Kitabı oxu: «Гонитель»
Пролог
Весеннее небо, грузное и серое, исторглось дождем. Крупные капли тяжело падали на выглядывавшие среди грязного снега куски асфальта. Ручейки, грозившие перерасти в буйные потоки, устремились вниз, забирая с собой остатки льда и скопившегося вдоль дороги мусора.
Высокий мужчина средних лет в серой фетровой шляпе, одетый в старомодный плащ и костюм-тройку, стоял перед черной кованой калиткой, зажатой меж толстых кирпичных стен, ограждавших двор. На первый взгляд могло показаться, что он замер в нерешительности, словно раздумывал: отворить калитку или нет? Но холодный блеск голубых глаз, вздернутый подбородок и гордая осанка говорили скорее об абсолютной уверенности в себе – и в том, что он собирается совершить. С нескрываемой брезгливостью в который уже раз за последние годы осматривал он особняк, возвышавшийся круглыми башенками и узкими балконами над соседними домами. Столь пошлое подражание средневековой архитектуре всегда его раздражало. Как и сам владелец недвижимости. При мысли о том, что терпеть осталось лишь несколько минут, он не смог удержаться от мимолетной улыбки, тронувшей лицо как раз в тот момент, когда калитка со скрипом отворилась, пропуская гостя внутрь.
Перед самым входом он на мгновение замешкался, крутанул массивный перстень на пальце, глянул на свою застывшую тень – и громко постучал.
Дверь открыла домработница. Не обратив на девушку ни малейшего внимания, он молча поднялся по лестнице и бесшумно проскользнул в кабинет, где за массивным столом из красного дерева восседал широкоплечий мужчина с седыми волосами.
– Гутен таг, Михаил Павлович! – приветственно снял шляпу вошедший.
– Здравствуй, Геннадий Генрикович, – не без удивления оторвал взгляд от бумаг хозяин кабинета. – Тебя каким ветром занесло? Мы не договаривались.
– Да так, мимо проходил. А тут дождь закапал – дай, думаю, зайду к начальнику и, не побоюсь, другу. Не откажет же в приюте!
– Гена, давай сразу к делу, – седовласый снял очки и протер глаза. – У меня выходной, а работать приходится больше, чем в будни. Что-то срочное? Если нет – бахнем по пятьдесят и разойдемся, а то у меня со временем совсем туго.
– Тут ты, Михаил Павлович, прав. Времени у тебя и впрямь немного, – Геннадий Генрикович подошел к окну, глядя на стекающие по стеклу капли. – Даже меньше, чем ты можешь подумать.
– С тобой всё в порядке? – собеседник заметно напрягся, запуская руку куда-то под стол. – Не нравится мне твоя интонация.
– Я тебя прошу, Миша, не оскорбляй себя жалкими потугами. Ты не хуже меня знаешь, что игрушка под твоим столом ничего мне не сделает.
– Ты тоже себя не переоценивай, – седовласый опустил руку, откинувшись в кресле. – Рангом не вышел.
– Совершенная правда! Оно и понятно: преданный сын Люцифера, хоть и на первой ступени, – страшная сила.
– К чему ты ведешь? – на лице, будто вырезанном из гранита, промелькнул интерес.
– Забавно, – в задумчивости провел пальцем по стеклу Геннадий Генрикович. – Мы, демоны, пользуемся терминологией Ордена – все эти ранги развития и прочая чепуха… К чему условности? Кроме того, история не раз доказывала, что сила не всегда стоит во главе угла.
– В мире демонов сила – основа всего, – Михаил Павлович достал из ящика сигару, покрутил ее в руке и, поразмыслив, отложил в сторону. – Что бы ты ни задумал – слабоват будешь.
– К сожалению, да. Поэтому я немножечко схитрю, – улыбнулся гость и, крутанув перстень на пальце, мгновенно приблизился к собеседнику. – Фамильная реликвия, сотни лет копившая энергию предков. Не мне объяснять тебе, на что она способна.
При этих словах из перстня повалил густой серый дым, окутавший Михаила Павловича едва ли не с головы до ног. Хозяин особняка судорожно вращал глазами, беспомощно моргал и сипло дышал, не в состоянии пошевелить даже пальцем.
– И сила, что ты так бережно собирал, мне очень пригодится. – Дым, повинуясь воле Геннадия Генриковича, поднял жертву в воздух и прижал к стене. – Но ты этого не увидишь. В отличие от всех остальных.
Не теряя более ни секунды, он вынул из внутреннего кармана старинную дагу, молниеносным движением вонзил клинок в шею седовласому и стал удовлетворенно наблюдать за тем, как пульсирующая золотистым светом энергия покидает своего владельца и, проходя через окровавленный клинок, обретает нового. Она растекалась по жилам, горячила, вводила в экстаз. Спустя минуту, когда новопреставленный обмяк на полу, Геннадий Генрикович обернулся к зеркалу и прямо-таки залюбовался, как его тело светится изнутри, впитывая силу.
Размяв шею до хруста, он небрежно схватил хрустальный бокал и щедро налил жутко старого и пахучего коньяка, что стоял в графине на столе. Сегодня есть что отметить – хотя это еще только начало…
Глава 1
Лето. Жара. На очередной остановке в забитый под самую крышу автобус втиснулся тучный мужчина в брюках, натянутых почти до груди, и с лицом багряного цвета. Голову венчал рыжий чуб, словно потрепанный петушиный гребень. Заплатив за проезд, пассажир принялся вертеть головой, выискивая место для швартовки. А потом тронулся вперед. Шумно вздыхал, вытирал пот со лба и шеи, но непреклонно продвигался сквозь утрамбованную людскую массу. Я же лишь ехидно улыбался про себя, представляя, каково тем, кого протаранил этот «ледокол». Однако ехидная улыбка мгновенно превратилась в обреченную, когда женщина рядом со мной вышла на остановке, и свободное местечко тут же занял новоприбывший чубастый боров, отчего мне пришлось буквально вжаться в стену своим не самым стройным телом.
Кряхтящий в утренней пробке автобус. Матерящийся водитель. И я, зажатый в углу лицом к стенке, как нашкодивший ребенок. Стараясь вдыхать как можно меньше того, что здесь называлось воздухом, я с тоской размышлял: где же в этой жизни я свернул не туда? Мне, если не ошибаюсь, двадцать шестой год, и я могу с полной уверенностью сказать, что не достиг абсолютно ничего. Если задуматься, мой жизненный путь до того прост и однозначен, что я мог бы стать отличным персонажем для какого-нибудь легкого приключенческого романа. Удобный возраст, понятный большинству: у людей моих лет могут быть те же проблемы с самоопределением, что и у подростков. Особенно в наше время, когда можно работать каким-нибудь менеджером среднего звена, не обладая особыми специфическими навыками, а параллельно с этим пытаться «найти себя». Конечно, бывают и прогрессивные, целеустремленные люди, планирующие жизнь чуть ли не с детского сада: к тридцати годам они уже оформляют себе первую ипотеку, второе повышение на работе и третью жену. Но нет, я-то из «поздних». Менеджером по рекламе работаю. Ищу себя.
Родители есть, но живут в далекой деревне за сотни верст, никак не влияя на мою жизнь. С постоянной девушкой не сложилось, а мимолетные знакомства заводить не умею. Честно – пытался. И не раз. Но при слове «свидание» у меня язык прилипает к нёбу и начинают потеть те места, о которых я уже давно и думать позабыл. Нет, общаюсь с представительницами противоположного пола я легко, но переступить определенную грань – смерти подобно. А девушки таких, как я, за версту чуют – и, лишь только присмотревшись, сбегают куда подальше.
Быть может, я слишком циничен и не доверяю людям, зануда не в меру и, чего греха таить, люблю шаурму – ну так ведь никто не совершенен, верно? Так что – да, из меня вышел бы отличный герой для романа. Никаких «якорей», слишком сильных привязанностей и чрезмерно раздутых моральных терзаний. Чистый лист, лепи что хочешь. Нет, я бы, конечно, пообижался некоторое время на писателя, чей талант и фантазия столь скудны, что моя жизнь – это всё, на что его хватило; но обида была бы недолгой. Ведь теперь – а может, и прямо сейчас – начнется основное действо. События закрутятся в невероятном темпе, на меня свалится гора денег, окружат красивейшие девушки и преданные друзья, враги… нет, врагов, пожалуй, не надо. Остановимся на друзьях и девушках. Судьба мира будет зависеть от моих действий! Хотя это, пожалуй, слишком большая ответственность. У меня даже ипотеки еще не было.
Размышляя таким образом, я и не заметил, что давление на спину уменьшилось, а значит – ледокол покинул порт. Развернулся, облегченно вздохнул и ринулся к выходу – только теперь увидел, что приехал на свою остановку.
На работу шел быстро, с рвением и страстью, ведь там был кондиционер. Но возле входа в двухэтажный особнячок девятнадцатого века, по совместительству являвшийся нашим офисом, сидело нечто, напоминавшее медведя… Лохматое существо: язык высунут, белоснежные зубы сверкают на солнце…
В животных я разбираюсь не очень, но моих знаний хватило, чтобы почти с полной уверенностью осознать, что это все-таки пес. Возможно, результат безнравственных генетических опытов, но тем не менее. Только вот взгляд у него был жуткий – вроде как осознанный, почти человеческий… и, кажется, наполненный жалостью. Чего только не подумается, когда солнце припечет… Помнится, агрессивным собакам нельзя смотреть в глаза, а в данном случае – не сильно-то и хотелось. Аккуратно, по стеночке, я ухитрился просочиться в здание.
На лестничной площадке пахло краской – то были следы недавней активности коммунальных служб, по недоразумению именуемой «ремонтом». В углу, под узким окном с деревянной рамой, стояла жестяная банка из-под кофе, до половины заполненная окурками, среди которых виднелись и тонкие «бычки», испачканные губной помадой. А это уже следы нашей новой начальницы, пару недель назад приступившей к своим обязанностям. Директор назвал ее своим заместителем, чем сразу обрек женщину (весьма симпатичную, между прочим) на тщательное обсуждение каждым членом нашего небольшого, зато разобщенного коллектива. И, надо сказать, причины на то были. Не то чтобы многие из нас, простых смертных, рассчитывали построить головокружительную карьеру в незыблемой «Реклам-Инвест» – не с такими намерениями идут в подобные компании. Но Костик, старший менеджер, или Валера Коломойцев, начальник производства, подходили бы на эту должность куда больше: у них и опыт наличествовал, и хватка нужная присутствовала. А если уж свет наш Дмитрий Михайлович, владыка всея компании, двухметровый мужик с богатырской статью, решил потворствовать современной феминистической моде – то и это мало чем оправдывало игнорирование давно заслуживших повышение девушек. Ну, или женщин – кто знает, как они сами себя называют, когда им еще только чуточку за двадцать, но уже под сорок? Короче говоря, все решили, что новоиспеченный заместитель Елена Вениаминовна и директор – любовники. Что не мешало мужской половине коллектива плотоядно заглядывать в откровенное декольте и интригующий вырез юбки начальницы.
Признаться, я и сам по первости засматривался, хоть и без особого энтузиазма – чего я там не видел? Пять лет в педагогическом, где я был единственным парнем в группе, одарили меня неким иммунитетом к женским чарам. По крайней мере, я был в этом свято убежден.
– Никита Юрьевич, категорический вам шалом! – замахал рукой Слава Шольц, кучерявый паренек в очках, сосед по рабочему месту. – Пока не сел – будь добр, принеси кофе! Глаза всё никак не разлипнутся.
– А ты на автобусе покатайся, лучше кофе пробуждает, – посоветовал я, заворачивая на кухню. – Не у всех жилплощадь в пяти минутах ходьбы от работы, знаешь ли.
– А нечего завидовать. Это, как его там, антисемитизмом называется. Модное нынче направление.
– Ага, две тысячи лет уже как модное, – комментировал я, пока кофейная жижа наполняла стакан с красующимся на нем именем «Вячеслав».
– Вот-вот! Пока я страдаю за грехи своего народа…
– Шилов! – раздалось из другого конца нашего «опен-спейса». – Кончай трепаться! Ты для «Факела-НН» сделал проект? И принеси мне кофе тоже, раз на кухне.
Закатив глаза, я полез за кружкой с надписью «Валерия».
– Лер, тебе с молоком и сахаром? Две ложки?
– Ну а как еще, Никит? И не забудь – топленое!
– Забудешь тут с вами, истеричками…
– Чего говоришь?
– Сейчас всё будет! И кофий, и прожект!
Вообще-то Лера, один из старших менеджеров, лишь с очень большой натяжкой подходит под определение «стерва», но в последнее время, с появлением новой заместительницы, общаться с ней становится всё сложнее.
Разнеся заказы по офису, я смог наконец приступить к работе. И заряжала она позитивом, как никогда! Просмотрев детали технического задания, я выяснил, что разместиться на билборде желает новехонький, недавно отстроенный крематорий. Вот тебе и «Факел-НН»! И какую рекламу я должен для них придумать?
Почесывая затылок и тупо пялясь в монитор, налепил макет из фотографий самого крематория, урн и почему-то восковых свечек. Оставив место для текста пустым, я с чувством выполненного долга позвал Шольца курить.
– Видел сегодня Елену Вениаминовну? – глубоко затянувшись, он мечтательно смотрел в окно. – Какова женщина, а? Ради такой и помереть не жалко. Прожив перед этим долгую и полную радости жизнь в достатке, разумеется.
– Я, пожалуй, даже палец ради нее не порезал бы, – выдохнув дым, я всматривался в окно, пытаясь найти гигантскую псину, что встречала меня утром. – Да и уровня она не нашего, чего уж там. Ты машину ее видел? «Мерс» С-класса! Новехонький. А сама? С платочком шелковым на голове, в очках с брюликами. Нет, Шольц, такую тебе не заарканить.
– А тебе будто светит что-то, – усмехнулся Славка, ввинчивая сигарету в кофейную банку и тут же зажигая новую. – Я мужик перспективный, программист как-никак! А программисты в наш век – как врачи: люди образованные, незаменимые и респектабельные. Уважаемые то бишь. Понимаешь?
– Понимаю, ага. Ты только перестань с матерью своей проживать для начала, недвижимость приобрети. Или арендуй. Куда после свидания поведешь свою Елену Прекрасную? В подъезде постоите, пивка дерните? Или сразу с мамой знакомить, еще до первого поцелуя?
– Дурак ты, Шилов. Я, может, мечтаю просто? Полет фантазии! Ну да ладно, проехали. Слышал, кстати, Скворцова, клиента нашего недавнего, у себя в доме нашли?
– Мертвого?
– Какой там! Интересней всё. Интернет второй день гудит, весь город обсуждает. Лежал, мычал, слюни на ковер пускал. Прямо как Лера на прошлом корпоративе, только безвозвратно.
– Ну и? Что интересного-то? Следов взлома не было? Загадочное происшествие с участием западных спецслужб-рептилоидов?
– Какой там! – отмахнулся Шольц. – Наоборот. Вся квартира – вверх дном! Следы борьбы, значит. А тело его, Скворцова то есть, изрезано всё, кровища повсюду, а под ним – круг ритуальный, с пентаграммами и рунами колдовскими! Сатанисты, стало быть, бушуют. А свидетели заявляют, что ничегошеньки не видели в тот день необычного, кроме собаки огромной. Возле подъезда, говорят, сидела и с укором на всех смотрела. С укором, слышишь? Бабки, что на скамейках время коротали, особо этот момент подчеркивали.
Я отчего-то закашлялся, а делать это с наполненными дымом легкими – не слишком удачная идея. Получив несколько совершенно бесполезных ударов по спине, после долгих откашливаний я все-таки спросил:
– Коричневая собака, да? Мохнатая, на медведя похожа?
– Откуда я знаю, братец? – затушил вторую сигарету Шольц. – Мне до твоих фантазий дела нет.
Меня почему-то хватил озноб. Какой-то явственный дискомфорт ощущался от осознания того, что зверь, виденный с утра, – не сон и не мираж, а самый что ни на есть настоящий, из плоти и крови. Разумеется, это могла быть совсем другая собака – мало ли брошенных животных в городе? Но именно та деталь, что псина смотрела на прохожих с укором, не давала теперь покоя. Ведь и мне взгляд животного показался слишком… осмысленным? Но, в конце концов, какая разница? Гривенником в трамвае за проезд животное не расплачивалось – и то хорошо.
Но офисная рутина, что ни говори, прогоняет любую хандру и лишние мысли из головы. Бесконечный гомон голосов не умолкал ни на секунду, и, казалось, нигде от него не было спасения. Все что-то кричали, передавали друг другу, ругались, здоровались и прощались; приходили курьеры, клиенты; работники из разных отделов бесконечным караваном пересекали открытое пространство офиса, огибая перегородки и столы, изредка задерживались возле кулера или ксерокса, скапливались вблизи туалета; трезвонили телефоны; женщины бесконечно подводили глаза перед карманными зеркальцами и одновременно перекрикивали друг друга в надежде озвучить самую свежую сплетню; мужики утыкались в телефоны или, словно зомби, вклинивались в караван офисного планктона, чтобы дойти до курилки или выпить чашку кофе. И вся эта система, как дорожное движение в Бангладеш, отлично работала, несмотря на отсутствие правил и какого-либо регулирования.
Пока, словно черт из табакерки, посреди всего этого хаоса не появился мужчина. Высокий, под два метра, худой, но с очень широкими плечами, недельной щетиной и черными как смоль волосами до плеч. Одет был, несмотря на жаркую погоду, в кожаную куртку с металлическими клепками. Большие темно-карие глаза с легким, слегка ленинским прищуром скользили взглядом от одного человека к другому. А перед тем как незнакомец, пританцовывая, зашел в кабинет Дмитрия Михайловича, я успел разглядеть у него множество побрякушек – разномастные кольца, браслеты и серьги. В городе, пусть не столичном, и не на таких насмотришься, но впечатление он, несомненно, производил.
– Держите меня, девоньки, я сейчас сорвусь, – обняв себя руками, Лера мечтательно уставилась в потолок.
– Чего тебя держать-то, недокормыш? Кому нужна тощая девка с девятью классами образования? Вот я – другое дело, – поправив обеими руками внушительную грудь, Тома из бухгалтерии полезла в сумочку за зеркальцем. – Я и женщина видная, и крестиком вышивать умею.
– Молчала бы, баба деревенская! – закатив глаза, Лера сделала вид, что набирает текст на компьютере. – Помню я, откуда ты сюда пришла, – с кожевенного цеха в дыре, названия которой никто и не вспомнит, при царе еще дело было. А теперь сидит, груди себе мнет и думает, что интересна кому-то! Ха!
– Откуда я пришла – там тебя не было! Жизни не видала, а языком треплет! Ишь, какая цаца. Такие, как ты, у нас в Дальней Ивановке полы мыли в коровнике, и то при большом везении.
– Девоньки, не ругайтесь! Меня на всех хватит, – поправив очки, вклинился Шольц. – Зачем вам высокий и плечистый журавль, когда рядом есть надежная и умная синичка, а?
– Заткнись, Шольц! – хором рявкнули девушки.
А я тем временем тщетно пытался расслышать разговор незнакомца с нашим директором. Но одно мог сказать точно: друг другу они явно не симпатизировали. Голос Дмитрия Михайловича, и без того обычно грозный и внушительный, звучал всё громче и громче, пока не сорвался на натуральный крик:
– И не смей больше приходить сюда, вымогатель! Лично дух из тебя вышибу, паразит! Пошел вон!
Дверь в кабинет директора со свистом открылась, чуть не слетев с петель, и в это же мгновение оттуда вылетел упомянутый субъект, прокатившись спиной по полу и затормозив возле моего стола. Вытянув шею, я принялся рассматривать незадачливого посетителя на предмет телесных повреждений, но таковых на первый взгляд не обнаружил. Незнакомец же, ничуть не смутившись, легко поднялся на ноги, поправил воротник куртки и, отсалютовав в сторону Леры и Томы, покинул офис. Наш Дмитрий Михайлович, конечно, всегда был человеком вспыльчивым, но таким его в офисе еще не видели. Оказия!
Конечно, приступы ярости у директора происходили не каждый день. Более того, ни я, ни, как потом выяснилось, остальные не могли припомнить случаев подобного рукоприкладства в офисе – по крайней мере, открытого, о котором все бы знали и были бы тому свидетелями. Многие рассказывали, что наш наиглавнейший – мужик непростой, замешанный в девяностые не в самых хороших историях… Но кто теперь разберется, что из россказней правда, а что – результаты слишком бурного воображения сплетников?
Остаток рабочего дня прошел не очень продуктивно: сначала весь коллектив обсуждал случай с незнакомцем, раз за разом добавляя всё новые подробности, потом я пытался заняться работой. Но в итоге лишь вводил в поисковике формулировки «большая коричневая собака», «огромный лохматый пес» и тому подобные – но так и не определился, что же это могла быть за порода. Вроде бы похоже на нечто среднее между ньюфаундлендом и мастифом, но полной уверенности не было. Не было у меня и малейшего понятия, зачем я этим занимаюсь и почему мой воспаленный разум зацепился за такой пустяк, – но чем-то ведь на работе заниматься надо?
Написав в макете для «Факела-НН» фразы «Свеча сгорела на столе», «Автор жег» и «Приходите, здесь просто огонь!», я отослал файл Лере и поспешил убраться из офиса. Да, за работу я не очень держусь, но это не было саботажем в полном смысле слова. Так уж завелось, что иногда, не чаще чем раз в пару месяцев, когда попадаются тупиковые задания, нам можно «скидывать» их начальству – таким образом мы расписываемся в своем бессилии, выслушиваем тонну матерной критики и переходим к следующему клиенту, пока с этим разбирается кто-либо еще. Порой бывало, что проект проходил через всех менеджеров по кругу и возвращался обратно к «отправителю», но это случалось нечасто: как правило, хоть у кого-то в цепочке уже была использована возможность перекинуть дело, и в этом случае бедолага был вынужден бороться до последнего.
А я, насвистывая что-то, заторопился домой. Вечерняя прохлада уже копилась меж крон деревьев, кроткими порывами ветра слетала вниз, вдоль тротуаров, колыхая стриженую траву и наполняя воздух свежестью. Своеобразной, городской свежестью, пропитанной выхлопными газами и запахом раскаленного за день асфальта, но всё равно – приятной. Настроение настало лирическое, ноги сделались вдруг ватными – я присел на скамейку, не пройдя и ста метров. Только закурил сигаретку и закрыл глаза, вслушиваясь в гул двигателей и шелест листвы, как из полудремы меня выдернул бархатистый женский голос:
– Шилов Никита? Ты, что ли?
Неохотно разлепив веки, я оглядел источник шума – Елену Вениаминовну собственной персоной. Склонив голову набок, она рассматривала меня, как товар на прилавке. Но и я, притворившись сонным, не преминул оценить внешние достоинства женщины: платиновая блондинка с распущенными волосами, одетая в белоснежный облегающий деловой костюм и кроваво-красную блузку с провокационным вырезом, не могла не производить впечатление.
– Здравствуйте, Елена Вениаминовна! Не ожидал вас здесь увидеть.
– Просто Лена, – мило поморщив носик, сказала она. – Не очень лестно, что ты не ожидал увидеть начальство возле работы, не находишь?
– Ну, я не совсем это имел в виду. То есть совсем не это… – Ну вот, уже чувствую, как начинаю потеть. И это притом, что она даже не производит на меня какого-то особенного впечатления. Что ж я за мямля такой?
– А ты забавный, – ткнув меня в плечо пальцем, она неспешно зашагала прочь, поманив рукой: – Пошли, пройдемся, когда еще выдастся такая погода!
И мы пошли. А что? Я уже давно не подросток и понимаю, что влюбленности – той самой, что описывают в рыцарских романах, – большинство людей не испытают никогда, даже если очень будут к этому стремиться. А потому, если есть хотя бы небольшой шанс, что такая женщина обратила на меня внимание, нужно непременно этим воспользоваться. Это не студентка педагогического, тут другой масштаб! И выгода карьерная может случиться, опять же.
– Интересный ты человек, Никита, – спустя минуту молчания сказала спутница.
– И чем же? Мне, если честно, действительно любопытно: чем я мог заинтриговать такую неординарную женщину, как вы?
– Назовешь меня женщиной еще раз – и уже ничем интересовать не будешь, – растянула губы в подобии улыбки Елена.
– Простите. Опыта общения с женщин… с девушками у меня не очень много. В институте вокруг только и были, что студентки, но я к ним быстро привык и не воспринимал как… понимаете? Ни с кем так и не сложилось в итоге. Сложно это всё!
– Да нет, Никита. Всё просто: если девушка сама проявляет к тебе интерес, заводит разговор и, например, предлагает прогуляться – нужно, как говорит наш Дмитрий Михайлович, брать быка за рога. И пригласить ее, скажем, в какой-нибудь ресторан, чтобы скоротать приятный летний вечерок.
На том и порешили. Чувствовал я себя не в своей тарелке, и это еще мягко сказано. Мало того, что Лена (как она настойчиво просила ее называть) повезла нас в ресторан на своем «мерседесе», так еще и сама выбрала место.
Подъехали мы к красной неоновой вывеске с латинскими буквами «KissX», висевшей над дверью с мягкой обивкой. Не привык я к подобным интерьерам, чего уж тут.
Внутри заведение оказалось не столь шокирующим, как мне подумалось, в какой-то степени даже приятным: приглушенный свет, столики, отделенные от остального пространства струящимися занавесками-балдахинами, и тихая саксофонная музыка.
Выбрала моя спутница одну из «приватных» комнат и, заказав лишь сухой мартини, принялась рассказывать, как она устала от… всего. От жары, не отпускающей и ночью, от грязи на дорогах и стенах домов, от глупых провинциальных людишек, окружающих ее всюду. Упомянула она и то, как надоели ей нелепые ухаживания местных мужчин, наивно считающих себя успешными и достойными ее внимания, – и это несмотря на то, что «двушка» на окраине и «форд-фокус» в кредит – весь их жизненный багаж. Она жевала оливки, вынутые из мартини, и частенько подзывала официанта за добавкой, не особо интересуясь, желаю ли я чего-то.
А я желал лишь провалиться сквозь землю. Сидя в мягком кожаном кресле, одетый в футболку с нарисованным волком из «Ну, погоди!», и выслушивая бесконечное нытье Елены, я лишь спрашивал себя: зачем нахожусь здесь? Она, безусловно, была красива – даже очень: полные губы, накрашенные яркой красной помадой, огромные миндалевидные голубые глаза, милая родинка на правой щеке. Я явственно ощущал, как меня тянет к ней, вроде как даже против собственной воли. И в какой-то момент понял, что не могу здесь находиться. Решив не дожидаться конца очередного ее пассажа о том, как она окончит курсы стилистов и откроет свой салон красоты для VIP-персон, я поднялся из-за стола.
– Я очень извиняюсь, Елена Ве… Лена… Кхм, Лена! – лишь громко откашлявшись, я смог прервать ее монолог, который она произносила, уставившись в телефон. – Думаю, пора нам закругляться. Спасибо за приглашение, было приятно провести с вами время, но я, пожалуй, пойду. Дома надо кота кормить, сами понимаете…
– Ну что ты, Никита, что ты! Мы же только пришли! Потерпит твой кот, ничего страшного. Можешь же ты уважить свою начальницу, а? – зыркнула она на меня поверх телефона и потерлась своей ногой о мою. – Вечер только начинается, поверь мне. Официант! Бокал «Вдовы Клико», сильвупле!
– Не надо, правда. Да и коктейли я не очень люблю… Пивка бы! – со знанием дела добавил я.
Девушка звонко расхохоталась, вынув очередную оливку из бокала.
– Этот коктейль тебе понравится, обещаю, – с томной улыбкой заверила Елена Вениаминовна.
Позже, попробовав принесенный официантом напиток, я понял причину смеха Лены: мне довелось испить вовсе не коктейль, а шампанское, причем, судя по строке в меню, весьма не дешевое. А по вкусу – обычная кислятина. Не разбираюсь я в этом! В институте, помнится, в компот водку добавляли – и то добротнее было.
Не успел я высказать свои вкусовые предпочтения, как образ Лены подернулся туманной дымкой и чуть расплылся. Протер глаза, потряс головой – эффекта ноль. И спать захотелось сильно. Последняя мысль перед тем, как мир померк: и правильно, что не люблю шампанское. Дурею я от него…
Никифор и Георгий. Эпизод 1
– Асмодей, Ашмедай, или Аэшма-Дэва – один из четырех верховных демонов – является олицетворением похоти, разврата и прелюбодеяния. Упоминается во многих источниках, в том числе в священных текстах зороастрийцев, в Книге Товита, а также в Талмуде. Считается, что в иудейские придания он попал из древнеперсидских, но надежных подтверждений этому нет. Служат ему инкубы (мужские ипостаси демонов) и суккубы (женские). Голова его имеет три лика – бычий, человеческий и ослиный, а ездит он верхом на… верхом… на…
Парень со спутавшимися на лбу черными волосами и тонкой, чуть изогнутой линией губ перестал ходить по комнате, зажмурился и принялся щелкать пальцами, силясь вспомнить нужное ездовое животное.
– К черту! – выпалил он спустя полминуты мучительных раздумий, пнул табуретку и схватил со стола потрепанную книгу в кожаном переплете. – Ну да. На крылатом змее. На ком же еще…
Досадливо морщась, он бегло прошелся взглядом по строчкам и с раздражением отложил книгу в сторону, после чего виновато посмотрел на лысоватого мужчину средних лет, развалившегося в кресле с видом полного безразличия к происходящему.
Внешность его была непримечательна: выделялись лишь темно-коричневые, почти черные глаза, отливающие металлическим блеском. Необычна была и его манера двигаться – неспешная, на первый взгляд даже ленивая. Но паренек знал, что змея в высокой траве тоже двигается неспешно, пока не наступишь ей на хвост.
Хрустнув шеей, мужчина достал из кармана грецкий орех и, сжав его в руке, без видимых усилий раздавил скорлупу. Кинул в рот одну половинку ядра, потом вторую, не торопясь заработал челюстями.
– Сорок отжиманий, – лаконично проговорил он как бы между делом.
– Отец Герман, руки и спину уже ломит, – умоляющим тоном начал парень. – Может, приседания?
Мужчина лишь сжал губы и с хрустом раздавил скорлупу очередного ореха, словно из ниоткуда нарисовавшегося в руке.
– Сорок так сорок… – парень, кряхтя и шумно вздыхая, принялся часто отжиматься от пола на пальцах.
– Георгий! – негромко, но с явным укором произнес отец Герман.
– Понял, понял, – прошептал подросток. И резко замедлил темп – теперь на каждое размеренное движение вниз-вверх уходило не менее пяти секунд. Это усложняло упражнение в разы – недаром он понадеялся, что наставник не обратит внимания на халтуру. Но куда уж там!
После последнего, самого мучительного подъема Георгий перекатился на спину и долго пытался отдышаться.
– По-моему, – восстановив, насколько получилось, дыхание, начал он, – наказание не соответствует проступку. Ну забыл я этого крылатого змея, и что? Как мне это пригодится? Вот буду я идти по улице, увижу незнакомца на чешуйчатой твари с крыльями и сразу пойму: передо мной верховный демон! Тикайте, хлопцы!
– Сорок приседаний, – поразмыслив несколько секунд, вновь лаконично объявил отец Герман.
– Да хоть восемьдесят! – крикнул Гоша. – Надоело! Пичкаете меня всеми этими… знаниями… бесконечные упражнения… день за днем! Сколько можно! Когда начнется практика? Хочу увидеть настоящего демона, изгнать его, хочу сделать что-то более стоящее, чем приседания!
