Kitabı oxu: «Из серии «Зеркала». Книга 3. И посадил он дерево, или Век Астреи», səhifə 10

«Мы – это то, что мы помним. Остальное лишь реакции организма, – ответил старик. – Я хочу, чтобы вы помогли сохранить нашу память. Память нашего рода. Навсегда».

-5-

Он по-своему любил эту темную часть леса. Ветви деревьев здесь особенно низко нависали над землей, касались головы, теплых боков. В душном паре прелых листьев сквозили навязчиво, раздражающе неясные тени – рои мелких мошек и комаров.

В этих местах можно было увидеть многое. Хороший урок для незнакомца.

Непрошенный гость раздражал Аэрона живостью своих образов, их яркостью и какой-то первобытной эмоциональностью. Бесконтрольно выплёскиваясь из головы Мака, эти видения грозили затопить спокойствие леса, разрушить мир, который Аэрон создавал годами. В его лесу ему не нужны были ни легкомысленные пальмы, ни плакучие ивы, ни заросли конопли, ни бурелом. И все же Аэрон не мог не признать (конечно, тайком от самого себя), что Мак невольно, не подозревая об этом, давал этому лесу силы сопротивляться, растить новую траву, зеленить верхушки деревьев, обращенных к солнцу. Силу жить, несмотря на приближающуюся смерть.

«Опять вы о своем. Надо быть борцом и не сдаваться раньше времени, – прервал его размышления Мак. – Иначе не стоило и затевать все это».

«Я и не затевал, – недовольно откликнулся Аэрон. – Где вас учили манерам? Я просто попросил о небольшой услуге для моей дочери, а вы решили спасти весь мир».

«Не будем переходить на личности».

«Хорошо».

Вот и поговорили. В последнее время отношения Мака с Аэроном не клеились. После того, как Маку удалось выбраться из подземелья заговорщиков, он пошел в посольство, зарегистрировал заявку о помощи и с разрешения местного начальства вернулся к своему кораблю якобы для того, чтобы присматривать за ходом ремонтных работ.

«Кого вы хотите обмануть?»

На этот раз Аэрон встрял в его мысли. Отчаянный пессимист. Впрочем, было отчего. Мак вспомнил их первый откровенный разговор по душам.

«Что случилось с вашей женой?» – спросил он тогда.

«Ее казнили».

Мак инстинктивно сжал челюсти, вспомнив этот разговор. «Вот тебе и гуманность», – подумал он тогда, хотя и попытался возразить, что не ему судить систему, существующую годами. Но вот он оказался в городе и воочию увидел, что не все счастливы в этой системе и что она делает с недовольными…

ВЗРЫВ.

Внезапно над их головой раздался мощный взрыв. Потом потолок пополз куда-то вниз, и, метнувшись вслед за рыжим, в черных опалинах хвостом, Мак чудом успел нырнуть в какой-то люк в полу, захлопнуть за собой крышку.

«Очистка, – философски заметил старый фрейи. – Не обращайте внимания. Скорее всего ничего серьезного. Просто нужны дополнительные помещения для подземных коммуникаций. Подождем. Если ищут вас, они не успокоятся. Тогда и начнем волноваться».

Ха. «Начнем волноваться». Вот эту философию Мак понимал.

На планете до сих пор шла война.

ВОТ В ЧЕМ БЫЛО ДЕЛО. Вот, что беспокоило его и не давало сложиться целостной картинке. Только в этот раз друг с другом воевали не пришельцы и местные, а прежний народ и молодняк, выросший под крылом у Аймоди и захвативший у захватчиков власть. Как говориться, вор у вора….

«ЗАЧЕМ ВЫ ТАК? ОНИ ХОТЕЛИ, КАК ЛУЧШЕ».

Снисходительность старика фрейи, даже Аэрона Мак принять еще мог. Допустим, эти двое и еже с ними просто устали воевать. Но вот позиция Майи была выше всякого его понимания.

«НЕ ТЕБЕ СУДИТЬ».

Не ему?.. Может быть, и так. Когда он в первый раз увидел дочь Аэрона, она поразила его своей обыкновенностью. Никакого страдания, никакого бунтарства ни в мыслях, ни на лице – морде?.. Он еще не определился с лексикой этого мира.

«Не стоит жалеть себя. Никогда не жалей себя», – вот и все, что удосужилась пояснить ему Майи в ответ на немой вопрос – и отказалась участвовать в авантюре по спасению ПАМЯТИ ПЛАНЕТЫ.

«Вывоз зародышей за пределы системы? Нет, это без меня».

Он попробовал убедить ее. Говорил, что так решили ЕЕ же старейшины.

«МОИ? ТЕ, КТО УШЛИ ПОД ЗЕМЛЮ?»

Горькая, злая усмешка – и справедливая обида. Она все же жалела себя, хоть и не признавалась в этом. Упрямая дура. Такая же, как большинство местных жителей, променявших правду о своей родной планете на уютный корм и подстилку в каменных клетках.

«Что ты понимаешь? ТЫ НЕ ОДИН ИЗ НАС».

Это точно. Но Майи не могла оспорить того факта, что повстанцы БЫЛИ и обратились за помощью К НЕМУ, как и того, что каждая раса имела право начать жить сначала.

Раз за разом.

Восстановить статус кво. В конце концов, то, что делали Берри, во многом было результатом внешнего внушения, чужого влияния, воспитания инокосмической средой. Не более того.

«ТЫ ТАК ДУМАЕШЬ?»

«Твои Берри такие же захватчики, как и Аймоди. Разница только в анатомии».

«А ты? Ты не захватчик? Ты спросил тех, кто живут в городах, ХОТЯТ ЛИ ОНИ ПЕРЕМЕН?».

Мак не знал. Но зато он точно знал одно: несмотря на всю свою философию о невмешательстве и мире Аэрон хотел жить, КАК ПРЕЖДЕ, и его лес ХОТЕЛ ЖИТЬ, и белки (или что там еще?), и другие существа – все они хотели жить, НЕ МЕНЬШЕ, ЧЕМ ОН САМ.

И ОНИ ИМЕЛИ НА ЭТО ПРАВО.

Право, отнятое у них только за то, что их тела способны были сохранять чужую память. НЕ ИХ ПРОБЛЕМА – проблема незрелых и напуганных, потерявшихся фрейи, ставших взрослыми, НО НЕ ПОВЗРОСЛЕВШИХ, присвоивших себе новое гордое имя управителей планеты, но НЕ СПОСОБНЫХ УПРАВЛЯТЬ, заявивших о себе как о спасителях нации – и РУШИВШИХ САМЫЕ КОРНИ ее основания.

Ради прихоти.

Ради старой затаенной обиды.

Ради примитивной власти, прикрываясь тем, что ТАК УДОБНО И БЫСТРО можно обучать детей, передавать информацию, предотвращать конфликты.

ПУСТЫЕ РАЗГОВОРЫ.

Родина Мака давно прошла этот сладко-приторный этап истории, всегда заканчивающийся большой кровью, и теперь, когда в его руках, по сути, РЕАЛЬНО, без всякой натянутости, находилось будущее планеты, он не собирался погружать ее во мрак. Он хотел помочь тем, кто борется за свободу и независимость, за право обрести шанс сохранить себя. Так что для него ВОПРОС БЫЛ РЕШЕННЫМ.

«А если я выдам вас?».

«Ты не сделаешь этого».

«Ты прав. Но отец может».

«Ты сошла с ума?».

«Осторожнее. Это оскорбительно».

«Извини».

«Не за что. Такие, как ты, не любят правды».

«Твой отец любит. Он хранит ее в своём лесу».

«Он хранит память, не правду».

«Есть разница?».

«Спроси себя. Ты помнишь о своей жизни все, но ПРАВ ЛИ ТЫ?».

«Не важно. Все в мире можно переиначить по-своему, было бы желание», – упрямо возразил Мак.

«ТОГДА ЗА ЧТО ТЫ БОРЕШЬСЯ? Просто подожди. Пластинка перемениться сама. Не стоит разрушать систему, НЕ ПОСТРОИВ НИЧЕГО ВЗАМЕН».

«Но ты же не хочешь жить на этой планете».

«Дурак».

Мак довольно улыбнулся своей победе. Все же он загнал эту непререкаемую особу в угол.

«А какой угол ты строишь для себя?» – внезапно напала на него Майи.

«Я строю дороги и вожу корабли».

«Вот и занимался бы своим делом».

«Мое дело сейчас быть здесь. И кстати, не ты ли собиралась полететь на МОЕМ корабле, или ты забыла?..».

Злая шутка. Он почти сразу же пожалел о ней. Но Майи сделала вид, что не расслышала или не поняла, или отвернулась, как будто можно было отвернуться от мыслеречи. Впрочем, наверное, можно. Должен же был существовать какой-то деловой этикет, подходящий данному случаю.

«Зародыши прибыли, – вовремя вмешался в их молчание Аэрон. – Стоит упаковать их в трюм, пока не заявилась проверка».

Мак с облегчением поспешил к кораблю. Время работало против них. Но на их стороне было больше, чем время.

«Комплекс Бога? Скажи, ОН ЕСТЬ У ВСЕХ ЛЮДЕЙ?».

«МНЕ НЕКОГДА», – мысленно отмахнулся от Майи Мак.

«Им тоже было НЕКОГДА, Мак. НЕКОГДА… Когда они уходили в подземелья, бросая своих детей, выбирая только тех, КТО НРАВИЛСЯ ИМ, кто их устраивал…».

Горечь, впервые прозвучавшая в ее голосе, удивила его.

«Разве сейчас Берри не делают тоже самое? Ты и твоя мать, например?».

«Они, по крайней мере, не лицемерят».

«Ты не права. Говорить парвду – это еще не достоинство».

«А ты врешь. И твой старик врет, и мой отец».

«А еще кто? Может и ты?».

«И я. Никогда не становись последним в роду, Мак. НИКОГДА НЕ СТАНОВИСЬ ПОСЛЕДНИМ В РОДУ».

«Ты это о чем?»

«Не знаю. Прочитала в твоем сознании. Это имеет какой-то смысл для тебя?».

«Ерунда».

Усилием воли он оборвал ненужные воспоминания. В этом лесу не стоило давать волю чувствам, и у него было дело. Дело, которое больше может не повториться.

ЭТО СУДЬБА.

«Упал на планету, выжил и заговорил о судьбе, приятель? – передразнил он сам себя. – Тебе следует взяться за написание мемуаров». – «Погоди, еще не время, через пару лет». – «Конечно».

Стоило ли ломать копья и доказывать вздорной девчонке с дырявой памятью, что она не права? Это был глупый разговор.

Перетаскивая ящики с зародышами фрейи, Мак утешал себя мыслью, что все великие люди совершали ошибки.

«Великие?» – «Да. Так что мне, как простому человеку…». – «Ты точно относишь себя к этой категории?..».

Через пару часов погрузка была закончена. Спрятав инкубаторы в тайном отсеке, предусмотрительно сконструированном на корабле «на всякий случай», Мак с наслаждением вытянулся на мягкой траве, разумеется, предварительно окружив себя кругом из камней. Безопасность была превыше всего. Пусть его воспоминания останутся при нем.

-6-

Что-то за ширмой резко дернулось и упало. Раздался дребезжащий звук бьющегося стекла, и Мак подумал, что бабушка снова сумела выбраться из своей комнаты и теперь, беспомощная, ходит по дому в поисках живых существ. «Живых душ, – как говорила она. – Вы стали безжалостны. Очень жестоки. И ты, Мак. Никогда бы не подумала, что ты способен на такое. Ты уезжаешь в академию, а со мной больше никто не разговаривает. Разве нам было плохо вместе, Мак? Я была с тобой все твое детство. А теперь ты бросаешь меня, не подарив внука. Неужели так сложно было сходить в инкубатор? Тебе это ничего не стоит. Разве я дождусь твоего возвращения со звезд, Мак? РАЗВЕ Я ДОЖДУСЬ?».

Он с трудом отводил глаза, мычал что-то невнятное в ответ – и неторопливо, расчетливо собирал необходимые в дорогу вещи. Он не был жесток. Он был жалок и кругом виноват, хотя родители тактично не упоминали об этом.

«Никогда не жалей себя, – говорил ему отец. – Ты ошибся, но выжил. Это самое главное. Выжил и сейчас можешь все».

Тогда это утверждение было ложью. Майи была права, отец часто обманывал его. В детстве, несмотря на их неплохое финансовое положение, о многих вещах Мак мог только мечтать, слушать очередные обещания «когда подрастешь» и отчетливо понимать, что ждать БЕСПОЛЕЗНО – и вовсе не по причине лицемерия сторон, отец рано или поздно предлагать купить желаемое, – а потому, что сами желания менялись, переставали быть актуальными, но, черт возьми, – этого Мак не мог понять никогда, – тоска по этим ставшим уже ненужным вещам сохранялась надолго. Как и дурацкое чувство обиды.

Иногда даже злость.

Больше не себя, чем на родителей. Бешеная смесь каких-то невнятных чувств, толкнувшая его попробовать «запретный плод» здесь и сейчас – вернее, тогда, – и закрывшая ему дорогу в инкубатор на долгие десять лет

«Контрольная очистка, – сказали врачи. – Мы заботимся о будущем нашей расы. Ты должен понимать это, Мак. В школе Вам наверняка объясняли Кодекс рода. Никаких вредных примесей, способных негативно повлиять на генетику. Нас осталось мало. Тем более тебе некуда спешить. Вся жизнь еще впереди».

Смешные. Как будто дело было в будущей жизни.

Вспоминая напыщенную физиономию их местного врача, Мак не мог удержаться от улыбки. Если бы этот индюк помнил, как легко завести детей естественным путем, он бы не стал так долго читать мораль молокососу, заявившему, что хочет стать суррогатным отцом. Впрочем, он сам тогда тоже был хорош: та еще идея – внук из пробирки для бабушки. Смех да и только. О чем он тогда думал?.. Как был наивен!.. Теперь, оказавшись на этой планете, втянувшись в чужую войну – и ради чего? справедливости? – он по достоинству оценил слова отца: «Ты можешь все».

Теперь он действительно мог не все, но многое. Мог быть тем, кем хотел.

Мог послать всех, включая самого себя, ко всем чертям. Его жизнь была в его руках, и это ощущение НРАВИЛОСЬ ЕМУ. Поэтому он и стал космонавтом, поэтому откликнулся на просьбу старого фрейи.

У живых существ – по-настоящему живых – Мак в этом был уверен – должна быть возможность САМИМ выбирать, ЧТО ПОМНИТЬ, А ЧТО ЗАБЫТЬ,

О ЧЕМ ПЛАКАТЬ И ЧЕМ ГОРДИТЬСЯ,

О ЧЕМ ТОСКОВАТЬ.

КАК ЖИТЬ И КАК УМИРАТЬ.

-7-

Сладкий сон Мака был грубо прерван появлением нежданных гостей.

– Хочешь войти в историю? – спросил его Берри.

– Не в этом дело.

– Конечно.

Непрошенный гость явно наслаждался произведенным эффектом.

– Беспамятство – страшная штука для всех. Даже для таких, как ты.

– Таких, как я? – наконец пришел в себя Мак.

– Человек дела. Человек космоса. Солдат удачи. Спаситель притесняемых и ущемленных. Твоя жизнь в твоих руках.

– Звучит как издевка.

Мак подобрал под себя ноги и сел прямо, смотря в глаза зверю. Не назвавший себя по имени Берри явно хотел спровоцировать его на какое-то неосторожное слово или действие, залезть в его мысли, но Мак знал, что пока он сидит в кругу из камней, некая безопасность ему гарантирована.

– Ничуть, – продолжил свое вежливое наступление Берри. – Мы просто хотим сохранить себе немного детства, маленькую толику на маленькое время. Что хорошего в том, что все фрейи с рождения будут знать правду о собственной истории? Разве они не имеют право на безмятежную жизнь?.. Разве мы не имеем право на спокойную жизнь?..

Вопрос попал в точку. Мак сам задумывался об этом, часами гуляя по лесу, чутко отвечающему каждому твоему чувству, каждой мысли.

– И когда вы собирались рассказать правду?

– Тебя смущает не это.

Берри встал на задние лапы и демонстративно потянулся вверх, вдоль темнеющего ствола дерева, оставляя на коре отчетливые царапины. Затем оглянулся на Мака, облизнул нос, снова потянулся, словно разминая мышцы перед славной охотой.

– Не бойся, мы не едим людей.

«Как же,» – подумал Мак, нащупывая в кармане куртки аннигилятор. Несмотря на миролюбивый тон Аэрона и его друга-заговорщика чутье космонавта давно подсказывало ему, что дело миром не кончится.

Уносить скорее ноги без лишнего шума и пыли – вот лучшее из того, что он мог сейчас сделать. Обвинения в контрабанде биологического материала для его карьеры было вполне достаточно, не хватало еще оказаться замещенным в вооруженном сопротивлении местным властям.

– Вы контролируете не только прошлое, но и настоящее, – думая о путях отступления к кораблю, произнес Мак. – Вы меняете своих сородичей, учите их, КАК ЖИТЬ, диктуете свои правила.

– А разве вы, люди, не учитесь, читая книги? Когда видите что-то новое? Вы меняетесь, точно также, как мы. Как все в космосе. Всем периодически приходится меняться. В городах чаще, в лесу реже. Раньше нам приходилось убеждать друг друга, что такое плохо, что такое хорошо, а потом переучиваться заново. Теперь все проще – мы меняемся сами. Добровольно. Посмотри, разве на нашей планете возможно насилие над разумом? Ты сам разрешаешь доступ к своей памяти, сам выбираешь место и время для жизни.

– Да? А как же Майи и такие, как она? Как же те, КТО НЕ ХОТЯТ МЕНЯТЬСЯ? Стирать – так это называется? – старые протоколы? Выдавливаете их из системы?

– А разве ты никогда не сдавал экзамены НА СООТВЕТСТВИЕ?

Вопрос застал Мака врасплох.

– Что? Причем здесь это?

– В любом обществе есть свои правила.

– Но не такие. Уничтожая память, вы уничтожаете личность.

За время разговора Маку удалось максимально близко подвинуться к краю огороженной камнями поляны, и теперь только пара прыжков отделяла его от открытого люка корабля.

Проследив взгляд Мака, Берри остановился, словно прекращая преследование.

– Каждое поколение выращивает своих врагов для памяти, – с какой-то затаенной горечью произнес Берри. – Когда-то мы делаем это сами, когда-то с помощью чужаков – таких, как Аймоди или ты. Ты задумывался о том, что будут делать твои зародыши, когда подрастут и ЗАХОТЯТ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ?

– ЭТО НЕ МОЕ ДЕЛО. Я ЛИШЬ ДАЮ ПРАВО ВЫБОРА.

– Кому? ТЕМ, КТО ЕЩЕ НЕ РОДИЛСЯ? Зайди в наши города, побывай в лесах. ФРЕЙИ НЕ ПОМНЯТ? Некоторые помнят себя прежних. Это больно. Это не приносит радости. Скажи, твой новый друг Аэрон счастлив? А его дочь?

– Она больна.

Берри досадливо махнул лапой.

– Она, да. Но не он.

– Тогда почему он не захотел полностью перегрузиться, – стереть и переписать все заново?

Маку показалось, что наконец-то в их споре забрезжил долгожданный выход. Он нашел довод, позволяющий ему примириться со следующим шагом. Берри был по-своему прав, и старик фрейи тоже. В этой запутанной игре каждый был сам за себя. Но для Мака неожиданно важным стало поступать правильно, не удобно, а именно правильно, тем более теперь, когда эти звери, похоже, сами окончательно запутались в собственной истории и не решались разорвать Гордеев узел, опасаясь повторения крови своих братьев. Он мог помочь им выйти из этого противоречия и не допустить новой войны. Он был чужаком для обеих сторон и поэтому единственным, кто сохранял какую-то объективность. Он был как некий третейский судья, и Берри тоже понимал это и поэтому пришел сюда один, пришел не арестовывать Мака, хотя имел на это право, а поговорить. Это тоже была просьба о помощи. Своеобразная. От гордого существа, наделенного властью. Он учтет это на будущее.

Двумя резкими прыжками Мак одолел оставшиеся метры до корабля, взбежал по трапу, захлопнул люк, радуясь, что не пришлось применять оружие.

– А РАЗВЕ ВЫ НЕ ПЕРЕИНАЧИВАЕТЕ СВОЕГО ПРОШЛОГО?

Последнее, что он услышал от Берри, перед тем как закрылась дверь, отделявшая мир этой планеты от мира Мака.

И РАЗВЕ ВАМ ТРЕБУЕТСЯ НА ЭТО КАКОЕ-ТО РАЗРЕШЕНИЕ?

В голосе Берри послышался откровенный сарказм, даже торжество.

«Ловушка, – мелькнуло в сознании Мака. -Слишком легко они отпустили нас». И тут же, словно в подтверждении его догадки, заработала радиостанция, принимая сообщение от космопорта.

«Космос – это камни, а камни не предают, зато отлично поражают суда», – запоздало догадался он.

«Собираетесь нас уничтожить?»

Мак лихорадочно готовясь к резкому маневру.

«Собираемся стереть ненужную память, РАЗ И НАВСЕГДА».

Глава шестая. Абсолютное доказательство

-1-

Взлета не было. Впрочем, как и метеоритного дождя…

Их пощадили.

Берри что-то сделали с двигателями судна, и Мак уже третий день пытался найти поломку. Вокруг корабля на безопасном от его дюз расстоянии был разбит военно-полевой лагерь. Два раза в сутки – утром и вечером – из него выходил парламентер – уже знакомый Маку Берри – и предлагал оставить запрещенный к транспортировке груз и беспрепятственно покинуть планету. В противном случае…

Мак вздохнул и, потерев усталые глаза, снова уставился в схему. Дельных мыслей не было. Казалось, вместе в Аэроном они перепробовали все, проверили каждую деталь, каждую цепь на корабле. Может быть, и вправду стоило последовать совету старика фрейи и как следует выспаться, сходить в оранжерею, проверить, как там Майи.

С самого начала этого затянувшегося инцидента она вела себя очень странно: то металась по коридорам, то часами смотрела в иллюминатор на родную планету, словно боялась, что больше никогда не увидит ее. Это при том, что они даже не оторвались от земли. Мак не хотел думать, как Майи поведет в себя в открытом космосе. Если, конечно, они доберутся до Открытого космоса.

Впрочем, ее выдачи Берри не требовали. Им нужны были только ящики с зародышами и деревья, хранящие образы прежней памяти фрейи. Вполне подходящие условия для переговоров…

Если бы не старик фрейи… Мак, пожалуй, пошел бы на сделку. Но в его нынешнем положении это было бесперспективно. Старый заговорщик заперся в трюме и никого не пускал к себе, даже Аэрона. Предостерегающая фраза из народной мудрости «между двух огней» как нельзя более точно отражала все то, что думал сейчас о себе Мак.

«Дурак, – ругал он себя последними словами. – Стоило связываться, если не уверен в результате?». И тут же отвечал себе: «Стоило». – «Ну и что потом?».

На этом внутренний диалог, как правило, заканчивался, и сознание снова возвращалось к насущным вопросам: количеству воды и еды на корабле, запасам запчастей, расчетной траектории старта, поиску неполадок.

– И как только они умудрились вывести тебя из строя? – в который раз крикнул он пустым стенам рубки, в бешенстве, ударяя себя по лбу.

– Не Берри, я.

Мак вздрогнул и попытался придать своему лицу более приличное для капитана корабля выражение.

– Аэрон? Что ты здесь делаешь? Мне казалось, ты пошел к Майи. Как она?

– Ей хуже. Похоже, какая-то лихорадка. Нужны лекарства, нужны наши растения.

Мак тихо застонал. Еще одна головная боль. Пожалуй, придется отдать часть груза. Интересно, сможет ли Аэрон уговорить своего бывшего товарища поступиться пару деревьями ради спасения дочери?

– Я пришел не за этим, – медленно вслух, растягивая слова, произнес Аэрон. – Я пришел сказать, что это я вывел корабль из строя. Майи велела мне сказать тебе это.

Прежде чем Мак нашелся, что ответить, хвост перед его лицом сменил физиономию – нет, морду! в этот раз морду – и невозмутимо удалился, прикрыв за собой дверь рубки.

– Звери! Поганые звери! Зачем?..

С одной стороны, Мак был даже рад, что Аэрон так быстро ретировался с поля боя. Сейчас он был готов придушить эту полутигра-полукошку своими руками.

– Он! Прекрасно! И что мы еще умеем?

Мак глубоко выдохнул и сделал маленький вдох, экономя воздух. Старый прием космонавтов, чтобы быстро прийти в себя вот в таких вот подленьких ситуациях.

«Спокойнее, – мысленно приказ он себе. – Только спокойнее. Рассмотрим суть дела. Итак…».

-2-

Положение было аховым. А самое обидное, что в это глупое положение Мак загнал себя сам. После мимолетной, но впечатляющей встречи в рубке Аэрон больше не разговаривал с ним, Майи была в бреду, старый фрейи из трюма на предложение Мака отдать часть груза в обмен на лекарства ответил категоричным отказом и тоже больше не выходил на связь…

Единственным, с кем Мак еще мог разговаривать, был Берри из чужого лагеря, который все так же неизменно выходил утром и вечером к кораблю с предложением прекратить бессмысленное сопротивление.

Что ж, Мак склонялся к мысли о сдаче. Единственное, что останавливало его, была судьба леса. Доверчивые животные, птицы, мельтешащие прямо у его ног. Мак не понимал, как можно в одно мгновение уничтожить все это. Как можно отдать все это на уничтожение. Любые леса – как и жизнь -непотворимы, – он знал это по земному опыту.

– Мы растим новый лес. Через пару парсеков – сначала город, потом снова лес, чтобы уничтожить остатки ненужной информации, – уговаривал его Берри. – Лесничий хорошо потрудился. От прошлого здесь почти ничего не осталось. Только настоящее. Мы лишь доведем его работу до логического конца.

Сосны, сосны, сосны. Отец Мака любил эту породу, долго и тщательно выращивал привередливую хвою на импровизированной плантации, плакал, когда спустя несколько лет сильные морозы уничтожили большую часть уже подросших саженцев. Мак отчётливо помнил это.

Он помнил и то, как однажды заблудился в чужом лесу. Аэрона не было, он отлучился по делам, и Мак, решив сократить дорогу до корабля, решил пройти хорошо знакомую ему поляну не с правого, а с левого края – так было короче, ближе к следующему повороту. И ЗАБЛУДИЛСЯ. В настоящем лесу, как потом объяснил ему Аэрон, имеет значение, идешь ли ты с севера на юг или наоборот.

ВСЕ МЕНЯЕТСЯ.

Каждый раз в самом знакомом тебе месте все по-другому. Поэтому здесь так легко заблудиться, но потеряться ты не сможешь, если будешь держать верное направление, дал он совет Маку. Направление – это самое важное. ОНО НЕ ДАСТ ТЕБЕ СБИТЬСЯ С ПУТИ.

Зачем Аэрон сделал это? Зачем отдал на растерзание то, ЧЕМ ДОРОЖИЛ БОЛЬШЕ СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ?

Ради дочери?.. Дело было не в этом. Не только в этом.

Теперь, когда у него освободилось много времени для того, чтобы подумать как следует, Мак вспомнил, что Аэрон никогда не противился системе. Он был одним из немногих фрейи, кто знал правду, кто помнил, но пытался увезти с родной планеты лишь свою дочь. И не более. И то, пошел бы он на этот шаг, если бы не болезнь Майи?..

Почему Аэрон не сопротивлялся? Почему не пытался рассказать правду своим сородичам, как рассказал ему, чужеземцу?.. Зачем так бережно хранил эти ненужные никому старые ямы воспоминаний и в то же время выращивал новые поляны, не имевшие прошлого?.. Кого он водил туда, помимо Мака?..

Все было слишком нелогично. Может быть, дело было в слабости характера Аэрона, хотя Мак не назвал бы лесничего слабым. И лес, такой лес, как этот, никогда бы не подчинился слабаку…

КАМНИ, КАМНИ, КАМНИ…

Прилетев на эту планету, Мак думал, что здесь слишком мало гор и много долин, а теперь он понял, что КАМНИ БЫЛИ ВЕЗДЕ. Они разделяли память фрейи, их сознание, их настоящее и будущее, и он невольно тоже стал одним из этих камней, за которым одни искали спасения, другие – забытья, третьи – просто пытались контролировать ситуацию. А что хотел он сам?..

Взлета не было и не могло быть. Оставалось открыть люк и выйти наружу. Но перед этим он кое-что сделает, кое-что, что не позволит этим напыщенным индюкам, играющим со своей памятью и совестью, безнаказанно стирать из жизни живые существа. Деревья в этом лесу тоже имели право на жизнь, как и фрейи, как и Берри, как и все они. Но деревья были самыми бесправными существами на этой планет. Так что если кого и стоило защищать, так это их.

Жаль, что он поздно понял всю правду.

-3-

«Веники для парилки». На самом деле он собрал черенки. В глубине души он понимал, что ни на секунду не обманул Берри. Но тем было неважно. Аэрон и Майи остались на планете, как и старик-повстанец со своими листочками, помнившими подлинную историю, вместе с зародышами новой жизни, так что Мак с парочкой кустиков мало интересовал их.

– Зачем они вам? Они не были прямыми свидетелями, просто росли рядом с домом первых Берри.

«Домом, городом», – вопросы перевода. Все же, наверно, имелся в виду дом как место, где чувствуешь себя свободным.

– Ничего. Я возьму их просто, на память.

Мак готов был поклясться, что в этот момент Берри, если бы мог, пожал бы плечами.

– Память? Она быстро забывается. Даже ваша. Через пару планет вы будете смотреть на все под иным углом.

– Возможно.

Он не мог объяснить этому высокомерному, уверенному в себе ублюдку, что дело было вовсе не в ИХ памяти, с которой ВСЕ на этой планете носились, как с писаной торбой. Дело было в уничтожении жизни!

ЭТИ ДЕРЕВЬЯ БЫЛИ ЖИВЫМИ!

Он почувствовал это в первый же день своего пребывания на планете, и дальше только все глубже и глубже убеждался в этом, а они – Аэрон, Майи, Берри, старик – готовы были уничтожить чужую жизнь, пусть и второсортную для них, но ЖИЗНЬ, только потому что воспоминания деревьев не вписывались в существующую систему.

Бессилие – вот что он непрестанно чувствовал под этими кошачьими взорами, вот, что объединяло их всех – БЕССИЛИЕ И НЕНАВИСТЬ. Лучше бы придумали, как заставить деревья молчать, или нет, изобрели бы защитные шлемы для себя. Но нет, проще спалить все разом…

Мак нагнулся, чтобы подобрать упавшую ветку. Животные, звуки, насекомые, леса – дай им шанс, ОНИ БЫ СТЕРЛИ ВСЮ ПЛАНЕТУ, чтобы потом переписать свою историю заново.

Он до боли сжал ТОНЕНЬКУЮ ВЕТОЧКУ в руках. Очнулся, только тогда, когда услышал хруст дерева.

«Смерть. Еще одна. На этот раз по его вине».

«Но ты даешь им и шанс на жизнь», – утешило его кто? – второе Я? – подсознание? – неважно. Он не нуждался в утешении. ОН ДЕЛАЛ ВСЕ ПРАВИЛЬНО. Пусть и общение с этими деревьями часто причиняло боль. Но была и радость.

-4-

Конец истории был жесток. Штурм, взрыв, волна энергии, обрывки фраз… От телепатического удара Мак на трое суток впал в коматозное состояние, не на шутку перепугав местную администрацию. Никому не хотелось отсчитываться за погибшего землянина.

А он слышал их перешептывания, видел вздыбленную шерсть Аэрона, потухший взор Майи, хотел пошевелить рукой, но не мог. Его словно засасывал водоворот чужих мыслей.

СТРАШНАЯ ПРАВДА. ВОПРОС.

ЗНАЕШЬ СКОЛЬКО ЛЕТ ЕМУ БЫЛО? СЕМЬ. А МЫ ЖИВЕМ ТРИСТА. ВОТ И ПОСЧИТАЙ – КАКОВО ЭТО БЫЛО…

Бред. Тяжелый бред. Ему надо было очнуться. Сосредоточиться на настоящем.

«А вы у нас, оказывается, скрытый телепат?»

Реальный вопрос от реального Берри или очередная галлюцинация? Не в силах разобраться, Мак решил поддержать разговор.

«Зачем вы согласились на это?

«Ради прогресса мы производим самые быстрые знания в галактике».

«Не верь ему. Это все ради власти».

«Замолчи».

«Тра-та-та».

«Замкнутый круг. Его раздражала эта система».

«Но не твоя. Иди с миром».

«Многие выбирают компромиссный вариант: жить в городе, а отдыхать где-нибудь рядом на небольшой делянке. Это допускается».

«Разве для этого не нужно какое-то специальное разрешение?».

«Зачем? Мы контролируем доступ к ресурсам».

«Сильные эмоции и смерть. Поэтому они остались…».

«Что случилось на вашей планете? Вы победили?».

«Да».

«Тогда почему все это?».

«Мы победили, вернее победили выжившие дети. Взрослые ушли, спасались в лесах, а когда вернулись, МИР ИЗМЕНИЛСЯ».

«Дети больше не были детьми. Они стали Берри».

«Что это такое?»

«Хранители. ОНИ ХРАНЯТ НАС ОТ НАС САМИХ».

«НА БОЛЬШЕЕ ИХ НЕ ХВАТИЛО…».

«ДЛЯ БОЛЬШЕГО НУЖНА МУДРОСТЬ».

«Мы не вмешиваемся, пока ситуация безопасна…».

«Но вы должны понять и нас. Мы не можем позволить, чтобы детский разум наполнялся знаниями произвольно».

«А если не мне? Если бы Аэрон доверился не мне?»

На третьих сутки, когда Мак очнулся, первым его вопросом было: «Что стало с тем местом?». Его бывший напарник, еще раньше, спешно вызванный местной миссией землян «для улаживания разногласий» непонимающе пожал плечами.

Чувствуя слабость, шатаясь, Мак заставил себя встать с постели. СДЕЛАТЬ ШАГ. Еще один. Дойти до открытого люка…

Корабль стоял на новом месте. Значит шум двигателей ему не послышался. Они, действительно, изменили место стоянки. Интересно, что еще из его видений было правдой?

Перед лицом Мака, прямо перед самым его носом со свистом пронеслась маленькая черная птичка, не рассчитала угол поворота и, со всей силы грудью ударившись о железо корабля, упала на землю. ЗАМЕРТВО. Под самые сопла двигателей.

– Дурной знак, – проворчал напарник Мака.

Его голос доносился до незадачливого летчика словно из глубокой, глухой трубы, забитой ватой и всяким мусором. Этот человек, недавно так хорошо ему знакомый, теперь воспринимался частью сознания как далекий, почти чужой.

– Горы сомкнулись, – прищурившись, посмотрел в знакомом направлении Мак.