Kitabı oxu: «Песнь дороги»

Глава 1. Знакомство

Нет ничего лучше, как после сытного ужина лежать на мягкой траве у небольшого костра, смотреть, как над головой зажигаются звёзды, да слушать лес. Однако сейчас вечерние трели птиц и уханье сов нарушались треском ветвей, криками и прочими звуками приближающейся погони.

Шут с наслаждением зевнул, глядя на пламя, танцующее на ветках, и улыбнулся уголками губ. Он уже поужинал и находился в миролюбивом, точнее, расслаблено-ленивом состоянии духа.

Во-первых, в кои-то веки, искали не его. А во-вторых… Было просто лениво напрягаться из-за этой мелкой суеты. Он уже давно прислушивался к облаве, ещё пока готовил ужин, но к его лагерю погоня приблизилась только сейчас.

Точнее, добрался тот, кого гнали.

Человек в пёстрой одежде вывалился из кустов на небольшую полянку неожиданно для себя и упал на четвереньки, не в силах больше бежать. Дышал он так тяжело, что даже не обращал внимания на небольшой костерок в нескольких шагах перед собой. Лютня в руках недвусмысленно намекала на причину бегства. Один рукав щегольской курточки почти оторван, на втором красовалась прореха. Ещё на одежде явно недоставало пуговиц, а болтающаяся на животе рубаха надета впопыхах. Певец явно очень торопился покинуть то место, где находился.

«Повезло, что успел штаны натянуть да сапоги, а то бы так далеко не убежал», – лениво подумал Шут. – «Но хорошо бегает, опыт есть».

– Привет, – сказал он, садясь в густой траве.

– А?!

Запыхавшийся гость вскинул голову на его голос и попытался было вскочить, но тут же со стоном упал обратно на землю. Ноги его больше не держали. Бродячий певец был молод и недурён собой, как раз из тех, с кем женщины не откажутся провести весёлую ночку. Но сейчас на овальном лице не было ни кровинки, прежде наверняка уложенные, каштановые локоны мокрыми растрёпанными прядями прилипли ко лбу и щекам, а сам юноша смотрел на Шута затравленным взглядом карих глаз. Свой берет ночной гость или потерял в лесу, или оставил на месте преступления.

Зато лютню он сжал в руках мёртвой хваткой: даже косточки белели.

– Да ты садись, не бойся, – Шут приветливо улыбнулся гостю. – Они тебя не найдут.

– Откуда ты знаешь? – парнишка нервно оглядывался на кусты: звуки погони становились всё ближе. Лютню он по-прежнему не отпускал, и было заметно, как дрожат у него руки, да и ноги наверняка тоже.

Ещё бы, отсюда до города часа три пешим ходом, а парня гнали, как оленя на охоте.

– Как тебе сказать… – протянул Шут, незаметно искажая пространство вокруг места отдыха и пряча лагерь от преследователей. – Понимаешь, мне тут нравится. И я намерен здесь заночевать. Искать новое место мне лень. А спать, когда всё вокруг в кишках и крови, я не люблю.

– А? – понимания в карих глазах барда не добавилось. Он по-прежнему вздрагивал и косился на кусты вокруг, но усталость уже взяла своё.

Никуда он не уйдёт при всём желании. Просто не сможет. И парень тоже это понимал.

Тем временем, облава добралась до лагеря. Певец дёрнулся было бежать, однако со стоном повалился обратно в траву. Но отчаяние на его лице сменилось изумлением, когда он понял, что погоня с криками и бранью огибает полянку, словно ни один из преследователей не чуял запаха дыма, не видел горящего огня и тех, кто сидел возле него.

Шут молчал, ожидая, пока гость придёт в себя. А тот с открытым ртом смотрел в сторону леса, пока шум погони не затих вдалеке, и только потом обернулся к Шуту, с невинным видом жующего травинку.

– Из Кроундока бежишь? – полюбопытствовал хозяин полянки.

Он не нуждался в ответе, вид парня говорил сам за себя. Кроундок был ближайшим замком, где бродячий музыкант мог дать представление. Кроме того, он был наслышан о тамошней сластолюбивой графине, как и о ревнивце-графе. Единственным вопросом оставалось желание барда заглянуть графине под юбку, когда в замке были служанки куда милее и моложе…

Впрочем, о вкусах не спорят. А, в общем, всё ясно и так.

– Ага, – парень всё ещё вздрагивал от каждого звука и оглядывался на кусты, но уже поверил, что опасность миновала. По крайней мере, одна.

– А ты кто? И как ты это сделал?! – певец неопределённо помахал в воздухе рукой, указывая в сторону леса.

– Джастер, – Шут назвал «лунное» имя, которое знали только в одном месте, и оно было очень и очень далеко отсюда, в другом мире. Его обычное, «солнечное» имя было известно не то, чтобы слишком многим: оно постоянно было на слуху, как и похождения его хозяина. В зависимости от пола, возраста и обстоятельств встречи, рассказчики имя Шута произносили как с восхищением, так и с неутолимой ненавистью и жаждой мести.

Однако сейчас он путешествовал инкогнито, выбрав для этого одежду, какую мог носить как бедный солдат-наёмник, так и небогатый горожанин. Шут умел сливаться с простым народом и не привлекать внимания, и часто проделывал такое ради развлечения. Ну, и чтобы уйти незамеченным тоже: он не любил ненужного кровопролития.

– Не бери в голову. Я сказал – не найдут, значит, не найдут. Расслабься уже. Тебя как звать-то?

– Ти… – гость закашлялся и спешно поправился. – Бард Гор.

– А, – Шут сделал вид, что не заметил этой хитрости. Всё правильно, обжёгся парень на молоке, теперь дует на воду…

– У меня тут ещё немного от индейки осталось, хочешь – ешь, – он кивнул в сторону костра, где на вертеле оставалась часть тушки.

Гор проследил за его взглядом и сглотнул слюну. Только сейчас он стал понимать, что можно не бояться. И учуял запах жаркого.

– Здесь вино, держи, – фляжка, добытая из сумки, полетела в руки барда, едва не уронившего лютню. Но гость справился с этой задачей: фляжка оказалась поймана, а инструмент бережно уложен на траву.

– Сп…бф….умм… – пробулькал Гор. Кадык на шее отмечал путь каждого глотка.

– Сильно не увлекайся, оставь на завтра, – Шут с ухмылкой протянул руку.

Бард с сожалением оторвался от фляжки и вытер рукавом губы.

– Вкусно. А ты чем занимаешься? – он вернул угощение хозяину, устроился возле костра и потянулся за жарким.

Шут взболтнул, проверяя остаток, и хмыкнул. Звук относился не столько к вопросу, сколько к остаткам вина.

– Да так, ничем особенным, – ответил он, убирая флягу в сумку. – Где найдётся работа, там и работаю.

– А, вольнонаёмный, – понимающе кивнул певец. Алкоголь заметно расслабил его, и Гор уже без всякого страха сел у костра и за обе щёки уминал индейку. – А кужа ижёш?

– В Догбар, – Шут вытянулся у костра, закинув руки за голову.

За гостем он наблюдал из-под полуопущенных ресниц, лениво раздумывая над тем, как дальше сложатся их пути.

Люди, эльфы, гномы, да кто угодно, могли бесконечно рассуждать о судьбе, роке, воле богов и превратностях судьбы, но Шут знал – случайностей не бывает. От слова вообще.

Он сам позволил этому юноше найти дорогу на полянку, хоть первоначально больше со скуки и желания поглядеть, что за это тип, чем из сочувствия и симпатии к беглецу. Шут часто встречал разных бардов на дорогах, но никто не вызывал у него желания помочь и, тем более, покровительствовать, хотя многие мечтали о такой удаче.

А вот этот… Чем-то в своей жизни он заслужил его вмешательство и иное к себе отношение.

Тим. Тим Тэль, – пришло настоящее имя барда, пока перед внутренним взором раскрывался веер вероятностей и судьбы певца. Шут едва заметно улыбнулся. Ему понравилось увиденное.

Ещё ему нравилось, что в Тиме была чистая искра. За внутренней хрупкостью и гордостью чувствовался стальной несгибаемый стержень смысла всего существования парня. Силой и болью его можно было сломать во многом, но музыку он не предаст никогда.

Он рождён музыкантом, им и умрёт.

А трудности с женщинами… Бывает.

Шут всегда уважал тех, кто не изменял своему пути, независимо от ответного отношения к себе.

– На смотфины? – спросил Гор, обсасывая последние косточки и кидая их в костёр. – Я тоже туда иду.

– Тогда можем пойти вместе, – открыто улыбнулся Шут. – Если хочешь, конечно.

Гор вытер руки о штаны, задумчиво огляделся вокруг и кивнул.

– Согласен. Я всё равно не знаю, как отсюда выйти на дорогу.

– Я выведу, – Шут нашарил свой берет и надвинул его на глаза. – Не бери в голову.

Ответом ему было слабое мычание и негромкое посвистывание. Уставший бард уже спал, обняв лютню, как другие обнимают девушку. Шут снова усмехнулся.

Путь этого юноши шёл рядом с его путём. Конечно, однажды они разойдутся, но это будет ещё не скоро.

Глава 2. Состязание бардов

Утром Шут проснулся рано. Он любил вставать с рассветом, слушать пение птиц, наблюдать, как золотятся макушки деревьев под лучами восходящего солнца, и просыпается лес. Иногда в такие минуты он брал флейту или лютню и играл вместе с птицами.

Но не сегодня. Ему не хотелось прерывать ни последнюю тишину наступающего рассвета, ни сон своего попутчика. Гор спал, съёжившись у потухшего костра и обнимая свою драгоценную лютню.

Налюбовавшись красотой вокруг и наслушавшись утренних трелей, Шут умылся росой, сходил к ближайшему роднику, принёс воды и набрал сухих веток для костра. Когда от котелка с похлёбкой вкусно запахло, он подошёл к сладко причмокивающему во сне Гору. Тот уже перестал ёжиться в утренней прохладе, отогревшись у костра.

– Эй, вставай, – Шут ногой легонько попинал спящего в спину. – Завтрак готов.

– А?.. Что?.. Сейчас… – сонно пробормотал Гор, переворачиваясь на другой бок. Лютню из рук он при этом не выпустил.

– Ну, как хочешь, – Шут пожал плечами. – Останешься голодным.

Он снял котелок с огня, наложил в миску похлёбку и начал есть.

Аромат горячей еды плыл над полянкой. Гор шумно задышал, принюхиваясь, и сел, зевая, протирая глаза и оглядываясь вокруг, явно вспоминая вчерашний день.

– С добрым утром, – поприветствовал его Шут. – Как спалось?

– Нормаль… – Гор, наконец, вспомнил, как он тут оказался, и уставился на Шута. Несколько мгновений изумлённый певец разглядывал своего спасителя, а затем смутился и отвернулся.

– Доброе, – буркнул Гор, глядя в сторону, пока на его щеках горел юношеский румянец.

Хотя на вид певцу было около двадцати, такая реакция не удивила Шута.

Пшеничные растрёпанные волосы, большие голубые глаза и детская непосредственная улыбка, а также отсутствие усов и бороды вводили в заблуждение очень многих мужчин и женщин. Внешность наивного юноши была его козырем, которым Шут любил и прекрасно умел пользоваться.

В таком виде люди не воспринимали его всерьёз, и куда легче раскрывали перед ним свою натуру и свои тайны. А ещё Шуту просто нравилось быть таким.

– Я вчера думал, ты старше. – Гор мельком покосился на него и снова отвёл глаза. – А ты молодой совсем. И… красивый.

– Ага, – легко и обаятельно улыбнулся Шут в ответ, заставив певца смутиться ещё больше. – Мне часто так говорят. Ты есть-то будешь?

Гор кивнул, по-прежнему отводя взгляд. Шут достал из торбы ещё одну ложку и протянул певцу. Тот устроил котелок на траве перед собой и начал есть.

– Так ты в Догбаре хочешь работу найти? – Гор перепрыгивал корни деревьев, следуя за Шутом через чащу. Лютню он закинул за спину, опасаясь запнуться, упасть и повредить инструмент. – Или на смотрины идёшь?

– Посмотрим, – уклончиво ответил Шут. – А что за смотрины?

Он не собирался ставить певца в известность о своих планах, тем более что никаких конкретных планов у него не было. Просто Догбар был ближайшим городом, кроме Кроундока. Почему бы и не зайти туда?

– Ты что, не знаешь?! – Гор догнал Шута и пошёл рядом. Макушкой бард доставал ему до плеча. – Это смотр женихов! Все незамужние красотки выбирают себе пару! Я думал, ты за этим туда идёшь!

– Да нет, – Шут удивлённо посмотрел на спутника. – А ты что, жениться хочешь?

Гор снова покраснел, а затем почесал пятернёй в затылке, пригладил растрёпанные локоны, покосился на прореху в рукаве, провёл рукой по расстёгнутой курточке.

– Не знаю, – ответил он, не глядя на Шута. – Оно, наверное, и неплохо было бы, жить в хорошем доме с красивой девицей под боком….

– А что мешает? Одежду починить можно.

Гор вздохнул, а затем хмыкнул.

– Ты, конечно, молодой ещё, но ведь не дурак, Джастер. Сам понимаешь, что хоть как ты собой хорош и умён, а без денег на тебя даже трактирная служанка не взглянет… Хотя на тебя взглянут… Что ты так смотришь?

– Почему не взглянет? – удивился Шут. – Ещё как взглянет, если ты ей подмигнёшь да улыбнёшься. А если ещё и песню споёшь, и пару ласковых на ушко скажешь, то никаких денег не надо: и накормит, и напоит…

– Ещё скажи – и спать к себе позовёт, – хмуро буркнул Гор. – Ладно, тебя позовёт, верю.

– Ну да. А у тебя не так разве? Ты ведь тоже не урод.

Певец отвернулся, дёргая ремень лютни. Судя по его мрачному виду, с женщинами Гору сильно не везло, даже несмотря на его внешность и род занятий. Впрочем, с этой странностью он успеет разобраться, дорога впереди долгая.

– Не так, – наконец буркнул Гор в ответ. – Стой! Ты сказал: «песню споёшь»? Ты что, тоже бард?

– Да не, куда мне, – добродушно ухмыльнулся Шут в ответ на подозрительный взгляд. – Я на вашего брата насмотрелся, они все так делают. Я думал, ты тоже.

– А-а, – разочарованно и в то же время с заметным облегчением протянул Гор, глядя себе под ноги. – Нет, я не такой. Не по мне это.

– А какой? – заинтересованно спросил Шут. – Зачем тебе в Догбар, если невеста не нужна?

– Состязание там будет, – Гор вскинул голову, и карие глаза загорелись внутренним огнём. – Все барды соберутся, и лучшего выбирать будут. Награду обещают в сто золотых.

– Победить хочешь? – понимающе кивнул Шут. Сумма была весьма внушительной.

– Очень! – Гор смотрел вперёд и вверх, не обращая внимания, куда ступает, и едва не навернувшись на корне сосны.

– Осторожней, – поймал его за локоть Шут. – А то шею сломаешь быстрее, чем до города доберёмся.

– Угу, – Гор торопливо освободился от его руки. – Спасибо… Так вот, я хочу стать самым лучшим бардом на свете!

– Эвон как, – Шут внимательно смотрел на попутчика: Гора привлекали не деньги, а любовь к своему делу. – Так свет велик, всех не перепоёшь.

– Знаю, – парень заметно погас и хмуро покосился на Шута. – Но я всё равно буду стараться. Пошли уже быстрей, не хочу на состязания опоздать. Долго нам ещё?

– Почти пришли. Дорога рядом уже. – Шут кивнул в сторону просвета между деревьев.

Гор взялся за ремень лютни и решительно зашагал вперёд. Он не видел, как Шут, задумчиво потирая подбородок, внимательно смотрел ему в спину.

– Ладно, послушаю, как поёт, а там видно будет, – наконец принял он решение и, нарочито фальшиво насвистывая немудрёный мотивчик, отправился за попутчиком.

Догбар встретил путников шумом, гамом, нарядными одеждами, яркими цветами и разноголосицей. Стража на воротах пропускала в город всех желающих и даже без пошлины. Путники влились в людской водоворот, который выплёскивался на улицы Догбара и сталкивался там с другими людскими волнами.

Мужчины и женщины всех возрастов нарядились в лучшее и высыпали на улицы, красуясь друг перед другом. Вокруг смеялись, пели, то и дело доносились звуки то звонкой лютни, то флейты, то скрипки и ещё множества музыкальных инструментов.

– Ну и толпа! – прокричал Гор Шуту. – Надо бы найти местечко для ночлега, пока ещё можно!

Шут согласно кивнул: судя по всему, это будет не так просто.

– Я поищу, а ты иди, узнай про состязание, – ответил он, склонившись к уху барда. – Я тебя сам найду.

Гор кивнул и растворился в толпе. Шут же спокойно позволил людскому потоку увлечь себя в город, прислушиваясь не столько к людям, сколько к вероятностям.

На обращённые к нему заинтересованные взгляды девушек и хмурые лица соискателей женских сердец он не обращал внимания.

Место для ночлега нашлось в одном из трактиров. За пару серебряных монет Шут получил не только ключ от комнаты, но и обед, а заодно и сведения, где будут проходить состязания бардов.

– А ты тоже певец, что ли? – хозяин уделил время щедрому постояльцу, пока служанки сбивались с ног, таская подносы с едой и выпивкой в зал.

– Не, я послушать пришёл. Друг у меня бард, – ответил Шут, незаметно для хозяина подмигнув одной из служанок. Та зарделась, кокетливо хихикнула и едва не столкнулась с товаркой.

– Значит, ты невесту себе не ищешь? – хозяин погрозил кулаком замешкавшимся служанкам, и те прыснули в разные стороны.

– Куда мне? – Шут попробовал выпивку. Сидр оказался кислым и слабым. – Ни кола, ни двора, сегодня здесь, завтра там.

– А кормит-то тебя что? – трактирщик придирчиво окинул постояльца взглядом. – Одет ты по-простому, песни не поёшь, оружия у тебя нет…

– Руки, – улыбнулся Шут. – Где работа найдётся, там и роблю.

– Коли так, то мне помощник нужен, – трактирщик ухмыльнулся. – Дел невпроворот, сам видишь, сколько народу нынче! Ты парень молодой, сильный, а у меня конюх, будь он неладен, руку себе по пьяни повредил. Поможешь – я в долгу не останусь!

Шут снова приложился к кружке и прикрыл глаза, как будто наслаждался выпивкой. Ему хватило одного взгляда на вероятность, чтобы понять: овчинка не стоила выделки.

Конюх руку повредил, как же. Украл с погреба бутылку, пьяный в конюшню попёрся, лошадей переполошил, вот они его чуть насмерть и не затоптали. Лошадей, жалко, конечно, но трактирщик эту работу не ценит и не заплатит. К тому же, они не задержатся в этом городе даже на ночь.

– Я подумаю, – он поставил кружку с недопитым сидром на стол. – У меня пока другие дела есть.

– Думай, только не долго! А то я другого кого найду! – трактирщик забрал кружку и отправился раздавать поручения прислуге.

Шут вытер губы, незаметно прищёлкнул пальцами, меняя ключ от комнаты на уплаченные за ночлег монеты, и незаметно покинул трактир.

Возвращаться сюда он не собирался.

Состязание бардов проходило на главной площади, в перерыве между днями смотрин. Они с Гором успели вовремя.

Перед высокой сценой, украшенной флагами и цветами, стояли участники. Сбоку от неё был построен высокий помост для губернатора и прочих именитых и влиятельных людей Догбара. Именно эти расфуфыренные мужчины и разукрашенные женщины отдавали свои голоса за понравившихся им бардов. На сцене за небольшим столом расположился судья состязаний.

Шут просочился к сцене.

С его ростом и так было хорошо видно, но он предпочёл оказаться как можно ближе к месту событий.

Музыканты поднимались на сцену один за другим. По правилам состязания они пели несколько песен: сначала весёлую, потом грустную, а потом любовную. Судья подсчитывал голоса после выступления и объявлял результаты.

Шут слушал, лишь иногда еле слышно хмыкая, когда оценки не совпадали с его собственным мнением.

На сцену поднялся очередной конкурент Гора, некий Амесадин-откуда-то-там. Когда он запел, стало ясно, что этот намерен биться за награду до конца.