Kitabı oxu: «Слава»

Посвящается всем джидадцам, всюду

В память о товарище Пьере Паоло Фрассинелли¹

Независимость

митинг

Когда Отец Народа наконец прибыл на торжества в честь Дня независимости, не раньше 15:28, гражданам, стоявшим на Джидадской площади с самого утра, уже осточертело ждать; они бы снесли Джидаду одной силой своей досады, будь это любое другое место. Но этот край животных – не любое другое место, это Джидада, именно так, толукути² Джидада с «–да» и еще одним «–да», и из-за одной этой простой истины большинство животных держали чувства в себе, как кишки. Палящее солнце – по словам знающих, состоящее по указу Его Превосходительства в его группе поддержки – жгло с середины утра могучими жестокими лучами, подобающими правителю, чей срок власти приближался уже не к одному, не к трем, но к целым четырем десятилетиям³.

Одежда с символикой Джидадской партии⁴, в которой по случаю праздника пришло большинством зверей: куртки, рубашки, юбки, шляпы, шарфы цветов флага, часто – с лицом Его Превосходительства, – вбирала ужасный жар солнца и делала ожидание еще более невыносимым. Но не все были готовы терпеть и мучиться – кое-кто собрался уходить, ворча о работе и других делах да местах, о лидерах других стран, которые всегда прибывают вовремя, как непогрешимый мачете Господа. Началось все с недовольной горстки – две свиньи, кот и гусь, – но малая доля очень быстро разрослась до внушительной массы, и, осмелев из-за численности и собственной громкости, Диссиденты двинулись прочь.

У ворот они столкнулись лицом к лицу с джидадскими Защитниками – толукути псами, подобающе вооруженными дубинками, веревками, палками, баллончиками со слезоточивым газом, щитами, пистолетами и прочими типичными средствами самообороны. По всей стране и за ее пределами знали, что джидадские Защитники по своей натуре твари жестокие и неумолимые, но именно завидев печально известного командира Джамбанджи, узнаваемого по фирменной белой бандане, возмутители спокойствия быстренько развернулись и поплелись обратно, понуро поджав хвосты.

появляется отец народа: вождь, чей срок правления длиннее девяти жизней сотни кошек, а также самый многолетний лидер на континенте многолетних лидеров, да и на всем белом свете

Теперь через толпу со скоростью катафалка пробиралась машина Его Превосходительства, и животные чуть ли не спотыкались друг о друга, словно пьяные лягушки, надеясь хоть краем глаза увидеть легендарного Отца Народа. Солнце, узрев прибытие вождя, нареченного самим Богом править, править и еще раз править, вождя, который, в свою очередь, нарек само солнце главой своей группы поддержки, сделало глубокий-преглубокий вдох и старательно воспылало всем на загляденье. Его Превосходительство сопровождали на задних лапах избранные сановники: все – самцы, многие – старики. Сопровождающих сановников сопровождали заслуженные лидеры Защитников в военной форме: подпоясанные красочными расшитыми веревками, фуражки низко надвинуты, на могучей груди поблескивают сияющие созвездия медалей, на плечах подскакивают звездные погоны, на передних лапах белые перчатки; то были генералы, толукути столпы власти Его Превосходительства. Животные по всей площади выхватили телефоны и гаджеты, чтобы снимать фото и видео сановной процессии.

узрите – это он. да, толукути он и только он собственной персоной. помазанный. единственный. высший. наивеликолепнейший

С прибытием Его Превосходительства Джидадская площадь оживает. Толукути Отец Народа излучал такую ауру, что одно его появление автоматически перетасовывало атомы в воздухе и меняло любое настроение – пусть даже враждебное, унылое или скверное – на позитивное и наэлектризованное. Знающие говорят, что это чувствовалось в десятки раз сильнее давным-давным-давно, еще в первые годы правления, когда от одного его появления незрелое тут же созревало до гниения, больные исцелялись от любых хворей, обращались в жижу камни, прекращались бури и жара, отвращались наводнения, пожары и полчища саранчи, смертельные вирусы пропадали еще раньше, чем даже подумают кого-нибудь заразить, сухие русла переполнялись водой, – да, толукути некогда от одного появления Отца Народа заводились двигатели, гнулись стальные балки и в отдельных задокументированных случаях беременели десятки и десятки девственниц, так что задолго до того, как Его Превосходительство женился на ослице и родил детей с ней, его потоки крови уже струились по всей Джидаде. А теперь Отец Народа воспламенил Джидадскую площадь лишь одним своим присутствием, лишь тем, что стоял на ней. Все вспыхнуло горячими аплодисментами, и даже те, кто только что порывался уйти, теперь влились в общий рев, вскочив на задние лапы и славя Его Превосходительство не просто голосами и телами, нет, но и сердцами, и разумом, и душами. Коровы мычали, кошки мяукали, овцы блеяли, быки ревели, утки крякали, ослы вопили, козы блеяли, лошади ржали, свиньи хрюкали, куры квохтали, павлины кричали, гуси гоготали – когда свита наконец остановилась перед подиумом, какофония уже стала оглушающей.

богатый бедному не товарищ

Под широким белым балдахином расселись члены Центра Власти – Внутренний круг Джидадской партии, конечно же правящей, также известной как Партия Власти, чьей главой и был Его Превосходительство. С ними находились родственники Его Превосходительства, друзья и почетные гости. Толукути элита являла собой, если признаться со всей честностью и завистью, великолепное зрелище: самые изысканные ткани, дорогие ювелирные изделия и драгоценные украшения на красивых, ухоженных и здоровых телах говорили о достатке и вольготной жизни. Эти животные были Избранными Джидады и служили живым подтверждением благожелательности Отца Народа, ведь многие из них озолотились именно благодаря Его Превосходительству – если не напрямую, так через какую-нибудь связь с ним. Они были получателями земли, предприятий, тендеров, государственных ссуд на безвозмездной основе, наследниками конфискованных ферм, обладателями шахт, заводов и всяческих богатств.

Не зная, чем занять себя до начала торжества, несчастные животные услаждали свои жадные взоры видом Избранных и временами даже забывали о жарящем тела солнце, о гложущем желудок голоде, об иссушающей глотки жажде, да, толукути очарованные чудной картиной знати, сидящей в тени, на удобных креслах, с освежающими напитками. Распаренные, истекающие слюной животные упивались зрелищем, словно холодным бокалом медового вина, и, облизывая сухие растресканные губы, с приятным удивлением действительно чувствовали слабый сладкий привкус.

толукути а???

Двери машины раскрылись на кроваво-красную ковровую дорожку – и вышел Отец Народа. Словно по сигналу, вся Джидадская площадь разом ахнула. Толукути Джидадская площадь разом ахнула, потому что увидела, как из машины выходит столь дряхлый конь, что его того гляди опрокинет малейшее дуновение ветра. А значит, хорошо, что стояла такая жара без ветра. Животные во все глаза смотрели, как отощалый Отец Народа – старше, чем в прошлый раз, когда его видели и когда он, собственно, уже был старше, чем в позапрошлый раз, – прошел к подиуму шажок за осторожным-преосторожным шажком, отягощенный большой зеленой рубашкой со множеством черно-белых фотографий его морды, хотя и куда моложе и красивее. Старый Конь все плелся и плелся на тех же самых копытах, на каких некогда гарцевал вдоль и поперек всей Джидады со скоростью света. Наконец добравшись до платформы – многим под солнцем показалось, что добрых два года с половиной спустя, – он оперся на кафедру, повесив вытянутую голову и помахивая хвостом, словно отсчитывал им минуты.

– Где это я? Кто все эти звери? И почему они смотрят на меня так, будто знают? – произнес Старый Конь в пустоту.

– Ох, ну что это за вопросы, Ваше Превосходительство?! Это ваши подданные ка⁵, все до единого! Будто вы не знаете, что правите этим краем, всей этой Джидадой, и что подданные желают вас слышать? Сегодня День независимости, Баба⁶; мы все празднуем нашу свободу – свободу, ради которой вы жертвовали собой на долгой Освободительной войне, начатой вами же и доведенной до победного конца много лет назад, а значит, выходит, на самом деле мы собрались восхвалять вас!⁷ – с великой радостью проблеяла ослица. Она поправила рубашку коня и разгладила его угольно-черную, но уже редеющую гриву.

Толукути ослица была не какой-то там самкой, а супругой Его Превосходительства, что и показывала всем своим видом, движениями, речью и в целом безусловной уверенностью в своей власти. Старый Конь послушно проследовал за ней к своему месту. Ближайшие животные поспешили расступиться – кто-то придвинул кресло Его Превосходительства, кто-то поцеловал его, кто-то приласкал хвост, кто-то погладил круп, кто-то оправил одежду, а кто-то разогнал воображаемых мух.

– Я бы лучше поспал, – сказал Старый Конь, присаживаясь аккуратно, словно его зад – из дорогого фарфора.

Отец Народа не врал. Он уже был в том возрасте, когда важнее всего остаться одному, а кроме того, знающие поговаривали, что состояние его головы напоминало охваченную волнениями страну без единого лидера.

толукути ага!

Так вышло, что по периметру подиума стояли флагштоки с флагом страны. Яркие черно-красно-зелено-желтые-белые цвета привлекли взгляд Старого Коня. Он сосредоточился на флагах, пока краски не вытянули его чудесным образом из окутавшего разум тумана. Толукути стала возвращаться память. Он узнал флаг; тот реял в его сердце, голове и снах. Он не объяснил бы, что означает каждый цвет, но они точно что-то означали – тут он нисколько не сомневался. Отец Народ сосредоточился на них и все думал, думал: быть может, белый символизирует клыки его свирепых псов, Защитников? А красный – кровь, что они легко могут пролить?

«Возможно», – сказал он сам себе и перевел взгляд.

Он узнал высокую прелестную ослицу подле себя – пахшую свежими цветами и разряженную в яркие ткани и броские украшения; это Чудо, первая самка Джидады, она же Добрая Мать, потому что она его жена и добрая, а теперь еще известная и как доктор Добрая Мать – после знаменитого получения диплома⁸. Увидел он и своих любимых друзей и родных, и их присутствие наполнило его радостью. Узнал и своих Товарищей и мотал головой то туда, то сюда, проверяя, те ли они, кто и должен здесь быть. Толукути все – те. Кое-кто кивал. Кое-кто махал. Кое-кто вскидывал лапы в салюте Партии Власти.

Затем Старый Конь оглядел бурлившую на площади толпу. Это не просто его подданные – это истинные последователи, что стояли с ним и за него много десятилетий: многие еще помнят борьбу за независимость Джидады. Они были верны, оставались верны, по-прежнему верны сейчас и будут верны отныне и впредь. Они умирали верными и уносили верность в могилу, чтобы верными были даже их духи. И они оставляли потомство, уже рождавшееся верным. Затем Отец Народа заметил в зеркальной панели самого себя – и не вздрогнул от недоумения, потому что теперь знал, кто он такой, и обошелся без напоминаний доктора Доброй Матери. Теперь, полностью овладев памятью, он сел, вытянул перед собой ноги и кивнул солнцу над головой. Поправил очки, устроился поудобнее – и толукути с закаленной безмятежностью очень старого младенца тут же уснул.

земля, где течет молоко и мед

И снились ему славные времена, когда Джидада была раем на земле и животные снимались из родных убогих краев и стекались в нее в поисках лучшей доли, находили ее, да не просто находили, нет, но находили в достатке и слали весточку родне и друзьям, чтобы те приехали и увидели сами – эту землю обетованную, это поразительное Эльдорадо под названием Джидада, истинную жемчужину Африки, да, толукути землю не только неописуемо богатую, но и такую мирную, что нарочно не придумаешь. Увидел Его Превосходительство во сне и себя в то время: красавец, излучающий безусловное величие, конь, что ступал по земле, – и земля подчинялась, и небеса над головой подчинялись, и даже сам ад подчинялся, ибо как ему перечить? Толукути Старый Конь, затерявшись в былой славе Джидады, поерзал на троне и захрапел сонной мелодией, в которой товарищи вокруг узнали старый революционный гимн Джидады времен Освободительной войны.

защитники, защитники, защитники

Когда Его Превосходительство прибыл, загремел оркестр Джидадской армии. Духоподъемная музыка сопровождала процессию, когда та излилась на главную часть площади. Джидадская армия, как и все силы безопасности, состояла целиком из псов. И теперь псы, псы, псы и еще больше псов двинулись в марше к шатру, блестящие черные сапоги поднимались и опускались с потрясающим единством. Толукути здесь шли и чистые породы, и смешанные породы, и таинственные породы без известного названия. Толукути здесь шли псы в зеленой форме, псы в синей форме, псы в форме цвета хаки. Толукути здесь шли псы с музыкальными инструментами, псы с флагом Джидады, псы с военными флагами и псы с длинными поблескивающими ружьями.

Порой легко забыть о красоте и грации пса – создания, что может рвать плоть в клочья, проливать кровь из чистого инстинкта, крушить кость, как хрупкий фарфор; трахать все – от человеческой ноги до шины автомобиля, ствола дерева или дивана, причем без зазрения совести; гадить повсюду так, словно срет беспримесным золотом; хранить преданность хозяину, даже если этот хозяин – известный бандит, убийца, колдун, тиран или сам дьявол; свирепо нападать без видимого повода, пожирать человеческие экскременты даже на сытый желудок. Но тогда, на Джидадской площади, по случаю празднования Независимости страны, толукути псы были просто великолепны. И не подумаешь, что на самом деле с них градом льется пот под жаркой тяжелой формой, прикрывавшей лохмотья нижнего белья, едва державшие то, что должны держать. И не подумаешь, что их подметки протерты до дыр или что большинство из них оголодали, не получая зарплату по меньшей мере три месяца.

я воздвигну им пророка из среды братьев их, такого, как ты, и вложу слова мои в уста его, и он будет говорить им все, что я повелю ему⁹

Много позже, когда псы завершат свой парад и строем уйдут с площади, после речей министра революции, министра коррупции, министра порядка, министра всего, министра ничего, министра пропаганды, министра гомофобных дел, министра дезинформации и министра грабежа, после выступлений разных звезд ослица растолкала Его Превосходительство. Отец Народа раскрыл глаза и очнулся от сна о былой славе Джидады, но не мог его вспомнить. Он вовсю напрягал память, когда его взгляд опустился на расфуфыренного хряка, забравшегося на подиум походкой страуса. Старый Конь не узнал его и задумался, кто бы это мог быть. И снова заснул, раздумывая о длинных ногах свиньи.

Длинный поджарый хряк был не кем иным, как единственным и неповторимым пророком – доктором О. Г. Моисеем, основателем и лидером достославной Пророческой церкви церквей Христова Воинства¹⁰. В Джидаде почти ничего не обходится без молитвы – вот почему сегодня выступал харизматичный пророк, а также духовник доктора Доброй Матери. Знающие говорили, что церковь хряка – главная евангелическая секта Джидады с самым большим числом последователей, да не просто в стране, а во всем регионе; да, толукути паства, вдохновленная, как говорили знающие, не только словом Божьим, но и отчаянием, разочарованием, кретинизмом, бессилием и поиском спасательного круга – чего угодно, что поможет справиться с тяготами жизни, которая с каждым днем становилась все невозможней из-за упадка джидадской экономики.

И пророк – доктор О. Г. Моисей – давал это самое что угодно – в проповедях о надежде и процветании, посредством знаменитой линейки чудесных продуктов: елея для помазания, и воды для помазания, и сумочек для помазания, и кошельков для помазания, и нижнего белья для помазания, и кирпичей для помазания, – толукути в молитве, в своей известной по слухам могучей способности изгонять демона нищеты, в благословенном исцеляющем прикосновении. Властью не иначе как Яхвы-Ире¹¹ пророк обещал преобразить убогую жизнь забытых правительством джидадцев, и отчаявшиеся массы слетались в Пророческую церковь церквей Христова Воинства, как мухи на навоз. Когда знающие говорили, что последователи души в хряке не чают, толукути имели в виду, что последователи души в хряке не чают. Если посмотреть, как он посещает торжества на личном самолете, купленном на подати его паствы, то простительна мысль, будто его церковь полна богачей и находится в стране улиц, мощенных золотом, и домов с туалетной бумагой, припорошенной алмазной пылью.

бог говорит¹²

Пророк доктор О. Г. Моисей склонился к микрофону и прочистил горло. Ввиду его популярности на любом собрании на земле Джидады обязательно присутствовало немало его последователей, и потому немудрено, что при его виде толпа как с ума сошла. Они уже были не патриотами страны на патриотическом празднике, нет, но верующими в искупительном и целительном присутствии любимого Божьего Сына. Хряк давно привык к аплодисментам, но вне церкви никогда не слышал ничего подобного: толукути это превосходило аплодисменты Его Превосходительству. Они все гремели и гремели – и гремели бы дальше, не подними он белый платок.

– Прежде чем помолиться, позвольте воспользоваться этой золотой возможностью и поблагодарить самую богобоязненную самку, что я знал, нашу дорогую доктора Добрую Мать, за честь возглавить наш народ в молитве в этот исторический момент. Я говорил раньше и повторю теперь: хорошими лидерами не рождаются. Хорошими лидерами не становятся. Хорошие лидеры – как Отец Народа, как наша достопочтенная первая самка доктор Добрая Мать – приходят не иначе как от самого Бога. О чем Он сам говорит нам в Послании к Римлянам – глава тринадцатая, стих первый, и выслушайте внимательно, о драгоценные джидадцы. Господь, мой Отец, говорит: «Пусть все подчиняются властям, потому что всякая власть от Бога, и все существующие власти поставлены Богом. Каждый человек должен подчиняться властям, ибо нет власти не от Бога, и те, что существуют, Им поставлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести». А теперь, моя любимая Джидада, на этих золотых словах склоним же головы во имя Иисуса и поблагодарим Всемогущего за несравненный дар свободы, в честь которого мы собрались здесь сегодня, за Освободителей, избавивших нас от дьяволов-колонизаторов, и за наших богоданных лидеров, следящих, чтобы мы жили свободно сегодня и вовеки веков. Помолимся!

бессмертный

Толукути в тот самый момент, когда пророк закончил молитву на слове «аминь», Старый Конь вновь проснулся и по указанию доктора Доброй Матери встал и шатко подошел к кафедре. Он все еще пытался вспомнить свой сон, но тщетно.

– Ура Партии Власти! – сказал Его Превосходительство.

– Ура!!! – закричали животные.

– Ура победе на выборах!

– Ура!!!

– Ура доктору Доброй Матери!

– Ура!!!

– Долой Оппозицию!

– Долой!!!

– Долой Запад!

– Долой!!!

– Для начала – я знаю, среди вас многие потрясены моим появлением и гадают, как я сюда попал, ведь все вы слышали: на прошлой неделе я снова умер! – Его Превосходительство закинул голову к небу, хлестнул хвостом в сторону солнца и взревел от хохота.

Толукути солнце изогнулось самым пошлым образом и окатило всех такой волной жара, что не одно животное лишилось чувств, а курица, совершенно сомлев от жары, снесла яичницу. Толпа последовала примеру лидера и разразилась смехом; вскинули в воздух копыта, лапы и ноги, размахивали флагами, исполнили гимн Его Превосходительства под крики: «Да здравствует Отец Народа!!!»

Не далее предыдущей недели соцсети Джидады взорвались слухами, будто Старый Конь скончался от сердечного приступа в дубайской больнице. Это и в самом деле далеко не первый подобный слух: Его Превосходительство моложе не становился, Джидада жила с периодическими новостями о его кончине, которые, конечно же, оказывались, как выражались во Внутреннем круге, фейковыми. Однако последний слух действительно разожгли настолько, что он стал напоминать правду.

– Как вам известно, я умирал уже много раз. В этом я обошел Христа. Христос умер лишь раз и воскрес лишь раз. Но я и умирал, и воскресал, и не знаю, сколько еще раз умру и воскресну, но знаю, что буду воскресать, воскресать и воскресать – более того, дорогие и любимые джидадцы, обещаю вам, что побываю на похоронах каждого из вас, потому что вы все умрете, а я еще буду править этой чудесной землей Отцов! – сказал Старый Конь под новые аплодисменты. Он помолчал, чтобы насладиться ими.

портрет протеста: сестры исчезнувших

Те, кто там был, позже рассказывали, что, стоило Отцу Народа поймать ритм речи, как на подиум откуда ни возьмись ворвался отряд из двенадцати голых самок. Толукути всюду были вымя, груди, титьки, ляжки, животы, крупы, подхвостья, бедра и бока, всюду – неприглядные лобковые волосы, всюду – непристойные женские части всех видов и размеров. Не успела Джидадская площадь ахнуть, гадая, правда ли видит то, что видит, застигнутая врасплох неслыханным нарушением табу на женскую наготу, как две ослицы воздели белый стяг с надписью цвета яркой крови: «Сестры Исчезнувших». Остальной отряд нес фотографии и имена, как говорили знающие, тех джидадцев, что исчезли за срок правления Отца Народа и Центра Власти.

Голые самки вышагивали по сцене с гордо поднятыми головами, толукути решительными и непокорными выражениями, толукути горящими глазами, толукути ревущими глотками, пылкими воинственными голосами: «Верните Исчезнувших Джидады! Верните Исчезнувших Джидады! Верните Исчезнувших Джидады!» Несмотря на очевидную неловкость из-за женской наготы, животные на площади слышали, как рев отдается в самом их нутре, где жили воспоминания об исчезнувших друзьях, родственниках и родственниках друзей, а также известных и неизвестных джидадцах, о ком они читали в газетах и соцсетях, да, толукути они слышали речевки в самом сердце, где жили и безответные молитвы, кровоточащие раны, кошмары, нескончаемый страх, вопросы о любимых, об известных и неизвестных джидадцах, посмевших перечить Центру Власти, только чтобы испариться как дым, только чтобы их никогда больше не видели. И кое-кто из животных на площади даже поймал себя на том, что кричит: «Верните Исчезнувших Джидады! Верните Исчезнувших Джидады! Верните Исчезнувших Джидады!» – но тихо, тихо, так тихо, что звук не шел дальше зубов, потому что страх был сильнее их голосов.

Толукути Сестры Исчезнувших не прекращали кричать, даже когда Защитники, оправившись после секундного замешательства из-за нарушения табу, вспомнили, что они все-таки достославные псы на защите Революции, соответственно налетели с дубинками, зубами и хлыстами и снова стали Защитниками. И Сестры Исчезнувших не прекращали кричать, даже когда ощутили безумный танец дубинок, хлыстов и зубов на своей шкуре. И Сестры Исчезнувших не прекращали кричать, даже когда их стащили со сцены. И Сестры Исчезнувших не прекращали кричать, даже когда их затолкали в поджидающие джипы и увезли в тюрьму.

настоящий позор

– Дети мои, дорогие дети народа. Меня, как и каждого из вас, ужасно возмущает полный, полнейший срам, который мы только что видели на этой уважаемой сцене! Иначе это не назвать, даже солнцу хотелось отвернуться! – сказал Отец Народа, качнув головой в сторону солнца.

И солнце, радуясь, что его вновь отметили, улыбнулось во всю тысячу зубов.

– Это позор в любой день, но сегодня, на почитаемом празднике в честь нашей Независимости, – позор вдвойне. Это оскорбление меня и оскорбление Освободителей, а ведь многие из них, как нам всем известно, заплатили собственной драгоценной жизнью за свободу, которую только что попрали своей безобразной наготой эти бесстыжие самки, – сказал Старый Конь.

Животные под шатром согласно зааплодировали.

– И потому я хочу напомнить всем и каждой самке, имеющей уши, что истинная джидадская самка, которую мы любим, чтим и прославляем, – та, кто уважает себя и свое тело. Вот почему в Библии сказано, что наше тело – храм. Не знаю, как вы, но я только что видел на этой сцене вовсе не храмы, а общественные туалеты! – сказал Отец Народ под смех и свист.

– Но ни в коем случае не заблуждайтесь, дорогие мои дети, будто эти бесстыжие и безобразные самки пришли сюда сами по себе. Их используют, они – очередной грязный прием Запада, чья главная задача, о чем я вечно вам повторяю, – дестабилизировать нас, среди прочего нападая на наши ценности, убеждения, образ жизни, культуру. Но, конечно, и вы, и я знаем, что и это еще не все. Тот же самый Запад заодно с Оппозицией желает избавиться от меня, желает убрать меня при незаконной смене режима!

Толукути площадь взревела.

– Но я никуда не уйду! Потому что я был вождем Джидады сорок лет назад, и был вождем Джидады тридцать лет назад, и двадцать лет назад, и десять лет назад! Потому что я был вождем Джидады вчера, я вождь Джидады сегодня и буду вождем Джидады – когда? – спросил Отец Народа, навострив уши.

– Завтра и вечно!!! – загремела Джидадская площадь в честь бесконечного правления Старого Коня.

Животные били копытами и топали ногами, пока не скрылись друг от друга за пылью. Животные скакали на месте. Животные хлопали и обнимались. Животные стукались задами. Животные, что умели летать, взлетели. Животные вставали на дыбы. Животные голосили. Животные свистели. Животные рыдали, кричали и пели. И в сердце волнения Старый Конь почувствовал себя заново рожденным, да, толукути почувствовал себя, как в день инаугурации много, много, много, много, много лет назад.

антиимпериалистический крестоносец

– Да, таково наше положение, дорогие мои дети народа. И мало того: лишь назначивший меня Господь может меня низвергнуть, но не Запад, не имеющий никакого морального права даже открывать рот и говорить, будто Джидаде нужна смена режима! Потому что – потому что кто они в двухцентовой тени травинки? Где и кем бы они были сейчас, если бы не совершили грязный грех колонизации? Чем были бы США без ворованной земли, которую они теперь имеют наглость безжалостно закрывать для посещения? И в самом деле, чем была бы эта страна без украденных сыновей и дочерей Африки, которых там теперь держат в полной нищете, хотя они-то и принесли им богатство? И чем был бы Запад без ресурсов Африки? Золота Африки? Алмазов Африки? Платины Африки? Меди Африки? Олова Африки? Нефти Африки? Слоновой кости Африки? Каучука Африки? Древесины Африки? Какао Африки? Чая Африки? Кофе Африки? Сахара Африки? Табака Африки? Без украденных артефактов Африки в их музеях? А знаете ли вы, дорогие мои дети, что до сих пор, спустя десятилетия после эпических грабежей, разорений, изнасилований, похищений, убийств и угнетения, Британия так и не вернула нам голову Мбуйи Неханды? Да, приговорив заклинательницу духов наших предков, Мбуйю Неханду Някасикану, – как вам известно, мать борьбы за Освобождение Джидады, – так вот, приговорив ее к смерти через повешение, они, будто этого мало, отрубили ее священную голову и выслали в свою Британию как трофей для короны!¹³ Там она до сих пор и остается – вместе с двумя десятками голов других джидадских борцов за свободу! Может, королева ответит нам, что делает с нашими заключенными мертвецами, потому что сам я не могу – я не знаю. Но что я знаю, так это что прежде, чем поучать нас демократии и переменам, Запад должен вернуть все украденное до последнего. Я этого хочу! Я этого требую! Африка хочет и требует все вернуть! Все! До! Последнего! – взвизгнул Отец Народа с таким жаром, что стадион вспыхнул пламенным хором:

– Вернуть! Вернуть! Вернуть!

Да, толукути дети народа, вспомнив о грехах бывших угнетателей, скандировали и наполняли площадь всевозможными обидами, в том числе и унаследованными от предков, живших в тяжелые времена. А Отец Народа в своем духе заслуженно и решительно осуждал Запад за неоколониализм, за капитализм, за расизм, за экономические санкции, за несправедливую торговую практику, за привитую зависимость от гуманитарной помощи, за закрытие джидадских заводов и предприятий, за отсутствие работы, за плохую продуктивность ферм, за утечку мозгов, за гомосексуалов, за отключение электричества и воды, за убогое состояние джидадских школ, государственных больниц, мостов, общественных туалетов и общественных библиотек, за распущенность молодежи, за ямы на дорогах и неубранный мусор на улицах, за черный рынок, за галопирующий уровень преступности, за отвратительный процент успеваемости на национальных экзаменах, за поражение джидадской национальной сборной по футболу на недавнем финале континента, за засуху, за странное явление под названием «маленькие дома», когда у женатых мужчин обнаруживаются вторые семьи на стороне, за учащение случаев колдовства, за скудость интересных произведений местных поэтов и писателей.

освободитель

– И все же сегодня, как вам всем известно, очень важный день – столь важный, что я не могу назвать дня важнее, кроме разве что моего дня рождения, а это, если кто-то не знает, день, когда появился я, и без него мы бы не праздновали сегодня, потому что я бы не возглавил борьбу за Освобождение, чтобы Джидада больше никогда не была колонией! – сказал Отец Народа, со всей силы ударив копытом в воздух на слове «никогда».

В этот самый миг забытый сон вернулся к нему ясный, как воздух, и от возбуждения он отпустил кафедру и сделал то, чего заграничные врачи рекомендовали больше не делать: встал на дыбы. Джидада времен славного прошлого вдруг явилась в его голове как живая, и он чувствовал ее запах, чувствовал на вкус ее густое молоко и насыщенный мед.

– Мои дорогие, мои самые преданные джидадцы, чего бы нам ни желали коварные враги – от Оппозиции и Запада до этих бесстыдных самок, которых вы только что видели своими глазами, – для меня большая радость и честь сказать, что мы живем в славные времена, времена, когда мы – хозяева своей судьбы. Ибо разве не нам принадлежит каждая пядь этой плодородной земли? Разве мы не наслаждаемся драгоценными плодами этого благословенного края, выросшими как на земле, так и под ней? Разве мы не процветаем? Разве нам не завидуют не столь благополучные страны? Кто-то среди вас голоден? Несвободен? Страдает? Недоволен? Беден? Угнетен? Разве мы не оставим будущим поколениям такое блистательное наследие, что они встанут во весь рост наравне с другими странами мира?