Kitabı oxu: «Тет-а-тет. Сборник философских рассказов»

Манифест

Я уже неоднократно поднимал вопрос в своих работах о человеческих отношениях, о поддержке, взаимовыручке, говорил об успешном воплощении плана директора ЦРУ Аллена Далласа в действие, видел много нехорошего, замечал за многими людьми ужасные поступки, перенося их в свои работы и доводя мысли до Вас. Но читая, видя, говоря о подобных ситуациях, каждого из нас согревает на уровне подсознания мысль:

– «Ведь с нами этого не произойдёт».

Произошло…

***

Накануне нового 2013 года я возвращался с работы домой. Провёл очень успешные переговоры, заключил несколько интересных в плане финансов договоров и с чувством выполненного долга, пребывая в отличном расположении духа, поехал домой. Еще не было двенадцати часов по полудню, в распоряжении был практически целый день, не обременённый никакими заботами, что только повышало настроение с каждым проезжающим километром в сторону дома. На улице красота. Окутанные снегом веточки деревьев, морозные зарисовки на окнах торговых павильонов, почти пустые улочки и слабый поток машин. Ну, ещё бы, морозец тридцать градусов, красота, особенно красиво всё это смотрится через стекло из салона тёпленькой машины, да ещё когда ты никуда не торопишься, находишься в добром здравии и вполне доволен жизнью.

Это очень приятное тёплое чувство спокойствия хотелось продлить, и я свернул с основной дороги на объездную, так ехать придётся значительно дольше и медленнее, что и требовалось в данный момент. И проехав несколько заметённых пересечений, ведущих в частные сектора, увидел женщину на обочине дороги, которая несмело подняла на секунду правую руку и тут же её опустила. Этот жест был похож на приветствие вдруг встретившегося старого знакомого, передо мной ехал солидный чёрный Лексус, довольно большой вместительный «паркетник», который стал сбавлять скорость, приближаясь к женщине. Не было никаких сомнений, что эта машина приехала за ней, но в момент, когда я попытался, было, совершить маневр для его обгона, Лексус стал стремительно набирать скорость и ушёл в точку. Может быть, я немного преувеличиваю, факт тот, что с той секунды я упустил его из виду и больше не видел, возможно, по тому, что на миг обратил внимание на стоящую женщину, вид на которую мне открыл быстро уезжающий чёрный «Лекс».

Это была женщина примерно сорока– сорока пяти лет, которая прикрывала лицо покрытой испариной варежкой на левой руке, а правую вновь несмело заносила вверх. Я понял, что она «голосует», и, по-видимому, уже давно. Вернувшись в свою полосу движения и продвинувшись буквально на пару тройку метров, я увидел за сугробом стоящую рядом с женщиной инвалидную коляску, в которой сидел мальчик не старше десяти лет. Парень был явно одет в несколько кофт, так как пуговицы его осенней куртки едва удерживали напряжение. На голове была туго затянутая ушанка, на руках варежки, руки были словно приморожены к инвалидной коляске и судорожно тряслись. Большего мне увидеть не удалось, так как пролёт был слишком маленький, и я быстро промчался мимо них, едва удерживая автомобиль в своей колее, не зная, как себя вести. Чувствовался некоторый паралич мозга, я не мог сосредоточиться и понять, на что же нужно нажать, то ли на педаль тормоза, то ли на педаль газа. Сзади меня толпились несколько автомобилей, и чтобы не создавать помех и аварийных ситуаций, останавливаться на ледяной дороге я не стал, и тут же почувствовал себя самым ущербным существом, последней проклятой тварью на свете. И что самое неприятное, проклял себя я сам с такой мощью и ненавистью, на которую только способен. Объясню почему.

В зеркало бокового вида я увидел, что ни одна следовавшая за мной машина не остановилась. Я понял что Лексус, который ехал, впереди меня, хотел «таксануть», но увидев ребёнка – инвалида проехал мимо, и совершенно не важно, по какой причине. Может быть, побоялся, что сзади в него въеду я, может быть, не захотел сталкиваться с такими пассажирами, поднимать и сажать парня в салон, а инвалидную коляску размещать в багажном отделении, в котором возможно нет места, а возможно просто тупо лень, а может быть он, так же как и я, под впечатлением увиденного, не смог правильно сориентироваться и проехал, так как машина не может ждать пока водитель примет решение останавливаться или тормозить. Факт тот, что он проехал, так же как и я, так же как и все мы. Я понял, что так проезжали все те, кто были впереди нас с того момента, как женщина с ребёнком подошла к дороге. Да, она не очень удачно встала, её плохо видно, некуда притулиться к обочине на случай, если бы кто-то всё же изъявил желание остановиться, да и вообще у каждого свои дела, свои заботы и можно было бы ей вызвать такси и без проблем, не мёрзнув уехать туда, куда нужно, но! Я понимаю, что это всё отговорки. Я проехал мимо.

Дело в том, что как раз я никуда не спешил, я располагал и временем и возможностью увезти этих пассажиров хоть в Бердск, хоть в город Обь, в любую точку Новосибирска и у меня рука бы отвалилась, и отсох бы язык, если бы я заикнулся о деньгах.

Я всего на миг обратил внимание на женщину с ребёнком и далеко не всё успел рассмотреть и оценить обстановку, но я увидел глаза ребёнка, душевный озноб которого я перенял во взгляде на себя, и он не покидает меня до сих пор. Ребёнок продрог до костей, глаза его были пустые, холодный взгляд не содержал в себе ни капли надежды, он был погружён в проблемы значительно большего масштаба, нежели дрожь и озноб от мороза, который беспощадно расправлялся с его слабым беззащитным тельцем, обвёрнутым в тряпьё. Я так много говорю Вам об увиденном во взгляде парня, который поймал на долю секунды от мига восприятия общей картины не потому, что богат воображением, а потому что вижу эти глаза перед собой и сейчас, когда пишу это обращение. Я вдруг подумал, что судьба именно меня послала для того, чтобы помочь этим несчастным людям, а я не оправдал её надежд.

«Нет, не могу я так, пока ещё я могу всё исправить, сейчас вернусь, встану прямо на «встречке», посажу ребят и увезу туда, куда они попросят», – неудержимо пронзила сознание мысль.

Я стал искать место для разворота, но никак не мог определиться, куда свернуть, направо, или может лучше вот здесь налево, а, знаю, сейчас вон там, в сторону дороги, потом вон там, за домами, и в аккурат подъеду к женщине с ребёнком. Но, проезжая свёртки один за другим, я планомерно удалялся от того места, где замерзали люди. Рассудок говорил:

«Хорошо, парнишку ты посадишь, для женщины место тоже есть, а вот куда ты собрался класть инвалидную коляску? В багажник? Да, он свободен, но в твой обрубленный отсек со специфическим дизайнерским ходом открывания закрывания багажника даже сумки запихиваются с трудом, а ты решил туда впихнуть металлическую коляску».

Ход моих мыслей прервала ситуация на дороге. Автобус, выезжающий впереди меня, развернуло на ледяной дороге так, что его кинуло в мою сторону метра на полтора два, и, катясь на тормозах, царапаясь шипами из-за всех сил, я едва не дотянулся до его борта.

Даже немного полегчало. Эта ситуация меня немного отвлекла от самоедства и уже под впечатлением несостоявшегося ДТП я прибыл домой,

где вспомнил про двух замёрзших людей на дороге. Вспомнил про то, как пытался оправдаться, что не предложил им свою помощь, подумал о том, что инвалидная коляска вполне могла быть складной, и тогда проблем вообще никаких не возникает, кроме личного нежелания помочь собратьям. Хотел бы – нашёл способ, извернулся бы, но помог, тем более что изворачиваться то, возможно, и не пришлось бы.

Как известно, совесть – самый страшный суд, который расправляется со мной вот уже несколько дней. Всерьёз подумываю сходить к психологу, но с другой стороны не хочу уходить от справедливого наказания.

Я не знаю, остановился ли кто-то в тот день около робкой женщины и мальчика – инвалида, не знаю, добрались ли они туда, куда держали путь, не знаю, что мотивировало их в такую морозную погоду решиться на рискованную поездку, ведь мальчишка был и впрямь в осенней куртке, я не оговорился. Я знаю лишь то, что я не помог им, хотя имел возможность и не нёс бы при этом ни каких особых временных, финансовых или каких-то других затрат.

Что я хочу сказать данным обращением.

Помогайте друг другу, друзья, братья, товарищи, помогайте. Не только призываю, прошу Вас. Ведь, если даже люди, которые предрасположены к оказанию помощи не всегда реально это делают, то, что говорить о тех, кто не способен подать стакан с водой собственной матери.

***

Не хочу, чтобы данный манифест выглядел как афиширование собственной «хорошести» на фоне остальных, не прошу меня жалеть, не прошу успокаивать и вообще не стоило бы Вам забивать головы моими переживаниями. Просто не упускайте возможность подать руку помощи тем, кто её так ждёт, прошу Вас…

Минутка слабости

Сколько же можно ворочаться в постели, уже, наверное, по меньшей мере, полчаса верчусь. Овец считал, думал о чём-нибудь приятном, о лете, которого сейчас так не хватает в разгаре заснеженного января, о зелёной травке, лугах, речушке небольшой, рыбалке тихой, а сон всё никак не идёт. Вот, представляю ранний восход солнца, озаряющий верхушки мощных колоссов ржи…

…нет, всё не то, сколько там? Уже час ночи, а лёг я – ещё одиннадцати не было, кажется…

…каааааажется… ага, два часа лежу. Нет, ну это с одной то стороны и не плохо, это ведь лучше чем я бы пялил глаза в ящик телевизора с каким-нибудь агрессивным телешоу, или бы, к примеру, просаживал крупные купюры в ночном клубе с друзьями…

…или с подругами. Эхе, о подругах думать приятней, я бы там с ними сейчас хорошенечко нализался, а потом завалился бы к Янке, нет у Янки бабка вредная, тогда к Тамаре, она меня завсегда рада видеть ночью в полутрезвом состоянии и не до конца опустошенным бумажником…

…но опять же, к обеду следующего дня она меня разведёт на всю оставшуюся там наличность этими осторожными просьбочками характерными для современной девушки с нескончаемой массой желаний, проснувшейся утром в одной постели с не бедствующим мужчиной…

…ндааа,… какие же они всё-таки, эти девушки… плюнул бы на всё и взял бы на часок кого-нибудь из новеньких на пьяной дороге, Серёга мне как постоянному клиенту может даже скидочку какую оформил…

…какое же я всё-таки дерьмо. Девчонка только что приехала в город из провинции, не Бог весть какими ветрами её занесло на точку, а я, пьяное мурло, ещё и добавлю в её жизнь час разочарования в этом мире…

…какое убожество, какая хрень, какое огорчение, что я лежу и думаю обо всей этой мерзости, вместо того, чтобы спать, а ведь как хорошо всё начиналось, восход солнца, озаряющий верхушки мощных колоссов ржи…

Так, всё, два часа ночи, сна ни в одном глазу, пойду, проветрюсь на свежем воздухе, подышу ночной прохладой любимого порочного города…

Наспех оделся, накинул потеплее куртку, спустился с четвёртого этажа пешком по лестнице, так как лифт на ночь по старинке отключают, и вырвался за стальную подъездную дверь.

Хорошо-то как, а воздух какой, а снег как метёт, как в сказке. Нет, как в детстве. В детстве, Господи я же последний раз вот так, по-настоящему, радовался такому снегопаду в детстве. Я забыл, что люблю, когда метут крупные гроздья снега, потому что вперёд начинаю думать о неизбежных пробках вследствие циклона и непролазных двориках, парковках. Я забыл, что люблю ночь, потому что рано утром надо спешить на работу. Забыл о таких простых, но незаменимых радостях жизни, потому что засорил свой мозг всесторонними заботами. Как бы успеть на работу, как бы выполнить план, как бы уплатить кредиты, как бы накопить денег на очередную гулянку и от души поразвлечься. А по-настоящему хорошо мне не было ни разу, ни от одной такой гулянки, зато каждый раз было потом по–настоящему плохо…

Надо же, как метёт, как по заказу настроения, мне ведь сейчас именно это было нужно, именно снегопад, и именно такой силы, чтобы хотелось сорвать с головы шапку и, подняв руки, крикнуть всему миру, что мне хорошо…

…как же здорово, даже курить не хочется, хотя я, первым делом выходя из подъезда, всегда открывал свежую пачку «Явы»…

…а нет, курить всё ж таки охота…

…прям, я бы даже сказал – тянет, но, я сказал, что не буду портить это впечатление куревом, значит, не буду…

…мужик сказал – мужик сделал!

…тем более что сигареты остались дома на тумбочке…

«Эй, парень, добрый вечер, сигаретки не будет? Не куришь? Ну и правильно, ну и хорошо».

…хорошо метёт, как в детстве, снег остался прежним, остались прежние впечатления, чувство радости, чувство праздника и беззаботности, правда проходить оно стало значительно быстрее, да и я стал другой.

Ладно, холодает, вроде, да и на работу рано, минутка слабости прошла, пошёл спать.

***

Звонок мобильного телефона:

– Спишь? Сеня, твою ты маковку, уже планёрка прошла.

– Да? А сколько сейчас? Ой, похоже батарейка на будильнике села.

– Замечательно, возьми её с собой, она непременно окажется в твоём анусе, но это будет меньшее из зол, всё остальное в офисе большего размера, ПОДЪЁЁЁМ.

Ну, вот так обычно начинается утро понедельника, с нежного, но крепкого слова начальника в телефонную трубку. Он, конечно, немножко покричит, посердится, будет весь день ходить надутым, делать вид, что меня не замечает, и когда-нибудь всё же вышвырнет меня с этой работы. Но пока что я торговый представитель суррогатных соков, которые никак не хотят продвигаться на рынке, и вероятно, сегодня я буду несколько раз послан в… несколько раз на… и может даже выслушаю от продавщицы всё наболевшее от посетивших её торговых представителей до меня за сегодня.

Берём папку с презентацией продукта, делаем пошире улыбку и с радостью входим в новый павильон провозглашая: «Здравствуйте»!

И вечером, вдруг вспомнив ночную минутку слабости – невольно накатывает грусть. А ведь действительно, Отец ездил на старой шестёрке, мать работала в школе за копейки, но всего хватало, ценили жизнь, а не покупки, мои родители не были такими, как я сейчас, а может, и были, просто я об этом не знал.

Вон под окном кредитная «Ауди», съёмная квартира, вредная еда и безвкусный чай. А могло ли быть по-другому? Разве я об этом мечтал? Разве я вот так всё хотел устроить в своей жизни? Наверное, именно так я и хотел, только не осознавал. А может быть рискнуть? Взять и поменять всё одним махом, развернуть жизнь на сто восемьдесят градусов? Продать Ауди, рассчитаться с кредитом, купить шестёрку, сменить работу на более стабильную, пусть и менее оплачиваемую, ну и может уже пора остепениться, да подыскать спутницу по жизни?

Да, наверное, так будет вернее, но сначала съезжу в гости к родителям. Последние годы мы только по телефону общались, я уехал сюда на заработки и прожёг несколько лет жизни зря. Найду дома место работы, в конце концов, где родился, там и пригодился. Уеду от здешней суеты, от этой неправильной жизни, если, конечно, мне удастся уехать от себя. Устал, устал я быть рабом системы, и там, дома всё так же, но как-то менее явно, менее, видимо и более щадяще, бьёт по воспалённому сознанию эта система. Хотя, конечно, за мамиными пирожками и отцовским подспорьем от этого не спрячешься,…а так хотелось бы…

***

И поздним вечером, появившись на пороге родного дома, совершенно вымотанным дорогой и истерзанным смятеньями, обнять кинувшуюся ко мне сестрёнку, взглянуть в глаза матери и пожать руку отцу. И понять, что здесь моё место.

И услышать за ветхим столом:

– Что, сынок, не сложилось в городе?

И ответить:

– Сложилось, но как-то не так. Наверное, я бы достиг хорошей заработной платы, рассчитался бы со всеми кредитами и устроил бы свою жизнь там, но рано или поздно бросил бы всё это и оказался бы здесь. Тянет меня сюда.

И родители бы обняли меня и не стали бы ничего говорить, кроме их теплоты и понимания ничего не было бы нужно…

Но только…

Я приехал слишком поздно. Нет сейчас ни того дома, ни родителей, да и сестрёнки у меня никогда не было, только в мечтах…

…спать пора ложиться, завтра рано вставать на работу. Батарейка в будильнике новая, костюм ещё не грязный, завтра денёк ещё схожу, позавтракать есть чем, а больше никаких забот у меня на сегодня и нет…

…заснул…