Kitabı oxu: «Крестницы Президента»

УЗБЕЧКА

Сложно жить, когда у тебя в голове драконы рядом с бабочками, садизм – с застенчивостью, а разврат – с хорошим воспитанием.

1. Ташкент

Я сижу на полу, прижавшись спиной к входной двери и как будто разглядываю холл своей новой квартиры. Я ничего не вижу перед собой, я смотрю фильм, который воспроизводит прожектор моей памяти.

Ташкент. Чиланзар. И новость, – родителей больше нет.

Машина, в которой они возвращались от друзей из Алмалыка, взлетела на воздух на въезде в город.

Мне, 17 лет. Брату, 24, у него своя семья, маленький ребенок. И отношения у нас, далеки до братских, да что говорить, нас и родственниками трудно назвать, если не знать, что мы родные брат с сестрой. У нас было разделение родительской любви с самого моего рождения, во всяком случае, мне так казалось. Сколько себя помню, моим воспитанием, развитием и образованием, занимался мой любимый папа. Брата же боготворила мама. И между нами, лет так с 10, было соперничество, кто умнее, кто лучше и выносливее. Юношеский максимализм со стороны обоих. Папа всегда занимал хорошие должности, поэтому мы как дети, особенно ни в чем не нуждались. Но так как я была его любимицей, меня баловали особенно тщательно. Правда, толи сказалась память прошлых жизней, толи желание папы, видеть свою дочь в дальнейшем идеальной женщиной. Толи я тянулась за братом, а он всегда пытался доказать отцу, что он достоин быть его сыном и продолжателем рода. Все это в совокупности, позволило мне начать читать в три года, а читала я очень много. Начало первого класса я начала с изучения иностранного языка, а продолжила учебу уже с глубоким изучением трёх иностранных языков, это если не считать местных: казахский, узбекский и татарский, на которых разговаривали дети нашего двора (Ташкент был многонациональным городом и соседи по площадке, по подъезду, по дому, по кварталу, всегда дружили между собой. О нас, о детях и говорить не стоит, мы были все братьями и сёстрами. Друг за друга стояли стеной и, если бы кто-то в то время потребовал отдать жизнь за друга, отдали бы не задумываясь). Преданность близким, друзьям, почитание и уважение к старших, любовь к Родине, мы впитывали с молоком матери.

2. Детство

Занятия плаванием было само собой разумеющем (а без этого в Узбекистане было никак, при том что лето начиналось уже в марте, а заканчивалось в лучшем случае в ноябре и все каникулы дети проводили на водоемах, озёрах, бассейнах, каналах и арыках).

Занятия танцами было обязательным условием папы.

Каратэ я занималась вынужденно, так как это было модно для мальчиков, и брат это не мог упустить, а так как я была в определённом возрасте его тенью, которую он не имел права выпускать из вида, таскал меня везде с собой. Сначала я была его грушей, а когда мне это надоело, начала учиться защищаться, что и привело меня в этот вид спорта.

Стрельбой из лука, а потом уже пулевой и стендовой, я занялась, чтобы доказать мальчишкам, что меня можно брать в команду, когда мы играли в войну и в казаки разбойники.

Брата я очень любила и тянулась за ним, что бы он не разочаровывался во мне. Все это было ровно до того момента, пока в мои тринадцать лет, тренер по карате повязал мне чёрной детский пояс. Секция была закрытой, поэтому все турниры проходили нелегально. Соответственно и завоёванные титулы, не воспринимались нами серьезно. Но гордость и ответственность всегда сопровождала нас, за наши заслуги и достижения. Я к этому никогда не стремилась, просто меня учили, если за что-то берешься, делай это либо хорошо, либо совсем не делай. Для брата это оказалось последняя капля из всех потоков моих достижений и наград. Никогда не забуду, как после эмоциональных поздравлений папы, где он сказал, что только я достойна носить фамилию нашего рода. Конечно он не умолял достижений брата, просто этим хотел поддержать мою мотивацию в достижении целей. Брат тогда учился уже в университете на филологическом факультете. Но видимо гордость и эгоизм, не позволили ему проникнуться смыслом основной мысли отца и вечером брат с ненавистью в глазах, признался, что меня ненавидит и лучше бы я вообще не рождалась в нашей семье. Я не перестала любить своего брата, но с этого момента тянуться мне было уже не за кем.

Школу я закончила с золотой медалью и подала документы в университет на факультет журналистики.

3. Утрата

Моя память очень избирательна, она как-то сама определяет на какие полки отсортировать ту или иную информацию, чтобы не мешать сосредоточится на данных обстоятельствах или задачах. Но тот день, то горе, та трагедия, которую я испытала, когда я осталась совсем одна, я помню поминутно. Папа действительно был частью меня, и я интуитивно чувствовала его волнение с самого утра. Первое что я спросила, когда он позвонил:

– Пап, что случилось? Ты как себя чувствуешь? Что-то с мамой?

– Туська, ты тоже это чувствуешь, да? Я тебя прошу, ты сегодня побудь дома, пока мы не вернёмся. Будь умницей. (Я так думаю, что он волновался за меня, как будто это со мной могло что то случиться.)

У меня выступили слезы, но я не подала виду, а он продолжал, при том так тихо, как будто боялся, что его кто-то услышит.

– Тусечка, время очень неспокойное, будь умницей, – повторил он и почему-то добавил:

– Обещай, что обязательно выучишься. Будешь хорошим человеком и мне никогда не будет за тебя стыдно.

Я уже не разбирала слов, потому что уже не сдерживала слёзы, мы как будто прощались с ним, и моя душа начинала давать трещины на те мелкие осколки, на которые ей придётся рассыпаться. Тут в трубке повисла пауза и я закричала:

– Папа!

– Ты чего кричишь и ревешь? – так спокойно и ласково, как умел говорить со мной только он, как будто не было ничего сказанного ранее, не было никакого беспокойства. – Мы планируем выехать после обеда, но дочь, пообещай, что я больше никогда не увижу и не услышу твоих слёз. Я хочу, чтобы твои глаза светились счастьем, а на губах была твоя самая очаровательная улыбка, которая тебе очень идёт. Люблю тебя, дочь.

– Пап, я обещаю, я никогда не буду плакать, только Вы приезжайте скорей, у меня замечательные новости для тебя. Люблю тебя. Люблю Вас с мамой.

– Все, Туська, до вечера! Встретимся в гараже.

Гараж, это наше сакральное место. Мы наводили там порядок, секретничали, ремонтировали машины, по мере того как папа их менял. И конечно в дали от мамы и от брата, он учил меня водить. В школе у нас был предмет НВП, где мы учились собирать автоматы, бегали в противогазах, а также учились водить ЗиЛ. Вождение было у мальчишек, у девочек в это время был урок домоводства, где учили нас готовить, шить, вышивать. Но этим азам меня учила бабушка, когда я приезжала к ней на каникулы. И она же продолжала меня развивать, как будущую хозяйку и женщину, как она говорила:

– Женщина должна уметь всё. Быть для мужа: рабой в спальне, кухарка на кухне, смиренна в быту и мудра в жизни. И я тоже это запомнила, как мантру.

Поэтому уроки домоводства в школе, я с легкостью совмещала с уроками вождения.

Вообще, бабушка была очень уникальной женщиной. Ее любили сыновья и снохи, боготворили внуки и очень уважали соседи. Она никогда и никому не отказывала в помощи. Когда-то во время войны, до эвакуации в Среднюю Азию, когда она жила на Украине, к ней в дом постучала цыганка с детьми и попросила хлеба. Бабушка накормила их, собрала продукты, хлеба, одежду и дала им с собой. А утром она узнала, что весь табор, что стоял за селом, разбомбили и никто не выжил. В ту ночь, та цыганка пришла к бабушке во сне и передала, все что умела и знала сама. С тех пор, бабушка владела вселенским знанием и даром исцеления. Я очень ее любила, и при любой возможности приезжала ее навестить. Мы много разговаривали, обсуждали. И какой-то жизненной мудрости я подчерпнула именно у нее.

4. Воскресенье

Это было воскресенье, я решила себя отвлечь от непонятного предчувствуя, которое меня так беспокоило. Я делала влажную уборку, готовила ужин, стирала, но все это время слезы так и выкатывались из глаз. Я ругала себя, что обещала папе не плакать, но успокаивала себя тем, что вот сейчас слёзы все выльются и когда папа приедет, у меня просто не останется ни одной слезинки и я с лёгкостью выполню своё обещание, больше никогда не буду плакать. Когда раздался звонок в дверь, я вытерла мокрые глаза и пошла открывать дверь родителям. Но на пороге стояли другие люди, те кого я точно не ждала. Брат с двумя друзьями: с Андреем, а так же с нашем тренером и по совместительству соседом – Бобом. Они стояли в дверях, но почему-то не проходили и смотрели так странно, что у меня все внутри сжалось.

Первым сделал шаг брат и сказал:

– Ну что, вот ты и осталась совсем одна. У меня, есть своя семья, а ты совсем одна.

Я даже растерялась сначала. Я не понимала его эмоций, не могла прочитать их, не понимала его слов. Пока я не связала все воедино и вот тогда все поплыло, все как будто удалялась и расплывалось. Я стала оседать и последнее, что я увидела в замедленном кадре, как Боб бьет брата и тот исчезает из моего поля зрения. Чьи-то руки успели меня подхватить, и я отключилась. Очнулась я на диване. Вокруг были какие-то люди, все суетились. Брат стоял в дверях и как-то странно отстранённо смотрел мне в глаза. Боб сидел напротив и взгляд его о многом мне говорил. В нем было столько боли. Я вспомнила слова брата и те слёзы, что целый день текли из глаз. Последние слова папы. Моего папы, которого я больше не увижу и не поделюсь с ним своими достижениями, не получу тот взгляд гордости за любимую дочь. Все пазлы сложились воедино, а те осколки души окончательно рассыпались.

– Боб, что будем делать? Надо ведь как-то все организовать? Ты мне подскажешь?

Я не обращалась к брату, я поняла, он уже вычеркнул меня из своей жизни. Да, он потерял родителей, но у него есть семья, ему есть ради кого жить.

А мне? Как я буду жить теперь, когда у меня никого не осталось. И где-то далеко, в своей голове, я услышала голос отца, его последние слова, что я должна быть сильной, я должна добиться всего.

Я не должна его подвести. Я обещала.

Боб так странно на меня посмотрел:

– А ты умеешь удивлять, красивая!

5. Боб

Мы жили в соседних подъездах, он старше моего брата, года на три, наши родители всегда дружили, Боб был единственным сыном в семье и с моим братом они были близкими друзьями. Боб достиг очень многого. Он был военный, после ранения в Афганистане, стал где-то преподавать военное дело, а также занимался с нами карате. Это потом я узнаю, каким профессионалом он был. Я относилась к нему как к старшему брату, который не давал меня в обиду и многому учил в детстве, и на тренировках, когда мы тренировались в одно время. Он всегда говорил, что с удовольствием бы имел такую сестрёнку как я, и часто смущал, говоря, что попросит своих родителей меня удочерить. Я же отвечала ему всегда как взрослая, что если его родители меня не заберут у папы, то я буду очень горда, быть его сестренкой. На что он смеялся и обещал, что у моего папы меня никто не заберет. На что я отвечала, что тогда я согласна. И он снова смеялся, называя меня – "Мелкой". Это продолжалось ровно до тех пор, пока мне не исполнилось четырнадцать, и я поняла, что я влюбилась. Он перестал меня называть Мелкой, и теперь я просто стала для него " Красивой". Я так плакала, когда он женился, что папа прочёл мне целую лекцию и я обещала выкинуть Боба из головы. Конечно, я не перестала его любить, но теперь это была единственная тайна, которая разделяла меня с папой. Я, как и обещала, старалась меньше думать о парне моей мечты. Но, наверное, первая детская любовь, оставляет отпечаток на всю жизнь. Во всяком случае, со мной это было именно так.

И вот теперь этот молодой и красивый мужчина, сидит передо мной и смотрит взглядом, в котором не только моя боль, но и какая-то вселенская забота, которая оберегает:

– Не переживай, красивая, обо всем уже позаботились. Все сделают как надо....

– Ты не понимаешь, я должна сама, это мой долг. – едва ли слышно говорю я.

– Ты сейчас должна подумать о себе, о своём здоровье.

– Со мной все в порядке. – отвечаю я.

– Я не сомневаюсь. Но тебе сейчас есть, о чем подумать. Красивая, сегодня – это уже вчера. А завтра может быть для тебя очень неожиданным и тебе нужно быть к этому готовой. И ты просто не представляешь, как оно может быстро наступить.

– Я знаю, о чем ты говоришь. – говорю я и бросаю быстрый взгляд на брата. – Я к этому отчасти готова. Если только ты не выпустишь мою руку.

– Я даже не предполагал, что ты так быстро выросла, Красивая. Я дам тебе слово, что не выпущу твою руку, с одним условием.

– С каким?

– Я не хочу портить тебе жизнь.

– А если я хочу, чтобы ты её испортил.

– Ты забылась, маленькая красивая женщина, чему тебя учил отец.

Я краснею, а он продолжает:

– Не перечить мужчине и тем более его не перебивать. – он смотрит как моё лицо становится красным, и я опускаю глаза в пол. Мне так стыдно, что я нарушила правила.

Он довольно ухмыляется и продолжает:

– Я не отпущу твою руку, если ты так же, как и раньше согласишься быть моей сестренкой.

– Если ты меня не заберешь от … (я осекаюсь и продолжаю), то я буду очень горда быть твоей сестренкой.

Я закрываю глаза и вижу, как папа смотрит на меня и улыбается. Я открываю глаза полные слёз, но не позволяю ни одной слезинки больше скатиться… Я же обещала.

Боб прижимает меня к себе, целует в висок и почти шёпотом говорит

– Ты сильная, умная и уже очень мудрая. Отец бы тобой гордился.

6. Перемены

Моя жизнь изменилась после похорон родителей очень кардинально.

Брат оставил мне квартиру. Но все что отец зарабатывал и откладывал, все забрал на развитие своего бизнеса. Я не была против. Да и не принято у нас было в семье, обсуждать решения, принятые мужчиной. Боб конечно возмущался, но я дала ему понять, что папа, наверное, все это предвидел и обо мне заранее позаботился. Боб долго смеялся, говоря, что мой отец сумел его удивить и теперь он точно знает в кого пошла я.

Учение мне давалось легко, я любила читать, новый материал я всегда осваивала очень быстро. Над возможностью моей памяти удивлялись не только преподаватели, но и Боб, устраивая периодически мне всякие проверки. Я все так же боготворила его, но я дала слово и только в мечтах могла думать о любимом мужчине. Я думаю, что он видел мои чувства, но никогда не позволял мне усомниться что я его сестра. Теперь он преподавал мне уроки стрельбы и рукопашного боя. В выходные он часто брал меня с собой, когда выезжал в горы со своими учениками для оттачивания профессиональных навыков и ориентировки на местности.

Как-то встретившись у подъезда рана утром после пробежки, Боб сказал, что нам нужно серьёзно поговорить. И что он зайдёт вечером.

Я даже представить себе не могла на сколько кардинально он планирует изменить мою жизнь.

– Боб, кофе будешь? Я сделала твои любимые блинчики.

–Я взял вино.

– Ты же знаешь, что я не пью, у меня критическая аллергия на алкоголь.

– Значит я буду пить один.

– Ты тоже не пьёшь. Что случилось? Ты понимаешь, что ты меня пугаешь?

– Ташка, на тебя обратили внимание наши спецслужбы.

– В каком смысле? Что я сделала? Я нарушила закон, сделала что-то противоправное…

Он не дал мне договорить.

– Ты же знаешь где я работаю и чем занимаюсь?

– Я догадываюсь.

–Ташка…

– Ты никогда так меня не называл.

– Не перебивай.

– Ты очень талантливая девочка, у тебя огромный потенциал и это заметили. К тебе давно приглядываются и сейчас хотят тебе предложить направить свои способности в нужном направлении, где они точно нужны. Ты же понимаешь, о чем я говорю?

– Думаю, да. Только как могут им пригодиться мои способности?

– Твой талант очень пригодится на защите нашей Родины.

– Я же правильно поняла, о какой Родине идёт речь?

– Думаю, да, я уверен, что правильно.

– А я могу отказаться?

– А ты хочешь отказаться?

– Но если я соглашусь, я потеряю тебя! А я не могу этого допустить.

Мы смотрим друг на друга. Глаза в глаза и молчим. Но это молчание, оно слишком громкое. Моё признание в любви к нему он не просто читает, он его ощущает. Одно мгновение, и он оказывается так близко, что наши губы соприкасаются. Это так страстно, по-взрослому, что меня просто накрывают эмоции. Он чувствует это и отстраняется.

– Какая же ты красивая, ты просто сводишь с ума.

Я закрываю глаза. У меня внутри все горит. Он меня поцеловал, но почему отстранился… и эти слова…

– Только не тебя. – шепчу я.

– Что?

– С ума свожу не тебя. – повторяю я еле слышно.

– Ты не права, и меня тоже… с тех самых пор. И тот, кто будет рядом, кого ты будешь любить. Ему очень повезёт. Я даже искренне ему завидую.

– Зачем?

– Что?

– Зачем завидовать миражу, если я люблю тебя.

– Ты же знаешь, у меня есть Римма.

– Ты её любишь?

– Всегда любил.

– Сейчас любишь?

– Я не придаю близких, друзей и Родину. Я ответил на твой вопрос?

– Да.

Мы молчим достаточно долго, и я решаю нарушить эту тишину.

– Так я могу отказаться?

– А ты хочешь отказаться?

– Я не хочу тебя терять.

– Я какое-то время смогу быть рядом. Но у меня тоже есть работа и долг, мы в любом случае расстанемся.

– На долго? На всегда? Ты же обещал не выпускать мою руку.

– Я её не выпущу. Я всегда буду рядом. Просто ты не будешь меня видеть, но чувствовать, что я рядом, будешь. Пока не встретишь именно его…

– Кого?

– Я образно.

– Ты считаешь, что мне нужно согласиться?

– У тебя большой потенциал и не развивать свои возможности, это непозволительно. Тем более, что они могут принести большую пользу в спасении людей. Нужных, достойных людей.

– Я согласна.

– Красивая! Ты умеешь удивить. Ты так быстро согласилась?

– Понимаешь, я дала слово отцу, что вырасту достойным человеком. А если я не смогу прийти на помощь нужным и достойным этой жизни, людям. Если не смогу защитить Родину, разве я, посмотрев там… в глаза отцу, смогу сказать, что я выполнила обещание и стала настоящим человеком.

Боб смотрит мне прямо в глаза

– Тебе всего 18 лет, откуда в тебе все это?

– Если ты скажешь сейчас, что ты во мне не ошибся, это будет моей первой боевой наградой.

– Туська, я в тебе не ошибся, и я очень сильно тебя люблю. Помни об этом. Но мою любовь мы сможем проверить физически только в следующей жизни. Но мы торопиться не будем туда. У нас ещё в этой жизни много уборки предстоит.

Боб улыбается только губами, а в глазах боль и тоска.

Я люблю этого мужчину, люблю сильно и безответно. Но в чем-то он прав. Я пока не знаю в чем. Но знаю точно, что судьба все расставит на свои места.

7. Контракт

– Завтра с тобой встретятся и у тебя будет очень обстоятельный разговор. – прерывает Боб мои мысли

– Ты можешь задавать любые вопросы, на все тебе ответят откровенно. Какое-то время мы будем вместе. Я буду тебя готовить до определённого уровня, дальше ты перейдёшь к более профессиональному наставнику.

На следующий день, Боб действительно мне представил молодого мужчину. Он попросил называть его по имени, а представился он Сергеем. Он был европейской внешности, с такой же спортивной фигурой, как и мой друг, и очень симпатичный. Боб ушёл, и мы продолжили общение на отвлечённые темы. Я думаю, что он знал всю мою биографию от и до. И был сначала достаточно сдержан в эмоциях. Он спрашивал, я отвечала. Но чем больше мы общались, тем доброжелательнее и заинтересованное было его выражение лица. Иногда он переходил то на английский, то на итальянский. На французском я тоже общалась свободно. А когда я подтвердила, что разговариваю на узбекском, на казахском и знаю разговорный таджикский, и немного афганский (афганский я больше понимала, чем говорила). Как-то летом мы три месяца провели в пионерском лагере на Чарваке и по обмену с нами отдыхали дети из Афганистана. Русский они не знали, с ними был переводчик, но он не мог разорваться. Заподозрив, что я их хорошо понимаю, мы стали общаться. Говорила я с ними на таджикском, и они понимали меня. Это общение далось мне на пользу, а память сделала своё дело и в конце смены, я практически с ними общалась на плохом афганском.

Сергей очень удивился и сказал, что в моих личных данных этой информации не было. Он владел фарси, и я его отчасти понимала, отвечала же я ему на русском, так как мне не хватало знаний. Сергей мне обрисовал моё будущее, но больше меня привлекло обучение в Москве в МГИМО. Меня переводом оформят сразу на второй курс, факультет как он сказал, мы обсудим позже. А пока я должна пройти полную подготовку под руководством Боба, что меня очень порадовало. Я как-то не воспринимала всю серьёзность положения и тех знаний, которые мне суждено было получить. Но те задачи, которые передо мной поставили, разжигали во мне любопытство. Я подписала документ, где меня уведомляли, что моя жизнь и чуть ли не каждый вздох полностью становятся конфиденциальными и обсуждать я не имею права ни с кем, даже дату своего рождения. Сергей перед тем как попрощаться, уточнил, что при встрече с ним, я должна сделать вид, что мы не знакомы. Да и впредь, взять себе за правило, никогда первой не афишировать знакомство с людьми, с которыми сведет меня жизнь. Лучше лишний раз прикинуться дурочкой, сославшись на плохую память. Это пригодится как в жизни, так и в работе. Я запомнила эти слова и в дальнейшем они во многом, спасали ситуацию.

Мы попрощались, и Сергей пожелал мне удачи. Боб же дал мне три дня закончить с насущными делами и уже в понедельник, я должна была самолично добраться до базы сбора группы. Боб тоже предупредил, что я не должна даже думать о том, что мы знакомы.