Kitabı oxu: «Зов Латыря. Вой за спиной»

Глава 1

Телега подпрыгивала и скрипела, налетая на кочки. Вороная кобыла стрелой неслась сквозь густой туман. Она громко хрипела и шлёпала копытами по грязи. Высокие сосны всё реже проносились перед глазами – лес оставался позади.

– Давай, Бурька, – кричал молодой возничий, стегая лошадь хлыстом, – мчи, пока нас лохматые не схарчили.

Где-то позади раздавался протяжный волчий вой.

– А то я без тебя не слышу, что нагоняют, – резко прошипел в сторону лошади парень. – Точно дорога нужная? – Не скрывая раздражения спросил он. – Ну, смотри мне!

Прямо посреди изъезженной дороги стояла бледная, как туман, женщина. Её длинную белую ночную рубаху покрывали бурые пятна. Она держалась руками за живот и пристально смотрела на повозку, которая мчалась прямо на неё. Возничий с силой стеганул лошадь.

– Давай, родная, мчи! – закричал он.

Бурька стремительно приближалась, но женщина не сходила с места. Парень уже видел черты её лица и холодные, как лёд, глаза. По телу пронеслась дрожь. Лошадь занервничала и упёрлась копытами в вязкую грязь, пытаясь остановиться.

– Мчи, родная, – закричал возничий и с оттягом ударил Бурьку хлыстом. Кобыла громко засопела, затрясла мордой и с новой силой помчалась прямо на странную незнакомку. Женщина опустила голову и раскинула руки в стороны. В это же мгновение её внутренности плюхнулись в лужу и она тут же исчезла, словно здесь никого не было.

– Теперь точно вижу, что туда мчим, – пробурчал парень, едва заметно улыбнувшись уголками губ.

Лес редел, и туман сходил на нет. Впереди показался голый от деревьев невысокий холм с покосившейся мельницей. Увидев рукотворную постройку, возничий припустил поводья. Он хотел было закричать кобыле: «Скачи, Бурька, скачи к спасению нашему», но в то же мгновение колесо налетело на невысокий пень, подпрыгнуло и с треском переломилось. От удара возничий подскочил и слетел с телеги, крепко сжимая руками поводья.

– Тпруууу! – надрывно закричал он, плюхнулся на землю и кубарем покатился вслед за лошадью. – Стой, кому говорю!

Кобыла остановилась, громко втягивая ноздрями воздух. Юноша распластался на мокрой траве, а прямо перед его носом торчал ещё один пень.

– Э-эх, Бурька, ещё чуток и вечерял бы я сегодня с предками, – на измазанном грязью лице растянулась улыбка, – вот нелепая смерть была бы.

Возничий закряхтел и, набрав полную грудь воздуха, поднялся на колени и встал на ноги.

– Ну, это, – он запустил пальцы в короткие, некогда соломенные, но теперь грязно русые волосы и принялся стряхивать с головы налипшую траву, – спасибо, что живой, что ли.

Парень медленно обходил телегу. Где-то далеко позади раздался волчий вой. Возничий резко обернулся и тут же схватился за рёбра.

– Ух, собаки дикие, – смеясь и, одновременно с этим, кривясь от боли, буркнул юноша, – что ж мне теперь без колеса-то делать. – Он посмотрел в сторону кобылы и кивнул, словно она ему что-то сказала, – твоя правда. Мельница рядом работает, значит и люди тоже неподалёку. Ты, смотри, чтоб волки не явились, да меня в курсе держи. Ежели что, сразу зови.

Глава 2

Опёршись на плетёный забор два мужика в голос смеялись, явно обсуждая что-то очень потешное. Ни усы, ни густые бороды не могли скрыть раскрасневшиеся от хохота лица.

– К козе, говорит, сходи, – сквозь слёзы выдавливал из себя пузатый коротышка в потёртых серых портках, – в сарай, говорит.

– Ой, кум, – держась за живот, пробасил высокий крепкий мужик в холщовой рубахе с большой заплаткой на груди, – ну, ты ж брешешь, – заливался он, – шоб вдовушка так старшому сказала?! Ну точно брешешь.

– Да я лично слышал, – пузатый пошмыгал носом, который больше походил на картошку и важно встал фертом для большей убедительности. – Кум, вот на кой мне тебе брехать?

– Опа, гляди, кум, – рослый мужик шлёпнул своего собеседника здоровой пятернёй по спине так, что тот присел, – опять хто-то заплутал небось. – Он вытянул перед собой руку, пальцем указывая на человека, который шёл прямо на них и о чём-то разговаривал сам с собой.

Путник был молодым парнем, лет двадцати на вид и ростом вершков в сорок. Всё его лицо, шёлковая пошевная зелёная рубаха, тафтяные штаны и чёрные сапоги были измазаны грязью. В руках у незнакомца было переломанное на две части колесо от телеги.

– Здравы будьте, мужики, – добродушно улыбаясь поздоровался путник.

– Ну, здрав будь, коль не шутишь, – пузатый смерил парня своими поросячьими глазками и с усмешкой добавил, – ба-а-а-рин. – От недавнего веселья не осталось и следа. Он, как и некоторые жители села, не любил чужаков, потому что свято верил, что вместе с ними всегда приходят беды. Тем более, от всякой знати. Вон, например, с месяц назад уже забредал к ним купец ростовский и, что? Напился и давай к дочке старосты приставать. Так его от разъярённого Афанасия едва успели спасти. А, вместо «спасибо», он, что сделал? Ночью избу старосты поджёг, пока спохватились, его и след простыл. Хотя среди местных и поговаривают, что это староста помог ему бесследно исчезнуть.

– И тебе не хворать, – пробасил пучеглазый здоровяк в заплатанной холщовой рубахе. – Ты, это, чего тут? Ищешь кого или сам потерялся?

– Я – Олег, зелейщик из Владимира. Езжу по деревням, лечу хвори, делаю обереги, да варю зелья, – всё с той же добродушной улыбкой продолжал путник. – Там за холмом у меня стоит телега стреноженная, – он выставил перед собой сломанное колесо. – Спасался от ваших волков и наскочил на пень. Сам чудом выжил, а вот с колесом теперь беда, – Олег вновь поднял его перед собой, демонстрируя свою проблему.

Мужики переглянулись. Пузатый почесал лысину и глубоко вздохнул, словно собирался с мыслями перед ответом.

– Ну вот, ещё один пожаловал, – бурчал себе под нос коротышка. – У нас и свой знахарь хорошо людей гробит…

– Это ты, барин, – резко перебил своего кума высокий мужик, – ещё и малой кровью отделался. Вон, дней пять назад эти волки сожрали у Алёшки Косого кобылу с жеребёнком и самого Алёшку. Только кости обглоданные и остались, как раз таки вон там, за холмом, – он кивнул туда, откуда только что пришёл зелейщик.

Олег положил половинки колеса себе под ноги, вытер правую ладонь о подол рубахи и почесал нос.

– Ну так, а у вас кто-нибудь может колесо починить, пока мою кобылу там не сожрали?

– Ну, мочь-то может, – бросил пузатый, – вот только с чего ты взял, что кто-то будет…

– Да не нуди ты, кум, – снова перебил его рослый, – шо ты начинаешь своё нытьё? У человека, вон, – он кивком указал Олегу под ноги, – колесо на телеге сломалось, помощь нужна, а ты сразу бу-бу-бу своё разводишь, – здоровяк опять шлёпнул собеседника пятернёй по спине, растянулся в улыбке и обратился к чужаку. – Ты, это, барин, сначала к старосте сходи, он во-о-он в той избе живёт, – мужик указал пальцем на крохотный низенький сруб с тонкими маленькими окошками, больше похожими на бойницы. – Расскажи, шо, да как, шоб он в курсе был. Как добро даст, так сразу и колесо починим.

– Благодарю, мужики, – Олег безуспешно пытался оттереть с рубахи грязь, но понял, что делов не будет, поднял колесо и зашагал в сторону жилища старосты. «Ух, какое гостеприимство», – подумал Олег, – «не прибили и на том спасибо».

За три года своих странствий, зелейщик побывал в десятках поселений. Видел и большие, домов на шестьдесят, и совсем крохотные, где всего пять изб, сарай, и голая степь. Но эта была особенной. И не только потому, что жилища здесь располагались вокруг базарной площади, а не вдоль реки, как это обычно бывает в деревушках, где основной промысел – рыбалка. В воздухе кроме стойкого запаха рыбы было ещё что-то. И из-за этого было тяжело дышать.

– Земелька-то уработанная, – бурчал себе под нос Олег. – Как вы тут живёте вообще?

Перед избой старосты стоял точно такой же плетёный заборчик, как и тот, о который опирались два мужика в начале деревни. Единственная разница – этот был явно более свежий и добротный. Олег резко остановился. В голове раздался звук, как будто кто-то поднёс пальцы к его уху и щёлкнул. Во рту стало холодно, а в нос ударил резкий запах гниющего мяса. Зелейщик обернулся. В нескольких шагах от него стояла та самая женщина в белом, которую он уже видел сегодня в лесу.

– Да чего тебе надо? – Злобно прошипел он и зашагал к избе. – Иди туда, откуда пришла. Пока сам не позову.

– Помоги, – прохрипела незнакомка так, что зелейщик едва смог разобрать, что она говорит. – Ты должен…

– Я тебе ничего не должен, – резко бросил он, – исчезни, говорю!

Под ногами Олега заскрипели доски, из которых было сколочено крыльцо перед входом. Немного обугленная невысокая дверь прямо намекала: «поклонись хозяину, прежде, чем войти, либо стой на пороге». Зелейщику очень нравился этот обычай. Он считал, что, если хочешь, чтобы тебя уважали, для начала начни уважать сам. И, неважно, с кем ты общаешься: с богами, человеком или деревом.

Тук-тук-тук.

– Кто такой? Чего тебе тут надо? – гулкий трескучий голос раздался из-за двери так быстро, что Олег даже не успел опустить руку.

«Значится, в щёлочку любим за людьми посмотреть», – промелькнуло в голове у Олега, но он сдержал эту мысль в себе и едва заметно улыбнулся.

– Я – зелейщик из Владимира, у меня телега сломалась, не могли бы…, – не успел Олег договорить, как дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял высокий, вершков в сорок пять ростом, без пяти секунд облысевший, мужик в синей холщовой косоворотке. Густая чёрная с проседью борода была собрана в пучок и на конце обвязана шерстяной нитью. Староста окинул взглядом Олега.

– Ну, здрав будь, барин, – староста немного склонил голову в знак уважения, – Зачем в глушь нашу пожаловал? – Бросил он зелейщику.

– Да я по деревням езжу, лечу хвори, делаю обереги, варю зелья, – улыбаясь уголками губ заговорил Олег. – К вам меня волки пригнали. Едва удрать от них смог. Сам-то цел, да вот с телегой теперь беда. Не могу дальше ехать, – парень поднял перед собой половики колеса, показал старосте и тот недовольно забурчал что-то себе под нос.

– Хорошо, – едва разборчиво сказал староста, – ты, это, проходи в избу, – он сделал шаг в сторону и махнул рукой, как бы закрепляя своё приглашение. – Чего мы на пороге-то стоять будем?

– Благодарю, – зелейщик кивнул в ответ и, немного пригнувшись, вошёл в избу. Внутри она оказалась больше, чем на первый взгляд. Пол был устлан плетёными дорожками из серых и зелёных лоскутков ткани. Почти от самой входной двери и до противоположной стены растянулась широкая скамья. Она была накрыта покрывалом, которое было точь-в-точь как коврики на полу. В углу стоял, сколоченный из сосновых досок, обеденный стол.

У противоположной от скамьи стены стояла небольшая русская печка. В доме было теплее, чем на улице и пахло чем-то съестным так вкусно, что у Олега громко заурчало в животе.

– Барин, так ты, это, – староста одёрнул подол рубахи и выпрямил плечи, отчего те стали казаться ещё шире, – может пообедаешь с нами, раз уж пришёл?

– Да я… – начал Олег, но староста перебил его криком.

– Дарья! – гаркнул он. – Ставь на стол, у нас гости.

– Не стоит, правда, – заговорил зелейщик, – Если честно, я бы для начала кобылу свою в деревню привёл, пока её там волки не сожрали, – Олег улыбнулся и кивнул в сторону мельницы.

– Ты не переживай, – затараторил староста. – Сейчас мужиков пошлю, они сюда кобылу приведут, – он внимательно посмотрел на переломленное колесо, с которым всё это время стоял Олег, – и телегу на колёса поставят, да поедешь…

– Только, – перебил его зелейщик, – пусть кобылу с этой стороны холма у деревни привяжут, я там заночую.

Староста явно не обрадовался такому заявлению. На мгновение его лицо скривилось так, словно он съел что-то очень кислое.

– Как скажешь, барин, ты, это, не переживай, проходи, вон, – староста жестом пригласил к столу, на котором уже стоял большой глиняный горшок и испускал облачка горячего пара. – А тебя как величать-то?

– Благодарю, – кивнул зелейщик. – Я – Олег, по батюшке – Иоаныч.

– А я, собсна, это, Афанасий, местный староста.

– Скажи, Афанасий, а где мне умыться можно, а то я, когда с лошади слетел, всю грязь собрал, – Олег поставил сломанные части колеса в угол у входа и демонстративно потёр грязное лицо ладонью.

– Дарья! – немного тише, чем раньше, крикнул староста. – Покажи нашему гостю, где умывальница и, это, рушник не забудь дать. А я, собсна, это, пока мужиков за лошадью отправлю.

Глава 3

Зелейщик сидел на широкой скамье и с аппетитом уплетал уху. Напротив него неспешно дохлёбывал свою порцию староста, а в торце стола, у самой стены, склонив голову, сидела молодая девушка с длинной каштановой косой. Она была в белой холщовой рубахе, поверх которой был надет сатиновый прямой сарафан – «саян».

Олег и не думал, что настолько проголодался. Ему даже казалось, что уха, которая уже подходила к концу, была самой вкусной из тех, что он пробовал. Хотя может так и было, ведь он не был уверен, что вообще ел жёлтую уху с сарацинским зерном. А едал он разную и ни разу ему не попадались похожие – у каждой хозяйки уха уникальная, как и сама хозяйка.

– Ой, спасибо, Афанасий, – довольно протянул Олег, – знатная похлёбка.

– Да мне-то, что? – жуя бормотал староста, – это вон, – он кивнул на девушку, – дочке моей, Дарье, спасибся, – Афанасий заулыбался. – Она у меня – хозяюшка. Сама по дому хлопочет.

Олег молча посмотрел на старосту. Но тот и без слов всё понял.

– Да, волки её загрызли, – Афанасий закашлялся. – Прям до окраины села пришли, не побоялись, – он схватил чашу с медовухой и осушил её. – Теперь-то мы их отлавливаем, да на шкуры пускаем, а тогда… – староста замолчал и стиснул кулаки.

– Да, волки у вас выносливые и суровые, – потирая больные рёбра буркнул Олег. Он взял свою чашу, приподнял её над головой, словно молча сказав тост и осушил вслед за хозяином.

– Дарьюшка, подлей нам ещё, будь добра. – Девушка встала и, не проронив ни слова, наполнила чаши мужчин хмельным напитком и села на своё место.

– Афанасий, – сказал Олег и почесал большим пальцем кончик носа, – раз уж я попал в вашу деревню, может ты позволишь мне с людьми пообщаться? Авось, кому помощь нужна, так я помогу, чем смогу.

– Знаешь, барин, – почёсывая бороду начал староста, – ты лучше едь, куда ехал, от греха подальше. У нас люд суровый и с чужаками дел не имеет.

– Да ладно тебе, – зелейщик улыбнулся. – Я ж дурного не сделаю. Да и вообще, ежели никому моя помощь нужна не будет, так я тем же днём и уеду.

– Ну, это, смотри сам. Потом, ежели что не так, не говори, что я тебя не предупреждал, – ответил Афанасий. – Завтра с утра со мной на рынок пойдёшь. Глядишь, кто-то и захочет у тебя зелий целебных или оберегов купить, – староста поднял чашу и продолжил. – Но, я тебе сразу говорю, что у нас свой знахарь есть и все, даже из окрестных сёл, к нему бегут. Поэтому, кобылу не распрягай.

– А лучше просто уезжай. Хватит нам и одного обманщика, – так тихо прошептала девушка, что её едва можно было расслышать.

– А ну не болтай, – гаркнул староста и укоризненно посмотрел на дочь, – сколько можно? Ты не слушай её, барин, – староста посмотрел ему в глаза и натянуто улыбнулся. – Ефим – знахарь толковый, просто народ у нас, какой? Им же надо, чтоб пальцами щёлкнул и всё, наутро у тебя ничего не болит, а богатства в калиту не вмещаются. Вот и болтают своим помелом небылицы разные.

– О чём речь, Афанасий? – Зелейщик поднял чашу и отхлебнул, привлекая внимание старосты. – Я даже хочу посмотреть на вашего знахаря. Может поучусь у него чему или сам знаниями поделюсь, – староста молча кивнул и выпил свою медовуху.

Когда за окном месяц показал рога, раскрасневшиеся от алкоголя Афанасий и Олег битый час «мерились» интересными историями из жизни. Если бы они не сидели за столом, а стояли оперевшись о плетёный забор перед избой, то походили бы на тех двух мужиков, которых встретил зелейщик у края деревни. Олег рассказывал старосте, что однажды увидел, как один знатный барин силой берёт женщину из холопов, так он ночью к нему прокрался и серпом причиндалы-то и отрезал.

– Крику было, ты б слышал. Все хоромы на уши поставил. С тех пор меня в город-то и не пускают, говорят, мол, если перед воротами появлюсь, так сразу на кол посадят. Зато помнить меня эта паскуда до конца жизни будет. Не уважаю я таких.

– И правильно, барин, – одобрительно гаркнул Афанасий и стукнул кулаком по столу. От удара кувшин с мёдом и стаканы громко загрюкали, – нечего женщин неповинных обижать. Она ж ему ничего плохого не сделала? – На всякий случай уточнил староста.

– Да, нет, конечно же, – чуть громче обычного ответил Олег.

– Это хор… – только начал говорить хозяин, как зелейщик его перебил на полуслове.

– Прикуси язык, – прошипел Олег сквозь зубы и резко повернул голову в сторону входной двери.

– Ты чего это, барин? – буркнул староста и насупился.

– Ой, да ты не серчай, Афанасий, я просто задумался, знаешь, как оно бывает, когда вспомнишь что-то, а тебя прям туда и засасывает, – Олег встал из-за стола. – Да и устал я что-то. Дорога долгая была и непростая, да и мёд притомил уже, видать, – зелейщик посмотрел хозяину в глаза, – Думаю, что пора идти мне отдыхать. Спасибо, что в гости принял, да накормил сытно. Пойду я.

С этими словами Олег направился к выходу. Афанасий не совсем понимал, почему гость так срочно заторопился, но и препятствовать не собирался. «Мало ли, чего ему захотелось так резво», – думал про себя староста.

– Ты, это, – Афанасий встал, чтобы проводить гостя, – барин, телегу, как ты и просил, мужики наверняка уже у края деревни поставили, а лошадь я велел накормить, да напоить. Так что, к дороге она готова, хоть сейчас садись, да едь.

Олег молча посмотрел на старосту. В нос ударил резкий запах гниющего мяса, но парень не подал виду. Он едва заметно кивнул и пошатнулся в сторону.

Сам-то дойдёшь или довести? – поинтересовался староста.

– Дойду, конечно, – с добродушной улыбкой на лице ответил Олег. – Ещё раз благодарю за то, что принял, староста, – сказал зелейщик, закрыл за собой дверь в избу и шагнул в ночную темноту.

Афанасий вернулся к столу, поднял уже наполненную чашу и осушил её одним махом. Из-за печи вышла Дарья.

– Чудной он какой-то, – сказал староста. – Опять сам с собой ругается. – Он ждал, что дочь как-то отреагирует, но Дарья молча развернулась и ушла к себе в закуток.

Глава 4

Олег лежал на траве. Он смотрел на яркие летние звёзды и ни о чём не думал. Ему нравилось проводить так ночи. Бывало, он мог долежать так до зорьки, а потом открыть глаза только к полудню. Правда таких деньков было немного. За три года своих странствий зелейщик редко оставался на одном месте дольше двух дней, особенно, если приехал поохотиться.

В нескольких шагах от Олега похрапывала Бурька. Несладко ей сегодня пришлось: почти полдня в галопе без передышки от волков мчалась, да ещё и запряжённая в деревянную, загруженную телегу. Глаза зелейщика начали слипаться. Звёзды закружились в хороводе, сливаясь в одно бледно-жёлтое пятно, а потом – Бам! Разлетелись на тьму крохотных кусочков и понеслись в разные стороны. Зелейщик даже почувствовал, как осколочки падают прямо на его лицо. Они были холодные и шевелились.

Олег открыл глаза. Прямо над ним, склонив голову, стояла обнажённая девушка. Распущенные тёмные волосы незнакомки нависали над головой парня словно змеи, готовые впиться зубами в шею зелейщику. Кожа на её теле была покрыта маленькими бугорками. Они пульсировали в такт с сердцем и бежали вверх, словно сотни мелких насекомых. Из пустых глазниц и ноздрей выползали опарыши. Они падали парню прямо на лицо, покрывая кожу зловонной ледяной слизью. Олег попытался пошевелиться, но его не слушались даже пальцы. Девушка склонилась ниже и глубоко вздохнула.

– Беги, – вместе со звуком из её рта посыпались крохотные чёрные паучки. Зелейщик чувствовал, как они набиваются в уши, ноздри, рот и глаза, но ничего не мог с этим сделать. – Беги! – повторила девушка едва слышным шёпотом. – Беги! – её рука резко взмыла вверх и камнем рухнула на его грудь. От удара у парня перехватило дыхание. Он почувствовал, как земля под ним стала засасывать тело, словно болото. И, чем глубже зелейщик погружался, тем сильнее чувствовал холодные вязкие объятия. Мгновение и в глазах потемнело.