Kitabı oxu: «Друзья наши – меньшие братья»

Şrift:

* * *

От автора

Долгое время Человек мечтает встретить, узнать представителей иных цивилизаций, познакомиться с ними, найти братьев по разуму. Он напряжённо всматривается в бескрайние просторы Вселенной, вопрошает: «Неужели мы единственные разумные существа в Космосе?» При этом почему-то людям не приходит в голову мысль: «А достойны ли мы этой встречи с существами иных планет, если не видим, не ценим, жестоко убиваем, эксплуатируем огромное количество живых, разумных существ, уже живущих рядом с нами? Если мы планомерно уничтожаем свой Дом – нашу Землю?»

Памяти Друга

Помню, как он появился… Скромное рукописное объявление на автобусной остановке: «Продаются щенки ирландского терьера…» Господи! Как я давно мечтала увидеть «рыжего дьявола», отважного «охотника на негров» – героя романов Джека Лондона «Джерри-островитянин» и «Майкл, брат Джерри». И вот уже мчится клубок лап, хвостов, щенячьих попок, резко тормозит – на меня с любопытством смотрят двенадцать блестящих чёрных пуговок! Он оказался любопытнее всех: подошёл обнюхивать. Наверное, щенку понравился мой запах, потому что больше, пока я разговаривала с хозяином, не отходил. Всего месяц от роду, но это был уже сформировавшийся настоящий ирландский терьер. Бородатый, красно-рыжая жёсткая курчавая шерсть на спине, мохнатые передние лапки – словно с самого рождения надел тёплые валеночки специально для сурового климата России.

Собак этой породы в нашей стране в те времена было чрезвычайно мало. Легенда гласит, что первого ирландца к нам в Союз привёз Никита Сергеевич Хрущёв: во время одного из официальных визитов ему кто-то подарил щенка редкой породы, по документам его хозяином был Алексей Аджубей – зять Хрущёва. Этот факт давал повод судьям на собачьих выставках, как говорится, прикалываться – выкрикивать в громкоговоритель: кобель Аджубей, перейдите на такое-то место! Якобы с этого щенка и пошла родословная почти всех наших ирландцев и моего в том числе.

Нэдди Айрон Ван – так было записано в родословной. Нэдди – сокращённо от Эдварда. А мы его звали просто Эдиком, Эдичкой. Милый мой, ласковый, отважный и преданный друг! Сколько дорог, сколько километров мы проехали с тобой, путешествуя по всей России, Прибалтике, Белоруссии; в каких только морях ты не поплавал: Азовском, Балтийском, Каспийском! На берегах скольких рек ты прятал свои любимые косточки в прибрежный песок: Оки, Москва-реки, Волги, Припяти…

Тогда, в 80-м, мы купили «Ниву» и решили использовать её по полной программе: за счёт высокой проходимости ездить по самым трудным маршрутам. И всегда из бокового окна машины выглядывала любопытная бородатая собачья мордочка! Однажды в Эстонии стояли на перекрёстке, пропуская все машины справа, Эдик, как всегда, торчал в окне, и вдруг машины, следовавшие по главной, затормозили, водители заулыбались и жестами нас пропускали, глядя на нашего пёсика, аплодировали! К чести эстонцев: обожают животных! Это одна из их национальных черт. Эстонцы-хуторяне приходят купаться на озёра всей семьёй с собаками и кошками. И никогда от них не услышишь истеричного вопля типа: «Уберите собаку! Она меня сейчас укусит! Она меня лизнула – уже попробовала!»

Дважды мы побывали с ним в притоках Волги на Ахтубе. Вот где было раздолье для нашей псинки: безлюдные острова, чистый песок на берегу реки, полной рыбы, голубое бескрайнее небо… Мы с друзьями жили в палатках, ловили рыбу, плавали, загорали. Единственными нарушителями нашего абсолютного покоя были дикие кабаны, а также стадо баранов во главе с пастухом-калмыком. Кабаны, как правило, приходили ночью, иногда под утро с явной целью сожрать наши продовольственные припасы. Но Эдик отважно вставал на защиту, не выходя из палатки: он грозно рычал, а затем лаял мощным, низким голосом, как у здорового «кавказа». Не видя его, по голосу можно было предположить, что это лает по крайней мере щенок собаки Баскервилей (ирландцы небольших размеров: самые крупные – 50 см в холке).

Стадо баранов появилось внезапно в нашем палаточном лагере и бесцеремонно начало топтать и обкакивать вещи! По-видимому, у Эдика проснулся в этот момент пастуший инстинкт. Он отогнал всё стадо, а одного отставшего загнал прямо в палатку: решил, что пора перейти с рыбной пищи на мясную. За этой сценой наблюдал пастух. Способности ирландца его потрясли. «Бери барана – отдай собаку!» – повторял он. – «Собака не продаётся ни за какие деньги! Да и зачем он вам нужен?» – «Хорошо работает. Я отрежу ему уши, чтобы лучше слышал, ещё лучше работать будет!» Никакие уговоры не помогали. «Бери барана – отдай собаку! Бери барана – отдай…» – монотонно ныл пастух. Весь день он провёл в нашем палаточном городке, и бараны срали на наши вещи! Весь день пёсик сражался с этими наглыми созданиями. Лишь поздним вечером мы вздохнули с облегчением: пастух удалился. А утром… утром всё началось сначала! Калмык сидел за нашим самодельным столом, на котором стояла огромная кастрюля с чёрной осетровой икрой: «Бери икру – отдай собаку, бери икру – отдай собаку!» НЕ-Е-Е-ЕТ!!! Мы собрали вещи и переехали на другой остров.

На Ахтубе Нэдди обрёл друга. Однажды на дороге нашли черепаху, принесли в лагерь. На собачку она сначала впечатления не произвела: камень и камень… И вдруг камень зашевелился! Эдя обомлел! Потрясённый, наблюдал за движением черепахи, потом поднялся и, когда она отползла метра на два, осторожно взял в зубы, подумал… отнёс на стартовое место – к дереву, откуда её путешествие началось! И она снова поползла и снова после двухметрового пути оказалась в Эдиных зубах, а затем у дерева. Путешествие черепахи продолжалось часами, и всё повторялось бессчётное количество раз. Наблюдать за этой парочкой было очень интересно: пёс с профессорским видом, словно естествоиспытатель, проводящий опыт, следит за движением черепахи, что-то высчитывает, затем хватает объект изучения и повторяет сначала. Когда же пришло время уезжать, собрали вещи, позвали Эдьку в машину, но пёсик с грустью смотрел на нас и не желал запрыгивать. К нашему удивлению, никакие уговоры не помогали. Тогда прибегли к самому действенному средству: поехали. Эдя залаял, затем сиганул в кусты, вынырнул оттуда и стремглав бросился за нами – в зубах у него была черепаха! Просто он не желал расставаться с другом! Так и поехали в Москву.

Иногда казалось, что если бы этот ирландец родился человеком, он, скорее всего, стал бы учёным-биологом. С самого рождения проявлял чрезвычайное любопытство к окружающему его животному миру: к бабочкам, мухам, комарам, тараканам, лягушкам (однажды проглотил целиком живую, и она тут же у него выскочила обратно, что знаменательно: не успела подохнуть!). Весной в апреле, будучи в Рязанской области в Мещерском заповеднике, бродили по лесу. Под корнями старых деревьев было много змеиных нор с большими змеиными клубками. Гадюки ещё толком не проснулись, грелись под лучами весеннего солнца и тянулись столбиками к свету. И вдруг мой пёсик, только что весело бегавший за весенними порхающими бабочками, резко остановился перед таким столбиком-гадюкой и стал тянуть к ней нос! Страшное зрелище: профессорский нос собаки и нос змеи в сантиметре друг от друга! Хорошо, что была весна: змеи в это время года не опасны. Вернувшись в палатку на берегу реки Пра, обнаружили заползшую туда змею! Взяв за хвост, выкинули подальше в речку, легли отдохнуть. Через минуту в палатку врывается абсолютно мокрый Эдя с гадюкой в зубах! Дальнейшее наше поведение напоминало кадры из кинофильма «Пёс Барбос и необычный кросс»! К счастью, всё закончилось благополучно – никто не пострадал.

Его любопытство иногда приводило и к неприятным последствиям. Собираясь за продуктами, положила деньги на стол и вышла из комнаты, видимо, сквозняком их сбросило на пол… Короче, когда я вернулась, Эдик дожёвывал одну половинку двадцатипятирублёвой купюры! Вторая половина с портретом Ленина не пострадала. В те времена двадцать пять рублей – почти четверть жалования старшего научного сотрудника театрального музея Бахрушина. Больше денег в доме не было…

– Что же ты сделал? Ведь на эти деньги можно было купить почти десять килограммов мяса!

С оставшейся половинкой пошла в банк. В те времена испорченные купюры можно было поменять.

– Половинки не меняем! Нужно хотя бы три четверти! А вдруг вторую половину принесёт ваш муж, сват, брат?

– У собак деньги в желудке не перевариваются! – успокоила меня подруга по работе. – Мой эрдель однажды лизнул меня в ухо и проглотил серьгу с бриллиантом! Ничего, два дня с тазиком за ним побегала и нашла свою драгоценность!

Подумав, я тоже решилась. Только Эдик присядет на утренней прогулке – я тут же под него тазик! Зрелище было весёлое! И действительно, через день промывки (этот процесс напоминал золотоискательство) остатки двадцатирублёвки были найдены в виде мелких сантиметровых кусочков в количестве штук пятидесяти. И вот реставрационная мастерская театрального музея Бахрушина совершила подвиг: все эти маленькие куски тщательно подобрала, сложила, соединила, и в результате получилась полноценная двадцатирублёвая купюра, только разноцветная: одна половинка нормального цвета, а другая – жёлто-коричневая.

– Она что, у негра в жопе побывала? – подозрительно прищурилась кассирша в банке.

– В жопе, но не у негра – у ирландца, поэтому порыжела!

Деньги всё же мне поменяли.

Весёлый рыжий пёсик с усами и бородой своим задиристым характером чем-то напоминал мушкетёра: игры, шутливая борьба со своими четвероногими друзьями были его любимыми развлечениями. И всё же нередко случались настоящие драки, как правило, с собаками вдвое его больше и сильнее. Почти каждый месяц приходилось обращаться к ветеринарам, залечивать боевые раны. Но это его не останавливало: ничего, шрам на роже мужику всего дороже! И бросался в очередную драку… Но однажды случилось непоправимое: мы гуляли вместе с молодой, красивой пуделихой. Эдик галантно за ней ухаживал… Неожиданно из подворотни выскочил здоровый бультерьер. Понимая, что сейчас начнётся драка почти что с крокодилом, из которой мой пёс вряд ли выйдет победителем, я попыталась схватить и поднять свою собаку на руки, но тут – мощный удар по кисти зубами буля, словно по ней врубили топором! Поток крови, шок, оглушение! И шея моего Эди в сжатых зубах то ли акулы, то ли крокодила! В мыслях одно: только бы не загрыз, только бы не насмерть! Каким чудом его вытащили из челюстей этого чудовища с силой сжатия зубов в 22 атмосферы, плохо помню. Я попала в больницу на полтора месяца, перенесла три операции, чуть не потеряла руку. Обошлось. А Эдя… Эдик с тех пор не оправился: перенеся тяжёлый стресс, наложение 28 швов, инфицирование, пёс, которому, кстати, было уже почти десять лет (почтенный возраст для собаки!), стал постепенно слабеть, поездки за город у него более не вызывали огромной радости, всегдашнее любопытство сменилось равнодушием, апатией, сильно похудел, шерсть потускнела, стала вылезать. В ветклинике при онкологическом центре на Каширке поставили самый печальный диагноз – рак… И операцию делать нельзя: стар – не выдержит. Посоветовали усыпить. А как??? Как усыпить, если на тебя смотрят печальные, всё понимающие и такие доверчивые влажные собачьи глаза? Вопреки приговору пытались лечить. Пока есть жизнь – есть надежда! Он уже не мог ходить сам, на руках выносила его на улицу. Стоял, покачиваясь, нюхал воздух, ел травку. Вывозили в лесополосу на кольцевую МКАД, чтобы вновь ощутил себя на свободе, в раздолье, где тогда ещё можно было встретить и дикого кабана, и лосей, – благодарно лизал руки…

За полгода болезни не было ни одной жалобы, ни одного стона! Если бы я хоть раз услышала, что он скулит, что он жалуется на боль, я бы тут же вызвала службу усыпления, но этого не было… И опять робкое «а вдруг?»… Пока есть жизнь – есть надежда! Уходя на работу, склонялась над ним: «Как, милый, перенесёшь ещё один день без меня?» – «Я люблю тебя и буду ждать…» – читалось в его собачьих глазах.

И вот однажды, вернувшись домой, увидела – пёсик с трудом поднял голову: «Дождался, мне пора…» – и потерял сознание. Прости нас, дорогой!

После смерти Нэдди я окончательно поняла, что со своей болезненной любовью к животным не хочу более жить в Москве, что мне тесно, что хочется стать свободной от суеты, шума, грубости, жестокости большого города… Мы начали подыскивать участок в Подмосковье…

Со смерти моего четвероногого друга прошло двадцать лет. За это время у меня прожили жизнь и умерли несколько других собак. Но каждый раз, вспоминая их уход, я думаю: душевная чистота, безграничная преданность, бесконечная любовь и такая мука! За что Господь заставляет страдать их безгрешные души? Не искупление ли это людских грехов? Все собаки попадают в Рай? И я до сих пор не могу найти ответа, что же всё-таки правильнее: усыпить животное сразу по приговору врача или бороться до конца, пробуя все возможные средства, надеясь хоть на какой-то шанс, чтобы иметь возможность сказать себе: «Моя совесть чиста: я сделала всё, что могла, прости…»

И долго мне сниться будут
Немой укор и вопрос,
Твоя золотистая шкурка
И мокрый доверчивый нос…

Рождественский гусь

Долгое время Человек мечтает встретить, узнать, познакомиться с представителями иных цивилизаций, найти братьев по разуму. Он напряжённо всматривается в бескрайние просторы Вселенной, вопрошает: «Неужели мы единственные разумные существа в Космосе?» При этом почему-то людям не приходит в голову мысль: «А достойны ли мы этой встречи с существами иных планет, если не видим, не ценим, жестоко убиваем, эксплуатируем огромное количество живых, разумных существ, уже живущих рядом с нами? Если мы планомерно уничтожаем свой Дом – нашу Землю?»

Несколько лет назад случилось с моей знакомой несчастье: сгорел дом. Она занималась разведением домашней птицы: породистые куры, утки, индюки, гуси, цесарки остались без крова над головой. Близилась зима – новый дом не успели отстроить. Встал вопрос: где зимовать птичкам? Вот тогда она обратилась ко мне с просьбой приютить до весны часть её породистой птичьей стаи. Так мой участок превратился в мини-зоопарк – в курятнике появились куры, петухи невероятно красивых расцветок: бентамки, леггорны, московские кучинские, перепела, индоутки, цесарки, чем-то напоминающие павлинов, один печальный бронзовый индюк (его подруга погибла при пожаре) и шесть прекрасных, как лебеди, белых гусей. Всё это поголовье погорельцев гоготало, кудахтало, крякало, посвистывало…

В те времена у меня жили два добермана: Гуля и Эста – мама и дочь. Эти две замечательные собаки лояльно относились ко всему живому: кошкам, козам, курам. Никогда не проявляли агрессии против кого-либо из моих домашних животных. Поэтому, пока позволяла погода, все представители пернатых свободно разгуливали по нашему большому участку. Куры сообразили, что в собачьих мисках с кашей много чего интересного и нагло в них залезали. Интеллигентные доберманы отходили в сторону и с тоской смотрели на меня: отгони, мол, наглых пеструшек. Пришлось кормлением собак заниматься дома, а не на веранде, как прежде. Некоторые бентамки и цесарки оказались летучими – взлетали на деревья и там устраивались на ночлег. Впоследствии пришлось им подрезать крылья, дабы не улетели совсем. Пришла зима, и все, кроме гусей, были заперты в курятнике. Гуси наотрез отказались идти в подготовленный для них сарай и по снегу, в самый жестокий мороз (а было в ту зиму до –37 °C) разгуливали по участку: протопали себе тропинку в сто метров от передней калитки до задней и весь день ходили медленно туда-сюда гуськом, словно группа пенсионеров в зимнем доме отдыха. Никакой мороз им был не страшен! В этой шестёрке был вожак (назвала его Иваном Иванычем, как в чеховской «Каштанке»), большой, тяжёлый гусь, нос с горбинкой на длинной, стройной шее. Он возглавлял стадо. Затем вышагивали четыре гусыни. Замыкал отряд молодой гусак: сын Ивана Иваныча оберегал женскую половину от возможного неожиданного нападения какого-нибудь злоумышленника. На ночь сворачивались у открытых дверей сарая клубочками, спрятав головы на длинных шеях под крыло. Иногда по ночам слышала их гогот, покрикивание, и сразу становилось ясно: кто-то чужой рядом с участком. Сторожи великолепные, недаром гуси спасли Рим! В Шотландии гусей принимают на «службу»: птицы охраняют территорию, которую считают своей, на чужих накидываются шипя, могут больно покусать.

Главный гусь быстро привык к новому дому, издалека завидев меня, вёл стадо! Если в руках не было корма, гуси обступали меня кружком и как-то с сожалением вопрошали: забыла про нас или денег нет? Они сопровождали каждый мой шаг, интересовались, что я делаю, при этом тихо переговаривались между собой, словно обсуждали правильно ли я совершаю то или иное действие. Всё их поведение было абсолютно разумным! Позже гуси стали есть из рук, когда корм заканчивался, совали свои головы на длинных шеях в мои карманы: а правда корм закончился? Чем-то неуловимо напоминали собак.

У каждого гусака было по две подруги. Гуси моногамны, то есть их сердце принадлежит одной гусыне всю жизнь. Просто люди, разводящие птицу, в целях экономии пожелали сделать так, чтобы один гусак покрывал две-три гусыни в хозяйстве. Но, подобно своим диким собратьям лебедям, любят гуси одну. Вторая гусыня пользуется меньшей благосклонностью, хотя гусак считает себя обязанным охранять всех своих жён. Рассказывают: однажды осенью на озеро, где плавали домашние гуси, прилетело стадо диких и один из домашних влюбился в дикую гусыню. Но улететь с ней не смог: домашние – тяжёлые птицы, взлететь им не под силу. И всё стадо диких гусей оставалось несколько дней на озере в надежде, что эта любовная трагедия как-то счастливо решится… но наступали холода, и диким пришлось улететь в тёплые края. По преданию, этот гусь за всю жизнь так и не нашёл себе пару… Сама природа предусмотрела и верность гусыни своему любимому: у гуся очень сложной спиралевидной формы пенис – соответствующая форма влагалища яйцевода и у гусыни, а полость его устроена так, что в случае контакта с другим гусём нежелательная сперма блокируется в его ложных «карманах», чтобы от нелюбимого потомства не было.

Какова продолжительность жизни гуся? Кто-то цинично ответит: один год – мясо нагуляет, и в забой… Было несколько случаев, когда сердобольные хозяева оставляли жить своих любимых гусей в своём хозяйстве до глубокой старости. Оказалось, что продолжительность жизни домашнего гуся – 40 лет, дикие могут прожить 80 и более. Но вернусь к своим.

В начале марта моя подруга приехала навестить нас, привезла инкубатор: птицы вот-вот начнут усиленно нести яйца, а наседок среди них мало – для этого инкубатор и был предназначен. Две гусыни тоже сели на яйца. Бронзовый индюк печально бродил среди кур, уток, гусей, стремление к продолжению рода пробудилось и в нём: индюки – прекрасные отцы и с удовольствием высиживают птенцов. Однажды, когда сидевшая на яйцах гусыня подошла к поилке, индюк быстро занял её место в гнезде, но тут же с позором был изгнан из сарая воинственными гусаками… Спустя некоторое время я обратила внимание: индюк более не встаёт, не подходит к кормушкам – заболел. Решила взять его в руки, осмотреть. Приподняла – а под ним оказалось гусиное яйцо! Где он его нашёл, как это яйцо оказалось в курятнике – неизвестно. Факт в том, что индюк честно отсидел на этом яйце целый месяц и под ним вылупился гусёнок! Отнесла малыша к гусыне с гусятами – не приняла. Пришлось забрать домой. Первые дни гусёнок просидел в коробке, затем посадила в клетку: боялась, что он может стать жертвой крысы. Вылупившийся под индюком гусёнок по какой-то неведомой мне причине не принимался гусиной стаей. Рос стремительно и довольно скоро перерос взрослую курицу. Опасности быть сожранным крысой избежал, но его щипали сами гуси. Пришлось гусёнка взять под свою защиту. Он превратился в моего постоянного сопровождающего – типа третьей собачки. Два добермана и гусёнок теперь всегда были возле меня! Иногда мне казалось, что гусёнок отчасти считал себя собакой. Они лаяли – он тоже открывал клюв и издавал писк. Малыш ночевал отдельно от всех остальных гусей, в загончике. Каждое утро, когда я приходила в курятник кормить птицу, ко мне бежали куры с криками «Кака! Кака пришла!», а гусёнок издавал необычный приветственный возглас, нечто вроде «Фа-фа-фа!». Он радостно ковылял ко мне. Когда заходила в его загончик, тут же развязывал шнурки кроссовок, проверял карманы, очень любил, когда его гладили по головке, чесали животик.

Гусиное поголовье увеличилось: вылупилось ещё восемь гусят, и в гусиных семьях прибавилось забот. Гуси – образцовые родители, и когда появляются на свет детишки, отец на радостях может целый месяц танцевать ритуальный танец, переминаясь с ноги на ногу. Если безопасности детей что-либо угрожает, гусь-отец не остановится и перед стадом коров. Его устрашающее шипение и удары мощными крыльями разгонят любых рогатых.

Чтобы как-то внедрить в мою гусиную стаю индюшиного ребёнка, пришлось всех гусят на некоторое время посадить вместе с моим любимцем в общий загон. После недельного общения со своими братьями и сёстрами гусёнок был наконец принят стаей.

Интересно было наблюдать, как гуси учили плавать своих малышей. У нас на участке небольшой прудик. Гуси подвели к воде гусят и стали сталкивать в воду. Малыши сначала беспомощно барахтались под одобрительные крики родителей, потом быстро подплывали к берегу – гуси тут же их отправляли обратно в пруд до тех пор, пока плавание гусят не оценивалось ими на отлично. Вели себя как настоящие экзаменаторы в школе.

Почему люди в большинстве своём уверены, что все животные неразумны? Чем, как не наличием разума, можно объяснить такой факт: в китайском городе Циндао гусь сумел сообщить о несчастье, произошедшем с его сородичами, – начал громко кричать. Люди пошли на гусиный крик. Оказалось, двое гусей вмёрзли в озеро на небольшом расстоянии друг от друга. Птиц удалось освободить после того, как китайские защитники природы подобрались к ним на надувной лодке.

А кто из обитателей фермы осторожнее всех переходит дорогу? В эксперименте, проведённом канадскими учёными-зоологами, победил гусь: случаев гибели этой птицы под колёсами автомобилей не зафиксировано. На втором месте – свинья, потом кошка, курица и собака.

А привязанность, преданность птицы человеку? Сколько раз, воспитывая птенцов, выведенных в инкубаторе, я убеждалась в том, что птицы обладают очень хорошей памятью. После того как инкубаторские цыплята подрастали, переносила их в общий курятник. Впоследствии это были абсолютно ручные куры: садились мне на плечи, голову, ели из рук, пытались что-то рассказать на своём птичьем языке. Вспоминаю такой случай. Была у моей односельчанки курица, которая очень любила свою хозяйку. В курятник по вечерам сама не заходила – ждала, когда хозяйка подсадит её: порожек курятника был вроде как бы ей высоковат. Никому другому она этого делать не позволяла. Подсаживая, хозяйка чувствовала: курочка тяжёленькая, жирная. Пришла осень, и первое, что сделала эта женщина, – отрубила голову своей питомице: уж очень ей хотелось курятины. Таков был ответ человека на преданность домашней птицы.

Однажды ранним утром мои собаки подняли отчаянный лай. По интонации поняла: кто-то чужой на участке. Муж пошёл на разведку. Оказалось, два чужих молодых гуся пробрались на участок, залезли в сарай и опустошают стоящие там мешки с комбикормом. Вывели воров на улицу: идите, мол, домой с миром. Следующим утром эта история повторилась, у мешков обнаружили уже четырёх гусей-подростков. В этот раз муж решил сам отнести воришек хозяевам. Взяли гусей, как были одеты, так и пошли по улице искать: где же наши воришки проживают? День был жарким, муж был в шортах. И вот идём по нашей улице, у каждого по два гуся в руках, и им совсем это не нравится: вытягивают свои длинные шеи, щипают за шорты, пытаются стащить… Целый час мы бродили с гусями по деревне: выясняли, чьи – заберите! Никто не признался. Пришлось оставить гусей посреди улицы. Их воровские набеги прекратились лишь после того, как комбикорм пересыпали в железные бочки – пробить клювами уже никто не мог. Откуда появлялись и куда уходили гуси-воришки – неизвестно. Как они узнали, что у нас в сарае хранится комбикорм? Возможно, этот вопрос громко обсуждался нашими гусями? Может быть, именно они и сообщили своим голодным собратьям?

Началось лето, и моя подруга приехала за своими птицами. Их погрузили в машину, увезли. Пусто стало на участке, не хватало привычного гомона, «фа-фа-фа» Малыша, внимательной сосредоточенности Иван Иваныча – грустно… Бронзовый рыцарь печального образа – индюк – остался у меня, весной ему купили подругу, и теперь они живут у нас в качестве декоративных птиц. Как может подняться рука человека уничтожить такую красоту ради насыщения своего желудка?

Когда-то гусь считался птицей неприкосновенной, в Древнем Риме использовался в качестве стражника. В Греции – домашний любимец, священное животное, красотой и преданностью которого восхищались. По легенде, у Пенелопы было 20 домашних гусей, служивших украшением двора. Римляне почитали гуся Юноны, поэтому в храме на Капитолии содержались эти прекрасные птицы. При нападении галлов именно они своим шумом разбудили охранный гарнизон, спасли крепость.

Pulsuz fraqment bitdi.