Kitabı oxu: «Танец с жизнью. Трактат о простых вещах»

© Олеся Градова, 2020

ISBN 978-5-0051-1059-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящение

Появлению этой книги я обязана многим значимым для меня людям — Яну, Алене Андреевой, Азали, Саше Булатову и Инге Летинской, которая была для меня своего рода проводником — именно она познакомила меня с Азали, благодаря ей я встретила Яна. В жизни каждого человека есть такие люди – сталкеры, которые проведут вас через зону отчуждения, могут находиться рядом много лет, а могут лишь встретиться на развилке дороги, указать путь и исчезнуть. Я благодарю судьбу за встречу с Мединой, у которой в романе нет имени, и даже здесь я вынуждена его изменить. Это была точка поворота, момент экзистенциального выбора. Только благодаря всем вам мне удалось не только пережить это путешествие в Преисподнюю, но и продолжить свой Танец.

Я записала эту историю в 36 лет, по живым воспоминаниям, каким-то чудом издала книжку в мягкой обложке и постаралась все забыть. Несколько переданных издательством авторских экземпляров пылились на антресолях, а сам тираж канул в развалах книжных магазинов. Через десять лет она вновь позвала меня и я вернулась к тексту. Видимо что-то осталось недосказанным. Да и вообще захотелось перетряхнуть файл и выкинуть все ненужное, оставив «нетленное». Поэтому книга, которую вы держите в руках, или читаете с планшета — старая история через призму ушедшего времени.

Об авторе

Олеся Градова – персонаж из он-лайна, которая жила в Сети, создавая свои истории и новеллы, мечтая и надеясь на чудо, которого каждый, ну хоть в какой-то мере, заслуживает. Постепенно маленькие рассказы складывались в довольно связанное повествование. Но могла ли она представить, что написанный сценарий начнет сбываться в жизни? И это будет не сказочная феерия, а настоящий триллер. Именно поэтому в книге появляются самые разные персонажи и даются отсылки к Альфреду Хичкоку, Михаилу Булгакову, Карлосу Кастанеде, Густаву Майринку, Джону Фаулзу, множественным теологическим концепциям.

Книга «Танец с жизнью» стала для автора проектом написания сценария жизни. Твое alter ego, родившееся в сети, заявляет о своих правах. Созданная тобой реальность, которая существовала только для того, чтобы ты мог убежать от себя, становится твоей действительностью. Мы видим зарождение нового явления – virtual ego, которое обретает власть над своим создателем.

Пролог

Вам никогда не казалось, что судьба обделила вас, что то, что вы получаете таким трудом, через тернии и лишения, достается кому-то совершенно даром? Роптали ли вы на провидение, что удача обходит вас стороной? А вы никогда не думали, как далеко могут завести человека амбиции, гордыня, жажда наслаждений, и чем готовы пожертвовать, если в один момент явится Некто, кто предложит все, чего вы так страстно желали?

Разве не думаем мы, придя в этот мир, что Создатель наделил нас какой-то особой миссией, и готовимся выполнить Его высший замысел? Впитываем знания, расшифровываем тайные знаки, ищем взаимосвязи. Мы наполнены космической энергией и творчеством, они бурлят в артериях, лишая сна.

Где-то возле экватора жизни мы чувствуем, что «призыв» откладывается. Мы обрастаем обязательствами, социальными связями и ворохом квитанций. В суете высшие смыслы выгорают, как стираное цветное полотно на солнце. Но ведь еще есть время, еще не поздно поднять глаза к небу. Колесо жизни крутится дальше. Мы еще не потеряли связь с Замыслом Создателя.

Только времени остается очень мало. Потому что дальше поезд разгоняется и летит без остановок. Ты только успеваешь отмечать верстовые столбы и выхватывать взглядом лица ожидающих на перроне. Куда они едут? Кого они ждут? Кто-то отчаянный нажмет на стоп-кран и сойдет с поезда, а в спину ему обязательно бросят – чудак ты, куда в ночь?

Искать рассвет.

Глава 1. Поиск смыслов

Я ни на что не надеюсь.

Я ничего не боюсь.

Я – свободен!

Надпись на могиле Никоса Казандзакиса,

Крит, г. Ираклион

Самое страшное уже произошло. Мне уже больше, чем тридцать три. Я не ношу Breguet и Prada. Осознание того, что я не спасу мир, не оставлю своего имени в вечности, стало привычным, как звук мерно капающей из ржавого крана воды. Впрочем, у каждого своя Голгофа и у каждого свое «Последнее искушение»…

Я одна. Опять или все еще. Модель мира стала еще более несовершенна с тех пор, как я попыталась понять его устройство, нарушив целостность.

Умер Эйнштейн, предстал перед Богом. И как-то они, почти на равных, говорили о науке и жизни:

– А покажи мне, Господь, формулу мироздания.

Господь написал формулу.

– Стоп, в ней же ошибка! – воскликнул Эйнштейн.

– Я знаю, – ответил с улыбкой Бог.

Я много лет пытаюсь самостоятельно найти ошибку в формуле, я подставляю разные слагаемые, от перемены мест которых, как водится, ничего не меняется. Я поняла, что когда-то сбилась с единственно правильного и предназначенного мне пути, но так и не смогла с точностью определить «точку поворота». Мне не простили этой ошибки. Возможно, ее даже ждали.

Но как каждому в этой жизни, мне был предоставлен еще один шанс – вернуться к собственной экзистенциальной программе, для реализации которой меня, наверное, и отправили на эту Землю.

Вторая попытка, которой я искренне попыталась воспользоваться…

Точка отсчета

Когда я решила определить начало этой истории, мне показалось, что точкой отсчета можно считать встречу с Яном. Ян был Вещью в Себе. Если отталкиваться от «Критики чистого разума», в которой Кант говорил о существовании «вещей вне нашего сознания, независимо от нас и непознаваемо нами с точки зрения категорий рассудка», то в контексте Яна сначала я соглашусь с Кантом, а потом выступлю его «критиком». Ибо далее действует гегелевский принцип «познаваемости всего, что обнаруживает себя в явлениях». Ян обнаруживал себя в явлениях, а значит был в какой-то степени реален.

Яна называли гением и городским сумасшедшим, в паспорте у него стояло совсем другое имя, но новым знакомым он представлялся именно так. Оставим ему это милое чудачество. Он постоянно был чем-то занят, но нигде не работал официально. В прежние годы был лектором, тренером, потом, кажется, советником министра образования, разрабатывал новую концепцию обучения в школах с использованием игротехник. На Западе уже давно разобрали на сувениры «теорию игр», вручили Нобелевскую премию Джону Нэшу, а в России старались сбагрить «прогрессоров» в психушку или как минимум отлучить от госслужбы.

Ян – человек интересной судьбы. Он был богат, но растратил все деньги на женщин и цыган с медведями. Он создал целое философское учение, но не записал ни строчки, чтобы сохранить его для потомков. Он был окружен собеседниками и томными красавицами, но жил один. Он пережил восемь клинических смертей, и последнюю, по его словам, организовал сам и самостоятельно вернулся «из тоннеля». К этому можно добавить обостренную до предела интуицию, способность предвидеть события и влиять на жизнь людей, которые оказываются в его ближнем круге. Причем радиус этого круга, который не был величиной постоянной, он определял сам.

Люди, не входившие в этот круг, но знающие Яна, говорили о нем пугающие вещи. Довериться такому человеку – все равно, что ради шутки надеть скафандр и подняться на борт космического шаттла «Атлантис», а потом кричать сквозь звуконепроницаемое стекло, что произошла «судебная ошибка». За тобой задраят снаружи люки, а через некоторое время почувствуешь, как под тобой отделилась последняя ступень ракеты-носителя. Вернуться или отскочить уже не получается – воронка торнадо закручивается и остается только придерживать полы пальто.

Каким образом ему удавалось влиять на обстоятельства жизни других людей? Если сравнивать его воздействие с модными ныне производными от учения Рона Хаббарда – системами «лайф спрингов» и прочими психотехниками, то явление, в котором обнаруживает себя Ян, – это полное и категорическое изменение качества жизни объекта. Если вчера ты был «офисным планктоном» и всё, о чем мечтал – ипотечный кредит на квартиру в Западном Дегунино, то неожиданно для окружающих ты бросал работу и семью, мечты об ипотеке и пенсионных накоплениях, а еще через некоторое время обнаруживал себя за штурвалом судна, самостоятельно бороздящего просторы российского бизнеса.

Но это, как говорится, при «хорошем раскладе», потому что ты мог внезапно отключить мобильный телефон и отправиться на поиски Королевства Мустанг на крыше мира. То есть сделать выбор между карьерой и душевным комфортом в пользу дауншифтинга, и сидеть где-нибудь под пальмами, раскуривая косяки до конца своих дней. Абсолютно счастливый. Это не про личностный рост, это, скорее, про обретения своего «Я».

Жизнь людей в «ближнем круге» Яна действительно менялась фантастическим образом. Как будто подключался ускоритель, и ты отрывался от земли, теряя нажитое и отказываясь от всего, что ранее казалось тебе незыблемым. Вокруг говорили: «Он сошел с ума! Похудел и плохо выглядит…» Но через некоторое время «объект» возвращался в новом качестве и рассказывал о найденных в пути сокровищах. Жизнь снова набирала обороты.

Не исключаю, что его авторская методика изменения личности является своего рода «коучингом». Только коучинг с его «выходом из зоны комфорта» в таком депрессивном городе, как Москва, – штука дорогая, а Ян плату за консультации брал только в исключительных случаях, когда считал, что «объект» совершенно безнадежен.

Вопрос – зачем он все это делал? Процентов он не получал, участвовать в бизнесе не стремился. Ходил по городу в арабском платье-абае поверх широких джинсов и в сандалиях на босу ногу, подыскивая новую жертву для экспериментов. Впрочем, слово «эксперимент» он категорически отрицал. Его концепция выглядела иначе: «Мне интересно сделать тех, кто будет способен жить. И материал не важен». Именно так и говорил – «сделать». Будто чувствовал себя Создателем или Пигмалионом из греческой мифологии. По сути, он помогал человеку расширить границы восприятия и задействовать скрытый потенциал. На языке йогов такое расширение сознания называется «трансцендентальным состоянием», а на языке Яна – развитием заложенных природой способностей для достижения гармонии с собой и миром. Разве не к этому мы все стремимся?

При первой нашей встрече я решила, что передо мной довольно любопытный экземпляр (он единственный человек в моем окружении после Инги, кто не выпал в осадок от упоминаний имени толкователя суфийской традиции Идриса Шаха) и возможно сложение моего Инь и его Янь позволит довести до ума один из задуманных проектов.

Я представилась ему консультантом по репутации и созданию брендов. Много лет это приносило мне неплохой доход, и, в целом, позволяло вести нескучный и светский образ жизни. Нас называют «пиарщиками», но мне это слово всегда казалось каким-то низкопробным. Мы скорее управляем общественным мнением – составляем коктейль из желаемого и действительного, кидаем кубик льда корпоративной миссии и добавляем дольку манипуляции.

Но мы не собирались говорить про бизнес. Я сообщила ему о том, что увлечена суфизмом, арабским танцем и, дабы разделить свое хобби с широким кругом знакомых, хочу устроить восточную вечеринку с плясками в стиле belly-dance, рахат-лукумом и барабанами-табла. Я выступаю сценаристом, моя подруга Инга – режиссером действа, при этом проект некоммерческий, а значит, никакого гонорара не подразумевает. Идея была довольно гламурной, но «сырой» – некое подобие «шабаша ведьм» в несколько музыкальных сетов. Кроме того, нам нужен был ведущий программы, простите за выражение, суфий, который сможет донести до зрителя содержательную идею. И я предложила ему роль «суфия» в этом проекте.

– А какую содержательную идею вы хотите донести? – вполне резонно спросил Ян.

Я зависла как старый компьютер, потому что идеи как таковой не было, кроме того, что это должно быть мистически, оригинально и, как говорили в начале двадцать первого века, – в тренде.

– Сценарий основан на реальных событиях, изложенных в романе Коэльо «Ведьма с Портобелло» и представляет концепцию жизненной трансформации через танец, – пыталась я прибегнуть к авторитетам.

Не углубляясь в сюжет известного романа, героиня которого изменила свою жизнь и жизнь окружающих с помощью танца (а точнее, транса, в который она входила через танец, высвобождая спящие энергии), скажу, что идея эта казалась мне свежей и, главное, маркетингово привлекательной. Ян же назвал ее поверхностной, предложил изменить концепт и порекомендовал меньше читать плохих книжек. Я обиделась, резко встала из-за стола, опрокинув мутную кофейную жижу на подлетевшего некстати официанта, и попыталась утвердить свои «правила жизни» на земле – творец или добивается своего, или уходит из проекта. Он заявил, что проект ничего не потеряет, если я, как «творец», его покину.

С этой минуты я начала слушаться Яна. Клубный проект был наречен «суфийской вечеринкой», а на афишах решено крупно написать: «ТАНЕЦ ЖИЗНИ». Бумажки с моим сценарием «Ведьма с Портобелло» (а нечего воровать чужие идеи!) догорали в хрустальной чаше для окурков. В отличие от рукописей, которые не горят, мой креатив занялся быстро и оставил горьковатый дым. Я была великодушно отправлена на разработку нового текста.

Могла ли тогда я предположить, что пишу сценарий для самой себя, но мне не придется кружиться в танце, обернувшись шарфом, унизанным бисером и пайетками. Мне придется заново учиться жить…

Суфизм

И все-таки первым был не Ян… Сначала был суфизм, он же мистическая ветвь ислама, Халиль Джебран и Идрис Шах. До суфизма мой некритичный ум метался между «Беседами с Богом» Нила Дональда Уолша и «Рассказами под экстази» Бегбедера. И вот я начала постигать все формы медитации – от утренней литургии в православном храме до тантрических практик. Моя жажда познаний заставляла меня искать все новые парадигмы, а вместе с тем и новые ощущения. Я искала смысл, а находила лишь формулировки. (Эта фраза из моего блокнота с заметками, который я всегда ношу с собой и записываю мгновенные озарения).

Среди новых знаний, точнее старых, но облаченных в привлекательную для меня упаковку, я старалась, где возможно, отделить зерна от плевел, а ортодоксию – от откровенной ереси. Я искала Ключ. А суфизм, как первое на земле сокровенное учение, содержит ключ ко всем знаниям, и его задача привести человека, то есть и меня в какой-то степени, к Истине.

Суфий, как и индийское «йог», означает «мудрец и духовный отец». И я, поклонник Ошо и Омара Хайяма одновременно, начала искать своего суфия среди живых и ушедших, читая все подряд – стихи, научные труды, инструкции по медитации и экстазу. Что подкупало, в отличие от религии моих предков, суфии не считают людей жертвами неумолимой предначертанной судьбы или полновластными ее хозяевами. Они признают существование некоего Высшего разума, который «обозначается в человеке в стремлении к новому, эволюции методом проб и ошибок». Именно эту трансцендентальную силу и называют Богом, а кто-то, более смелый, – Вселенной. И на пути к этому Высшему разуму личность проходит свои бесконечные творческие трансформации…

До встречи с суфизмом я уже готова была согласиться с буддистами, что «смысл и высшая цель жизни состоит в прекращении страдания», то есть достижения покоя разума.

До встречи с суфизмом я читала Тору, в которой говорилось, что Всевышний, создавая человека, хотел увидеть в нем собеседника и сотворца: «и мир, и человек созданы несовершенными умышленно для того, чтобы человек, с помощью Всевышнего, поднимал себя и окружающий мир на высшие уровни совершенства». Я готова была стать наиприятнейшим из собеседников, но мне не оставили номер телефона.

До встречи с суфизмом я почти доверилась «каббалистическому» учению Бааля Сулама, который говорил, что «на самом деле ничего, кроме этого вопроса (о смысле жизни. – Авт.), перед нами нет, и все, чем мы занимаемся в нашей жизни – это только тем, чтобы скрыть его от себя». С точки зрения каббалы человек отвергает любую мысль, отвлекающую его от самого процесса жизни, и подсознательно выдумывает для себя какие угодно отговорки, чтобы только не предаваться размышлениям на эту тему.

Так и есть, в самом начале пути, в период так называемого «юношеского максимализма», мы истово ждем отклика Вселенной на наши духовные поиски, а став взрослыми, считаем этот вопрос незрелым и решаемся закрыть тему.

– Зрелость – это когда воспоминаний больше, чем планов на будущее, – мы с обретенным мною «суфием» выводили вместе формулы познания мира.

– Зрелость – это всегда более точные формулировки к основным вопросам бытия, – завершал мою мысль Ян. Последнюю фразу я решила тут же занести в блокнот.

Он пытался понять, зачем я столь истово штудирую учения, философские концепции, роюсь в цитатах, ищу экзистенциальные смыслы. На самом деле я лишь исследовала разные измерения пространства, чтобы понять свое место в общей системе координат. Мой мозг, словно компьютер, обрабатывал гигабайты информации, чтобы вывести формулы равновесия.

– Ян, я всегда старалась сделать мир вокруг себя более плоским, осязаемым, простым. В простоте – правда и истина. Я с легкостью приняла каббалистическую гипотезу, что ответа на вопрос о смысле жизни не существует. В какой-то момент смысл бытия для себя я определила как движение. Собственное несовершенство приравняла к индивидуальности. «А истина – она где-то рядом», – цитировала я эпиграф из «Секретных материалов».

Яна забавляла моя способность смешать в одной кастрюле тысячелетние учения и выдержки из произведений масс-культуры. Вероятно, я тоже показалась ему интересным для изучения экземпляром.

Будучи посвящен в мои искания, Ян прислал мне по электронной почте замечательную байку.

Аристотель сказал как-то: «Платон мне друг, но истина дороже». Платон услышал это, кивнул и ушел. Вернулся через два месяца, грязный, мокрый и холодный, в руках – драный вонючий мешок.

«Что это?» – спросил Аристотель. «Истина», – ответил Платон. Аристотель заглянул внутрь, подумал и обреченно произнес: «Платон, ты мне больше не друг».

Я сидела над третьей кружкой кофе в каком-то очередном лобби-баре, выбранном по принципу чистоты туалетной комнаты, и мучала Яна:

– Ну скажи, что было в том самом мешке?

Инга, она же режиссер будущего шоу, быстро нашлась с ответом:

– Грязь. Все из грязи выйдет и в грязь же вернется…

Инга довольно часто выдает незамутненный взгляд на вещи. Но меня не устроил этот ответ, хотя в нем была толика сакрального смысла. И я глубокомысленно изрекла:

– Кот или шило? Но ведь кот в мешке, наверное, больше воняет, чем шило…

Мое последнее высказывание и характеризует наши отношения с Яном. С помощью авторской методики «демонстрации крайнего идиотизма» мне нередко удается собрать уникальные данные. В конце концов, я выудила из него ответ на мучившую меня, крепче кофеина, задачу:

– Там лежало самое страшное и самое неприятное, что только мог увидеть Аристотель. А как ты думаешь, что такое Истина?..

Ян, судя по всему, относился ко мне, как девушке недалекой, но творческой, что вполне компенсировало мой весьма средний по его меркам IQ. Я ведь тоже, как Платон, постоянно рассказывала ему про какую-то Атлантиду, а он, слушая мои фантазии, обращался как с ребенком, которому так хочется, чтобы ему поверили взрослые. И ни разу, в отличие от Аристотеля, публично не подверг сомнению то, во что я свято верила.

Общение с Яном на некоторое время вернуло меня в эпоху ночных споров в прокуренной комнате студенческого общежития. Картошка на маргарине или сухой паек, оставшийся от солдат Бундесвера и переданный в Россию в качестве гуманитарной помощи, – нехитрая закуска к бутылке портвейна и разговорам про «Сумерки богов». Только теперь эти споры проходили в весьма фешенебельных ресторанах или лобби-барах московских пятизвездных отелей, где мы, как «непостояльцы», странным образом получали наилучший сервис.

– Ян, как тебе это удается? Мы только сели, а на столе уже стоит целая ваза с солеными орешками и бисквитными «комплиментами»? – На самом деле я удивлялась другому – что метрдотели вообще пускают внутрь нашу странную компанию.

– Просто надо научиться менять реальность под себя.

«Вот он – ключ, – подумала я. – Ведь именно об этом говорили суфии. Поскольку реальность существует только в нашем сознании, то смещение точки зрения или представления о ней позволяет управлять и самой реальностью».

Мне уже начинала нравиться наша игра – я подкидывала мячик, а он резкой подачей менял его направление. И в этот момент открывались новые грани реальности. Наверное, это и называлось «коучингом» в исполнении моего наставника – когда ученик создает собственные смыслы за счет свободных ассоциаций.

Он распаковывал холщовый мешок – рядом с ним этот предмет был довольно органичен – и доставал оттуда смартфон, внешний накопитель информации для компьютера и какую-нибудь, на первый взгляд, бессмысленную вещь, вроде портативной лампы на батарейках. Наша болтовня не мешала Яну реагировать на импульсы внешнего мира – он отправлял электронные письма, вел какие-то записи и заходил в Интернет.

– Ян, суфии говорят, что смысл – это путь к Богу через Любовь. – Я вычитала это у Идриса Шаха, одного из наиболее авторитетных современных исследователей жития суфиев, а теперь хотела свериться с часами Яна, правильно ли я усваиваю материал. – Но ведь это не та самая любовь, которую мы понимаем в гендерном аспекте?

– Как бы тебе не хотелось свести все к уровню физических отношений, речь идет об абсолютной, божественной любви.

Моя языческая натура с трудом соглашалась с тем, что возлюбленным может быть Бог, ибо я готова была акцептовать только одну религию – единение с Богом через любовь к божественному, то есть к Человеку. И это было бы рискованно, зато честно. Да, я могла бы написать новое Евангелие Любви, но как существо крайне неусидчивое, вряд ли бы продвинулась дальше пятой главы этого новейшего монотеистического учения.

– А как же Ошо, который говорит, что согласие и мир в душе, а также молитва и любовь к Богу возможны только при достижении гармонии телесной, – по сути, он возвеличивает роль оргазма, придавая ему какой-то космический смысл?

– Ошо говорит не о человеке в любви. Он говорит, что человек и есть любовь. Любовь – это состояние бытия, глубокое желание благословить все существование.

Мне хотелось рассказать ему об одиночестве. Которое всегда и везде – в толпе, в кругу друзей и даже с мужчинами. Отдавая должное физиологической необходимости единения женского с мужским, Инь и Янь, я все время ждала, что это слияние произойдет и на каком-то более высоком уровне, на уровне тонких сфер – души, сознания, чакры, расположенной в районе вилочковой железы… Но каждая любовная история приносила только новые шрамы, подтверждая своим финалом существование тех самых «двух разных миров». Мужчина и женщина – выходцы из разных Вселенных, и именно поэтому они никогда не станут двумя половинками одного целого. Как только уходило физическое влечение, мы вдруг понимали, что нас НИЧЕГО не связывает в этой жизни. Чужими встретились, чужими расстаемся, как две планеты на просторах Мирового океана, случайно оказавшиеся в гравитационном поле друг друга…

– Так что же такое любовь? – спрашивала я его. – Тот великий и божественный дар? Шанс, который дается один на миллион, или великая иллюзия, о которой пишут книги и снимают кино, потому что без этой иллюзии душа пуста?

– Ты говоришь о том, чего ни разу не испытала.

– Я испытала, только в паре с любовью пришла боль. Я родила ребенка, думая, что это единственный замысел любви. А вместе мы быть не смогли…

Я думала сейчас он задаст вопрос, или ответит на вечно сидящий внутри меня занозой – «Почему?». И поможет мне понять, почему я ушла с маленьким свертком в руках и потом все годы винила себя за это бегство.

– Скажи, рождение детей – это единственный замысел любви? Или любовь – это самая большая иллюзия человечества, чтобы оправдать грех?

Ян не ответил. Хотя я ждала, мне кажется мы уже близко подошли к ответам. У него была своя теория.

– Рано или поздно наступает момент истины – в любви ты хочешь стать половинкой, а становишься кровоточащим обрубком, потому что мир единый и целостный ты можешь построить только внутри себя. И только так можно избавиться от одиночества и не страдать от отсутствия последователей и единомышленников…

Я записала блокнот про «кровоточащий обрубок». Сердце кольнуло, как будто напомнили о себе старые шрамы.

В чем смысл моей жизни, КТО управляет ею и каков ЕГО замысел? Кто я и ЗАЧЕМ я? Как всякое сердце, волнуемое страстью, ищет Бога, так и я стала искать свое предназначение. Можно ли жить без любви, не страдая от одиночества, принимая его осознанно, как данность, а не наказание?

Любовь – это редкое цветение¹, говорил один из моих духовных отцов… И сколько их, упавших в эту бездну, так и не сумевших обрести смысл в жизни, в которой ты лишен единственного права – быть любимым ТОЙ самой женщиной или ТЕМ самым мужчиной?.. Но я еще не теряла надежды отодвинуться от края этой пропасти.

Так, в разговоре с Яном, я определила стратегическую цель своего существования – построение такого мира внутри себя, который позволит мне обрести гармонию. Однако не мысли «о высоком» гнали меня, как бешеного пса, через закоулки накопленного знания. Я хотела просто выжить, придав хоть какую-то осмысленность своему бытию.

– А суфизм, или учение Ошо, подойди к нему как к жизненной философии, без фанатизма, – посоветовал мне Ян. – Организуй вечеринку, включи музыку, почувствуй ее вибрации.

Поскольку я работаю над трактатом, а не романом, прошу прощения за присутствие некоторых философских и теософских понятий. Не попытавшись ввергнуть читателя в поток своих мыслей, я не смогу перейти к более увлекательным эпизодам своей истории…

…Суфии утверждают, что нам надо научиться смотреть на свою жизнь глазами Вселенной или Бога, приравнивая личные страдания к страданиям всего сущего. И если индийские йоги проповедуют отказ от собственной индивидуальности для достижения состояния пробуждения, то суфии предлагают альтернативное видение – просто научиться смещать точку зрения между Божественной и человеческой, между бесконечным и конечным. «Просто общаться с Богом. Быть младенцем у Бога за пазухой. Чувствовать, что ты – дитя мгновения. Дышать свободно. Именно так суфии отвечали на вопрос: «Что значит быть суфием?..»²