Kitabı oxu: «Кяризы»

Глава первая. Марш

Батальонная колонна шла через пески без остановок уже несколько часов, и мне начало казаться, что пустыня бесконечна, как вселенная. Иногда я ловил себя на мысли, что комбриг просто-напросто позабыл обозначить на карте места привалов. «Ничего, – успокаивал я себя, – в штабах не дураки сидят. Наверное, знают, что технике дозаправка нужна. Кстати, надо спросить у водилы, сколько в баках бензина осталось».

Я поправил тангенту и оглянулся в сторону стоящего в зените солнца: три ленточки бронетехники шли параллельно друг другу, заполнив пространство долины междуречья. Так уж распорядилась военная судьба, что мне пришлось вдоволь надышаться пылью больших и малых пустынь. Память ещё хранила названия ветров Муюнкума и Гоби, но сейчас я точно знал, что песок Регистана даст солидную фору по части зловредности всем пустынным пространствам планеты. Это даже не песок. Это цемент тончайшего помола. Траки бронемашин и колёса автомобилей поднимали серо-жёлтую завесу до самого поднебесья. Даже солнечные лучи с трудом пробивались сквозь мельчайшие крупицы кварца.

Моему подразделению «повезло» больше всех: рота шла вслед за танковым взводом, и «слоны», так на солдатском жаргоне назывались тяжёлые боевые машины, с невообразимым усердием обдавали нас пылью, закрывая видимость и нам, и разведдозорам моджахедов. В таких условиях сложно выдерживать дистанцию, поэтому Богдану, водителю моего бэтээра, приходилось постоянно быть начеку, чтобы не въехать в корму идущего впереди танка. В эти моменты сидящих на броне людей спасала только реакция и нежелание слететь на обочину.

Экипаж командирского бэтээра небольшой, всего пять человек, включая меня. По установившемуся правилу, основанному на боевом опыте прошлых лет, внутри машины находились только водитель и наводчик башенной установки. Остальные члены экипажа размещались сверху на броне. Знающие люди утверждали, что так больше шансов выжить в случае подрыва. У водителя и у пулемётчика таких шансов на порядок меньше. Парни, безусловно, знали об этом, но относились не слишком серьёзно, поскольку не верили, что с ними может произойти что-то подобное. Ничего удивительного: людям свойственно думать, что смерть обойдёт их стороной. К слову сказать, у Богдана вероятность остаться в живых была немного больше, чем у наводчика, потому что он управлял бронетранспортёром в положении «по-походному». Предполагалось, что при наезде на мину взрывная волна выкинет водителя из машины.

Поскольку это был первый выход на операцию, мне приходилось постигать азы «афганского» опыта буквально на ходу. Правда, за моими плечами была служба в Забайкалье и в Прибалтике, но за речкой даже фундаментальные положения боевого устава нуждаются в поправках. Я с пониманием относился к определённой настороженности со стороны подчинённых. Ничего не поделаешь, в новом коллективе всегда приходится завоёвывать авторитет. А здесь, кроме разумной командирской строгости и умения вникать в нужды бойцов, требуется что-то ещё. Я попытался разобраться, что скрывается за этим «ещё», и так увлёкся, что чуть не слетел с бронетранспортёра. Водитель резко нажал на тормоз, и лишь сноровка сидящего рядом санинструктора спасла меня от падения. Он успел схватить меня за руку.

Протерев глаза от пыли, я увидел наполовину вылезшего из люка водителя, который крыл отборным матом суетящихся впереди танкистов. Я даже представить себе не мог, что деревенский парень из глухого закарпатского села владеет таким набором ненормативной лексики. Видимо, служба в рядах вооружённых сил значительно обогатила словарный запас сержанта.

– Хорош орать, Богдан! – Прикрикнул я, для пущего эффекта толкнув его ногой. – Лучше скажи, объехать сможешь?

Водитель развернулся ко мне и по инерции хотел было продолжить в том же духе, но, встретившись взглядом, резко сбавил тон.

– Танк заглох. Придётся ждать, пока не заведут. Коридор слева слишком узкий. Броник не пролезет. А справа арык глубокий. Точняк на брюхо сядем.

Пока я осматривался и прикидывал варианты, к бэтээру подошёл техник роты. Несмотря молодость, Павел считался опытным воякой, так как прослужил за речкой без малого год. На первых порах прапорщик нередко помогал мне советами, причём не только в части, касающейся эксплуатации боевых машин, но и относительно сложившихся в батальоне обычаев. Пашка никогда не переступал известной черты, поэтому я сразу догадался, что случилось что-то чрезвычайно важное.

– Говори. – Взглянул я на него сверху вниз. – Неужели кто-то обломался?

– Надо что-то делать, товарищ капитан. – Произнёс Павел, слегка охрипшим от долгого молчания голосом. – Колонна как на ладони. Зелёнка совсем рядом. Даже трёхсот метров не будет. Само то для гранатомётчика. Короче, решать надо. Только очень быстро.

«Блин! Как можно было проглядеть? – Думал я, оглядывая местность. – Техник прав на сто процентов. Вот что значит опыт! Нас, пожалуй, не зацепят, а вот броню третьего взвода легко могут достать».

Я спрыгнул вниз и, позабыв о субординации, притянул ошалевшего прапорщика к себе.

– Давай, Пашка! Дуй вдоль колонны. Отрегулируй дистанцию между вторым и третьим взводом. Эфир засорять нельзя. На словах передай взводным, чтобы усилили наблюдение. Короче, всем быть в готовности к бою. Башни развернуть сторону зелёнки. Это всё. Больше мы ничего сделать не сможем. Исполняй.

– Товарищ капитан. Разрешите, я приказ Печенегову передам? А то зам конкретно обидится, что я через его голову напрямую к вам рванул.

– Исполнять! – Рявкнул я, отталкивая от себя прапорщика. – Потом разбираться будем. Не теряй времени. Дуй, тебе говорят!

Пашка козырнул и помчался вдоль колонны, поднимая ногами тучи пыли.

Я не успел проводить взглядом техника, как с брони свесился ротный фельдшер.

– Промойте глаза, товарищ капитан. – Заботливым голосом произнёс старший сержант, протягивая фляжку с водой. – Держите. Сейчас спрыгну и полью.

– Зачем? Я и так неплохо вижу.

– Вы просто не знаете свойств здешней пыли. – Снисходительно пояснил инструктор. – Она реально, как цемент: разъедает и кожу на открытых участках тела, и роговицу глаз. Это я, как медработник с практическим стажем, утверждаю. Кстати, многократно проверено на собственном опыте.

Когда я привёл роту в расположение батальона, то первым делом ознакомился с биографиями личного состава. И поэтому знал, что старший сержант был отчислен с первого курса смоленского мединститута за неуспеваемость, успел недолго поработать санитаром в одной из городских больниц, откуда и был призван в армию. Как бы там ни было, парень пользовался уважением у батальонного доктора. А это лучшая рекомендация для медработника ротного звена.

– Всё, достаточно. – Наскоро промыв глаза, сказал я. – Спасибо, сержант. И за заботу, и за то, что не дал свалиться. Можешь считать меня своим должником.

– Танкисты завелись. – Донёсся сверху голос замполита. – Пора трогаться, командир.

Я быстро забрался на броню, подключил разъём к шлемофону и, нажав тангенту, отдал команду на начало движения. Ветер немного разогнал песчаную взвесь, и я увидел, как бэтээры один за другим трогаются с места.

«Обошлось. – Подумал я. – В следующий раз буду внимательней. Интересно, почему Печенегов не подсказал? Неужели тоже проморгал?»

– Повезло нам! – Прокричал санинструктор. Видимо, парню не терпелось утвердиться в должности главного советника командира роты. – Считай, духи бесплатно пропустили. Ни разу не пальнули.

Меня покоробило замаскированное панибратство сержанта, но я не собирался раздувать проблему из пустяка.

– Держитесь крепче, товарищ сержант! – Прокричал я в ответ. – А не то слетите ненароком. Кто тогда народ лечить будет?

Фельдшер оказался смышлёным парнем: усмехнувшись, он переполз на прежнее место и на всякий случай приобнял пулемёт.

– «Весна», я – «Марс». – Сквозь треск эфира прорвался голос командира батальона. – Доложи обстановку.

– «Марс», я – «Весна». Без происшествий. Продолжаю движение.

– Принял. До связи.

– Чего это он? – Удивился замполит. – Проснулся, что ли?

– Вообще-то комбат обязан поддерживать связь. А может, просто режим радиомолчания надоел.

Старший лейтенант небрежно кивнул, дескать, сам знаю. Но через несколько секунд снова повернулся ко мне, но уже с тревогой на лице.

– Мы не заблудимся? Пустыня всё-таки. Ни одного приличного ориентира.

– Не переживай, комиссар. Видишь кишлачок? За ним наши маршруты со слонами расходятся. Потом ещё пару километров и мы в заданном районе.

Глава вторая. Кишлак

Замполит безразлично пожал плечами, дескать, даже не собирался переживать, но мне на мгновение показалось, что в его глазах промелькнул страх. Старший лейтенант прибыл в батальон на две недели позже меня, поэтому мы ещё не успели как следует присмотреться друг к другу, однако за это время он успел заявить о себе как о знающем и толковом политработнике. Правда, мне очень не понравилось поведение заместителя при уточнении задачи на марш: и слушал невнимательно, как бы демонстрируя своё особое положение, и даже ни разу не взглянул на карту. Я собрался было откровенно переговорить с ним, но навалились дела, связанные с подготовкой к выходу, и мне пришлось отложить беседу до лучших времён.

«Померещилось, наверное. – Подумал я, не желая подозревать замполита в трусости. – Впрочем, что такого, если немного испугался? С каждым бывает. Даже мне марш чересчур долгим показался, а он всё-таки не в войсках, а в учебке служил после училища. Для него сейчас многое в диковину».

Я переключился на внутреннюю связь и приказал Богдану снизить скорость, чтобы дать возможность подтянуться колонне, а заодно увеличить дистанцию от танкового взвода

– Смотри, комиссар! – Вытянул я руку в сторону едва заметных дувалов. – Примерно метров за двести до кишлака нас обгонит первый взвод и пойдёт головным дозором. В общем, не дрейфь. Кишлак уже трое суток под контролем бригадного дэшэбэ. И на будущее: в следующий раз относись серьёзнее к организации марша или боевых действий, а не обозначай присутствие. Ты не хуже взводных должен знать порядок выполнения …

– Да, понял я, понял! – Торопливо перебил старший лейтенант. Видимо, ему не хотелось выслушивать мои нравоучения. – Знаю я всё. С чего мне дрейфить? По штату не полагается. И на будущее, командир: я провожу в жизнь линию партии. А вникать в задачи командиров взводов – не моё дело.

Ввязываться в бессмысленную дискуссию мне не хотелось, поэтому я просто пожал плечами, передал командиру первого взвода установленный сигнал на начало несложного манёвра и подтолкнул рукой Богдана, чтобы он снизил скорость до минимума. Меньше, чем через пятнадцать секунд нас обогнали три бэтээра, и походный порядок батальона стал полностью соответствовать решению комбата.

У въезда в кишлак стоял разбитый прямым попаданием снаряда пикап. С чудом уцелевшей платформы неуклюже свисал покорёженный дэшэка на кустарном станке-треноге. Ребристый, изогнутый вниз ствол крупнокалиберного пулемёта чем-то напоминал хобот слонёнка.

– Знатно его отрихтовали. – Нервно хохотнул замполит. – Почти как у Кукрыниксов. Странно: кабину в клочья разнесло, а кузов практически целым остался.

Мне было не до комментариев: оценив обстановку, я приказал командиру первого взвода обходить кишлак по левой окраине.

– Почему слева? – Немедленно вмешался старший лейтенант. Очевидно, он всерьёз решил контролировать мои действия. – Неужели не видно, что по прямой короче и быстрее?

Не скрою, мне с большим трудом удалось сохранить спокойствие и не потерять самообладание.

– Смотри, товарищ старший лейтенант. – Протянул я бинокль. – Видишь?

– Что именно?

– Даже без оптики видно, что машина стоит здесь не менее суток. За это время пикап спокойно могли заминировать. Десантники даже связываться с ним не стали, чтоб время зря не терять. Просто обозначили для чересчур любопытных. У заднего моста указка валяется. Видишь?

– Вижу. Но почему именно слева? – Никак не успокаивался замполит. – Чутьё командирское сработало?

Всему есть предел. Я было собрался поставить зама на место, но неожиданно мне на помощь пришёл санинструктор, который с нескрываемым любопытством следил за развитием разговора.

– Так слева колея совсем свежая, товарищ старший лейтенант. – Заорал он прямо в ухо оторопевшему от неожиданности политработнику. – Наши слоны прошли. Любому дятлу понятно, что за танками безопасней.

Я, конечно, понимал, что «дятел» совершенно случайно сорвался с уст ротного медика, и тем не менее мне захотелось отвесить приличный подзатыльник чересчур разговорчивому сержанту. С трудом справившись с искушением, я взглянул на замполита и увидел, как краска заливает недавно протёртое от пыли лицо. «Ладно. – Подумалось мне. – Отложим разборки. Не ко времени сейчас. И политруку полезно задуматься о своём поведении. Грубовато, конечно, зато полезно. Сразу успокоился. Интересно, почему старлей сам не отреагировал на дятла? Не дошло, наверное».

Затаив дыхание, я наблюдал за бронетранспортёрами головного дозора, которые начали движение по узкой тропе, и не сразу заметил, что сержант снова сидит рядом со мной.

– Ничего, товарищ капитан! – Громко нашёптывал парень – Слоны протиснулись, и мы пройдем. Всё будет путём. Пацаны у нас опытные. Знают своё дело. Не первый раз на боевых.

Бесхитростная поддержка старшего сержанта пришлась как нельзя кстати. Преисполненный благодарностью, я сразу позабыл о дурацком «дятле» и крепко пожал ему запястье. Конечно, я мог бы сделать вид, что ничего особенного не происходит, но мне не хотелось врать самому себе. Я действительно сильно волновался. Ничего не поделаешь: первый рейд, первый опыт, первое серьёзное испытание.

– Ты уверен, доктор? Всё действительно будет путём?

– Отвечаю. В горах сложнее, бывало. Особенно зимой.

– Давай вперёд, Богдан. – Переключился я на внутреннюю связь. – Дистанцию метров пятьдесят держи.

Водитель не стал пользоваться переговорным устройством. Просто встряхнул головой и плавно тронул тяжёлую машину с места.

Я на всю жизнь запомнил тот поворот у въезда в кишлак. Недалеко от обочины на спине лежал молодой мужчина. Если не считать афганского мальчика без обоих ступней, которого мне довелось увидеть в кандагарском госпитале, это была первая жертва войны, увиденная мной. На погибшем была традиционная одежда, а спокойное лицо уже успело приобрести неестественно синий оттенок. Тяжёлый гнилой запах, исходящий от трупа, достиг рецепторов раньше, чем бронетранспортёр проехал зловещее место. Приступ тошноты подступил к самому горлу.

– Может, нашатырю? – Понимающе взглянул мне в глаза санинструктор. – Он хорошо дух мертвечины отбивает. Я первый раз вообще проблевался. Только им спасался.

– Перебьюсь. – С силой выдохнул я. – Проехали уже. Как думаешь, это десантники его?

– Да кто ж его знает? – Равнодушно пожал плечами сержант. – Может, десантура, а может, нет. Я так думаю, что он с той «симурки», что на въезде стоит. Мирные жители загодя уходят.

Я кивнул в ответ, мол, тебе виднее, и осмотрелся по сторонам. Слева неширокий арык нёс свои мутные воды в неизвестном направлении, а справа возвышались глинобитные дувалы, скрывая от чужих глаз дворы и нехитрую утварь дехканских хозяйств. Только ветви плодовых деревьев, свешиваясь над заборами, напоминали о том, что ещё недавно улочки кишлака были наполнены жизнью.

Дорога была очень узкой, и я вдруг подумал, что водителю трудно вести тяжёлую семидесятку почти впритирку к глиняным заборам. Он даже пару раз задел саманную стену углом носовой брони.

– Так себе водила. – Подтолкнул меня замполит. – Ты, командир, подумай. Может, стоит его заменить? Не сейчас, конечно. Потом. Когда в расположение вернёмся. Я быстро подходящую кандидатуру подберу. Уверен, что желающие найдутся.

Мне не хотелось отвечать на откровенную глупость, поэтому счёл за лучшее промолчать и ограничиться неопределённым жестом. Дескать, не беги впереди паровоза, старлей. Поживём – увидим.

Глава третья. На привале

Надо отметить, что командир батальона выбрал отличное место для ночного привала: от миномётных обстрелов лагерь был надёжно защищён невысокими горами, а неглубокая, но довольно широкая река являлась серьёзным препятствием для диверсионных групп душманов, поскольку незаметно перейти её в брод было просто невозможно.

«Пожалуй, есть чему поучиться у майора. Чувствуется рука хозяина. Недаром хвастался крестьянскими корнями. Интересно, как сумел в мосвоку поступить? Придворное училище как-никак», – я вдруг поймал на себе настороженные взгляды подчинённых, сообразил, что отвлёкся, и тут же принял невозмутимый вид:

– Вопросы по организации сторожевого охранения имеются? Вижу, что вопросов нет. Тогда приступайте к работе, товарищи офицеры и прапорщики. Надо успеть засветло выставить посты. И ещё. Доведите до личного состава, что костры для подогрева пищи можно разводить только в ямах. Всем всё понятно? Вот и хорошо. Через сорок минут жду доклады о выполнении задач. Все свободны, кроме техника роты.

– Слушай, Пашка, – начал я, дождавшись, когда командиры взводов отойдут подальше, – будь другом, передай данные по горючке на «Марс». А то я ещё не совсем в курсе. В Союзе нам без всяких напоминаний сразу топливо подвозили, а тут уже два часа стоим и не слуху ни духу.

– Сделаем, товарищ капитан. – Едва заметно улыбнулся техник. – Разрешите выполнять?

– Постой. Ещё не всё.

– Стою. Что ещё? В полном вашем распоряжении. – С готовностью отозвался Павел. Он явно был настроен на шутливый лад, но мне пришлось его разочаровать.

– Это хорошо, что в полном. – С сочувствием вздохнул я. – Значит, мы друг друга понимаем.

– О чём, собственно, речь? – Слегка помрачнел лицом техник. – Так-то я готов, но …

– Ничего особенного. – Не позволил я закончить фразу. – После доклада по топливу, займёшься проверкой технического состояния брони.

– А как же взводные? – Дрогнул голосом Пашка. – Вообще-то их обязанность.

– Они сейчас личным составом занимаются, а заодно постами охранения. Кроме того, ты не хуже меня знаешь, что для взводных моторный отсек бэтээра как тёмный лес. В училищах их больше на бээмпэ натаскивали. Вот и получается, что без твоей помощи нам никак не обойтись.

– Что есть, то есть, товарищ капитан. – С важным видом кивнул прапорщик, которому по душе пришлось местоимение множественного числа. – По боеприпасам «Марсу» тоже докладывать?

– Слава Богу, на марше без стрельбы обошлось. Спросят, скажешь, что боекомплект полный. У тебя всё?

– Всё.

Павел собрался было уходить, но, спохватившись, как-то странно посмотрел на меня.

– С вами Богдан хочет переговорить. Я не уточнял, но думаю, что-то важное. Сам стесняется, поэтому ко мне обратился. Ну что, товарищ капитан, позвать? Или передать, чтоб не беспокоил?

«На вшивость проверяет? Почему нет? Имеет полное право», – я присел на пустой ящик из-под патронов, достал сигарету, прикурил и только тогда взглянул на техника:

– Слушай, Паша, я что, на чудище похож? Людей пугаю?

– Как вам сказать? – Ухмыльнулся прапорщик. – Шучу. Просто Богдан по жизни парень скромный. Ему на самом деле неудобно.

– Скромный, говоришь? Ну что ж, зови. Время есть. Пообщаемся. Тем более разговор важный.

Я успел сделать пару затяжек, как передо мной возник водитель. Парень действительно был сильно смущён: то и дело озирался по сторонам, переминался с ноги на ногу и не знал, куда спрятать натруженные руки.

– Садись, Богдан. – Кивнул я на лежащий рядом ящик. – Закуривай. Вдвоём веселее.

Тот осторожно вытащил сигарету и также осторожно присел на ящик.

– Устал, наверное? – Протянул я зажжённую спичку. – Рассказывай, что у тебя стряслось.

По лицу было видно, что ему трудно начать, но всё-таки он решился.

– Товарищ капитан. – Произнёс Богдан и вдруг, смутившись ещё больше, совершенно не к месту брякнул. – Разрешите обратиться?

– Хватит, Богдан! – Строго взглянул я на сержанта. – Не детский сад. Давай, по существу, и по-мужски.

– Я понял. – Кивнул водитель. – Вы на самом деле хотите меня заменить?

Вопрос был настолько неожиданным, что я едва не свалился с ящика.

– Что за хрень? Откуда взял?

– Мне Лёха-медик сказал, что вы новому замполиту приказали подобрать замену. Даже срок назначили.

От возмущения я на несколько секунд потерял дар речи.

– Знаешь, что, Богдан? Мне кажется, что мужики не должны опускаться до сплетен. Давай поступим так: я не буду устраивать разборок с замполитом, а ты, в свою очередь, не станешь разбираться с санинструктором Лёхой. Договорились?

– Так точно, товарищ капитан. Договорились. Разрешите идти?

– Сиди. – Одёрнул я парня. – Я ещё не всё сказал. Так что не торопись. Не знаю, кому там что привиделось, но лично я считаю тебя отличным водителем. У меня даже в мыслях не было искать тебе замену. Нисколько не сомневаюсь, что прежний ротный тебя тоже уважал. Иначе он тебе сержанта никогда бы не присвоил.

Скоротечные сумерки не могли скрыть радостный блеск в глазах водителя.

– Я вас не подведу, товарищ капитан. – Произнёс Богдан взволнованным голосом. – А насчёт звания, – безнадёжно махнул он рукой. – Знаете? Когда старый ротный обмывал замену, он во хмелю мне лычки вручил. Без приказа, короче. Я не хотел нашивать, но Пал Михалыч сказал, что решит вопрос с новым ротным. Получается, с вами. У меня как бы всё. Разрешите идти?

– Иди. Только не забудь о нашем договоре. Никаких разборок.

Не успел Богдан сделать несколько шагов, как ко мне подбежал связист:

– Товарищ капитан! Вас комбат… «Марс» вызывает…

– Давно? – Вопрос, конечно, был нелепым, я задал его автоматически и, к сожалению, не ошибся.

– Минуты две уже. – Испуганно втянул голову в плечи боец. – Я ждал, когда вы с Богданом закончите.

– Какого хрена?!

Не дожидаясь ответа, я надел наушники и нажал на тангенту:

– «Марс», я – «Весна». Как слышишь меня? Приём! Я – «Весна» …

Ещё на марше от бригады до батальона я про себя отметил высокую дисциплину радиопереговоров. Режим молчания соблюдался очень строго, а в ходе радиообмена все абоненты пользовались исключительно кодировочными таблицами. Открытый текст позволял себе комбриг, но только в экстраординарных случаях.

Я, безусловно, понимал, что сильно проштрафился, но никак не ожидал от командира батальона настолько бурной реакции: поток отборного мата обрушился на меня вслед за вполне нейтральным: «слышу хорошо». Высказав всё, что думает обо мне, командир успокоился и закончил более-менее ровным тоном:

– Сейчас к тебе наливняки подойдут. Долго не возитесь. Ускорь процесс. И ещё. Я не собираюсь шутить: увижу без радиостанции на горбу, привлеку к самой строгой ответственности. Как понял, «Весна»?

– Понял и принял к исполнению.

– До связи …

«Сам виноват, – расстроился я, стараясь сохранить невозмутимое лицо. – не стоило слушать идиотских советов. Повёлся на печенеговское: «Ротному не положено станцию на себе таскать. На это связной есть». Вот и заполучил по первое число. – Я быстро взглянул на связиста и успел заметить кривую ухмылку. – А ведь он опытный радист. – Молнией пронеслось в голове. – Может, не просто так задержался? Тоже решил проверку устроить? Ну хорошо. Прямо сейчас разберёмся».

– А ну-ка, связной, – проговорил я нарочито спокойным тоном, – помоги надеть радиостанцию. Комбат прав: управление должно быть устойчивым и оперативным. С чего вдруг оно будет оперативным, если начальству приходится по полчаса ждать? Ну что ж? Век живи, век учись. Только дураком помирать не хочется. Теперь до самого возвращения не сниму. Так оно надёжнее.

Скорее всего, радист ожидал что угодно: упрёков, угрозы беспощадной расправы и даже оплеух, но только не лекции по организации связи.

– Товарищ капитан … – растерянно забормотал боец, – это как … это? Да, эта дура … она же почти на пятнадцать кило тянет! Как вы … а мне что делать? Куда мне теперь без рации?

Я призадумался, сделав вид, что с трудом вспоминаю имя, потом с сожалением пожал плечами.

– Тебя ведь Владимиром зовут? Я не ошибся? – Увидев утвердительный кивок, продолжил тоном, не терпящим возражений. – Вот что, Владимир Сергеевич. Иди прямо сейчас к лейтенанту Зайкину. У него во взводе как раз вакансия стрелка есть. Под его началом теперь будешь служить. Классная должность. Ничуть не хуже прежней. Дуй, Володя, не теряй времени.

– Что происходит? – Раздался за спиной голос замполита. – Ты зачем рацию нацепил, командир? Личный пример? Одобряю. Пошли. Старшина подъехал. Кухню привёз и бензовозы. Я, пока тебя не было, у пэхэдэ ротный штаб организовал. Думаю, тебе понравится. Принцип совмещения полезного и приятного. Пойдём?

– Не штаб, а кээнпэ. – Зачем-то поправил я. – Впрочем, без разницы. Всё равно ни то, ни другое. Пойдём. А то действительно что-то есть захотелось. И по старшине соскучился. Целый день с ним не виделись.

Старший прапорщик так обрадовался моему появлению, что даже шагнул навстречу с распростёртыми объятиями, но тут же спохватился, подобрал живот и вскинул ладонь к головному убору.

– Здравия желаю, товарищ капитан! – Бодрым голосом отрапортовал старшина. – Личный состав накормлен. Бензовозы я к технику отправил. Пусть занимается.

– Спасибо, Виктор Романович! Уважили. Что на обед-ужин привёз?

– Да. – Виновато опустил глаза Ковалёнок. Видимо, он заподозрил подвох. – С обедом действительно накладка получилась. Не удалось покормить.

– При чём тут вы? – Удивился я. – Привалов не было. Ни приготовить, ни накормить. Так что в этом смысле всё в полном порядке. Имею в виду, что к вам претензий быть не может.

– Привалов не было. – Согласился старшина. – Это точно. Только с такими перерывами в приёме пищи язву легко нажить. Я стол для комсостава под навесом накрыл, – засуетился прапорщик. – Взводные не стали дожидаться. Ужинают уже. Вы проходите, присоединяйтесь. Как говорится, чем богаты, тем и рады.

Мы с замполитом одновременно посмотрели в сторону навеса, под которым стоял освещённый керосиновой лампой обеденный стол. Во главе восседал мой заместитель старший лейтенант Печенегов, а командиры взводов чинно сидели рядком по правую руку от него.

– Смотри-ка, командир! – Иронически усмехнулся замполит. – По-моему, Виктор Александрович всерьёз на твоё место метит. Ишь, как расселся? Будто под себя примеряет.

Я знал, что между заместителями с первого дня знакомства установились если не антагонистические, то наверняка отношения некоего соперничества, которое выражалось в постоянных подколках и насмешках друг над другом. Поскольку это никоим образом не отражалось на службе, я предпочитал закрывать глаза на их как бы дружеские перебранки.

– Пусть сидит. – Отмахнулся я. – С меня не убудет. Пошли, комиссар. Места всем хватит.

– Как знаешь.

Мы вошли под навес. Над столом моментально повисла неловкость: кто-кто, вспомнив о субординации, попытался приподняться, а кто-то, напротив, уткнул глаза в тарелку. Лишь Виктор, как ни в чём не бывало, продолжал орудовать ложкой.

«Что за день-то такой? – Подумалось мне. – Похоже «эти» тоже ждут от меня реакции. Интересно, какой? Думают, что я сейчас психану и разорусь? Детские игры какие-то. Пацаны. Что с них взять? Пусть развлекаются».

Я не собирался сейчас выяснять отношения, поскольку понимал, что буду выглядеть нелепо и смешно в глазах подчинённых. Ведь по большому счёту ничего особенного не произошло. Так. Что-то вроде лёгкого недоразумения.

– Приятного аппетита, товарищи офицеры. – Спокойным голосом произнёс я, устраиваясь по левую руку от Печенегова. – Присаживайся, комиссар. Видишь, как о нас заботятся? Целую скамью нам оставили. Кстати. – Вроде как бы спохватился я. – Вынужден напомнить, что до доклада о выполнении поставленных задач осталось ровно две минуты и сорок две секунды. А так как я вряд ли успею управиться с ужином, доклады будет принимать старший лейтенант Печенегов. Вы, Виктор Александрович, постарайтесь обобщить информацию, чтобы итоговый рапорт был без ненужных подробностей. Ещё раз приятного аппетита, товарищи офицеры.

Быть может, спокойный тон, а может, парни сами сообразили, что переборщили с проверкой ротного на выдержку, но ложки застучали гораздо быстрее, и через полминуты мы с замполитом остались за столом одни.

– Ну ты даёшь, командир! – С искренним уважением посмотрел на меня старший лейтенант. – Честное слово, не ожидал! Не повышая голоса, всех на место поставил. Даже Витька не пикнул. Смотри, – ткнул он ложкой в темноту, – Взводных построил. В блокнот что-то записывает. Вот чудило! Нафига было цирк устраивать?

Казалось, восторженные, да ещё с приличной долей белой зависти, слова замполита должны были поднять мне настроение, но вместо этого я почувствовал почти болезненное раздражение. Припомнилось всё: и желание подчеркнуть своё особое положение в офицерском коллективе, и бессмысленные попытки вмешаться в мои команды на марше. Даже несчастные глаза водителя Богдана при недавнем разговоре.

– Послушай. – Отложив ложку, хмуро посмотрел ему в глаза. – Их … гм … выходка, не более чем детская шалость, на которую даже не стоит реагировать всерьёз. Мне кажется, что тебе стоит задуматься о своём поведении. Кто тебе сказал, что у политработника в подразделении должно быть какое-то «особое» положение? Что за «особое» положение? С чего ты решил, что твоё личное мнение является линией партии? В каком уставе написано, что замполит не должен вникать в задачи командиров взводов? Короче. Или мы вместе работаем над сплочением коллектива, каждый в своей области, разумеется, или …

Я замолчал. Простая мысль сбила меня с толку: «К чему всё это? Начнёт сейчас обязанностями перебирать, как начальник политотдела моей бывшей дивизии или тот полковник из политуправления армии, с которым я из Ташкента летел. Это – моё, а это – не моё. Так что извините-подвиньтесь», – я поднял глаза в готовности услышать: «Или что? Комбату пожалуешься? Или замполиту батальона? Так вперёд и с песней, товарищ капитан! Ещё посмотрим, кому хуже будет», но вместо этого наткнулся на потерянный взгляд.

– Извини, командир. – Еле слышно забормотал старший лейтенант. – Я думал … в учебном полку ротный … тоже капитан, между прочим, прохода не давал. Задолбал придирками. Ладно бы по делу, а то под настроение …

Полог отлетел в сторону, и под навес чуть ли не кубарем ввалился довольный жизнью Пашка.

– Чего это Виктор Александрович взводных пытает? – Возбуждённо затараторил прапорщик. – Прямь как в школе у доски. Давненько я его таким серьёзным не видал …

– Присаживайся, Пал Михалыч. – Произнёс я, успев мысленно поблагодарить техника за своевременное вторжение. – Машинки все успел проверить?