Kitabı oxu: «Кочабамба»

© Наталия Осташева, 2022

ISBN 978-5-4483-1989-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Во-первых

Шарик

Много лет назад у меня дома жил воздушный шарик, который за ночь приходил из кухни в комнату. Сначала ходил по потолку, потом пару дней парил в воздухе и смотрел в глаза, а потом наконец пошел по полу, едва касаясь веревочкой.

Бывало, нащупываешь утром землю, идешь по стенке, и вдруг у тебя под рукой что-то легкое и нетерпеливое оказывается. Откроешь глаза – а это шарик, смотрит на тебя веселой рожицей снизу вверх и серпантином своим повиливает. И вот пнешь его с прицелом в «девятку», а он от смеха потрясется и дальше идет по своим каким-то делам. И ни слова упрека, ни взгляда косого.

Неделю так ходил туда-сюда. Привыкла, имя дала. Но веселый газ неожиданно выветрился, и больше по утрам меня никто не встречает.

Я потому с тех пор и не дружу ни с кем: по потолку-то все любят ходить, но проходит время, и кто-то опускается ниже уровня глаз, а потом и вовсе сдувается.

Даниэтта

Вот представьте, живет на свете человек по имени Даниэтта. Девочка не виновата, родители поспорили. Скажите спасибо, что девочка. И попадает однажды Даниэтта в пионерский лагерь. Или нет, лучше в русскую семью по обмену, в рамках языковой программы. А сама она, предположим, из Италии. В этом смысле ей тоже повезло – имя как имя, наверное.

Живет она, допустим, в семье, где еще несколько детей и родители, которые за много лет не научились понимать друг друга с полуслова. И на каждое их громкое непонимание она отзывается из своей комнаты: «А?» или «Я здесь!» или, что совсем уж неловко, вбегает в комнату и спрашивает: «Иван Харитонович, Мирабелла Яковлевна, вы меня звали?»

А там что-то странное всегда происходит. Например, отец семейства бьется головой о радиоприемник: «Да не это! Да! Не! Э-э-это!», а жена его то пылесос достанет, то авторучку и уточняет терпеливо: «Может, это, Ванечка? Может все-таки это?» А Даниэтта стоит в дверях – глаза круглые, словарь бедный. И все думают: наверное, ей внимания не хватает. И зовут играть.

Но уже на третий день девочка перестает отзываться на свое имя. А через две недели возвращается на родину, угрюмая и без сертификата.

Зеркальный человек

Сегодня по дороге на работу встретила зеркального человека. Мы две с половиной минуты не могли разойтись на широкой дороге, танцуя приставными шагами. И даже пытаясь друг друга перехитрить, делая что-то неожиданное и нелогичное, повторяли траекторию и снова оказывались в тупике. В конце концов решили одновременно постоять и подождать, пока другой сделает движение. Секунд тридцать сверлили друг друга глазами и синхронно шагнули в одну сторону. Потом еще раз. И еще.

И когда мне всё это надоело, я сказала человеческим голосом: «Сейчас вы не шевелитесь, а я делаю шаг и иду своей дорогой».

Так мы и разошлись – я в глубину Большого Чудова, а он – к метро. День был солнечным, тени еще некоторое время продолжали друг друга, видимо, договариваясь.

Сменка

Девочка вбежала в полупустой автобус, взобралась на самое дальнее сиденье, прислонила к спинке скрипичный кофр, мешок со сменкой, несколько раз проверила, хорошо ли лежат, придвинула друг к другу, потом сама аккуратно присела на краешек, выпрямила спину и на несколько секунд замерла с выражением на лице таким, будто вспоминала, покормлен ли хомячок.

И вдруг соскочила с места и с разбегу ка-а-ак повиснет на ремешках-держалках! И ноги поджала. И такая у нее была абсолютная свобода на лице, которая заканчиваются примерно в день, когда мы перестаем носить сменку в мешочке.

– А-риша, – обреченно выдохнул с другого конца автобуса мужчина с большими усами. И, выпутав наконец из вертушки розовый рюкзачок, добавил как будто привычное, – ты ведь уже в третьем классе учишься.

Бессмертная

Пока старший кассир Маликат спрашивает паспорт или права у изящной старушки с бутылочкой кьянти и куском грюйера, я привычно зачитываюсь артикулами мягких игрушек. «Зайчик сидящий бежевый», «Куколка Еви с собачкой и чемоданом для детей», «Барби и друзья в ассортименте» – мне всегда хочется спасти их всех, потому что с таким промоушеном им ничего не светит, кроме моего внимания, пока тренированные кассиры делают комплименты старушкам.

– Паспорт или права, пожалуйста, – не поднимая глаз и держась за напиток богов, говорит кассир.

Старушка достает красивую золотую карточку, как будто или на самом деле не расслышав.

– Паспорт или права, – повторяет кассир, медленно поднимает глаза и упирается в немигающий взгляд любительницы красного.

Очередь оживляется. Все с нетерпением ожидают продолжения.

– Деточка, – неожиданным басом произносит подозреваемая в несовершеннолетии и поправляет очки.

Кассир держит лицо. Старушка дотягивает эффектную паузу.

– Деточка, – повторяет она, прокашлявшись и добавляя обертонов, – понимаете, я бессмертна. И это – настоящая проблема.

Какое-то время спустя, забыв о спасении куклы с чемоданом детей, я оплачиваю покупки и выхожу на улицу. Старушки нигде нет. Ни один фонарь, ни одна машина не высвечивают ее силуэт, будто и не было никогда этого густого тревожного баса, этого взгляда из-под очков и самого ёмкого рассказа о себе. Или, напротив, будто была она всегда – ведь кто поймет этих старушек в центре Москвы с вечерней бутылочкой кьянти.

Хорошие новости

И когда наконец подъехало такси, я открыла пассажирскую дверь со стороны водителя, поставила сумки и решила не давить йогурты, вползая за ними, а обойти машину. Но едва дверь захлопнулась, машина уехала.

Я несколько секунд стояла под дождем, глядя вслед моей чиабатте с оливками, маасдаму и халве в шоколаде, и думала: «Надо же, как в кино почти».

А потом позвонила водителю.

– Алексей, – сказала я, – это ваш пассажир. Проверьте, пожалуйста, я нормально сижу? Пристегнута? Музыку подходящую слушаю? А то, знаете, волнуюсь, как я там.

Из трубки какое-то время звучала песня со словами «я, милая, цветов твоих не вижу», водитель часто дышал, а неизвестный мужчина в навигаторе требовал повернуть налево.

– Вот это новости, – неуверенно произнес водитель несколько секунд спустя, – кажется, вас тут нет.

Новости хорошие, если разобраться.

Коза

Вечер. Ветер. Пожилой интеллигентного вида мужчина с портфелем звонит в домофон. После десятой трели отвечает строгий женский голос:

– Да?

– Дорогая, это я, – говорит мужчина ласково и торжественно.

Проходит несколько секунд. Трое вынужденных свидетелей мизансцены и недавно подошедшая Агния породы чихуахуа мнутся у двери.

– Дорогая, это я, – повторяет мужчина с прежней интонацией.

– Да-да, – как будто спохватывается дорогая, откладывая лорнет.

Раздается характерный звук завершения связи, и табло домофона гаснет. Пару мгновений все смотрят на закрытую дверь.

– К-к… Коза-а-а! – неожиданно пронзает двор визгливый тенорок. Затем мужчина поправляет галстук и откашливается.

Некоторое время все стоят, опустив глаза, сосед с девятого закуривает, Агния куда-то отходит.

– Разрешите, я ключом? – предпринимает один из свидетелей попытку войти в дом.

– Нет-нет, благодарю, я сам, – вежливо улыбается главный герой и снова, с любовью к каждой цифре, набирает номер квартиры.

Все долго слушают трели. Желающих войти уже пятеро.

– Да? – раздается из домофона.

Мужчина собирает лицо, делает вдох и уже готовится произнести пароль про дорогую. Но не успевает.

– Коза! Коза! Коза-а! – захлебываясь в крике, прыгает с ледяного сугроба Агния и бросается на дверь. – Открывай! Коза! У меня сериал, мячик, тапочки, попи-и-ить! Открывай, иначе я сама открою!

Примерно такое кричит, темно ведь, слов не разобрать.

Услуги

– Они мне услуги предлагали, – говорит вполголоса мужчина, спрятавшись с телефоном между клубникой и эквадорскими бананами.

На том конце провода, видимо, задают наводящие вопросы.

– Ну, на трассе, – подсказывает он собеседнику чуть громче.

Я набираю самые красивые яблоки в пакет и воображаю, как товарищ гуглит «услуги на трассе».

– Ну услуги, услуги, услуги предлагали! – шипит мужчина, воровато оглядываясь, и задевает меня телегой на развороте. Я заношу кулак для ответного удара.

– Ну какие бывают услуги на Ленинградке! – всплескивает он руками и роняет собеседника.

– Шиномонтаж что ли? – доносится из телефона, упавшего громкой связью на огурцы.

Арбуз

Водитель Николай угощает меня шоколадными конфетами. А на спинке сиденья, говорит, есть бананы. С одной стороны, это, конечно, очень здорово, что можно ехать в такси, а будто жить легко и просто. Но вокруг такая чунга-чанга, что будто кто-то делает ошибку за ошибкой в распределителе радостей, компенсируя сладким и прочим ненужным и недодавая где-то еще. В последнее время чувствую себя особенно жадной.

– А в том кармашке мандарины есть, – спохватывается Николай, – я же понимаю, люди на работе даже пообедать толком не успевают.

Если в багажнике обнаружится арбуз, у меня не останется ничего.

Веселые фейхоа в моей голове продолжают танцевать

В магазине через дорогу поставили терминалы самообслуживания. Нарядная публика подходить к ним брезгует. А мне только дай повод ни с кем не разговаривать – иду прямо к пустой машине и начинаю виртуозно сканировать штрих-коды, забрасывая всё пикнувшее в пакет. Вокруг меня собирается группа людей в зеленом – их несколько, но на самом деле пятеро. У них вахтенный метод: трое неусыпно следят за полетами глазированных сырков в мой широко раскрытый пакет, двое прогуливаются и постреливают глазами в сторону пустующих терминалов.

На восьмом сырке первый парламентер нерешительно подходит ко мне: «Кхе-кхе… – произносит он почти шепотом, будто продавец порнокассет у Ленинградского вокзала, и резко переходит на форте. – Кхе-кхе! Вам помочь?»

Помощь мне точно не нужна, о чем я и сообщаю отражению зелёной женщины с бейджиком «тамитаП» и, широко улыбаясь монитору, раскручиваю перед сканером баночку варенья из фейхоа.

Левый полузащитник поправляет мой пакет и пытается рассмотреть меня поближе. «Всё получается?» – периферийным зрением выхватываю любопытную бровь, и в пакет один за другим летят два киндер-сюрприза. «Да, – отвечаю, – всё нормально, я справлюсь».

Троих явно укачивает от монотонности моих действий, они перемещаются приставными шагами синхронно с моими плечами, и я чувствую себя руководителем группы аэробики: наклон вправо в корзину, плечи прямо, наклон влево к пакету – и р-р-раз, и два, и три. Зеленые человечки уже входят в ритм, и я готова бить в ладоши, но пора нажимать финальные кнопки, поэтому я расплачиваюсь, забираю пакеты и ухожу, не оглядываясь.

На улице почти ночь. В центре ближайшей лужи стоят трое с клюшками, темнокожая женщина в валенках раздает флаеры в солярий. Весёлые фейхоа в моей голове продолжают танцевать.

Лимон

В магазине было безлюдно. Наверное, все остались в офисах или пошли в кегельбан. На прилавках бледнели земляника и маршмеллоу, охранники скучали, корзинки лежали аккуратной пирамидой, «куклу Пинипон с ароматом и тату» по-прежнему никто не покупал.

– Приятного аппетита! – привычно говорит кассир Елена, пробив мне один лимон.

– Я хочу видеть Олафа Андварафорса, – зачем-то отвечаю я и ухожу в ночь и темноту.

Муха

Было примерно шестое число, когда в дом откуда-то пришла большая муха. Не знаю, кто навел, но муха передвигалась по квартире так неспешно, по-деловому заложив крылья за спину, будто решила тут зимовать и рассчитывала, что мы ей постелим на лучшей кровати и поставим тумбочку с телефоном и путеводителем.

Впервые увидев муху на своей территории, я от неожиданности дала ей кулаком в глаз, и муха упала. Я сама чуть не упала, потому что у меня войлочные тапки и скользкий коридор, по которому я ехала, разбежавшись, когда микроволновка пропищала пять раз. Я почти уже споткнулась на пороге кухни, когда в поле зрения появился объект: он летел на медленных оборотах, расслабленно жужжа, и направлялся прямо к моей голове. В общем, я ударила. Упав на пол, муха несколько секунд полежала без движения, но потом отряхнулась и, покачиваясь, побрела куда-то в сторону книжных полок – возможно, полистать мемуары Рюрика Ивнева. В тот день она больше не появлялась.

Назавтра она вышла ближе к полуночи откуда-то сверху и с начитанным видом стала пересаживаться с места на место в поисках кафедры. Но когда она присела на репродукцию Антуана Бланшара про осенний Париж, я не выдержала и снова ударила.

Бланшар и Париж упали.

Мертвой мухи нигде не было. Я ждала, не шевелясь, одиннадцать минут, после чего схватила полотенце, и, раскручивая над головой, стала провоцировать сволочь зажужжать и выдать себя. Животное затаилось.

Полчаса я играла в геликоптер, в итоге на полу оказались: побелка, гречка-ядрица, три гайки на сорок шесть, русско-арабский разговорник, наушники, микстура, гитара, берестяной магнит «Ярославль» и обрывки обоев. Посреди кухни вращалась в нижнем брейке черепаха Анатолий, а люстра, качаясь, подавала сигналы капитану дальнего плавания в доме напротив.

Мухи нигде не было.

Неделю спустя я случайно увидела ее в окно. Прихрамывая, она переходила дорогу с мешком гречки на спине. Мокрый асфальт был огненно-красным в лучах заходящего солнца.