Апокалипсис и кот

*

– Камера зафиксировала, как Петр Коленкин плыл себе, плыл, а потом, словно чего-то испугавшись, рванул к бортику, но не доплыл. Что-то притянуло его за ногу к самому дну, и не давало всплыть, пока он не захлебнулся. Да вот, сами посмотрите, – Белов подключил флешку к ноутбуку, и развернул его к Максиму.

– А что говорят патологоанатомы? – просмотрев запись два раза, Максим включил ее в третий раз. – Смотрите, Петра словно магнитом притянуло ко дну только правой ногой. Левая нога, руки, да и все тело двигаются абсолютно свободно и никаких препятствий не испытывают. Но чтобы с такой силой держать взрослого человека, не давая ему всплыть… На правой ноге должны были остаться хоть какие-то следы от того, что удерживало ее на самом дне.

– Вот, читайте, – Белов полистал папку с делом Петра Коленкина и вытянул из нее лист с заключением патологоанатомов. – Но, можете и не читать, поскольку на правой ноге Петра Коленкина они не нашли никаких следов. Ни-че-го.

– Абсурд? – в очередной раз то ли спросил, то ли предположил Максим.

– Другим словом и не опишешь, – в очередной раз развел руками Белов.

– Понятненько, – сказал Максим.

– Кофе? – спросил Белов. – Да покрепче? Чтобы прочистить мозги?

– Кофе однозначно да, но я бы не отказался еще и пообедать. Мне нужно топливо. Иначе, после всего того, что вы мне рассказали, мой мозг объявит бессрочную забастовку. Где у вас можно поесть?

– Пойдёмте. По пути к вашему отелю есть неплохое кафе. По дороге я вам расскажу, как погибла третья сотрудница фабрики “Ткани” – главный специалист Инна Моктионова.

– Итак, что же убило Инну Моктионову? – спросил Максим, когда они с Беловым вышли на улицу. – Может быть, воздух? Или, к примеру, книга? А может быть, ее убили цветы?

– Не угадали. Одну минуточку, – Белов загадочно улыбнулся, посмотрел налево, потом направо, и потянул Максима на противоположную сторону улицы Советская. – Инну Моктионову убила реклама.

– Неожиданно, – сказал Максим. – Но ожидаемо нелепо.

– Да уж. Я, кстати, не просто так пошел вместе с вами. Сейчас сами все увидите, уже совсем скоро. За тем зданием – это наш драмтеатр – все и произошло.

Завернув за угол драмтеатра, Белов подвел Максима к бетонному фонарному столбу.

– Три дня назад в обеденный перерыв Инна Моктионова шла по этому переулку к себе домой. Был обычный, погожий, безветренный день. Когда она поравнялась с этим столбом, сверху на нее упал рекламный щит, просто припечатав ее к земле. Мгновенно. Всмятку.

– И, если следовать логике абсурда всего того, что мы с вами видели в делах предыдущих жертв, проверка показала, что все крепления были в полном порядке? – Максим на всякий случай отошел от столба.

– Абсолютно верно. Щит держался на двух стальных трубах, способных выдержать еще с десяток таких рекламных щитов. Так вот, крепления на столбе и на самом щите не были повреждены совсем. Они так и остались в целости и сохранности, но вот сами трубы были словно перерезаны прямо посередине.

– Интересно, как и чем можно за мгновение перерезать стальные трубы? – наморщил лоб Максим, пытаясь хоть что-нибудь понять. – Я даже представить это не могу.

– Представить я вам помогу. Объяснить – нет. Представьте, что трубы были сделаны из сливочного масла, и их, р-р-раз, перерезали раскаленным ножом. Легко и мгновенно. Теперь представили?

– Теперь представил. Но… черт возьми, они же не из сливочного масла!

– Эксперты убеждали меня, что там, где сломались трубы, есть следы оплавления. Как будто кто-то огромный и невидимый, р-р-раз, и перерезал наши трубы точно в тот момент, когда под ними проходила Инна Моктионова. Перерезал чем-то, что прошло сквозь сталь, словно сквозь сливочное масло.

– Но это же невозможно? – в третий раз за сегодня то ли спросил, то ли предположил Максим.

– Невозможно, – в третий раз за день развел руками Белов. – Ну что, идемте обедать? Здесь недалеко.

– И кофе! Срочно большой стакан кофе! – сказал Максим. – Мой мозг начал плавиться от всего этого абсурда.

– Кстати, – невесело усмехнулся Белов. – Вы сейчас почти угадали смысл рекламы, которая была изображена на том щите, что прихлопнул Инну Моктионову. Там была реклама местной сетевой кофейни, рисунок стакана кофе и сэндвича, название кофейни “Блицкафе” и слоган: “Большой стакан кофе и сэндвич по цене такой-то. Заправься и живи дальше”. Как-то так.

– Это очень интересно, – сказал Максим. – Кофейная тема прослеживалась и в деле нашего Егора Никанорова. Сотрудница Егора, Надежда, рассказала мне, что он, будучи кофеманом, не способным прожить без кофе и получаса, после возвращения из Оренбурга перестал даже смотреть в сторону кофемашины. Словно его подменили. Этот факт, кстати, и явился основанием моей командировки в Оренбург. Да ладно, скажу, как есть. Я манипулировал этим фактом, чтобы выбить себе командировку в Оренбург. Я заинтриговал своего шефа, и он дал добро на мою командировку. На самом деле, я подозреваю, что Надежда немного приврала, нафантазировала. Знаете, есть такие люди, которые в беседе со следователями начинают преувеличивать и фантазировать. Им кажется, что, если они не расскажут что-то следователю, то сами попадут под подозрение. Вот и начинают сочинять.

– А на самом деле? – спросил Белов. – Вы с детства мечтали приехать в наш Оренбург, и вот подвернулась такая возможность?

– Городок, конечно, славный, но чтобы мечтать о нем с детства… Нет, извините, такого не было. На самом деле, мне просто нужно было уехать из Москвы на некоторое время. Семейные проблемы.

– Бывает, – понимающе покивал Белов.

– Но я и представить себе не мог, что в Оренбурге мне предстоит столкнуться с такими невероятными и интересными событиями, – сказал Максим.

– Было бы еще интереснее, – заметил Белов, – если бы мы хоть на один маленький шажок продвинулись в понимании того, что произошло в Оренбурге в последние дни. Хоть на полшажка.

***

“Сторож муниципального кладбища уже несколько раз прошел по хрустящей гравийной дорожке между третьим и четвертым рядами могил, наблюдая за мужчиной, застывшем у могильного камня, установленного здесь совсем недавно. Мужчина, сгорбившись, сидел на краю могилы спиной к дорожке уже пару часов, и сторож был всерьез обеспокоен его состоянием, ведь на своем веку он был свидетелем стольких трагических случаев, когда у посетителей кладбища не выдерживало сердце.

Сторож еще пару раз прошел по дорожке, а потом все-таки подошел к мужчине, и тихо покашлял в кулак. Мужчина вздрогнул и обернулся. Его глаза были красные, а на лице были видны следы от слез.

– Уже закрываете? – спросил мужчина, быстро вытерев слезы ладонью. – Мне пора уходить?

– Не переживайте, если хотите, можете посидеть еще, – сказал сторож. – Только… я вот о чем подумал. Та, кто здесь лежит… что бы она сказала, если бы видела, как вы страдаете, сидя здесь на холоде столько времени, без воды и еды? Была бы она рада этому?

– О-о-о, я бы выслушал от нее столько нравоучений на этот счет, – улыбнулся мужчина, вероятно, представив себе эту картину. – О том, что я сижу на холодном камне, что не соблюдаю режим… Я был бы силой уведен домой, напоен имбирным чаем и накормлен мясным пирогом. Фирменным мясным пирогом, какой могла сделать только она, моя Элен, моя любимая доченька.

Сторож кивнул и промолчал, понимая, какую трагедию недавно испытал и продолжает испытывать этот мужчина. Ведь в мире нет ничего страшнее, чем стоять у могилы собственной дочери.

– Вы правы, – мужчина поднялся, посмотрел вверх, в звездное небо. – Возможно, она еще где-нибудь недалеко, видит меня, и переживает за меня. Наверное, мне нужно сделать то, что она сейчас настоятельно бы мне рекомендовала – поехать домой, принять горячий душ, поужинать и лечь спать.

– Вот и правильно. Вы молодец, – сторож протянул мужчине руку. – Александр.

– Серж, – мужчина пожал Александру руку. – И спасибо вам за ваше участие. Кстати, вы не знаете, кто принес эти цветы? Позавчера их не было.

Он показал на небольшой букетик ромашек у могильного камня.

– Молодая женщина, шатенка, довольно приятной внешности, принесла их вчера.

– Кто бы это мог быть? – растерянно проговорил Серж. – Я не припомню ни одной знакомой шатенки.

*

Выйдя из ворот кладбища, Серж включил телефон и просмотрел пропущенные вызовы и сообщения. Два сообщения от друзей, и один пропущенный вызов с неизвестного номера. Серж набрал этот номер. Через три гудка трубку сняли.

– Вы звонили мне, я был занят и не смог ответить на ваш звонок, – сказал он в трубку. – Вы меня слышите?

– Это я, – ответил женский голос.

– Кто это? – Серж не сразу понял чей это голос, а догадавшись, на секунду потерял дар речи от негодования. – Ах ты…

– Погоди, Серж, – сказала Мари.– Давай встретимся и поговорим. Мне нужно тебе кое-что рассказать. Это касается твоей дочери. Точнее, это касается того, при каких обстоятельствах она погибла. То, что ты, вероятно, читал в полицейских отчетах, не совсем соответствует действительности.

– Это Николя попросил тебя позвонить мне? Неужели он думает, что ваша ложь способна спасти вас от моего возмездия? Вы хотите свалить вину за гибель моей дочери на полицейских? Да вы оба с ума сошли, если думаете, что я поверю в ваши сказки.

– Нет, Серж. Я звоню тебе по собственной инициативе. Давай встретимся, и я все тебе расскажу. И о Николя тоже.

– Ты скажешь, где сейчас Николя?

– Можно сказать и так.

– Тогда давай встретимся прямо сейчас! Я нахожусь…

– Я знаю, где ты находишься, но нет, Серж, мы встретимся завтра. Ты устал сегодня. Тебе нужно поехать домой, согреться и выспаться. Завтра в девять часов утра я наберу тебе и сообщу место, где мы встретимся.

– Откуда ты взяла, что я устал и замерз?! – вскричал взбешенный Серж. – И какого черта ты говоришь… как моя дочь?!

– Возможно, такие слова говорят только близкие люди, и те, кто желает добра, поэтому наши слова так похожи, – сказала Мари и отсоединилась.

– Близкие люди?! – взревел Серж. – Да как она может говорить такое?!

*

Серж вошел в кафе, что располагалось напротив театра, прошел в самый дальний угол и занял столик в углу, чтобы видеть весь зал и вход. Через пять минут в кафе вошла Мари. Серж узнал ее только тогда, когда она, окинув кафе взглядом, махнула ему рукой. За прошедшую неделю она успела подстричься и перекрасить волосы, став шатенкой.

– Это, случайно, не ты приходила вчера на могилу моей дочери? Сторож сказал мне, что вчера там была молодая женщина, шатенка, – вместо приветствия спросил Серж, когда Мари села напротив него.

– Я, – обернувшись, она махнула официантке.

– Какого черта тебе там нужно?! Как ты смеешь появляться на могиле моей дочери?!

Подошла официантка. Не спросив Сержа, Мари заказала два эспрессо. Дождавшись, когда официантка уйдет, она заговорила:

– Потому что я… видела ее там, Серж. Я была в банке во время ограбления.

– Что ты несешь?! Что ты делала в банке?! Ты видела, как убивали мою дочь?! Ты что, была одной из них в тот день?! Одной из банды Николя?!

– Потише, Серж. Кстати, я не Мари, мое настоящее имя – Натали.

– Какого…

– И, пожалуйста, не надо так кричать. На нас уже смотрят люди. Прошу, дай мне все объяснить. Все не так, как ты думаешь. Все гораздо сложнее. Ограбление банка – это только для отвода глаз. Мы работаем на государство. Мы должны были выкрасть несколько документов из банковской ячейки. Государству нужен был компромат на одного очень известного политика. В этих документах – доказательства его сотрудничества с высокопоставленными гражданами другой страны. Эти люди действовали через банк, используя сейфовую ячейку. Предполагается, что эти люди подкупили нашего политика в обмен на предоставление им сведений военного характера. Речь идет о планах альянса, в который входит наша страна. Раскрыть шпионаж на таком уровне – это значит иметь мощный компромат. Имея в кармане такой компромат наш президент получает преимущество перед предстоящими переговорами с президентом той страны. Это все, что я могу сказать в части причин инсценировки ограбления банка.

– А-а-а, опять во всем виноваты русские?! Вы и гибель мой дочери хотите свалить на русских?! Когда же вы, наконец, поймете, насколько смешно вы выглядите, когда во всех грехах обвиняете русских?! Вы что, сбрендили совсем, что ли?! Чего вы к ним привязались, к этим русским?! Оставьте их в покое уже, вы, чертовы шизофреники!

– Кто тебе сказал о русских? – озираясь по сторонам, вполголоса спросила Натали. – И, пожалуйста, Серж, потише. Я и так рискую, как минимум, карьерой, что рассказываю тебе то, что уже успела рассказать.

– Ой, я сейчас расплачусь от жалости. Хорошо, с русскими понятно…

– Пожалуйста, хватит повторять…

– Ты о русских? Ладно. Больше ни слова о русских. От русских перейди, пожалуйста, к тому, из-за чего я пришел на встречу с тобой. В конце концов, мы же не из-за русских встретились в этом кафе!

– Перехожу, только забудь слово “русские”, – прошипела Натали.

– Хорошо. На здоровье! – на ломаном русском сказал Серж.

Натали закатила глаза. Подошла официантка с подносом. Поставив чашки на стол, она ушла. Натали дождалась, пока официантка удалится на значительное расстояние, и продолжила:

– Все пошло не так, как мы планировали. Естественно, в наши планы не входило, что мы будем устранять кого-либо из персонала банка и посетителей. В первую минуту мы должны были их изолировать – закрыть их всех в кабинете управляющего банка. Затем мы должны были найти ячейку с компроматом, забрать документы, а для отвода глаз опустошить несколько других ячеек, забрав деньги и драгоценности. Все должно было выглядеть так, будто документы попали к грабителям случайно. Будто они, впопыхах сметая все в мешки, забрали и документы. Сначала все шло по плану, но потом… вмешалась ваша дочь, Элен. Она же не знала, что мы не грабители, и она единственная, кто проявила себя как герой в этой ситуации. Улучив момент, она подбежала к охраннику, которого мы в первую секунду своего появления в банке вырубили электрошокером, выхватила из его кобуры пистолет, и стала палить по нам. Люди упали на пол, а мы рассредоточились, спрятавшись кто куда. Однако Элен успела ранить одного из наших людей. Он упал на пол, а Элен, вероятно, находясь в шоковом состоянии, продолжала палить по нему. Каким-то чудом остальные пули прошли мимо него. Не желая быть убитым, и не желая, чтобы Элен случайно попала в служащих и посетителей банка, наш человек выстрелил в ответ…

– Убийцы! – воскликнул Серж.

– Поверь мне, Серж, он стрелял ей в ногу! Он не хотел ее убивать. Он хотел только одного – чтобы она перестала стрелять, и мы смогли бы отобрать у нее пистолет. Но случилось непоправимое. Увидев, что раненный целится в нее, Элен попятилась и споткнулась о лежащего за ней охранника. Она упала ровно в тот момент, когда наш человек выстрелил ей в ногу. Пуля попала ей…

– Я знаю, куда попала пуля. Я читал заключение вскрытия, – поставив локти на стол и закрыв лицо ладонями, сказал Серж. – И не мог понять, почему пуля имела такую странную траекторию – вошла слева под диафрагмой, пронзила сердце и грудную клетку, и вышла под затылком. И никто не мог мне объяснить эту странность. Теперь мне все понятно – ее убили в тот момент, когда она падала. И еще мне понятно, что ваш человек, спасая свою шкуру, безжалостно убил мою девочку. Ваши геополитические игры в очередной раз уничтожили ни в чем не повинного человека.

– Наш человек думал и о тех людях, которые лежали за его спиной – сотрудников банка и посетителях, которых Элен могла случайно застрелить, – возразила Натали.

– Не надо лжи. Ваш человек хотел только одного – чтобы никто не смог нарушить ваш план. Во всем виноваты ваши грязные политические игры. Не было бы инсценировки ограбления – моя Элен была бы жива. Точка.

– Когда на кону безопасность государства, жертвы неизбежны. Но, повторюсь, и заклинаю тебя поверить мне – никто не хотел убивать твою дочь. Трагическое стечение обстоятельств – вот что ее убило.

– Ваши подозрения подтвердились? Вам удалось установить, что наш чиновник работал на русских? – спросил Серж.

– Тс-с-с…

– Хватит мне тсыкать! Я хочу знать, что моя дочь погибла не зря. Вам удалось подтвердить ваши подозрения?

– Вообще-то…

– Нет?

– Нет, – опустив голову, призналась Натали. – Русские там не при чем.

– Понятно. Ваша тупая необоснованная ненависть к русским убила мою дочь. Вот и все, на что вы способны – убивать невинных людей.

– К русским лично я отношусь с уважением. Я даже знаю русский язык и долго изучала их культуру и историю. Это великий народ. Но… иногда мы просто выполняем приказ, Серж.

– Простые люди, вроде меня, все чаще подозревают, что поводов для подобных приказов зачастую просто нет. Что эти поводы придумываю не совсем здоровые личности, и находятся они очень далеко от нашей страны. Просто кое-кому очень выгодно столкнуть нас с русскими. Неужели вы этого не замечаете?

– Серж, надеюсь, ты понимаешь, что я могла бы тебе всего этого не рассказывать, и я невероятно подставляю себя, поведав тебе правду.

– Вообще-то и меня тоже подставляешь, ведь теперь я знаю государственную тайну, знаю то, чего не знает никто, кроме президента нашей страны и спецслужбы, где ты работаешь, – заметил Серж. – Интересно, почему ты не обезвредила меня, когда я захватил тебя в заложницы? Ведь ты можешь справиться с десятком таких, как я, раз ты из той элитной силовой структуры, о которой знают далеко не все. Ведь ты же из нее?

– Этого я тебе уже не скажу, ради твоей же безопасности. А почему я тебя не обезвредила? Ну, во-первых, у тебя было оружие. Стреляя в меня, ты мог перестрелять людей, особенно там, на площади. Во-вторых, мне были интересны твои мотивы поиска Николя. И в третьих, узнав все, что мне было нужно, я не хотела привлекать к себе внимание третьих лиц. Я хотела просто сбежать, что я и сделала при первой же возможности.

– А этот цирк с официантом в кафе на площади? Зачем ты подавала ему знаки, что тебе грозит опасность?

– Мы сидели там слишком долго, и я ускорила процесс. Я хотела, чтобы мы уехали из этого людного места, чтобы минимизировать риски, когда я предприму попытку к бегству.

– Ты играла со мной, как с собачкой, все это время…

– Это была вынужденная мера, Серж. Кстати, мне даже понравилось проводить с тобой время.

– Даже так?

– Ага. Ведь ты купил мне новые вещи, не жалея денег, – улыбнулась Натали. – Сводил в кафе. Я уже и не помню, когда я так проводила время. Пусть все это время я была под прицелом, но все равно, это было так романтично. Кстати, ты и сейчас с пистолетом? Осторожно, я приехала сюда не одна.

– А с кем? – Серж окинул взглядом кафе. – С Николя? Николя все-таки существует? Он член вашей группы?

– Николя – это часть легенды. Вымышленный персонаж для СМИ.

– А его дом, где я взял тебя в заложницы? Чей этот дом?

– Дом, где я позволила тебе взять себя в заложницы? Это дом вымышленного Николя. Ты же полицейский, наверное, тебе известно, сколько таких домов и квартир по всей стране. Всего лишь один из наших явочных домов. Серж, чем больше я тебе рассказываю, тем больше я беспокоюсь о твоей безопасности.

– Почему ты мне все это рассказала? И почему ты приходила вчера к могиле моей дочери? – спросил Серж, глядя Натали в глаза.

– Ты понравился мне, – сказала Натали.– Это все. Больше ни о чем не спрашивай. А сейчас мне пора. Не возражаешь, если я позвоню тебе через неделю?

– Я не уверен, что после того, что ты мне рассказала, я захочу тебя снова услышать, несмотря на то, что ты… мне тоже понравилась.

– Я это почувствовала. Женщины обычно это чувствуют, – Натали осторожно коснулась руки Сержа. – Просто позволь мне тебе позвонить, Серж.

– Хорошо, – кивнул Серж. – Едешь на очередное задание?

– Просто жди моего звонка, – Натали встала. – И избавься от пистолета. Не хватало, чтобы тебя упрятали за решетку за незаконное хранение оружия. Где ты его вообще достал?

– Не скажу. Я избавлюсь от него, обещаю, – Серж тоже встал.

– Не провожай, меня действительно ждут, – сказала Натали.

– Тогда… я просто жду твоего звонка?

– Да, Серж, просто жди моего звонка.

Натали ушла, а Серж сел, и, отрешенно глядя в пустую кофейную чашку, думал о том, что, Натали действительно рисковала, рассказав ему правду об ограблении банка и о настоящей причине гибели Элен. С другой стороны, теперь его мир перевернулся обратно с головы на ноги. Он словно вышел из тяжелого забытья. Теперь ему было некому мстить, ведь Элен погибла из-за трагического стечения обстоятельств.

“Господи, каким бы клоуном я выглядел, если бы продолжал выслеживать несуществующего Николя. Насколько своевременной оказалась эта встреча с Натали и ее рассказ. Сколько глупостей я мог бы наделать, если бы не она”, – положив деньги на столик, Серж вышел из кафе. Быстро окинув взглядом площадь перед театром, он сел в свою машину.

Неприметный серый “Гольф” с двумя мужчинами внутри стоял напротив кафе через дорогу, прямо у театра. Серж заприметил эту машину еще когда ехал на встречу с Натали. “Гольф” двигался позади него несколько кварталов, потом, когда Серж припарковался у кафе, проследовал дальше. Но сейчас этот же серый “Гольф” снова оказался рядом. Мужчины, сидящие в нем, о чем-то беседовали, не обращая на Сержа никакого внимания. Серж завел двигатель и медленно отъехал от тротуара. Он проехал полсотни метров, остановился на светофоре и посмотрел в зеркало заднего вида. Он увидел, что мужчины в “Гольфе” перестали беседовать и смотрят прямо на него.

Загорелся “зеленый”, Серж нажал на газ и, выжимая из “Пежо” все, на что он был способен, помчался вперед. Почему-то, увидев “Гольф” второй раз за этот день, он не сомневался, что это по его душу. Только вот кому это надо – следить за ним?

“Может быть, это люди Натали? Вряд ли. Наверняка она блефовала – скорее всего, она приехала на встречу одна. Она никогда бы не сказала своим сослуживцам, что хочет встретиться с отцом убитой ими Элен”.

Серж посмотрел в зеркало и еще раз убедился – “Гольф” здесь из-за него. Опасно маневрируя между машинами, “Гольф” на бешеной скорости следовал за ним…”

*

Максим загнул страничку, отложил книгу, и, стараясь не шуметь, встал с кровати – ему послышался едва заметный шорох за дверью, тут же стихший. Словно кто-то тихонечко поскреб его дверь ногтем. Максим на цыпочках подкрался к двери и приложил к ней ухо. Ничего не услышав, Максим повернул ключ и рывком открыл дверь. Тот, кто поскреб в его дверь, пулей прошмыгнул в номер, заставив Максима отпрянуть в сторону от неожиданности. Лысый ушастый кот, это именно он стоял за дверью и ждал, пока Максим впустит его внутрь, запрыгнул на кровать, улегся между подушками, и смотрел оттуда на Максима. Кажется, он был не против, чтобы его накрыли одеялом, потому что он заметно подрагивал.

– Эй кот, ты чей? – Максим закрыл дверь и подошел к кровати.

Кот скрипуче мяукнул.

– От кого сбежал? – закрывая кота одеялом, спросил Максим. – Ладно, лежи пока здесь, грейся, а я схожу вниз, может, что-нибудь узнаю про тебя.

Кот мяукнул и спрятался под одеяло с головой.

– Может быть, вам что-нибудь принести? А, господин кот? – одеваясь, поинтересовался Максим. – Может быть, виски? Или коньяк? Молока?

Кот промолчал.

– Молока? Будет сделано, ушастик, – Максим закрыл номер на ключ и спустился вниз.

За стойкой регистрации, положив голову на руки, спала Наталья. Максим постучал по стойке. Наталья дернулась, чертыхнулась и открыла глаза.

– Вы здесь круглые сутки? Вас что, не сменили? – поинтересовался Максим, пока Наталья протирала глаза и зевала, прикрыв рот ладошкой.

– Два раза в месяц мы выходим на сутки, моя смена заканчивается утром. Так что, если я вас не устраиваю, можете дождаться утра. Утром будет Галка. У вас все?

– Галка мне не поможет, – сказал Максим. – Потому что помощь мне нужна прямо сейчас. Дело в том, что в мой номер нагло вломился еще один постоялец. Он занял мою постель, а мне бы тоже не мешало выспаться. Я все-таки приехал сюда по делам, и завтра мне предстоит тяжелый день. Отселите от меня этого наглеца.

– Какой еще постоялец? Что вы такое говорите? – Наталья открыла журнал регистрации и повернула его к Максиму. – После вас в отель никто не заселялся. Вы уверены, что он реально существует? Может быть, он вам приснился?

– Он лежит сейчас в моей постели. Он голый и морщинистый. И он дрожит.

– Блин! Гас! Гас пробрался к вам в номер?! Вы же говорите о коте?

– Гас? Так его зовут? – рассмеялся Максим. – Да, я говорю о коте. Он что, ваш?

– Да, – покраснела Наталья. – Я приношу его, когда у меня ночное дежурство. Он боится оставаться дома один. Можете не смотреть на меня так – мне разрешает начальство приносить сюда Гаса. Гаса обожают наши постояльцы, он здесь как талисман. Правда, Гас не особенно любит постояльцев. Гас вообще никого не любит, если честно. Но как он пробрался в ваш номер? Он должен был сейчас спать на кухне ресторана, в своей переноске.

– Ну, он постучал, я открыл, он зашел и улегся на мою кровать. Ни здрасьте, ни спокойной ночи.

– Скажете тоже – постучал, – прыснула Наталья. – Пойдёмте, я заберу его.

– Вообще-то, раз мы выяснили, что он ваш, он может остаться до утра, – сказал Максим. – С котами я нормально. Я с людьми не всегда нормально, а с котами вполне. Он же не буйный у вас?

– Ну что вы, как можно? Мне и так страшно неудобно. Не буйный. До утра он будет спать, особенно, если вы накроете его одеялом.

– Тогда до завтра. Спокойной ночи, – сказал Максим, собираясь уйти.

– И все-таки, это очень интересно, почему Гас выбрал именно ваш номер?

– Что здесь такого? Случайно выбрал, вот и все.

– Вообще-то, он у меня кот особенный. Не хочется вас пугать, но Гас так просто к людям не пойдет. Он идет только к тем людям, которым грозит опасность. Таким образом он предупреждает их о том, что в следующие несколько дней нужно быть осторожными.

– А если Гас не просто подошел к человеку, а еще и остался у него ночевать? – усмехнувшись, спросил Максим. – Этому человеку совсем кранты?

– Такого еще не было, – задумчиво потерев переносицу, сказала Наталья. – Возможно, он хочет вас защитить от чего-то. Сам. Лично.

– Раз так, завтра я выдам Гасу табельное оружие, и он пойдет со мной, – сказал Максим. – Он будет помогать мне расследовать одно очень запутанное дело. Вернее, несколько очень запутанных дел. Целый ворох невероятно запутанных дел.

– Лучше выдайте ему пуховик, – рассмеялась Наталья. – Без пуховика он и носа из отеля не высунет.

Максим поднялся в свой номер. Закрыв дверь на ключ, он, не включая свет, прошел в комнату – полная желтая луна, зависшая напротив окна, сквозь прозрачные занавески хорошо освещала весь номер.

– Прости Гас, я забыл про молоко. До утра потерпишь?

Гас пошевелился под одеялом, укладываясь поудобнее.

– Ясно, потерпишь. Стоп! – Максим замер, потом шагнул назад. Медленно повернул голову, посмотрел в большое настенное зеркало у входа в комнату. Он видел в отражении все – противоположную стену, шкаф, часть кровати, картину с изображением реки и рощицы. Но он не видел в зеркале… себя.

Максим медленно подошел к зеркалу, дотронулся до него руками. Ничего не понимая и цепенея от ужаса, он смотрел сквозь себя, разглядывая освещенную желтым лунным светом комнату, дотрагиваясь то до своего лица, то до зеркала, которое упорно не желало его отражать.

Его привлекло какое-то движение на противоположной стене, в картине над кроватью. В отражении зеркала он увидел, как из реки, изображенной на картине, что-то появляется. Что-то бесформенное, с красноватыми глазами-угольками росло прямо из картины, бесшумно спускаясь по стене и увеличиваясь в размерах. Спустившись по стене на кровать, темная масса начала приобретать человеческие формы. Прошло несколько секунд, и оцепеневший от ужаса Максим узнал этого человека. Это был Егор Никаноров, погибший в Москве пять дней назад. Не обращая на Максима никакого внимания, Егор уселся на кровати, спустив ноги.

– Они буквально вывернули меня наизнанку, – тихо промолвил Егор, опустив голову и разглядывая свои ноги в белых отельных тапочках. – Вытащили все нутро и засунули новое. Какой-то эксперимент, я полагаю. Безусловно, гениальный эксперимент. Когда-нибудь они получат за него Нобелевскую премию. Но я не давал своего согласия на это. Они меня выкрали. Я не был готов, что из меня сделают подопытную крысу. А потом забросят, как использованный материал, в топку. Вероятно, на сегодня – я их лучший результат. Потому что я выжил. Наверное, они и сами не ожидали, что я выживу и уйду. Исчезну до того, как меня сожгут в одной из белых керамических камер. Я видел, что остается от подопытных крыс, после того, как их помещают в такие камеры. Ничего. От них не остается ни-че-го. Там тысячи подопытных крыс, таких же, как и я. С таким конвейером эти ученые быстро достигнут результата и станут великими. А когда они станут великими, никто не узнает, сколько людей они изувечили ради своего эксперимента. Ведь победителей не судят. Они там всех сжигают. Я там такое повидал. Этот ужас до сих пор стоит у меня перед глазами. Безусловно, результат их работы сможет порадовать человечество. Бессмертие и все такое… Только кому это надо? Ведь если все мы станем бессмертными, то совсем скоро Землю ждет перенаселение и гибель. Но их ничего не остановит. Это настоящие монстры. Возможно, в их планы не входит предлагать свои достижения всему человечеству. Возможно, это всего лишь бизнес. Бессмертие на продажу? Неплохо. Люди, которые имеют большие деньги, с удовольствием станут бессмертными. Они никогда не поинтересуются о тех тысячах подопытных крыс, которые отдали свои шкуры, кровь, внутренности, а потом и жизни ради того, чтобы бессмертие стало возможным. Ведь главное для них – результат…

Слушая исповедь покойного Егора, Максим был уже готов рухнуть без чувств. Помощь пришла неожиданно. Из-под одеяла медленно вылез Гас. Тихо подкравшись к Егору со спины, он вдруг выгнул свою костлявую морщинистую спину и утробно зарычал на Егора. Егор вздрогнул, обернулся, но, кажется, ничего не увидел. Озираясь, он вскочил и попятился к стене. Гас подбежал к краю кровати и, оскалившись, зашипел. Гас и так не блистал особой красотой, но, оскалившись, совсем стал похож на монстра из фильмов ужасов. Егор стал беспорядочно отмахиваться от невидимого ему Гаса. Руками и ногами он пытался ударить Гаса, но все время бил мимо. Гас наступал, он спрыгнул с кровати и шел на Егора, рыча, шипя и брызгая слюной, вынуждая Егора отступать к изголовью кровати. Егор запрыгнул на кровать, прижался спиной к стене и стал ползти по ней вверх, постепенно превращаясь в ту же бесформенную субстанцию, из которой появился. Достигнув картины, темная субстанция с красными горящими глазами-угольками стала уменьшаться, погружаясь в нарисованную реку. Гас продолжал наступать – он шипел и прыгал на стену, пытаясь достать когтями до картины, до тех пор, пока субстанция полностью не скрылась в нарисованных водах.