Kitabı oxu: «Гиперболоид инженера Еремеева»

Şrift:

Пролог

Начало двадцатых годов двадцать первого века Скорый поезд Москва – Екатеринбург

В тот светлый апрельский день Георгию Николаевичу Лесникову надо было выехать в Екатеринбург по срочному заданию руководства. В этом городе в филиале фирмы, где работал Лесников, возникли сложности с запуском станков итальянского производства. Директор фирмы уговорил, а вернее, умолил Лесникова туда поехать, потому что «план», «эти дебилы», «несчастные макаронники», «а ты же много лет занимался лазерными станками, ты же знаешь всё лучше этих кретинов, короче, езжай со всем комфортом». Аргумент Георгия Николаевича, что ему уже шестой десяток и на старости лет он боится летать самолётом, не произвёл на директора никакого впечатления. «Всё просто, – заявил он. – Билет в спальный вагон, и в добрый путь».

Так Георгий Николаевич оказался на Казанском вокзале, где обнаружил скорый Москва – Екатеринбург, стоявший у первой платформы, и, предъявив паспорт и билет молоденькой проводнице, обосновался в мягком купе на два места. Сколько раз за свою жизнь Георгий Лесников ездил поездом в различные города нашей огромной страны, и каждый раз его занимал вопрос, кто будет попутчиком. Попутчиков может быть много, если едешь в плацкартном вагоне, может быть только трое, если едешь в купе, и один-единственный, если получается путешествовать в мягком вагоне. Всегда было интересно, как тасует карты встреч судьба, кто придёт в ближайшие пять минут, с кем ты будешь вынужден соседствовать иногда ночь, иногда день и ночь, а иногда и двое, и трое суток. За множество поездок по стране кто только не был в попутчиках, каких только типажей не насмотрелся! Были молчаливые, неразговорчивые, сердитые на всех и вся, были жизнерадостные, словоохотливые, великолепные рассказчики, а были и те, кто просто умел слушать и поддерживать любую беседу вне зависимости от темы. Какой-то мудрец однажды сказал, что случайных встреч не бывает, хотя может показаться, что всё вышло случайно. Значит, все встречи не случайны. Если они происходят, значит, они кому-то нужны.

На этот раз в купе вошла одетая по последней моде дама, на первый взгляд уже давно перешагнувшая бальзаковский возраст, но сохранившая красоту и элегантность молодой женщины. Бросалось в глаза, что одевается она отнюдь не на рынке, а скорее всего либо в бутиках, либо в престижных ателье, знает меру в применении косметики, а в её больших карих глазах совершенно явно светились молодость и недюжинный интеллект. К её блузке была приколота невиданной красоты брошь, переливающаяся всеми цветами радуги в неярком и скучном освещении купе. При даме находился лишь небольшой чемоданчик, из чего можно было сделать вывод, что она едет в другой город ненадолго.

– Здравствуйте, – произнесла она, войдя в купе. – Вот это, кажется, моё место.

– Здравствуйте, – ответил Георгий и с улыбкой посмотрел на даму. – Да, это ваше место. Если вам необходимо, я оставлю вас, чтобы вы могли переодеться.

– Нет-нет, не беспокойтесь, этим я буду заниматься немного позже и постараюсь не стеснять вас, – звонким голосом, чётко выговаривая слова, произнесла она.

– А вы едете до конца, до Екатеринбурга, или сойдёте раньше? – спросил Лесников.

– Да, я до Екатеринбурга, а вы?

– И я тоже до Екатеринбурга. Предлагаю познакомиться, нам ведь ехать вместе почти двое суток. Меня зовут Георгий Николаевич.

– А я Светлана Александровна.

Поезд тем временем вырвался из тесноты города, за окном замелькало предместье с его многоквартирными спальными районами, особняками, дачами, а также какими-то неведомыми нам, простым смертным, сооружениями, похожими не то на склады, не то на авиационные ангары.

– Могу ли я пригласить вас, Светлана Александровна, в ресторан на ужин? – как можно учтивее спросил Георгий.

– Да, можете. А не проще ли будет всё заказать сюда, в купе, и не бегать по вагонам?

Но проводник вернул их с небес на землю, сообщив, что заказное меню весьма скромное, а в ресторане выбор гораздо больше и находится этот храм чревоугодия в соседнем вагоне.

Разговор за ужином протекал, как всегда в таких случаях, вполне обычно. Сначала немного о погоде, чуть-чуть о недавнем нашумевшем фильме, а потом как-то незаметно перешёл к цели посещения столицы Урала.

Качество блюд в вагоне-ресторане оставляло желать лучшего, вина и водки просто не было (если очень захотеть, так нашлись бы, но сейчас был абсолютно другой случай), зато можно было употреблять чай в неограниченном количестве, чем Георгий и его попутчица и занимались.

– Я еду на Урал разбираться с итальянскими станками. – Прихлёбывая чай, Георгий неторопливо рассказывал Светлане Александровне о той проблеме, что предстояло решить в течение командировки. – Представляете, прибыл этот дорогущий импорт, а лазерный блок работать не хочет. Были и итальянские инженеры, но только руками развели и уехали, как они сказали, «консультироваться». Попросту сбежали. А у меня большой опыт по лазерному оборудованию, разберёмся.

– Как интересно! – Светлана Александровна таинственно улыбнулась. – Как интересны случайные встречи. Я тоже еду в Екатеринбург, и, можно сказать, тоже по лазерным делам.

– Неужели? Забавно! Но вы не похожи на инженера, – отреагировал Лесников.

– С чего это вы взяли? – Светлана Александровна в упор посмотрела на Георгия большими карими глазами, и ему показалось, что в них заиграл насмешливый огонёк. – Впрочем, вы правы! Я действительно не инженер, я журналист. А вы очень быстро меня раскусили.

– Да что вы, Светлана Александровна, тут же всё очевидно! – рассмеялся Георгий. – Таких инженерш, как вы, просто не бывает. А вы, скорее всего, будете делать какой-нибудь репортаж об успехах в деле освоения лазерной техники. Но для этого вам не надо было тащиться за тридевять земель на Урал, вам надо было всего-навсего посетить подмосковный город Монино. Там действительно есть богатейший материал о лазерной технике.

– Нет, Георгий Николаевич, на этот раз вы не угадали. – Светлана Александровна слегка улыбнулась. – Мимо, товарищ инженер. Я веду журналистское расследование, которое начала в связи со смертью моего отца, и в этом городе мне надо встретиться с одним человеком.

– Светлана Александровна, это страшно интересно! Всегда интересовался журналистскими расследованиями. А не могли бы вы рассказать мне подробней об этом, – взмолился Лесников, – и объяснить, при чём здесь лазер.

– Ну что же, – сказала Светлана Александровна, – спать не хочется, ехать долго, а я всё равно искала человека, которому хотела, что называется, излить душу. А вы мне подходите. Вы знаете лазерную технику и не будете задавать мне глупых вопросов из разряда «что такое полупроводниковый лазер». Честно признаюсь, я просто запомнила некоторые названия, но объяснить, как устроен и как работает, например, СО-лазер, я не смогу.

– Скажите, а как связаны смерть вашего отца, ваше расследование и лазеры?

– Всё очень просто, Георгий! Вы разрешите мне называть вас так? А я просто Светлана в таком случае.

– Да, Светлана, конечно.

– Так вот, мой отец Александр Маркович Еремеев, доктор наук, профессор, почти всю жизнь проработал в институте Академии наук. Он начинал с учёными, которые изобрели лазер, разработали лазерную технику и квантовую электронику.

– Как, разве эта техника была изобретена здесь, в России? А почему тогда американцы приписывают это открытие себе?

– И вы тоже поверили в эти сказки! Американцы – мастера на ложь и передёргивание фактов. Лазер был сконструирован именно нашими учёными, за что они получили всемирное признание, а американцы повторили это изобретение немного позже. Странно, что вы, Георгий, занимаясь этой техникой, ничего не знаете об истории её создания.

– Извините, я, конечно, читал эту историю, когда учился, но потом появились статьи, что это, мол, советская пропаганда.

– Да нет, такие статьи пишутся за деньги по заказу из-за океана, и цель этих статей – опорочить наших учёных и историю нашей страны. Но вернёмся к моему рассказу. В конце восьмидесятых годов моему отцу удалось разработать лазер довольно широкого применения на принципиально новой технологической платформе. По словам отца, он решил проблему эффективной генерации. Вам, Георгий, виднее, что это за проблема и почему она так важна.

– Выражаясь простым языком, Светлана, он получил устройство, которое потребляет относительно немного энергии, неважно какой, а даёт мощное когерентное излучение, пригодное, в частности, для обработки и формообразования металлических изделий, а также применимое в иных областях, например в оптоволоконной связи, медицине. Ну и в военных целях, куда же без этого.

– Ух, здорово! Вот бы мне научиться так говорить! Так вот, результаты своих изысканий отец записывал на бумаге, в тетради, и хранил в сейфе. А когда наступили девяностые, с ним произошёл несчастный случай и его не стало. Но материалы из сейфа пропали. Я сначала поверила выводам милиции о несчастном случае и только потом, встретив случайно папиного сотрудника из лаборатории, узнала о пропаже документов. И задумалась. А спустя некоторое время я совершенно точно утвердилась во мнении, что отца убили, чтобы завладеть результатами его труда и продать их за границу.

– Светлана! Я предлагаю вернуться в купе, и вы подробно расскажете мне эту историю. Вы не будете возражать?

– Да, вы правы, пойдёмте, там я продолжу свой рассказ.

Глава 1
Победитель

К сиянию луны, красавицы ночной,
Добавлю я тепло, даримое свечой,
Сверканье сахара, осанку кипариса,
Журчание ручья… И выйдет облик твой.

Омар Хайям

Вторая половина сороковых годов двадцатого века

Осенью 1945 года, когда порывами сентябрьского ветра Москву засыпало жёлто-багровыми листьями и не переставая моросил холодный нудный дождик, вернулся с фронта Александр Маркович Еремеев. На видавшей виды гимнастёрке красовались орден Красной Звезды, медали «За отвагу», «За победу над Германией», на груди – три нашивки: две красные, одна жёлтая, что означало два тяжёлых ранения и одну контузию; на плечах капитанские погоны, да вещмешок за спиной. От вокзала до Басманной улицы, где у него была комната в сером пятиэтажном доме, бывший разведчик решил идти пешком, чтобы надышаться родным московским воздухом, поздороваться с любимым городом, посмотреть, как он жил без него и как живёт сейчас, какими стали улицы и переулки, на которых он родился, рос, по которым бегал в школу и где, чего греха таить, хулиганил. Очень хотелось молодому парню, выжившему на страшной войне, полюбоваться столицей, узнать, что изменилось за то время, пока он воевал против фашистской погани, защищая свою страну и, конечно, Москву.

Через час пешей прогулки добрался бывший разведчик до своего жилья. В жилищной конторе проверили документы, содрали печать с двери комнаты, пожелали всего хорошего и исчезли.

Так началась мирная жизнь Саши Еремеева, героя войны, собранного буквально по кусочкам в госпитале, двадцать два раза ходившего за линию фронта, коему от роду было всего двадцать четыре года. За то время, что Саша воевал, соседи сменились, лица все были незнакомые, кроме деда из дальней комнаты. Да и тот не сразу узнал в появившемся на пороге квартиры прихрамывающем капитане Красной армии сорванца Сашку, которому когда-то грозился оборвать уши за его выходки. А как узнал, прослезился, кинулся обниматься:

– Сашка, живой, стервец! Живой, вернулся!

– Вернулся, дед Матвей, видишь, сшили меня из кусочков да и списали вчистую.

– Ну хорошо! Главное, жив, а остальное приложится.

– Слушай, дед, а где мои отец с матерью?

– Так уехали они ещё в сорок первом куда-то на восток. С той поры ни слуху ни духу. А я им говорил, даже стучал по столу, говорил, что его здесь не будет! И видишь, так и получилось!

– Так откуда же ты, дед Матвей, знал, что его здесь не будет, а? Кто это тебе сказал?

– Знал, Сашка, знал, что-то мне подсказывало, что не может того быть, чтоб мы столицу ему отдали. И потом, товарищ Сталин же никуда не уехал, – значит, и гадины этой фашистской здесь быть не могло.

– Да, дед Матвей, ты прям провидец! Уехали мои, значит, а куда – неизвестно.

– Сашка, ты потом поисками займёшься, а сейчас пойдём, ко мне пойдём, у меня на такой торжественный случай припасы имеются. Вот и дождался я такого случая. Пошли, Сашка!

Примерно с месяц отдыхал Еремеев, наслаждался мирной жизнью, радовался, что нет вокруг войны, бродил по московским улицам да прикладывался вместе с дедом Матвеем по вечерам к бутылке. Но однажды сказал себе: «Стоп! Хватит, скоро зима, надо бы приобрести себе что-нибудь более интересное, чем надоевшая за годы службы шинель, да и за ум взяться пора, а то ведь можно и отъявленным алкашом стать». Потому устроился Александр Маркович на ближайший завод станочником-сверловщиком. Больших знаний от него эта должность не требовала, аккуратность лишь нужна, да вот только иногда ломило раненую ногу от восьмичасового стояния за станком. А так жить можно! Как представитель рабочего класса, получил он увеличенные нормы продовольствия по карточкам, ещё и зарплата, да и мечта сбылась: купил он наконец себе пальто, шляпу и красивые ботинки. Пьянки с дедом Матвеем завязал, несмотря на то что настырный старик приставал к нему чуть не каждый вечер.

Но однажды дед Матвей пришёл к Еремееву совершенно трезвый и, как он сообщил с порога, с серьёзным разговором. Серьёзность свою он подчёркивал строевым шагом, коим промаршировал от двери до табуретки у окна.

– Вот смотрю я на тебя, Сашка, и понимаю, что ты ведёшь бессмысленное существование, – торжественно начал дед, водрузившись на видавший виды, весь в кляксах от древней краски табурет.

– Ты опять, что ли, дед Матвей, за своё, а? – Сашка лежал на кровати и читал очень интересную книгу. – А сказал, что серьёзный разговор. Я тебе уже говорил, что не буду пить. Хватит, за войну напился, теперь уже не хочу.

– Не, ты не понял, у меня же серьёзный разговор, совсем не про водку, – обиженно пробормотал дед Матвей.

– Так говори, а то развёл манную кашу с киселём и тянешь кота за подробности.

– Вот и говорю, Сашок. Говорю, что парень ты молодой, хоть и офицерский чин носишь, а надобно тебе учиться. Специалистом становиться, потому как в мирной жизни твои капитанские погоны приложить будет некуда.

– Спасибо, дед, просветил тёмного, неучёного. И как я без тебя не догадался, а? Вот смотри, видишь, что читаю, а? – Сашка показал деду обложку книги, на которой было написано крупными буквами: «Математика». – Вот грызу. А поступать я буду в Московский механический институт. Этим летом.

– А-а-а, ну, грызи, грызи. – Дед засуетился. – Я пошёл, мешать тебе не буду. А ты, оказывается, правильным парнем вырос, молодец!

– Вырос вот, – вздохнул Сашка. – И что придумали с этими дифференциальными функциями, ничего не понимаю!

Капитан Еремеев снова вздохнул, подумал, что и не с такими трудностями справлялся, сжал зубы и продолжил «грызть» дифференциальное исчисление.

Время летело быстро. Миновал ноябрь, наступил декабрь. Снега как такового до сих пор не было, светало поздно, вечерело рано. Освещение на улицах было слабое, с наступлением темноты улицы и дворы фактически погружались в чернильную тьму. Однажды, возвращаясь домой после второй смены, Еремеев решил сократить путь и пройти через соседний двор. Неожиданно из глухой подворотни раздался сдавленный женский крик, резко оборвавшийся. Сашка заглянул туда и в полумраке разглядел две мужские фигуры, одна из которых прижимала к стене девушку и срывала с неё пальто, а другая копалась в её сумочке.

– Отпустил её, быстро! – гаркнул бывший разведчик и двинулся вперёд.

– А-а-а, сука! – Неизвестный отбросил сумочку и кинулся навстречу Александру. Тот не увидел, а скорее угадал, что в правой руке у нападавшего финский нож. Так, теперь быстро! Ударить ногой по руке. Забыл капитан, что нога ранена, острая боль пронзила всё тело, но руку с ножом удалось всё-таки направить в сторону и поймать в зажим. Хрясь! Нож отлетел, рука у противника стала мягкой, бессильной, повисла плетью, теперь осталось завернуть её за спину. Дикий вой раненого зверя разорвал ночную тишину. Человек, лежа на асфальте в луже, кричал от боли, сучил ногами, потом затих. Сашка ногой отбросил нож подальше, а рукой наотмашь нанёс удар второму грабителю в ухо. Из другого уха цевкой брызнула кровь. Несостоявшийся налётчик каким-то боковым скоком стал удаляться от них и исчез в глубине двора.

Еремеев подошёл к плачущей девушке:

– Вы как? В порядке?

Случайно провёл правой рукой по пальто, почувствовал что-то мокрое. «Зацепил всё-таки, – дошло до Сашки. – Как некстати! Сволочь уголовная, пальто порезал». Это было последнее, о чём он мог в этот вечер подумать, дальше наступила чёрная пустота и забвение.

Сашка открыл глаза. «Где это я?» – была первая мысль. Высокий белый потолок, трёхрожковая люстра; если немного повернуть голову, можно увидеть сервант с посудой и фигурками слоников, а сам он лежит на диване, укрытый одеялом. «Это госпиталь? Нет, не госпиталь, обстановка не та. А где же я?» В это время скрипнула дверь и кто-то вошёл. Саша закрыл глаза и замер.

– Он, наверное, ещё спит, – раздался молодой мелодичный женский голосок.

– А тебе не кажется, что он без сознания? – возражал другой, грубоватый и прокуренный.

– Тихо, не кричи, пусть спит. Он скоро поправится, нож вскользь прошёл, всё заживёт. Пойдём отсюда, не будем беспокоить, – опять мелодичным колокольчиком зазвенел приятный голосок.

Саша решил расшифроваться. Открыл глаза и попытался встать, но не смог. Оказалось, что его туловище туго перебинтовано и сесть на кровати у него не получилось.

– Тихо, тихо, вам надо лежать! – склонилась над ним обладательница мелодичного голоса.

Сашка увидел красивую молодую женщину: каштановые волосы собраны сзади в аккуратный пучок, глаза голубые, чуть пухлые губы, приятный овал лица.

– Мама, я же сказала, что надо тихо, а ты его разбудила!

– Ничего, дочка, пора уже твоему спасителю и проснуться, сутки ведь спит, – улыбнулась невысокая сухопарая женщина лет сорока, может постарше. – Его надо покормить.

Александр всё же исхитрился и сел на диване.

– А как вас зовут? Как я здесь очутился?

– Меня зовут Надя, а это моя мама Антонина Фёдоровна. – Женщина подошла к столу, взяла тарелку с ложкой и присела рядом.

– Надя, вы меня собрались кормить, как ребёнка? Я сам, я не ребёнок!

– Вам нельзя напрягаться, вы же, после того как отбили меня у этих негодяев, упали в обморок. Я вас сюда доставила, это моя комната, мы здесь с мамой живём. А сейчас ваша задача – открывать рот и не возражать. Вам ясно? – Надя строго посмотрела на Сашу.

– Молодой человек, вам надо подчиниться. Дочь у меня врач, она всё равно добьётся своего, так что открывайте рот и не разговаривайте!

– Я спал сутки? А как же на работу? Не дай бог, прогул запишут!

– У вас будет справка. Как вас зовут?

– Александр Маркович Еремеев меня зовут.

– Не беспокойтесь, Александр Маркович, сегодня воскресенье, а в понедельник я всё сделаю. А сейчас ешьте кашу, вам надо поправляться!

Не ожидал Александр Маркович, что в этой мирной жизни, которой он наслаждался уже четыре месяца, ему придётся снова воевать. Не ожидал, что его ночное приключение закончится именно так, знакомством с этой красивой женщиной по имени Надя. Он ел кашу и думал о том, какое удивительно красивое у неё имя – Надя, Надежда.

– Сейчас ложитесь, вам надо восстанавливаться. – Надежда в упор посмотрела на Сашу большими голубыми глазами.

Он счёл за лучшее подчиниться.

Снова появилась Надя, принесла какой-то порошок и воду в стакане:

– Это надо выпить!

Надо так надо. Сашка запил порошок стаканом воды, коснулся головой подушки и как провалился в какую-то чёрную яму.

Проснулся, когда за окном было темно, от какого-то шороха в комнате. «Надо же, – подумал Сашка, – уж почти год как не на войне, а всё от шорохов просыпаюсь. Показалось, наверное». Но звук повторился. К дивану тихо-тихо, на цыпочках, вся в лунном свете, падающем из окна, приблизилась Надя. Сашка во все глаза смотрел на неё. Серебристые лучи высвечивали под ночной рубашкой её точёное тело, тонкую талию, красивую грудь, немного прикрытую распущенными волосами.

Надя села на краешек дивана:

– Пустишь?

Саша не мог ничего вымолвить, лишь молча подвинулся к спинке дивана. Надя легла рядом. Они долго смотрели друг на друга.

– Что молчишь? Не нравлюсь?

– Нравишься, очень даже нравишься. Ты удивительная и красивая.

– Так что? Поцелуешь?

– Надя, послушай, если ты решила так поблагодарить меня, то не надо. Не надо так благодарить! Это должно быть по взаимному влечению, и так за то, что я просто обязан был сделать, не благодарят. Потом оба будем раскаиваться.

– Ох, ну надо же! А ты, оказывается, философ, да какой правильный, аж противно. – Надя приподнялась на локте и посмотрела Сашке в глаза. – Хочешь, я тебе открою одну страшную тайну?

– Хочу, только чтобы она оказалась не страшной, а красивой, как ты. Я страшного навидался за войну, больше не хочу.

– Нет, тайна эта страшная, очень страшная, до жути, до дрожи, до мбрози в пятках.

– Так что за тайна такая? – Саша начал терять терпение.

Надя обняла его, поцеловала:

– Я тебя люблю, глупенький, я тебя очень люблю и хочу быть с тобой.

Они поцеловались, а потом на них в окно долго и задумчиво смотрела луна. Ближе к утру ночное светило исчезло из окна, а они всё никак не могли оторваться друг от друга.

– Скажи, мы всегда будем вместе? – спрашивал Сашка, крепко обнимая Надю.

– Да, всегда, и в радости, и в горе. Понимаешь, нас уже не разделить.

– Да, нас уже не разделить никому и никогда, – соглашался он и снова целовал её лицо, изящный изгиб шеи, небольшую грудь.

Весной они расписались. Просто сходили в загс, расписались и собрались в комнате у Еремеева отметить это событие. Гостей тоже было немного. Дед Матвей да Антонина Фёдоровна. И всё. И на всю жизнь.