Kitabı oxu: «1001 день из жизни ненастоящей женщины. Реальные истории»

Şrift:

Иллюстратор Анна Динкел

ISBN 978-5-4490-4335-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

Вот в чем смысл жизни НАСТОЯЩЕЙ женщины? Сделать головокружительную карьеру? Постичь внутренний дзен или, на худой конец, просто стать хорошим человеком? Нет! Смысл жизни настоящей женщины – выйти замуж, сразу и навсегда. Родить идеальных детей, которые непременно станут нобелевскими лауреатами. Все это полагается проделывать элегантно, на одном дыхании, ни на секунду не теряя лица и маникюра.

Следующие семьдесят лет ей нужно управлять империей легким движением бровей. Блистать, повелевать, пить смузи и ходить в фитнес. А потом умереть в девяносто, но выглядеть в гробу, как Мелани Трамп на инаугурации.

Остальные, то есть женщины НЕНАСТОЯЩИЕ, все делают через жопу. И мужики у них ненастоящие, не принцы, а сплошной хлам. У некоторых так вообще мужа нет. И дети у них ходят в соплях и не умеют в год есть ножом и вилкой. Сами они жирные, депрессивные, с немытой головой. Предполагается, что эти существа всю жизнь завидуют женщинам настоящим. Смотрят на них в телевизоре и мечтают, что однажды… Но нет.

Ненастоящая женщина – это уже не человек. Ее главная задача – выжить! Вопреки всему: мужу, семье, детям и здравому смыслу. Вся ее энергия направлена на то, чтобы сохранить то, что она построила своими руками, и не убить то, что она родила собственной… ну, не будем о грустном. Ведь этот изнурительный отрезок и называется НЕНАСТОЯЩАЯ ЖЕНСКАЯ ЖИЗНЬ.

1001 ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ НЕНАСТОЯЩЕЙ ЖЕНЩИНЫ

Эволюция, задуманная мудрой природой – это когда из незначительной личинки со временем вылупляется жирная гусеница, которая ничего не делает, только лежит, и хоп – она уже стройная бабочка!

Эволюция, которую придумали мы, происходит точно наоборот. Вот она порхает прекрасной бабочкой, которую только слепой не хочет заполучить себе в коллекцию. Причем в эту коллекцию она рвется с собственной булавкой наперевес.

Проходит немного времени, и это уже не бабочка, а жирная гусеница. Которая пашет столько, что вот-вот окуклится с концами. Но вместо того, чтобы включить мозги и дать деру, она начинает размножаться личинками. Что это? Любой здравомыслящий человек вам ответит матом, и только женщина скажет – ЭТО СЧАСТЬЕ! Счастье ненастоящей женщины, о котором следующие два часа я вам буду рассказывать.

ДЕВОЧКИНО ВОСПИТАНИЕ

Моя мама хотела, чтобы я никогда не повторяла ее ошибок. Ведь самое главное: в начале жизни получить правильное девочкино воспитание. Чтобы иметь право на настоящую жизнь.

В самом конце семидесятых, справедливо не доверяя советской педагогической системе, мама озаботилась поиском гувернантки. Чтобы служила для меня примером в будущей нелегкой женской жизни. Ведь мне уже исполнилось четыре года!

Денег, понятное дело, не было, но все решали связи.

Поэтому каждые выходные меня возили к баронессе Нольке. Эта чудесная старуха восьмидесяти лет от роду жила в своем собственном особняке в центре, в переулках. После революции ее, конечно же, уплотнили жилтоварищами, щедро оставив бывшей владелице целую комнату. К тому времени этот особняк был в аварийном состоянии расселен, и баронесса ненадолго вновь стала его полноправной хозяйкой.

Чтобы задержаться в детской памяти, необходимо произвести неизгладимое впечатление, и саму старуху я едва помню. Зато я помню ее вещи.

Зеркало в золоченой треснутой раме. Оно было совершенно потемневшее внутри. Можно было смотреться в него бесконечно, и казаться самой себе другим, незнакомым человеком. Коробка с веерами. Они были очень хрупкими и принадлежали разным эпохам. Тут веер от бабки-фрейлины и веер самой баронессы с первого бала. Мне нравилось вдыхать этот чудный нафталиновый запах.

Жемчужиной ее уцелевших сокровищ была ванна на изогнутых львиных ножках. Я стояла около нее часами. И клянчила, чтобы мне разрешили мыться в этой необыкновенной ванне, но в доме уже отключили горячую воду.

У старухи нашлись родственники в Германии, и она сидела последние дни, прощаясь со своим домом. Страну она покидала без сожалений. Единственное, что омрачало ее существование, – яйца. Которые застряли в детской памяти как «яйца Бланманже». Она не хотела оставлять эти яйца «большевикам», и боялась, что их отнимут на границе. Что касается меня, то я бы бросила эти загадочные яйца и тащила бы с собой ванну.

Позже, когда мне исполнилось пять, мама работала в детском саду, а вечерами подрабатывала в музее. Поэтому из бывшей союзной республики, из какого-то Жопостана, была выписана Лилия Ричардовна. Дочь английского дипломата и бывшая политзаключенная.

Эта строгая старуха с пучком своими замечаниями доводила меня до белого каления.

– Девочке пять, а она не говорит ни по-английски, ни по-французски! – каждый вечер вычитывала она моей матери, и голос ее дрожал от возмущения.

А еще она все время ругала наши продукты, называя их «экскрементом». Она вообще все время изъяснялась эвфемизмами.

Я давно поняла, что Ричардовна – мой классовый враг. И меня накрывала холодная спокойная ярость.

По какой-то необъяснимой причине щеколда в нашем туалете была снаружи, и я с упоением запирала бывшую британскоподданную в туалете. Прошлый опыт тюремной жизни очень пригодился ей, и она стала прятать книги под ванной, за коробками со стиральными порошками. Когда я обнаружила ее схрон, бешенству моему не было предела. Я додумалась подставлять стул и гасить свет в туалете.

Слезами и скандалами я уговаривала мать прогнать старуху Ричардовну. Она не соглашалась ни в какую.

Тогда я в очередной раз заперла ее в туалете и сложила под дверью костер из ее вещей. На следующий день, к нашему обоюдному облегчению, ее поменяли на прибывшую за московскими женихами Гулю из Казани.

У Гули я научилась говорить с акцентом, коряво ходить на маминых каблуках и обводить глаза синим. Но самое страшное – я начала пространно рассуждать о мужчинах. Поэтому от Гули пришлось избавиться тоже, и в тот день, когда мне исполнилось девять, меня отправили к моей бабке Ленке в Симферополь. Бабка никогда не пошла бы на эту авантюру, если бы не крупная сумма денег, которую давали со мной в придачу. Еще бы! Она видела меня второй раз в жизни!

Пару лет тому назад Ленка сменила просторную сталинку на Новослободской на убогую хрущевку в Симферополе, красиво погуляв на разницу. Теперь перед бывшей цирковой артисткой и опереточной певичкой стояла задача снова «устроить свою жизнь». В восьмой или девятый раз. Ей было около шестидесяти пяти. Была она подтянутой и легкой. Вместо юбок носила широкие платки, замотанные вокруг талии. Красила седые волосы в розовый цвет. С утра летала по квартире молнией и пела опереточные арии высоким, чистым, нисколько не надтреснутым голосом.

Каждый день у нее собирались гости. На столе с вечера оставались немытые чашки и блюдца. Ленка роскошным жестом заворачивала их в скатерть и швыряла на пол. Жалобно звенела разбитая посуда, а Ленка посылала подружек на кухню за новым сервизом.

Потом они садились обсуждать женихов, разом посватавшихся к бабке. Кого выбирать? Большого пожарного начальника, который протянет долго? Или контр-адмирала, который долго не протянет?

Я сидела, крепко зажмурившись, и обещала себе, что если у меня будет жених, то я буду любить его сильно-сильно. Всю жизнь.

И наврала, конечно.

Вечерами, уложив детей, перемывая на сумеречной кухне кастрюли, уставшая и выжатая за день, я вспоминаю баронессу, Лилию Ричардовну и… Ленку даже! И сожалею, что ничему у этих настоящих женщин не научилась.

В ПОИСКАХ ГЛУБОКО ЗАРЫТЫХ ТАЛАНТОВ

Когда мамина блестящая идея правильного женского воспитания провалилась и стало ясно, что ничего путного из меня не выйдет, она решила развить мой талант. Только сначала его надо было найти.

Мне исполнилось шесть, и родительница отвела меня в спортивную школу олимпийского резерва. Там тренером юношеской сборной трудилась ее подруга. Какие-то люди меня гнули вперед и назад, поочередно подвешивали на брусья и кольца. Эти люди все время морщились. Дело пошло веселее, только когда пришла очередь батута.

– Да она с такой жопой переломает нам все снаряды! – резюмировала тренерша.

– Но ведь на батуте у нее почти получилось, – возразила ей мама.

– В роли летающего бочонка твоя дочь, безусловно, впечатляет. Но если я возьму ее в гимнастику, меня тут же уволят из сборной.

Маму так просто было не сломить, и она отвела меня туда, где лучше понимают в талантах, то есть в балет. Девочки с пучками и в одинаковых пачках репетировали танец колосков. Я решила сразу убить их «Лебединым озером». Старуха-балетмейстер вернула меня маме со словами:

– Я много повидала, но вот лебедей, у которых вместо крыльев кочерга… М-да…

С балетом было покончено.

Дальше последовали: фигурное катание…

– Очень, очень способная и пластичная крошка! А вы не пробовали отдать девочку в конькобежцы?

Меня попеременно выгоняли из лыжников, живописцев, кружков юннатов и… Затем меня оставили в покое, признав поиск хоть какого-нибудь завалящего таланта пустой тратой времени.

Но тут случился хор…

В третьем классе нам выпала неслыханная удача. В школе организовали хор. Я записалась первая. Я уже видела себя на сцене в шляпе и черных сетчатых чулках а-ля Лайза Минелли.

Но еще не знала, что кабаре и революционный хор – это разные вещи.

Нас поставили в ряд и зачитали репертуар. Я все еще продолжала надеяться на шляпу и мюзикл с Бродвея, но хоровичка была неумолима, и мы запели:

– Мы же-е-е-ертвою пали в борьбе роковой…

Она зверела:

– Вы жэ-э-э-э-э! Вы самое настоящее жэ-э-э-э! Там пали лучшие из лучших! Жертвою пали! А вы! Блеете, как овцы с аула! Вы должны быть похожи на жертв революции!

Я не хотела быть похожей на жертву революции и решила дождаться своей шляпы и мюзикла с Бродвея. Но следующая песня была про «Мы беззаветные герои все, и вся-то наша жизнь есть борьба!».

– Мы кр-р-р-расная кавалер-р-рия! – гремела хоровичка.

– Мы бе-е-е-е-е-е-е… – нестройно стонали мы и рвали последний хоровичкин нерв своей безнадегой. Никто не хотел бороться за жизнь.

Близилось школьное выступление перед ветеранами. Ветеранов насильно пригнали из подшефного дома престарелых, что был напротив школы. Такое с ними случалось раз в месяц, и те, что в своем уме, начинали исступленно завидовать тем, кто в беспамятстве.

Меня, как не показавшую ни слуха, ни революционного задора, посадили на стул посреди сцены.

Мне отводилась ключевая роль. В заключительной песне «Мы красная кавалерия, и про нас…» я должна была стучать по стулу, на котором сидела, изображая конницу Буденного.

Но за неделю до этого мама отвела меня к ортодонту и мне поставили пластинку на нижние зубы. Не брекеты, а съемную распорку, которая крепилась проволокой и постоянно вылетала изо рта.

Ветераны откровенно страдали и жидко хлопали. Пока не прискакала красная кавалерия. Пластинка была неудобной, я от нефига делать толкала ее языком. Внезапно она встала дыбом и заклинила мне распахнутую челюсть. Я пыталась выплюнуть ее без рук, гримасничая, как Джим Керри.

Я сразу стала похожа и на жертву революции, и на Троцкого с ледорубом в черепе, и на подстреленного Фаней Ильича в придачу.

Я видела, как медленно вылезали на лоб глаза хоровички, и она трясла головой, чтобы кавалерия быстрее сгреблась со сцены. Но я продолжала стучать на стуле и строить дикие рожи, пока пластинка не вылетела вон и не шлепнулась ей под ноги.

В зале аплодировали все, кроме дирекции. Да, пусть вот так, пусть без сетчатых чулок, но и в моей жизни была короткая минута славы!

ТАПОЧКИ

Впрочем, зачем вам чужой печальный опыт. Вы же имели свой! Даже еще круче! Все коллективное женское бессознательное, что складывалось в нас годами, накапливалось с детства, как подготовка к единственно важному событию в жизни – к СВАДЬБЕ, должно вот-вот взорваться феерической любви навстречу. Биологические часы, как таймер на мине замедленного действия, уже пошли по третьему кругу. Но только на горизонте – пустота!

Такого факапа у настоящей женщины никогда не случается, но ненастоящая, которая второй сорт, готовится встретить счастье во всеоружии. Газон подстрижен, дорогостоящий педикюр пропадает, а Германа все нет.

Полно тех, что готовы свиньей резвиться на газоне, плотно ужинать и ехать прочь на ночной электричке. Но нет ни одного, кто позвонит в дверной звонок твердой мужской рукой. Поставит чемодан с несвежим исподним на порог и скажет: «Я пришел к тебе. Навсегда».

Однажды я и мои подруги, находящиеся в этой обидной ситуации, затеяли напиться. Пожрать, поржать и порыдать. Все как у всех.

И вдруг одна говорит:

– А-а-а… осталось последнее средство! Иду покупать тапочки!

– Беленькие? – испугались мы.

– Нет, мужские, сорок пятого размера!

И поведала, что, если купить мужские тапочки да в полнолуние войти в свою квартиру с этими тапочками на руках, в ней тут же мужик поселится. Навсегда.

– Только тапки надо брать дорогие, – сказала она, отрубаясь, – а то возмешь дешевые резиновые – и мужик придет никудышный. Алкоголик.

И забылась тяжелым пьяным сном.

Наутро я решилась: чем изводиться от любопытства, надо купить тапки и попробовать. В ближайшее полнолуние, ровно в двенадцать я открыла дверь своей квартиры. Как была, в пижаме, встала на карачки, одела тапочки на руки и поползла внутрь своей квартиры. Мужик-то не по воздуху должен прилететь – ногами прийти, иначе это не мужик, а привидение.

Молила только об одном: чтобы соседи не увидели, а то испортят мой праздник санитарами.

И ведь сбылось! Заселился в квартиру отличный мужик.

Правда я потом пожаловалась этой же подруге, что теперь выгнать его трудно.

– Это фигня, – сказала она, – надо в новолуние написать на бумажке его имя и положить в холодильник. Он сам отморозится.

Не поверите, этот обряд срабатывает у многих. У меня же сработал! Оставьте принцессам принцессино. Нам придется за свое счастье побороться. У нас, неудачниц, есть право только на один выстрел. И он должен быть смертельным. Роковая красота подойдет.

РОКОВАЯ КРАСОТА

Отправились мы всей семьей к друзьям на юбилей. Нарядные, причесанные и торжественные. Мигель по такому случаю облачился в свой единственный костюм, купленный пять лет назад на собственную свадьбу. Я напялила платье – подарок мужа.

Платье я выбрала скромное, от Joseph Ribkoff. Ничего блестящего, обтягивающего и вульгарного. «Обычный картофельный мешок, – вздохнув над ценником, резюмировал мой муж, – а между тем платье за такие деньги должно быть СНОГ-СШИ-БА-ТЕЛЬ-НЫМ!» – добавил он, с трудом застегивая пиджачную пуговицу.

То есть, пройди я в нем по улице, прохожие должны врезаться в деревья и падать в открытые люки. Гроздьями и коллективно. Иначе платье поставленную задачу не выполнит. Но если в радиусе пяти гектаров засохнет все, включая суккуленты, вот тогда совсем другое дело!

Итак, в наряде скромной деревенской труженицы и с испорченным настроением мы отправились в ресторан. Где я получила незабываемый урок о том, как же все-таки надо одеваться, чтобы быть звездой на любом празднике.

Когда гости закончили с холодными закусками и перешли к горячим, в дверях появилась ОНА. Дама весом в сто пятьдесят килограммов. Она вошла уверенно и с достоинством, как ледокол «Ленин». Гости разом замолчали, перестали жевать и повернули головы в ее сторону. Платье на ней было из синтетического велюра, цвета «вопящий бирюзовый», перехваченное под мышкой широкой алой лентой, которая завязывалась на спине огромным бантом.

Конечно, модный дизайнер задумал этот бант на талии. Но шил он все-таки платье, а не попону на слона. Платье на Даму не налезало и все время задиралось кверху. Поэтому без особых усилий под платьем можно было разглядеть красные кружевные трусы. Могу поспорить, что блестящего сатина на них ушло больше, чем на алые паруса, что приплыли за девственницей Ассоль.

Мне эта дама напомнила перехваченный бечевкой торт «Полено», блевотное кремово-бисквитное воспоминание детства. Но пожилой официант с горой грязных тарелок увидел в ней нечто совсем иное, поэтому после некоторого замешательства при ее триумфальном появлении он шагнул в никуда.

«Никуда» оказалось лестницей на первый этаж, про которую он забыл. И среди гробового молчания зала звук бьющихся тарелок и катящегося кубарем бедняги произвел эффект разорвавшейся бомбы.

«Вот это я понимаю, СНОГСШИБАТЕЛЬНАЯ дама», – назидательным тоном шепнул мой муж и вместе со всеми бросился оказывать официанту первую помощь.

Жертва любви отделался парочкой порезов и незначительным ушибом головы. А ведь легко мог свернуть себе шею! Прекрасная иллюстрация к выражению «роковая женщина».

Когда, хорошенько отгуляв, мы направились домой, я стала свидетелем интимной сцены между Дамой и пострадавшим. Заклеенный пластырем официант откатил ее в угол между кухней и туалетом и что-то жарко шептал ей на ухо. При этом она вяло отбивалась, колыхаясь, как огромное желе. И хихикала, будто ей в декольте упала гусеница.

Хотя, конечно, моя реакция – злобствования серой мыши, дядька Фрейд в чистом виде. В платье – картофельном мешке я все время просидела рядом со своим мужем. И ни один, даже самый невзрачный мужичонка, не бросил на меня заинтересованного взгляда…

УБИТЬ НАТУРАЛЬНЫМ ВИДОМ

Если вы не уверены, что на вас ТАК сядет платье, то лучше не начинать. Обратите внимание на чудеса, которые предлагает натуральная косметика. Когда ваш new look станет слепить, как триста солнц – стреляйте. И не промахнитесь.

Когда я оказалась беременной, непреклонный Мигель записал меня на курсы натуральной косметики. Идти туда одной мне не очень-то улыбалось, и я взяла с собой свою соседку Марибель, упитанную нимфу средних лет.

У нее был свежий муж, она им еще не наигралась, оттого идеей курсов вдохновилась гораздо больше меня. Надеялась, что собственноручно изготовленный скраб от целлюлита превратит три ее жирные складки в плоский упругий животик. А от ночного крема ее щеки, что полощутся на бегу, как флаги над ООН, сразу втянутся вовнутрь, и ей станет завидовать сама мисс Новая Зеландия.

После окончания курса мы с Марибель отправились в старейший мадридский магазин, где закупили ингредиентов, которых хватило бы для открытия маленького наркопроизводства. Причем я хотела, чтоб натурально, в рамках моей детородной задачи. А Марибель – наоборот, чтоб действенно. Поэтому она под завязку затарилась спермой кита, слюнями улитки, ядом для инъекций ботокса и подозрительным карамельным ароматизатором. (Вы только представьте себе бедного водолаза, добывающего сперму кита, и чем он в это время дышит?! А уж про слюни улитки и говорить нечего.)

Но напрасно я глазами умоляла продавца не продавать ей ничего, особенно яда! Он был совсем не удивлен и спокойно выдал ей весь набор, за который на кострах инквизиции сгорела половина женского населения Европы, заподозренная в колдовстве.

Пока я смиренно, в перчатках и респираторе, и строго по инструкции варила свои первые мыльца из ромашки, Марибель начала с тяжелой артиллерии.

Первый залп назывался: эротическая бомба для ванны «Запретные удовольствия» по рецепту, скачанному в Интернете. Вечером, подманив своего ничего не подозревающего мужа, она засунула его в ванну, где плавала «бомба». И после плюхнулась туда сама. Бомба шипела и плевалась пузырями. Как и было задумано. Муж был удивлен, Марибель праздновала победу.

Но когда из ванной спустили воду, они были похожи на двух пингвинов после разлива танкерной нефти. То есть черные и в масле. Такие вот «запретные удовольствия». Сама щедро покрытая маслом ванна превратилась в гигантский слалом. Поэтому выбрались они из нее с травмами различной степени тяжести. А потом остаток ночи в душевой второго этажа оттирали друг дружку от черного маслянистого налета.

Первые трудности соседку не сломили, и второй пробой мастерства стал крем для интимного массажа «Шалунишка». Его идея была взята с того же сайта. Для этого она взяла обычный крем из супермаркета и щедро плеснула туда карамельный ароматизатор, на котором было ясно написано: «Только для мыла». Разложила своего беднягу и принялась намазывать его ничем не защищенные гениталии своей продукцией.

Но неблагодарный отчего-то принялся истошно орать и брыкаться. Смыв с него свой чудо-крем, вместо яиц она обнаружила два пасхальных сюрприза. То есть два огненно-красных шара, вопреки логике еще и покрытых серыми волдырями. Остаток ночи супруги провели в скорой с ожогами второй степени.

После этого бедный муж, водитель грузовика, был вынужден взять больничный, и для опытов больше не годился. Сперма кита и слюни улитки магического воздействия на кожу тоже не оказали, поэтому Марибель со спокойной душой вылила весь яд для инъекций ботокса в свой крем для глаз от «гусиных лапок».

С утра, намазав вокруг глаз свое чудо-средство, этой же самой рукой она почесала рот и отправилась на работу. Уже в автобусе она стала замечать удивленные взгляды пассажиров и поняла: «Теперь наконец-то получилось!».

А потом у нее парализовало половину лица, из открытого рта начала обильно литься слюна и пропала связная речь. Коллеги с подозрением на инсульт отправили ее в больницу, но она поехала домой, написав мне в WhatsApp: «ГОВНО ЭТО ТВОЯ НАТУРАЛЬНАЯ КОСМЕТИКА!!!!!» И поставила пять! восклицательных знаков.

Pulsuz fraqment bitdi.