Заметки pro* бунтарей и мечтателей. Из дневника эмигрантки: США, Карибы и необычный российский проект

Лотерея

Была в советское время такая фраза на крышах высотных зданий, там, где теперь реклама: «Всё для блага человека». Это тоже была реклама, только продавала она не продукт или сервис. Она продавала государственный строй, социализм. По факту это называется пропагандой. Но дело не в названии. Дело в том, что тогда в СССР никто не понимал, о каком благе шла речь и кто был этот самый человек. Переехав в Аспен, я поняла и то, и другое. Этим человеком была я. И всё вокруг действительно было для меня и моего блага. Без пропаганды.

Тут опять помогла Луиза Хей. Рассказывая о воспитании самоценности, она приводит в пример одного старого еврея из Нью Йорка. Он гулял по Park Avenue на Манхэттене и смотрел на шикарные витрины, дорогие машины да роскошные апартаменты не с чувством зависти или неполноценности, а наоборот. Он вдыхал этот воздух изобилия со словами: «Это всё для меня, это всё для меня!» История затронула мою душу ещё в России, примерить на себя её концепт хотелось немедленно. И я не просто примерила – приобрела и стала носить. Оказалось, мне к лицу.

Дело было на горе, на уроке сноубординга. Когда подъёмник везёт наверх 15 минут, много интересного можно узнать. Однажды студентка поделилась, что её свёкры владеют домом в Аспене, она там всегда останавливается, но чувствует себя неловко в обстановке богатства и роскоши. Я спросила адрес дома – это был не самый дорогой район… Мы поднялись ещё на несколько сотен метров. Открылся панорамный вид Аспена, и я, как обычно, стала рассказывать о городе, показывать концертный зал, школу, бассейн, рестораны и оперный театр. С подъёмника также отлично видно как раз и самый дорогой район, о чём я и сказала. Тут моя студенка внимательно посмотрела на меня и спросила:

– Don’t you feel intimidated by all this wealth?

Я намеренно не перевожу каждую английскую фразу в этой книге, читатель: это нарушит ритм и течение мысли. Лучше продолжать читать, используя интуицию, а уж если она забуксует, перевести всё в конце зараз. Но здесь я уже отступила от ритма, поэтому переведу, заметив между делом, что глагол to intimidate носит более узкий смысл, чем «запугивать». Смотрите сами:

– Вас не пугает всё это богатство? — смысл понятен, но я бы перевела иначе: «Вы не комплексуете от такой роскоши?» Мой ответ нетрудно угадать:

– Нет!!!! Это всё для меня!!!!

Я действительно в это верила. И выиграла в лотерею аспенский дом.

Историей про лотерею я намерена закрыть две темы: «всё для блага человека» и… actions speak louder than words. Вторую философию-мысль я услышала от подружки по бейсболу, той, которая банкир. Она имела в виду мужчин, говорящих одно, а делающих совершенно другое. Но мне эта мысль понравилась вообще – мы все уважаем людей, у которых слово с делом не расходится, верно?

Отступление в тему

Аспен по праву считается не просто одним из самых желанных мест для жизни в США, но и одним из самых дорогих. Многие годы, по статистике, он и был самым-самым по цене дома на одну семью (не будем про резиденцию Абрамовича или принца Бандара). Именно поэтому в городе родилась гениальная идея/программа affordable housing – ведь простые люди, которые работают в индустрии люкс туризма, должны где-то жить! Причём жить хорошо, чтобы не быть intimidated, не копить негодование и обслуживать состоятельных туристов с душой, профессионализмом и гордостью, а не просто за чаевые.

Программа эта следит за постоянным наличием и ассортиментом жилья для простых людей на райском курорте и уже поэтому легко подпадает под лозунг о благе человека, разве нет? И ещё проводит лотерею, в которой разыгрывается это жильё. Позволить себе жить в Аспене решится не каждый, а вот те, кто отважился, очень даже могут стать счастливчиками в лотерее – она проводится регулярно. Важное уточнение: вы не выигрываете бесплатный дом, а лишь право на покупку такого, который можете себе позволить. В лотерейном пуле обычно много вариантов для всех размеров семей и кошельков. С потолком – годовой доход не может превышать $200,000. Значит, миллионеры отдыхают. А вы, в отличие от них, не имеете права владеть другой недвижимостью в Аспене. Всё справедливо, это действительно для блага рядового человека, который хочет остаться тут надолго. Есть условия: нужно подтвердить четырёхлетний трудовой стаж в Аспене и жить в этом доме девять месяцев в году. Цена такой недвижимости не зависит от рынка, она повышается лишь на четыре процента каждый год. Чтобы не было спекуляции. Короче, гениальная программа.

Что я когда-нибудь выиграю лотерею, я знала всегда. И билетики покупала. Насчёт суммы не заморачивалась – полюбить, так королеву! Выигранный мной дом на free market стоил бы тогда миллионов шесть долларов только из-за земли. Технически, мы выиграли лотерею вдвоём – развод догнал нас следом. Но физически Марти и в городе не было. Увидев объявление в газете, я знала, что это мой шанс. Потому что за год до этого поставила намерение иметь дом в двухтысячном году… Я не только собрала все необходимые и в случае Марти – не существовавшие до этого вещдоки трудовой деятельности – я подошла к этому очень серьёзно, как будто показывала высшей силе, что достойна этого выигрыша. Лотерею мы выиграли командой: трудовая история Марти длиной в 18 лет (когда-то он был хиппи, жил с братом в школьном автобусе и принимал души на работе в ресторане) удачно скооперировалась с моим твёрдым намерением и талантом не сдаваться. Синергия в чистом виде.¹⁵*

Итак, с благами для человека разобрались. Пора сказать ещё несколько слов об actions speak louder than words – дочь не даст соврать, это для меня руководство к жизни вообще, не только к выбору спутника. Итак, в выигранном доме Марти жить не хотел, через год я переписала его на своё имя, заплатив отступные. А ещё через двенадцать решила перебраться из Аспена к морю – подробнее об этом позже. Я отправилась путешествовать, а Марти переехал в дом как квартирант. И мы стали думать, как провести сделку официально. За год до этого он успешно обанкротился, потеряв надежду на кредит, в том числе по ипотеке. Что он приобрёл, это смертельную болезнь. И место в очереди на пересадку печени…

Чего греха таить, на меня находили моменты отчаяния: с арендной платой бывали перебои; друзья в голос твердили, что я останусь без дома и без денег… Я не святая, хоть так меня назвала банкир, чудом сделавшая Марти ипотеку в конце концов, но что-то я опять сделала правильно. Сдаётся мне, это было намерение вернуть дом Марти как жест благодарности, а не просто слова. Не могу не сказать тут две важные детали: в какой-то момент я благодушно назвала срок, в течение которого была готова ждать, – один год. Тогда мы ещё не знали про смертельную болезнь. В итоге так и получилось – на поиски ипотеки у Марти ушёл ровно год. Так что всегда нужно думать, что говоришь! Второй момент – я помню, где была и что делала, когда на меня прямо-таки спустилось осознание, что дом должен остаться за Марти. И я это сделаю, чего бы мне оно ни стоило (до этого я даже к ясновидящей ходила в Питере – та сказала, что дом уйдёт с молотка… Ага). Ипотеку он добыл буквально через пару дней после этого, и я рада, что вернула кармический долг – actions speak louder than words. Технически мы сделали не куплю-продажу, а рефинансирование внутри семьи. Всё верно, ведь моя дочь выросла в Аспене, и лотерею мы выиграли вместе…

P.S. Печень Марти пересадили. Он живёт в том самом доме, а дочь прошлым летом, когда мы вернулись в Аспен на несколько дней, остановилась в своей бывшей комнате.

P.P.S. А номер дома – 57, год моего рождения. Это уже даже не серендипия, это судьба.

Про красные куртки и дофамин

Defy ordinary.

Слоган-кредо города Аспен

Что такое кредо? В переводе с латинского – «верю», а в обиходе – мировоззрение человека. Получается, что мировоззрения у города быть не может, не один же там человек живёт. А вот и может. Фраза «брось вызов обыденности/ defy ordinary» как раз об этом, потому что в Аспене так оно и есть. Сам город приглашает бросить вызов заурядности, а это особое мировоззрение. И поскольку современный Аспен прочно связан с лыжной компанией, ей и карты в руки. Опять.

Про красную куртку инструктора вы уже слышали от первого лица. А до этого я семь лет была сноубордическим чайником (опять семь?!). Хранила в кармане другой куртки статью из журнала Skiing (журнал Snowboarding тогда ещё не выходил) о том, как нарезать тонкой линией офигенные повороты доской freestyle, и гордилась своими линиями на снегу. Но всякий раз, завидев с подъёмника группу в этих красных куртках, я хотела спрыгнуть и быть среди них. С благоговением: они казались небожителями, эти инструкторы. И не столько от красоты начерченных линий, рискованных трюков или эффектной «хоккейной» остановки с веером снежной пыли. Нет. От них веяло магической синергией – казалось, с ними возможно всё…

Хоть я и оттачивала пируэты одна, как чайка по имени Джонатан Ливингстон^16*, покупать билет на подъёмник приходилось, как и всем, дорого. Пока в дело не вмешалась серендипия. В гостях у подруги, как зверь на ловца, на меня набрела её соседка в той самой красной куртке, которая возопила, услышав о трудных буднях сноубордиста:

– А почему ты не пойдёшь работать инструктором?

Вот так просто стать небожителем? Быть не может! Но платить за подъёмник даже кредитной картой становилось накладно. Да и обмундирование стоит немало, так что я пошла. Через неделю, стоя в кругу только что нанятых инструкторов, на первой тренировке я услышала:

– Почему вы хотите эту работу? – спросил самый главный тренер.

– Потому что я сам хочу лучше кататься – сказал мой сосед по кругу, как будто ударил под дых. «Америка! – только и подумала я – Сам кататься не умеет, а других будет учить…» Небожителем я пока не стала, но чайником уже точно не была. И скоро поняла, что хорошо кататься и хорошо учить – вовсе не одно и то же. Конечно, ты должен владеть своим телом, стоять ровно и смотреть, куда едешь. Но даже это не столь важно, как оказалось: годы спустя услышала от шефа потрясающую философию поиска инструкторов: сначала мы ищем хороших людей, которых потом учим сноубордингу. Эти гениальные слова принадлежат Марку, или Wilko, как он сам себя прозвал, сокращенно от Wilkinson. Он был директором отдела сноубординга, если можно так сказать, на одной из четырёх гор Аспена, Buttermilk.

Про Марка, инструкторов сноубординга и гору Buttermilk можно написать отдельную книгу. Или даже поставить телесериал – так прикольнее. Но сейчас скажу вот что: гормон дофамин регулярно вырабатывался у всех без исключения подопечных Wilko, потому что мы вставали утром и шли на работу в предвкушении невероятного. Начиная с очень неформальной ежедневной планёрки в ресторане – это было Comedy Club шоу, импровизированное и неповторимое день ото дня. Где первым вопросом зачастую было: «Кто сегодня хочет работать?»

В родном Сиднее Wilko водил автобус – это для денег, а для души – судил матчи регби. Возрастом чуть помладше меня, детей он не имел, а потому относился к молодым пацанам-инструкторам как к своим детищам. Именно детищам: не просто любил – он их лелеял и пестовал. Как будто рассаду из лейки аккуратно поливал. А методичный водитель-рефери в нём всегда искал справедливость и безопасность. Добавим сюда чувство юмора со здоровым сарказмом и получаем на выходе идеального шефа вообще.

Как-то на планёрке, пока небожители пили бесплатный кофе/чай/горячий шоколад, Wilko зачитал письмо, пришедшее по почте и написанное от руки. От мамы мальчишки, что был на уроке сноубординга у нас на Buttermilk. Инструктором мальчишки был Райан, специфичный персонаж для красной куртки – умом он не блистал. Но мальчишки летели на него, как мотыльки на свет: импозантный, высокий, он здорово прыгал и не морочил им голову. Пару лет он снимал у меня комнату; его папа присылал замороженные стейки, чтобы Райан с голоду не склеил ласты. В раздевалке инструкторы недоумевали, а по мне так идеальный жилец: кроме стейков он не готовил ничего, слушал меня всегда уважительно и дома практически не бывал.

Так вот, в письме та мама подробно описывала, как её тоже недалёкий сын не просто научился тормозить и поворачивать на сноуборде, но как это достижение перевернуло его жизнь (дофамин в квадрате, плюс серотонин). Внимательно и неспешно дочитав письмо, наш любимый Wilko окинул притихших инструкторов хитрым взглядом поверх очков и сказал фразу, запомнившуюся мне на всю жизнь:

– Если кто-то не пожалел времени, чтобы сесть за стол и написать от руки такую благодарность, значит, Райан действительно made a difference. Давайте признаем его заслуги аплодисментами.

После этого я стала писать Wilko открытки Thank You в конце каждого сезона. Он вешал их на стену над рабочим столом, они смотрелись там как небольшая, но дружная стайка птиц. Нет, как группа небожителей в красных куртках, сидящих на снегу перед финальным спуском в superpipe^17**. Потому что этот немолодой лысый австралиец в дорогой шляпе и легендарных дурацких шортах, которые он надевал по весне, сумел превратить школу сноубординга на небольшой горе Buttermilk в дружное семейство весёлых, лояльных, преданных и надёжных головорезов, с которыми не страшно ничего.

Сноубординг для меня не просто спорт – это образ жизни. Где есть столько же места адреналину, сколько эмпатии и осознанию твоей бренности. Головорезы тоже люди, которые могут умереть на твоих глазах, и случилось такое однажды в школе S3 на горе Buttermilk. Что и как сделал из этого Wilko, трудно описать в рамках небольшого очерка, и я долго ходила вокруг да около. Потом пересмотрела несколько своих видео тех времён и решилась – пусть об этом узнает мир.

Один из нас, супер badass^18*** в красной куртке, врезался в дерево на огромной скорости и умер на месте. Это видели с подъёмника – он оглянулся назад и… caught an edge. Тем, кто никогда не видел пластиковую доску с острым металлическим краем, объяснить трудно: как если резать замёрзшее масло, а нож вдруг соскочит – жуткая вещь в сноубординге. Размер трагедии словами не передать, он был опытным профессионалом, душой любой компании и экстремалом по жизни, знавшим её вкус. По инициативе Wilko тот день был сделан ежегодным праздником жизни: шеф подыскивал временных инструкторов для проведения уроков, а нас, головорезов, после минуты молчания у того дерева сажал в автобус детской лыжной школы с рогами огромного лося над ветровым стеклом, сам садился за баранку и вёз всех в тихий пригород Аспена в часе езды. Там погибший головорез начинал карьеру инструктора, где в лесу ему построили мемориальный шалаш (shrine). Мы катались на сноубордах, а по закрытии горы перемещались в бассейн с горячими источниками по соседству. Весь день полагалось пить и курить марихуану, начиная с утра, в том самом ресторане, где проводились планёрки. Однажды менеджер ресторана выдал нам в девять утра бутылку рома; шампанское же мы по традиции открывали в автобусе. Для джакузи припасались непрозрачные бутылки, куда заливался джин с тоником или что-то похожее. Сам Wilko, ессно, не пил – он вообще непьющий, я же не курю траву, но это не мешало общему веселью и невероятным приключениям идти своим чередом. День заканчивался ужином в ресторане, и под занавес шеф привозил нас всех назад на Buttermilk. Более ярких поездок на автобусе я не припомню за всю жизнь, хоть и объездила на них Среднюю Азию, Мексику и Латинскую Америку.

Марк ушёл из жизни внезапно и моментально (heart attack) уже после того, как я закончила карьеру инструктора. Да, это была не просто работа – карьера и даже эра. И хорошо, что вышло именно так. В моём сердце навсегда останется как стикер или гравировка: Buttermilk + Wilkо = семья.

Не в деньгах счастье

«Я сделал это ради денег», – сказал в одном интервью Чарли Чаплин. А я чем хуже? Ничем, с одной лишь разницей: я никогда не ставила цель заработать миллион. Возможно, это ошибка. А возможно, и нет. Слово «заработать» можно поменять на «получить», допустим… Но мне не хочется рассуждать о глаголах и миллионах. Лучше уточнить кое-что из другой области, нематериальной.

В том кругу вновь нанятых инструкторов-небожителей я сказала, что хочу больше быть среди людей, не подозревая, насколько пьянящим окажется этот коктейль из гормонов счастья. Любой из инструкторов подтвердит: это не тренерская работа, это entertainment business вперемежку с коучингом и мотивацией. Да, приходилось и под дождём, и на трескучем морозе, и по бесснежной жидкой грязи вперемешку с травой учить сноубордингу студентов всех возрастов и национальностей, но переоценить пользу энергетического обмена в такие моменты невозможно никак. И не только от студентов: весь контингент инструкторов – это сплошные ходячие гормоны счастья! А потому я и не заметила, как из внештатного сотрудника превратилась в трудоголика…

На одну зарплату в Аспене прожить может лишь бездетный и непьющий холостяк. Среди головорезов-инструкторов Buttermilk была всего пара человек, не работавших по вечерам в ресторанах, барах, клубах или на частных вечеринках. Курортная жизнь сезонна, и нужно успеть заработать, пока турист плывёт косяком, образно выражаясь. Да, кроме престижных курток инструкторы S3 получают самую высокую зарплату в индустрии лыжного спорта США, это факт. Но жизнь в Аспене стоит дорого не потому, что там красиво и безопасно. Там красиво и безопасно, потому что город расположен в конце одной-единственной узкой дороги. Если ты преступник, бежать некуда: пока доберёшься до междугородней трассы, тебя поймают. Но этот факт рикошетит – доставка чего угодно стоит дороже, чем на большой дороге. А значит, надо крутиться.

Отступление в тему

В обиходном американском слово trade означает обмен, бартер. Например, свой первый сноуборд я получила в обмен: магазину нужно было сшить из альпинистских ремней особую штуку – органайзер, вроде огромной сетки. А я сидела за швейной машинкой в мебельной мастерской – что тут думать? Мы с магазином сделали trade. Конечно, я не выбирала цвет и фасон, но тогда это не имело значения. Главное было начать!

Другой исторический trade был сделан позже с парикмахером. Я сшила ей занавески для всего дома, она потом меня стригла-красила больше года… В Аспене это обычное дело.

А теперь перемотаем историю вперёд лет на десять. За это время я не только отучилась от вредных привычек сноубордиста-одиночки. Я примкнула к небожителям, переломав несколько костей и пройдя несколько уровней профессиональной подготовки с поездками в другие города, экзаменами и сертификатами. В моём бумажнике до сих пор хранится визитка: OLGA LOU. CERTIFIED SNOWBOARD PROFESSIONAL. ASPEN, CO как свидетельство наибольшей дозы серотонина в моей жизни. Впрочем, эндорфин, дофамин и окситоцин – эта визитка и о них тоже. Потому что это вообще не визитка – это диплом специалиста в производстве гормонов вкуса жизни. Но настал момент, когда я поняла, что этот вкус мне уже приелся, пора пробовать другие…

Со стороны всё выглядело нарядно: я зарабатывала приличные деньги, делая почти то же самое, что и инструктор Курса: помогала студентам преодолевать себя. Моя ипотека за двухэтажный дом с участком была меньше, чем арендная плата за однокомнатную квартиру на свободном рынке. Вокруг была неописуемая красота и очень сильное окружение, которое ценило меня – друзья предлагали пойти в мэры…

Но при более пристальном взгляде было видно одинокую good looking женщину, образованную и амбициозную, говорящую на трёх языках, кокетливую и… неудовлетворенную. Не только в том смысле, о котором подумали вы: профессионально и духовно я упёрлась в потолок. Дочь поступила в университет и уехала в Вашингтон. Я же осталась одна в огромном доме, который нужно было содержать, живя там девять месяцев в году. По меткому выражению подруги Инны, знавшей прекрасно мой дом, он стал мне золотой клеткой, и я долго мучилась… Интуиция кричала: «Уезжай!», но я задвигала её беспроигрышным аргументом – второй раз так не повезёт… Однако мне «повезло», причём скоро и дважды: сначала я умудрилась повредить колено, неудачно приземлившись после прыжка на сноуборде. И выбыла из строя головорезов за неделю до Рождества. Как торговля зарабатывает в это время 70% годового дохода, так и инструкторы лыжных школ делают львиную долю своих заработков во время зимних каникул. Финансово я пролетела, как фанера над Парижем, но не сдалась и нашла вечернюю работу в бутике, где между делом встретила Шварценеггера… Однако умница-жизнь сдаваться тоже не собиралась и организовала мне пропажу сноуборда, который я забыла на автобусной остановке, вернувшись в строй. Это в Аспене-то, где входные двери не запирают… Да-с, не заметить такое послание небес было трудно. Я заметила и уехала наконец в Мексику, где в перерывах между ночными заплывами и дневными велоприключениями начала вести свой ЖЖ – самый первый мой блог и предвестник будущей книги. Другой, но для сюжета неважно.