля и заявил, что все-таки идет подавать на развод. Можно я к тебе сейчас приеду? Мне очень нужно с тобой поговорить. Или, может, встретимся где-нибудь?.. Хорошо, приеду домой. Через час примерно.

Следуя за Машей, мне впервые пришлось спуститься в метро. Это было очень странное место. Люди, дыша в затылки друг другу, двигались медленно-медленно! Мы спустились под землю на станции метро «Василеостровская», куда стремилась просто невероятно огромная толпа народа. На лестнице у входа люди делились на честных и хитрых: честные, напирая друг на друга, мелкими шажками двигались к дверям, а хитрые перемахивали сбоку через ограду и сразу оказывались у заветного входа. Честные, естественно, были возмущены, но чувствовали себя скованно и, в основном, молчали, пыхтя от несправедливости.

Попав, наконец, внутрь, Маша встала в очередь к маленькому окошку, от которого каждый отходил либо с карточкой, либо с металлическим жетоном. Дальше – еще одна очередь – к заветной щелочке в турникете, куда его нужно опустить. Пока Маша ждала, я наблюдал за людьми. Некоторые особо предприимчивые, не желая стоять в очереди, пользовались проверенным трюком: перепрыгивали мешающую им преграду. А один плотно пристроился к незнакомому гражданину сзади и умудрился пройти за ним шаг в шаг, не опуская жетон. Что самое поразительное – незаметно для того, с жетоном! Видимо, он был уже так изрядно помят толпой, что ничего не почувствовал.

Удивительный народ – эти люди… И мне тоже придется жить среди них и привыкать к их странному миропорядку. Само слово означает, что в мире должен быть порядок, но я его пока не заметил. Так, в размышлениях о мировых проблемах (имя-то обязывает!), я последовал за Машей к самоходной лестнице, по которой мы сначала спустились вниз, затем постояли в страшной давке в вагоне, пока, наконец, моя беременная спутница не оказалась на станции метро «Дыбенко». Поднимаясь наверх по такой же лестнице, во взглядах людей, что ехали в противоположную сторону, я читал: «Счастливые, скоро на свежем воздухе окажетесь, а нам еще в вагонах давиться…»

Я заметил, что Маша отличается от всей этой толпы. Даже не тем, что у нее была забавная шапочка с помпоном, ярко-розовая клетчатая куртка и невероятно длинный полосатый шарф. От нее исходила какая-то особая энергия, похожая на ту, по которой я когда-то нашел свою маму. И тот же яркий стиль в одежде. Что-то явно объединяло их.

Пока девушка шла через парк, где лучи осеннего солнца преломлялись о желтые и красные кленовые листья, готовые оторваться и полететь, я размышлял о том, куда же подевалась душа ее ребенка. Ведь она, наверное, тоже переживает за то, какое решение примет эта юная голова со смешным помпончиком. Но Машины мысли я слышать не мог.

Когда мы оказались рядом с домом ее подруги, я вдруг понял, что места для меня здесь как будто родные. Мы зашли в подъезд, сели в лифт… Все вокруг было очень, очень знакомым! «Неужели…» – подумал я. Я не был готов к такому стечению обстоятельств: подругой Маши, которая открыла ей дверь, была… Лера.

***

– Привет, заходи, горе ты мое луковое! И как мы с тобой так вписались – одна за другой? – впустила подругу Лера. – Чай ставить? – спросила она, закрывая дверь. – Проходи на кухню.

Я смотрел на нее и не верил в реальность происходящего. Я не видел ее всего несколько дней, но она выглядела совершенно иначе. Лера поступила точно как героиня ее любимого фильма «Осторожно, двери закрываются»: полностью сменила имидж. Теперь у нее была короткая стрижка и светлый цвет волос. Подобное изменение помогло девушке пережить трагедию в личной жизни – видимо, Лера с той же целью решила последовать ее примеру.

– Лерка, ты другая совсем, тебя не узнать… – сказала Маша. – Чего это ты, я б так кардинально не решилась. Я волосы ни разу еще не красила.

– Что ты, Маш, я когда пришла в парикмахерскую, еле поборола желание вообще налысо постричься, аки Чучело, – помнишь? Орбакайте маленькая играет. А Никулин – ее дедушку.

– Помню такой фильм. И повесть читала.

– Вот. Понимаешь, я же тоже Чучело! Ненастоящая женщина. Женился бы он на мне, только если б я последней в мире особью противоположного пола осталась. И то, может, еще бы подумал. Я ж не могу ничего – ни уюта, ни порядка. Так, чмо последнее. Ненавижу себя, Маш! Ужас в том, что я не его – я себя ненавижу! А к нему вообще никакого негатива не испытываю. Вот как так может быть? – в ее голосе слышались слезы.

– Да… Слушай, я к тебе, как к психотерапевту, а тебе, похоже, он самой нужен.

– Давай, что ли, друг другу плакаться, за бесплатно? – Лера всегда могла шутить, даже в самые печальные моменты. – Кто начнет первый? Ты?

– Ну, давай я. В принципе, у нас многое одинаково получается, просто ты уже сделала этот шаг, а я еще нет. Но понимаю, что, наверное, надо.

Лера молчала. Маша смотрела на нее в надежде, что та все решит за нее.

Оказалось, девушки были знакомы с детства: Леру определили вожатой в отряд в летнем лагере, где отдыхала четырнадцатилетняя Маша. А потом выяснилось, что они еще и живут по соседству. С тех пор Лера стала для Маши человеком, который всегда даст дельный совет, девчонки делились друг с другом самым сокровенным. Лера в ее двадцать два, как думала Маша, которой было всего восемнадцать, лучше понимает жизнь. Вроде как «жираф большой, ему видней».

Я еще приходил в себя от шока из-за нашей внезапной встречи. Вот это совпадение! Случайное ли оно? Может, это такая проверка? Как мне все воспринимать? Как реагировать? На меня снова нахлынуло чувство невероятной нежности, желание зарыться в ее волосы… Что она посоветует юной глупенькой девочке, которая угодила в тот же капкан? Похоже, она и сама ничего не знала.

– Лер, а Лер… Что скажешь-то? – Маша дотронулась до ее плеча.

– Ну что тебе сказать про Сахалин… – откликнулась та. – На острове хорошая погода.

– Вечно ты со своими шуточками. Я, наверное, лучше пойду, – она приподнялась с табуретки.

– Эй, Маш, ну ты только не обижайся! Не уходи, пожалуйста, – поняв, что пошутила невовремя, стала отговаривать ее Лера. – Давай лучше чаю попьем и подумаем вместе, как лучше поступить. Сама-то ты чего хочешь?

– Я не знаю, окончательно запуталась, – девушка села обратно. – Уже не знаю, хочу ли я ребенка или хочу все поскорее забыть, как страшный сон…

Вдруг рядом со мной я услышал какие-то странные звуки, как будто бы кто-то плакал, только очень тихонечко. Я присмотрелся – за тюлевой занавеской спряталась душа Машиного сына.

– Привет, почему ты плачешь? – спросил я его.

– Мне очень страшно. Я не хочу умирать… – всхлипнул он.

– Глупенький, души не умирают. Видишь меня? Лера могла бы быть моей мамой… Не сложилось. Но я жив!

– Да? – он недоверчиво посмотрел на меня, продолжая всхлипывать. – А почему ты все еще здесь? Вы ведь уже не вместе…

– Сам не знаю, как так вышло. Мне дали задание спасти тебя, и вот я здесь. Где ты был-то?

– Летал… – рассеянно ответил он. – Ты можешь меня спасти? Значит, еще есть шанс, что Маша все-таки решится стать моей мамой?

– Шанс всегда есть. Слушай, а как тебя звать-то, какой твой номер?

– М-09071999.

– А меня зовут Мир. Я помощник ангела-хранителя Маши.

– А сам он где?

– Он занят. У него сейчас другие дела.

– Вот, наверное, потому такое и происходит, что он вечно занимается другими делами, а на нее, – он кивнул в сторону, где сидела его мама, – не обращает никакого внимания.

В глубине души я согласился с ним, но поддакивать не стал. Мне нельзя было порочить шефа, кроме того, Элиас был мне весьма симпатичен. Он, как и все люди, состоял из достоинств и недостатков. Вернее, одного недостатка: он никак не мог сосредоточиться на главном. А теперь еще, похоже, влюбился… Час от часу не легче. Нужно было срочно продумывать тактику дальнейших действий: как помочь Ольге избавиться от страха перед мужем и убедить Машу оставить ребенка. Груз небывалой ответственности буквально придавил меня: как я осилю все это? А тут еще Лера… Я и так часто думал о ней, а теперь она постоянно будет рядом. Слишком много всего!

– Я обещаю тебе, что и с тобой, и с Машей все будет в порядке и ты непременно родишься в свой срок. Когда он, кстати?

– Почти через семь месяцев.

– Ну вот. Значит, через семь месяцев.

Вдруг меня осенила одна мысль. Слишком сильно были похожи наши ситуации.

– Слушай, а тебе, когда ты встретил маму, понравился твой будущий папа?

– Не очень. Просто мама очень понравилась. А что? – он непонимающе посмотрел на меня.

– Похоже, мы сделали одну и ту же ошибку. Мне кажется, мы, будущие дети, чувствуем, с кем нашим мамам не по пути. Мы с тобой оба поторопились, и вот результат… Я ничего не смог поделать: моя мама все решила в последний момент. Наверное, эти чувства – лишь иллюзия любви, а мы должны рождаться от настоящей. Тогда и у мам не будет таких сомнений. Ведь, когда любишь человека, неважно, рядом он или нет – не возникнет и мысли расстаться с его ребенком. Ты меня понимаешь?

– Кажется, да, – он немного повеселел.

Раздался пронзительный свист чайника. Лера выключила газ и встала, чтобы налить чая.

– Скажи мне, только честно, Лер, – ты не жалеешь о содеянном? – спросила Маша. – Мне нужно знать, чтобы понять, что я потом буду чувствовать.

Я слушал изо всех сил. Мне тоже было очень важно это узнать.

– Как тебе сказать, Маш… Даже не знаю. Я не знаю, что было бы, если бы я была беременна, а Витя закрыл бы за собой дверь и ушел. Что бы я думала, что чувствовала? Было ли бы мне больнее, чем сейчас? Кругом одни «бы». Не попробуешь – не узнаешь.

– Да… – вид у девушки был очень задумчивый.

– Тут, наверное, нужно рассуждать, исходя из практических соображений, – сказала Лера. – Сможешь ли ты воспитывать ребенка одна да еще зарабатывать вам обоим на жизнь, учитывая, что с ним нужно будет неотлучно находиться рядом. Будешь работать дома? Ты ведь могла бы делать какие-то переводы с английского и французского. На это, наверное, можно как-то жить. Но у тебя еще впереди четыре курса и диплом. Маш, но ведь рожают и живут как-то… Если верить фразе «Бог дает ребенка, Бог дает на ребенка», то надо рожать. Просто я – реалистка.

– Я не хочу «как-то». Не хочу, чтобы мы голодом жили. Что-то переводить, конечно, можно, но как дополнительный заработок. А так… кому я нужна-то буду? Без опыта работы, да еще с маленьким ребенком.

– А мама твоя что?

– Мама почти все время на работе, зарабатывает копейки. К перспективе стать бабушкой относится очень скептически.

– Значит, этого тыла у нас нет…

– Нет.

– А Коля точно не будет помогать, хотя бы финансово?

– Я тебя умоляю… Коля… – Маша усмехнулась. – Он послезавтра идет подавать на развод. Знаешь, у меня такое ощущение, что его приворожили… Слушай, – ее голос вдруг стал жестким, – я не хочу о нем говорить. Не возьму я от него ни рубля.

– Гордая! – Лера с улыбкой покачала головой.

– Слушай, у тебя есть что-нибудь выпить? – неожиданно поинтересовалась Маша.

– Но ведь тебе как бы нельзя…

– Так это ж «как бы». У меня, может, еще и не будет никого. Налей, если есть, а? Стресс снять.

– Водка, кажется, у отца была. Совсем немножко. Ты уверена, что хочешь этого?

– Да.

Лера полезла в шкаф и достала бутылку, в которой оставалось меньше четверти содержимого, и налила стопку.

– А чего я одна-то, как алкашка какая-то? Давай вместе.

– Ладно, – улыбнулась Лера. – Мне теперь уже тоже… можно.

Девушки чокнулись:

– За нас с вами и за хрен с ними, да, Лер? – как-то натянуто улыбнулась Маша и опрокинула стопку вовнутрь.

– Точно, – поддержала ее подруга. – Пусть он пребудет с ними.

– Ну, и сразу по второй, да? Между первой и второй…

– Перерывчик небольшой, – договорила за нее Лера.

Мы молча наблюдали за нашими горе-мамами, которые за несколько минут допили все, что оставалось в бутылке, закусив несколькими дольками яблока.

– Давай звони своему волшебному врачу, договаривайся насчет меня, – вдруг произнесла Маша. – Не смогу я, не справлюсь… Да и водки уже выпила, теперь точно рожать нельзя.

– Машка, вот ты балда! Я ж тебя спрашивала!

– Да, Лер, я ж специально, чтобы уже точно, без обратного хода… Звони давай. Когда у него операционный день? В среду? Значит, послезавтра.

Маленькая душа М-09071999 на моих глазах буквально сжалась в комочек. Он как будто бы стал еще прозрачнее, хотя, казалось бы, куда уж еще. Благодаря нашему знакомству я с удивлением узнал, что мы, души, оказывается, можем плакать. Мои попытки его утешить ни к чему не привели, он плакал без остановки довольно громко. Я изо всех сил захотел, чтобы Маша его услышала.

– Лерк, у меня слуховые галлюцинации. Кажется, будто ребенок плачет… – и, уже захмелевшая, она тоже расплакалась.

– Ну, ну, будет тебе, – Лера стала гладить подругу по голове, приговаривая это с той же интонацией, с какой ее саму в детстве утешала бабушка, когда внучка разбивала коленку. – А знаешь, мне ребенок несколько раз снился, лежит такой, забавный, улыбается… Я считаю, сколько дней осталось бы до его рождения. Решила весной поехать и нацарапать на капоте Витиной машины «Катя. Апрель 2000».

– Надо скорее обо всем забыть. И тебе, и мне. Во сколько надо быть у профессора? В 9 утра? Поедешь со мной? – спросила Маша.

– Поеду, куда я денусь, не брошу же я тебя одну в такой момент. Хотя, сама понимаешь, воспоминания у меня об этом месте не самые радужные. Туда лучше не попадать больше одного раза. А еще лучше – вообще не попадать.

Зареванный М-09071999 сидел у Маши на коленях и молча смотрел на нее. У меня оставался всего один день, чтобы его спасти.

***

Приехав домой, Маша попыталась снова готовиться к экзамену, но сосредоточиться у нее так и не получилось. Приняв душ, она выключила свет и залезла под одеяло. Сосредоточиться на сне не получалось тоже. Она просто лежала с закрытыми глазами и думала о бренности бытия: о том, как все может измениться в одну минуту, и о том, как иной раз бываешь бессильной на что-либо влиять. Ей казалось, она хорошо знает своего мужа и может полностью ему доверять, но все произошло так стремительно, что у нее никак не получалось прийти в равновесие.

Принятое решение, с одной стороны, принесло ей изрядное облегчение, а с другой – мысль о том, что ей предстоит избавиться от своего ребенка, была ужасно болезненной. Она искала плюсы и минусы в ситуации, если б он все-таки родился. Плюсы находились больше из области метафизики, и минусы перевешивали. Предстояло засунуть эмоции куда подальше.

От усталости мысли ее стали путаться, и Маша постепенно уснула. Я находился в ее комнате вместе с М-09071999, который, устав сокрушаться о своей судьбе, тоже задремал.

Его мама видела сон. Она стояла босая посреди огромного поля с подсолнухами, многие из них были выше ее роста и больше походили на зонтики от солнца. Солнце только вставало, она шагала между толстыми шершавыми стеблями, раздвигая их руками с ощущением, что этот цветочный лес никогда не закончится. Девушка нагнула большой, круглый, как тарелка, цветок подсолнуха и, повернув его к лицу, глубоко вдохнула. От подсолнуха сладко пахло свежестью и спеющими семечками. Решив попробовать одну, она вдруг услышала детский голосок:

– Не делай так, мне будет больно!

На ее указательном пальце сидел ребенок лет пяти размером с эту семечку. От неожиданности Маша в испуге бросила его на землю. Сразу поняв, что совершила что-то ужасное, она бросилась на поиски упавшей «семечки». В поисках девушка ползала на коленях и, ей казалось, слышала детское всхлипывание. Она шарила руками по земле, но результатом этих усилий была лишь грязь на ладонях.

Потом Маша долго бежала по этому полю, раздвигая стебли подсолнухов, и ей все слышалось: «Мне будет больно»… Нагнув еще один подсолнух, Маша всматривалась в каждую семечку, но все они были самые обыкновенные. Девушка в отчаянии села на землю и вдруг почувствовала, что ее поднимает вверх какая-то непреодолимая сила. Она неожиданно обнаружила, что сидит на огромном подсолнухе, который растет со страшной скоростью, устремляясь прямо к облакам. Она почему-то совсем не чувствовала страха, будто в том, что происходило, не было ничего необычного. Подсолнух прошел сквозь облака, как самолет при взлете. Теперь перед Машей предстал некто в строгом костюме. Глядел он на нее тоже строго, как Господь Бог: