Kitabı oxu: «Стихи и лирика»

Редактор Ольга Шабуневич

Корректор Ольга Шабуневич

© Николай Шабуневич, 2019

ISBN 978-5-0050-6106-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1.
Наблюдательское

«Художник это не поэт…»

 
Художник это не поэт:
Изнанка мира разная,
Ведь первый пьет УЖЕ в обед,
Второй – ЕЩЕ под градусом.
Художник в кисти видит след,
А на холсте фантазию.
Поэт стихом шлифует бред
Сознания-проказника.
Художник будничных сует
Не знает в брюхе язвою
Он дальше, выше, громче лет,
Ему и век – оказия!
Поэт же в рабстве у коллег,
И публики признания
И лишь виском на пистолет
Святит свое писание.
Художник знает – каждый цвет
Его партнёр и пассия,
Поэту слово лишь во вред,
Цензуры грань опасная.
Картина не услышит «нет»
А стих – проклятье автора,
И вот художник пьет в обед,
А пишущий до завтрака.
 

«И не услышав голос боли зова…»

 
И не услышав голос боли зова,
Слово
Вдруг станет даже больше, чем
Нам всем
Бессмысленных зароков порка,
Порокам
Быть мучительно не с тем.
Не там.
Не в месте даже дело строчек,
Не срочно
Быть всем этим рифмам врозь,
И хоть
Вменяемо спокойно строчат,
Пророчат
Глупость сызнова и вновь.
А кровь
Не смоет эго полюбовно,
Денно
Будет тешить сердце пульс,
На вкус
Триолью беспардонно точной
Сорвётся
На крещендо. Пусть.
 

«Перепутать (ся). Дело и действие…»

 
Перепутать (ся). Дело и действие.
Позабыть себя даже по праздникам,
И словами присыпав последствия,
Тошноту прерывать встречей с тазиком.
 
 
Перебрать (ся), чтоб мудрость житейская,
Не найдя для себя места лучшего,
Вдруг решила остаться в поместье,
Что имею я собственной тушкою.
 
 
Перекрасить (ся) цветом воздействия,
Не оранжевым, лучше – электриком,
Чтобы, залитый краской, разделся и
Разнуздался бы я этим вечером.
 
 
Ну а бросить (ся) в омут библейского
Я успею, когда схватит скукою,
Ну а может, страна полицейская
Меня сделает кроткою сукою.
 
 
Перепутать (ся). Делом ли? Действием?
Перебрать (ся), где мудрость житейская.
Перекрасить (ся) цветом воздействия,
Ну и бросить (ся) в омут библейского.
 

«Напиши-ка привет…»

 
Напиши-ка привет.
Не вчера, не в обед,
Ты сегодня пиши.
Никуда не спеши…
 
 
Ни какой-нибудь бред
Моря плавленных кед,
А привет от души,
От сознания глуши.
 
 
Напиши-ка привет,
Слово – это портрет:
Не спеша распиши,
Выбрав карандаши,
 
 
Да и выставь на свет,
Чтобы в радугу, в цвет,
Чтобы выцвели швы,
А потом – запаши.
 
 
Напиши-ка привет,
Можешь даже совет,
Что нам надо решить,
Как расшить, кто подшит,
 
 
Как раздеть, кто одет,
Как избавить от бед,
Как ловить с пуза вши,
И где «жи», а где «ши».
 
 
Напиши-ка привет,
Выдав свой пиетет,
Где весла не сушить,
Но успеть согрешить,
 
 
И любимый запрет,
Кем ты не был согрет,
Что за нитками шит,
Умести каждый пшик.
 

«Я очень люблю чужие стихи!..»

 
Я очень люблю чужие стихи!
На них вся надежда и песни.
Свои не пишу: уж больно лихи.
Чужие – рифмастей, словесней!
 
 
Я очень люблю чужие слова!
На них же вся классика, смыслы.
Свои не пишу: дурна голова.
Чужие – изгиб коромысла!
 
 
Я очень люблю чужие деньки,
На них все веселье и радость.
«Свои» не живу: уж больно редки.
Не те ощущенья и градус.
 
 
Я очень люблю чужих, не себя:
У в них все зеркальнее в мате.
«Свои» теперь те, кто больше не «я»,
А «я» это биль о зарплате.
 

«Почему так тихо? А может, я оглох?..»

 
Почему так тихо? А может, я оглох?
Чья нынче глухота ведёт коварный счет?
Раз посчитали всех, живущих на излет,
То может быть учтут застигнутых врасплох?
 
 
Ведь всякий адский шум, порой бывает схож,
С кричащим пульсом жил давно больных висков,
И слышен в ритме сердца, и в шорохе подошв
Под танцы тараканов, внутри пустых голов.
 
 
И как тут различишь судьбы охрипшей зов?
Не хватит в этом шуме и самых вещих снов!
Но тихо… слишком много глухих и дураков,
И разум не снимает молчания оков.
 

«Бойко подвернув дороги лунной ворот …»

 
Бойко подвернув дороги лунной ворот —
Не повернусь спиной ко млечному пути,
За пазухой храня затмений мятый ворох,
Не гороскопов вышивкой считаю дни.
 
 
Оскалил зодиак рычащий львиный август,
И не дает вникать в цезАрский календарь,
Он августейший, да, я это знаю, знаю,
Но почему тогда рождественен январь?
 

«Письма не находят адрес…»

 
Письма не находят адрес:
Рыщут по домам и почтам,
Что ни ящик – полный алес.
Может, не умеют просто?
Просто буквица за цифрой
Растерялась, и латынью
Выдает кривые шифры,
Подбивая почте клинья.
Почтальоны-нелингвисты
Закрывают отделенья,
И сжигают пачкой письма,
Обналичив отчисленья.
Интернеты ваши – дьявол!
Шифры в адресной строке
Ваше проклятое право
На бесправном островке.
Пощадите почтальона!
Отмените свой эдресс
Если значится на оном
Чина, Пост, Али, Экспресс.
 

«Габариты не габаритные…»

 
Габариты не габаритные,
И машины неторопливые.
Они – пиксели, звёздочки битые
Не экраном, а небом забытые.
Где Непара даже и витая,
Не зайдет в сети шелковой ниткою,
Где послания ищут. Открытого,
Беззаботного профиля сытого.
 
 
А мы пишем свои сообщения,
И неправду сыскав, ищем прения.
Провода не кондуктор прощения,
Проведя не спасут от падения.
Продавать-то можно и мнение,
Напечатав потом объявление:
«Невербальное повиновение,
Продаю, сдаю на хранение!»
 
 
Но не купят и слова. Паршивые
Недолеченно-гнусно-плешивые
Недомесседжи, мерины сивые,
Воплотятся былями-биллями.
И останутся строчки сопливые,
Безучастные, словно транзитные.
И машины неторопливые,
Габариты не габаритные
 

«Отдавшись искусству не то чтоб недавно…»

 
Отдавшись искусству не то чтоб недавно:
Лет в шестнадцать, чтоб не соврать…
Самбу, хип-хоп, чечетку и танго —
К полонезам сменила страсть.
 
 
Без ума от классических танцев:
Плавных движений, бас-дансовых па,
Мы танцуем их, как оборванцы,
И не уделяем вниманья рукам.
 
 
Улыбкой приглашаешь на танец
Сплетение тел, encartee!!!
Мах, удар, оборот, вырастание
Аттитюд, балансе, фраппе!
 
 
Еле дышать, сопеть простуженным носом,
Прислушиваться к выражению глаз,
Что гудят, повторяя без умолку просто,
Набор из заученных нескольких фраз.
 
 
Криком связки сорвав замолкаем,
Тихо: вязкая тишина.
Неуклюже кутаемся в одеяло
На спине и морщинистом лбу – испарина.
 

«Уже не сдует ветром пыль…»

 
Уже не сдует ветром пыль:
Она впиталась и осела.
А с ней очахнувшая быль
И проржавевшая без дела
Совесть. И где ее костыль?
Нет. Не идёт: остолбенела…
Забыла сотню прошлых миль,
Забыла от чего чернела:
От пуль отстрелянных без гильз,
От пуль из сути, пуль из дела.
На кичку брошена сарынь
Бессовестного гнуса тела.
Размокший порох, в нем фитиль
Что не горит осиротело,
Прошел так много тонно-миль,
Что лень свою списал на зрелость.
 

«Унылый блик стеклянных глаз домов…»

 
Унылый блик стеклянных глаз домов,
Застрявший в зазеркалье грязных луж,
Подшил трехмесячной подкладки шов
Тужурки летних отдохнувших душ.
 

«Утонченных натур не понять…»

 
Утонченных натур не понять:
Глубже моря их внутренний мир —
С аквалангом придется шнырять,
Как Кусто, он же Жак, он же Ив.
 
 
Я художник – я вижу финал,
Не нужны мне ни краски, ни холст,
Спрячьте кисти в карманов пенал,
И оставьте нестрелянным ствол.
 
 
Я писатель – я знаю сюжет,
Вам не спрятать его между строк:
Они сгинут под тяжестью лет,
Не вернет их печатный станок.
 
 
Музыкант – и я чувствую фальшь,
По вискам мне стучит метроном,
Не нужна мне ни в голосе сталь,
Бронза струн или деки проем.
 
 
– Я писатель! Мне – чистых листов!
– Я художник! Мой грунт на холсте!
– Музыкант – мне бы пару часов!
– Мне – покоя, я лишь человек…