И так далее, так далее. Николай остановился писать только на половине второй стороны листа, потом вырвал его и передал жене, а та сложила список в три раза и передала как раз только что вошедшей дочери. Рима была теперь расчесана, накрашена, в черной блузке с длинным рукавом, заправленной в синие обтягивающие джинсы и в невероятно бодрой форме, словно собралась лететь в космос. Ее стиль одежды говорил, что девушке всего лишь 16.

– Вот возьми. Если не хватит, пускай тетя Таня запишет на папу. «До зарплаты», скажешь.

– Хорошо, а – перед тем как развернуться она вдруг вспомнила – можно я возьму шоколадку? – и аккуратно добавила, глядя на отца – себе.

На мгновенье образовалась тишина. Марфа замерла перед раковиной, навострила уши. Николай одномоментно перестал чавкать, и посмотрел на дочь испытующе:

– Бери – буркнул он с ноткой ненависти, а глаза его так и говорили: «не будь тут матери, я б показал тебе такую шоколадку – не унесла бы».

– Только смотри не дорогую.

– Хорошо. Я возьму плиточку пористой.

– Одну.

– Хорошо. Спасибо папочка – и побежала из дому, как всегда забыв прихватить с собою пакеты.

– Ну, забыла. Это же ребенок, Коль. Вспомни себя в ее возрасте.

– У нас уже этих пакетов хоть жопой жуй! Сейчас еще два притащит как минимум.

– Ты только не кричи на нее.

– Тут кричать мало…

– Коль.

– Тут дрына бы, да почаще…

– Коль.

– Для нее деньги видимо – ничто!

– Коль.

– Конечно, не ей же спину гнуть!

– Ко-о-ля – Марфа снова села за стол, с легкостью упавшего листа, прикоснулась к руке мужа, улыбнулась ему, и успокаивающе-ласково пролепетала – да черт с этими пакетами, я поговорю с ней – помялась пару тройку секунд, нервно повздыхала, и сделав последний, глубокий вздох в итоге решилась:

– Сегодня мама звонила, сказала ей в больницу нашу надо, вроде карточку забрать. Так вот она хочет завтра у нас переночевать. Ты ж не против?

Застывшая у рта Николая, пышка, опустила