Kitabı oxu: «Невеста»
Глава 1
Полтора года спустя после событий первой книги
Некоторые мужчины разрушают до основания, лишают веры в будущее и желания жить. А некоторые…
Я оборачиваюсь, надуваю щеки – Ромка тут же заливается смехом, и я показываю ему язык. Ответ следует мгновенно: он корчит рожицу. Мы смеемся, пока Ярослав… хм.
Ярослав спит без задних ног в автокресле. Устроил ночью концерт, а теперь ну просто ангелочек. Невольно улыбаюсь, залюбовавшись.
…А некоторые наполняют теплом, силой и жаждой этой самой жизни.
Есть мужчины, чья любовь становится счастьем. От них внутри распускаются цветы и в сердце наступает весна. Отныне и навсегда мне есть кого любить. Я больше не одинока.
В ту минуту, как я узнала о беременности, мир снова перевернулся. Я замерла, а потом все силы бросила на то, чтобы поставить горе на паузу.
Долгое время никому о своем секрете не рассказывала, а когда пришло время вставать на учет, выбрала частную клинику подальше от дома.
Отец моих мальчиков – бандит, которого застрелили на очередной сделке, вышедшей из-под контроля. Цена вопроса была – полтора миллиарда. Для окружающих именно столько стоила жизнь горячо любимого мной человека, для меня она была бесценной.
* * *
Мы с Ромкой и Яриком отправляемся по делам. Осень уже на пороге, и работы хватает, чтобы в следующем сезоне «Залив Свободы» снова открыл двери для туристов.
– О, кто это тут у нас? – радостно восклицает Зинаида, секретарь главы района, когда я с коляской переступаю порог приемной.
– Это Рома и Яр к вам пришли на огонек! – отвечаю в тон я.
Ромка на моих руках снова хохочет, выкручивается, бросает на тетю Зину хитрющие взгляды. Яр спросонья не понимает, что происходит. Сидит в коляске, губы поджал. Взъерошенные волосы, сонный взгляд. Он почти всегда серьезен и всем недоволен. Уж не знаю, какие у Адама были родственники, но у себя в роду такой сварливой я помню лишь, простите, бабушку.
Оба сына похожи на своего отца, да так, что диву даешься. Только глаза мои – темно-карие.
– Какие красавцы! А подросли-то как! Яр как обычно только проснулся? – щебечет Зинаида. Потом добавляет уже мне: – Николаевна у себя. Тебе назначено?
– Да я на минуту, Зина, е-мае. Еще я не записывалась к Николаевне. Пойдем, Ром.
Открываю дверь, заглядываю:
– Любовь Николаевна, здрасте! Вы разрешение мне подпишете? Быстро-быстро, – тараторю я. – Крохотная подпись, и я ускачу по делам и не буду вас дергать.
– Какое еще разрешение, Рада? А, Ромочка! И Яр тут! Какие гости чудесные, а мне и дать нечего… с утра ношусь в огне. Так, Рада, у меня работы по горло, мне некогда тебе ничего запрещать! В чем вообще дело?!
Усмехаюсь:
– Мой муж разве к вам не заходил?
– Ростислав? Заходил! А что он хотел? Не помню. Лесополосу засадить?
– Аллеи хотим сделать прогулочные. Ну можно, а?
– Да ради бога! Давай где подписать.
Пока я торопливо подсовываю бумаги, Любовь Николаевна успевает чмокнуть Ромку в ручку, а Ярика в лоб.
Как выяснилось, не все в окрестностях ненавидели Адама. На похоронах было столько народу, что Светлана распереживалась, мол, не всем хватит места на поминках.
Мне в тот момент было глубоко плевать. Ни на кого не смотрела, ничего не видела. Пелена была перед глазами и нестерпимая непроходящая боль в груди. Запомнила только, что папа с тетушками что-то от меня хотели, какими-то вопросами сыпали, и ведь я что-то отвечала им. На Библии вам клянусь: в памяти не отложилось ни единого слова.
Тогда многие от меня что-то хотели. У местных жизнь довольно скучная, а бандитские похороны, еще и смерть от пули, – разве не повод нарядиться и в свет выйти?
Не знаю, что на мне было надето, умывалась ли я в тот день вообще и ела ли в ту неделю хоть что-то. Тошнило сильно, может, от стресса, а может, токсикоз накатывал.
Вернувшись в отель, я набрала ванну и легла в нее прямо в одежде. Не нашла сил снять с себя хоть что-то. Было страшно холодно и смертельно одиноко. Кира лежала рядом на подстилке и, как мне казалось, по-собачьи плакала.
Теплая вода грела, и я представляла, что это Адам. Вспоминала, как мы целовались, как он улыбался, какие неуклюжие дарил комплименты. В шкафчике комода уже хранились положительные тесты на беременность. Надя накануне похорон притащила транквилизаторы, перед приемом я на всякий случай сделала тест, просто чтобы исключить вероятность. Завалялась пачка еще с первой беременности.
Две полоски показались мгновенно, не так, как в прошлый раз. Таблетки полетели в мусорное ведро.
Я лежала в ванне и ждала Адама. Ждала, как зайдет, скажет, что это все была уловка, что на самом деле он неубиваемый. Хитрый план. Очередная схема. Я бы тогда сказала, что люблю его. Что безумно скучаю.
Я так по тебе скучаю, хороший мой.
Боже, я изо всех сил старалась не плакать, но иногда оно само выходило.
Я его долго еще ждала. День за днем, месяц за месяцем. А он не приходил даже во сне. В тот момент, когда я почувствовала шевеления наших мальчиков (спорю, это был Рома, Ярик, вероятно, спал), я впервые улыбнулась.
Любовь Николаевна, глава района, нашла меня сама, спросила, нужна ли помощь. Сначала я подумала, что она хочет посмеяться, как все эти жестокие люди, упивающиеся расправой над Алтаем. Или поиметь с меня что-то, пока я в прострации.
Но Любовь Николаевна точно знала, кто в этой убогой станице открыл магазин, аптеку и пункт неотложной помощи. Кто на свои средства проложил дорогу, и благодаря кому появились богатые туристы и первые деньги.
– Кстати, а что с тем инвестором? – спрашиваю я, когда подписанный документ возвращается мне в руки. – Он все еще планирует скупать землю вокруг?
Пару месяцев назад поступило очередное предложение продать отель за сказочные деньги. Какой-то загадочный бизнесмен с севера заинтересовался нашей локацией и захотел вложить бешеные миллионы.
– Планирует. Ждем его помощника со дня на день.
Качаю головой: перемены. К добру ли они? Время покажет.
– Зачем нам тут северяне в таком количестве? Отведите его на берег лимана, где тина и грязь, он все равно ничего не поймет, – говорю я. – Забракует пляж и свалит восвояси.
– Не учи мамку жизни. Сама все знаю.
– Ладно. Спасибо за разрешение, мам.
Николаевна закатывает глаза, и я отправляю ей воздушный поцелуй.
– Пойдемте, Ром, Яр, нам еще в банк тащиться.
Едва пристегиваю мальчиков и усаживаюсь в машину сама, звонит Ростик. Муж.
– Родной, привет, ты на громкой. Дети рядом и не спят. – Я врубаю задний ход.
– Привет, Лучик. Пацаны, приветствую! Как настрой?
Ростик быстро нашел общий язык с моими сыновьями, и, наверное, это мне в нем понравилось больше всего. А еще он из прекрасной семьи, далекой от мира криминала, подпольных боев и теневых схем, из-за которых всаживают пули промеж глаз.
Ростислав отдыхал в нашем отеле с девушкой, мы познакомились в том же формате, в каком я обычно знакомлюсь со всеми проживающими. Спустя месяц он с ней расстался, а спустя еще три – приехал снова и снял самый дорогой номер.
Я еще подумала: «Что за придурок приезжает в такой холод, да еще и на месяц?» Гостиница была совершенно пустой. Конечно, мы познакомились еще раз.
Зачем Ростику девица с подозрительным прошлым и близнецами в придачу? У него самого есть дочь, и больше детей он не хочет категорически.
За болтовней с мужем время летит незаметно, мы обсуждаем дела, ближайшие планы.
Трасса свободная, я жму газ… И упускаю момент, когда Рома и Яр начинают клевать носами. Едва подъезжаю к городу, оба сопят. Готовенькие.
Ну что делать? Я улыбаюсь, растрогавшись. Такие славные, и так тихо. Будить жалко.
Промаявшись пару минут у здания банка, решаю все же сделать крюк и выпить кофе.
Пока стою возле экспресс-окна ресторана быстрого питания, мимоходом продумываю, что приготовить на ужин. Хочется чего-то особенного. Ростик уже неделю на объекте, мы давно не виделись.
Получив заказ, я ищу место на парковке. Взгляд цепляется за мерседес, точно такой же, как достался мне в наследство от Адама. Непроизвольно, от скуки разглядываю машину.
Водитель – мужчина лет тридцати пяти. Темные волосы собраны в аккуратный пучок, небольшая ухоженная борода, прямой нос.
Боже…
Сердце сжимается, и я, почти не осознавая своих действий, трогаюсь с места, чтобы поравняться.
Глава 2
Мерседес медленно катится к светофору, словно подкрадывается к стоп-линии.
Точно так же делал Адам.
Сердце совсем замирает, на спине проступает холодный пот.
Красный мигает. Я понимаю, что вот-вот упущу шанс заглянуть в салон, и резко давлю на газ.
Зеленый свет!
Мерс срывается с места, и я, словно ополоумев, стартую за ним.
Нас разделяет не к месту вклинившийся «фокус», и это злит. В ушах гул, будто кровь забила барабанные перепонки. Как похож… Господи, как же похож. Нельзя потерять эту машину.
Впереди железнодорожные пути. Шлагбаум опускается, и мерс снова неспешно катится. Едва тормозит. Я стискиваю руль, стоя за фордом.
Стук сердца отдается в ушах. Голова кружится. Приближается поезд.
От нетерпения нервно стучу ногой по педали. Оглядываюсь, пытаясь понять, безопасно ли будет прокатиться по обочине.
Поезд длинный.
Я не выдерживаю и выскакиваю на улицу. Подбегаю к водительской двери мерса. Сердце колошматит. Грохот вагонов перекрывает все звуки.
Взгляд цепляется за мужской профиль, и на грани истерики я стучу в окно.
Мужчина растерянно поворачивает голову, рядом с ним – женщина с такими же огромными, удивленными глазами. Волна стыда накрывает с головой.
Не он.
Не он, разумеется. Потому что его больше нет. Жар ударяет в щеки. Мужчина опускает стекло, а у меня нет сил даже придумать байку.
– Простите, обозналась, – говорю я и возвращаюсь в свою машину.
Пару секунд я слушаю поезд.
Шлагбаум поднимается, и объект моей охоты спокойно едет дальше. В свою прекрасную жизнь, видимо. А я сворачиваю на первом же перекрестке и паркуюсь у какого-то гаража.
Вдох-выдох.
Пальцы болят – так сильно сжимала.
Я отрываю их от руля и разглядываю. Белые аж. Неприятно покалывает.
Закрываю глаза.
«Я думала, ты меня бросил».
«Ты с ума сошла?»
Голос Адама звучит в ушах так отчетливо, будто я слышу его наяву. Теперь болезненные покалывания по всему телу. Перед глазами темнеет.
Его больше нет. Нет. И никогда, боже, никогда не будет.
Я хватаю Ромкину толстовку и прижимаю ко рту. Сознательно затыкаю себя кляпом, стискиваю ткань зубами и кричу. Беззвучно кричу от боли и ужаса.
Его нет. Совсем нигде нет.
Я закатываюсь в немой истерике. Плечи опускаются под тяжестью нахлынувшего горя. Пополам сгибает, и я падаю на пассажирское сиденье, утыкаюсь лицом в детскую кофточку и глухо рыдаю, стараясь не всхлипывать. Не разбудить. Не напугать.
Горе – страшно. На него жутко смотреть, невыносимо рядом с ним находиться. Справляться? Справляться я, кажется, так и не научилась.
Почему ты ушел? Почему именно ты?!
Как горько. Как ужасно горько без тебя. Как же я без тебя, родной мой, хороший?.. На секунду подумала, что это ты. Что жив. И размотало опять.
А как не думать? Как мне не думать и не надеяться? Я, дура у тебя болезная, после всех доказательств продолжаю сомневаться.
Взрослая же. Мать двоих детей. Бизнесом занимаюсь.
Адам. Боже мой. Адам.
«Ты с ума сошла?» – Его голос эхом бьется в висках, разносится по нервным окончаниям.
Возмутился тогда после боя, что решила, будто бросил меня. Не сдержал свое слово, хотя обещал защитить и из беды вытащить. Он так искренне тогда возмутился, к груди прижал. Крепко прижал. Избитый был, агрессивный, а больно не сделал. Просто согрел. В бои эти полез, чтобы меня спасти. А я ведь, когда арестовывали, подумала, что он от меня отказался. Привыкла, что все меня бросают, предают, уходят. Вот и Адам тоже. А он: «С ума сошла?» И я поверила. Поверила, что он всегда будет. Будет в этом отеле, будет в моей жизни, такой сложный и такой понятный одновременно. Я ему поверила тогда.
«Да как ты мог, Адам?! – тихо вою я в кофточку нашего сынишки. – Как ты мог уйти, когда у тебя была я? Твоя девочка, глупая и беззащитная. Почему ты не предвидел угрозу?»
Писк позади резко приводит в чувства. Обрушивает на меня реальность.
В ушах шумит, в груди больно.
Я так сильно плакала, что не сразу могу теперь остановиться.
Рома проснулся – узнаю по интонациям.
Он мой старшенький.
Я стараюсь дышать размеренно.
Сейчас, малыш, сейчас мама будет. Сейчас мама включится. Еще пару секунд, маленький.
Аж знобит, надо же. Глазам поверила, показалось, что это Адам. Я поспешно размазываю по лицу соленые слезы.
Мама уже почти с тобой.
Кожу неприятно стягивает, но это ерунда. Беру бутылку с водой, пью.
Рома болтает на своем, куксится, чуть не будит брата. Дотянулся до погремушки и швырнул в него, вот засранец мелкий.
Меня снова и снова пронзает отголосками ужаса. Это уже не стрелы отчаяния, а так, зубочистки тоски. Потеря была полтора года назад. Я живу.
Вот и живи. Есть для кого.
Ромка начинает плакать.
Руки дрожат. На мгновение совершенно теряюсь, не понимая, что мне делать. Затем плескаю на ладонь воду, немного пролив на сиденье, и умываюсь.
Вдох-выдох. Я улыбаюсь и оборачиваюсь:
– А кто у нас проснулся? Что это за солнышко, что за лучик света? Это что за мальчик сладкий? А это мамин лучик, это мамин мальчик!
Увидев меня, Рома тут же успокаивается и улыбается в ответ. Добродушно и искренне, точь-в-точь как Адам на том единственном детском фото. Только более уверенно, что ли. От моих мальчиков никто не отказывался, я как только после кесарева в себя пришла, сразу к ним поползла. Чтобы не думали, будто мамка бросила.
Эта улыбка греет, как солнце, ей-богу. Только сердце болит еще, стучит быстро.
Надо держаться. Жить. Сука, жить надо, растить парней.
Все, собралась!
Я хлопаю в ладони, разогреваю их – и по лицу.
– Массаж, видишь? Массаж мама делает.
Сын повторяет, я наклоняюсь к нему между сиденьями и чмокаю в лоб.
Давно такого не было. Уже месяцев шесть, как я не «узнавала» Адама на улицах в разных концах региона. Не гналась за незнакомыми мужчинами.
Рома сладко потягивается, и я целую его в ручку, в пухлые щечки по очереди. Жадно вдыхаю запах. Продолжая при этом тихо болтать и успокаивать.
– Ты проголодался? Сейчас пообедаем, малыш. Сейчас мама тебя накормит… Ага, и брата все же растолкал. Доброе утро, Яр, он тебя разбудил, да? Как обычно все. Когда уже он съедет в свою комнату, да, малыш?
Руки трясутся. Черт, в таком состоянии я расплескаю смесь. Надо успокоиться.
Это был не он, разумеется.
Он не придет.
Никогда не придет.
Ты сама по себе раз и навсегда. Он обещал, но обманул.
Боже. Боже мой. Пуля в лоб, Адам. Что ты думал в тот момент?
Я торопливо вытираю глаза, снова целую детей и возвращаюсь за руль. Включаю их любимый плейлист. Пою сама.
Пою-ю! Весело и счастливо. Хохочут ребятки.
– Сейчас пообедаем! Юху-у! – восклицаю я радостно. – Сейчас до квартиры доберемся и пообедаем! В банк уже потом поскачем. Дела подождут, обед должен быть по расписанию.
Осторожно выжимаю газ и сосредотачиваю взгляд на дороге. Слезы крупными каплями скатываются по щекам и падают на колени. Снова и снова. Но мир перед глазами остается четким.
Я плачу тихо. Беззвучно, чтобы никто не заметил. Сыновьям такое видеть не нужно, а на улице и узнать могут. У Адама было много недоброжелателей, не доставим им радости.
Адам, твою мать, если бы ты сел за махинации, я бы тебя дождалась. Я бы ждала сколько нужно, зная, что ты есть, что к тебе можно съездить.
Горько на душе. Ох как горько. Если ты допускал, что такое может случиться, и поперся туда – я тебя ненавижу.
Налетчиков пока не нашли, как и пропавшие деньги. Никаких зацепок. Ни у полиции, ни у частного расследования, которое проводит Святоша. Известно только, что грабители попытались обставить все так, будто Адам кинул товарищей и сбежал с деньгами. Его тело нашли обезображенным и без кистей рук, чтобы в полиции не смогли снять отпечатки пальцев. Экспертизу провели по снимку челюсти. Адам как раз проходил лечение, во время боя ему скололи зуб. Если бы снимка не было, его бы не опознали и объявили в розыск.
Мальчики болтают на своем языке.
Они знают, что Ростик не папа. Это сложный момент, я пока не решила, как сделать лучше. Адам оставил мне все. Вообще все, что у него было, до копейки, за исключением имущества друзей, которое на нем числилось номинально.
Честно говоря, я довольно богата. У Ромы и Яра будет достойный старт в жизни. Когда парни подрастут, я расскажу им об отце правду. А пока у них есть я, няня Надя, дядя Савелий, Кира, Ростик и куча людей, с которыми мы дружим.
Адам о нас позаботился. Перед смертью он подчистил дела и переписал завещание.
И с одной стороны, я благодарна ему за это. Иначе даже не представляю, что делала бы. Пошла к отцу на поклон с близнецами Алтая в животе?
А с другой… от мысли, что он знал об опасности и не предотвратил ее, меня колотит. Цинизм и прагматизм Адама вышли за границы. Как не думать об этом, как не вспоминать?
Я смахиваю слезы и готовлюсь к началу второго куплета.
Глава 3
– Ну, сколько там? – спрашивает Надя.
Она сидит на полу перед мальчиками и строит высокую деревянную пирамидку. Что бы мы делали без доброй, простой Нади!
– Немного повышенное, но некритично. – Я откладываю тонометр и вытягиваюсь на диване. – Старушке Раде пора немного прилечь.
Надя хмыкает. Ромка шустро подползает и роняет пирамидку, после чего дом заполняет его заливистый смех победителя и затяжной, как сирена, рев Ярослава.
Акита Кира с уставшим видом утыкается мне в ноги.
– О боже мой! – причитаю я. – Как жаль, что их всего двое! Хотя бы еще троих для веселья, да, Кирусь?
Кира обреченно закрывает глаза, словно понимая каждое слово.
– Официально заявляю, я тогда обратно в горничные пойду! – Надя громко хохочет, и смех ее настолько заразителен, что даже обидчивый Яр замолкает.
Мальчишки похожи внешне, но по характеру совершенно разные. Не представляю, как их можно перепутать даже на мгновение.
– Эй, Ярослав, уши развесил! Щас следующую пирамидку ломать будешь. Я уже строю, эй… мать пусть полежит!
– Я в порядке, – говорю с улыбкой, когда Ярик добирается до дивана и льнет к моей груди. Обнимаю, целую в макушку тысячу раз.
Скачки давления начались из-за сильного стресса, еще когда Павел пытался упечь меня за решетку, потом ситуация, как известно, не выровнялась. По результатам анализов серьезных проблем нет, но врач категорически запретил нервничать.
Ха-ха-ха.
– Опять дурью маешься, – ворчит Надя себе под нос. – Сирот оставить хочешь?
Я вздрагиваю.
– Навешивая чувство вины, ты не очень-то помогаешь успокоиться.
– Не любишь их? Совсем пацанов своих не любишь? Мужик у тебя, выходит, под номером один? Он умер, все, а они живые, – начинает распаляться она.
Качаю головой. Тактичность и Надя – это две параллельные прямые, которые как угодно близко подходят друг к другу, однако никогда не пересекаются. Но я не злюсь. Она не со зла.
– Да я стараюсь, угомонись. Умом понимаю, не дура вроде бы, но сердце так и не верит, что… Короче. Я когда этот профиль увидела, аж руки задрожали, я запах Адама почувствовала, как собака, – киваю на Киру, та прижимает уши. – Всюду его вижу.
– Это потому, что дети общие, вот и глючит тебя.
– Может быть.
А ведь я даже не знаю, в какой момент забеременела! Если считать по срокам, то зачатие могло случиться во время петтинга в ту ночь, когда Адам привез меня в квартиру с видом на реку.
Он тогда хотел меня сильно, страстно, как будто чрезмерно даже. Жаждущий, раскаленный, как плита, Адам нуждался в ласке и был настроен на близость. Он весь вечер следил за мной украдкой, разглядывал, словно мы на первом свидании. Неуклюже пытался обнять. А в постели, когда лег сверху, показалось, меня захлестнет его жар.
Он тормозил себя. Сложно объяснить, как я это поняла, просто знаешь же своего мужчину. Когда любишь – досконально знаешь и повадки его, и привычки, и движения. И я, конечно, почувствовала. Адам давал мне время настроиться, сдерживал свою жажду, останавливался быстро продышаться, каменел всем телом. Вздыхал тяжело и хрипло.
Он так сильно хотел меня, что даже думать об этом больно. Эти воспоминания – оголенные провода в уголке моей души. Оставаясь наедине с собой, я иногда к ним подкрадываюсь, а потом хватаю голыми руками, чтобы пропустить через себя ток. Затрястись, представляя, как Адам целует, как трется, твердый в области паха. Вот-вот и… Вот-вот и возьмет всю.
Он тогда был предельно возбужден и как будто взволнован. Замер, почувствовав мою растерянность, но, возможно, не до конца себя проконтролировал. Теперь уже и не спросишь. Я плохо помню те недели, они дурные были. Страшные. Других мужчин в моей жизни не было – это совершенно исключено. Адам был единственным.
Хотя нашлись и те, кто сомневался.
Когда я впервые привезла младенцев в этот дом, положила на диван и позвала Киру познакомиться, акита сначала замешкалась, насторожилась. Неспешно подошла, осторожно понюхала детей, пеленки – и застыла. Растерялась, бедная. А потом плюхнулась на пол и вдруг завыла.
Так горько и жалобно завыла в пустоту, с таким отчаянием и болью, что меня до костей пробрало. Она почувствовала, что это дети Адама.
Я заплакала вместе с ней, обхватила эту мохнатую морду, расцеловала. А Исса, который привез нас, вышел на крыльцо и закурил.
Вернувшись, он сказал в своей привычной саркастичной манере: «Ладно, считай, ДНК-тест парни прошли».
Не верил же мне до последнего. После похорон совсем озлобился, козлина, а когда вскрыли завещание, осмелился даже допрашивать. Не я ли Адама сдала и грохнула? Мотивов-то вон сколько!
С тех пор Кира нянчит мальчиков, как вторая мамка. И так же дуреет от их активности.
Ромка как раз подползает к ней и тянет за уши. Мы с Надей одновременно кидаемся спасать хорошую девочку!
* * *
Я проверяю вилкой, достаточно ли разморозился лосось в холодильнике.
– Ты сможешь на полчаса задержаться? – прошу Надю. – Я сбегаю до отеля, переговорю с Евой и Светланой, заодно погуляю с Кирой.
Она не отвечает, тогда добавляю быстро:
– Я доплачу!
– Доплачивать не надо, но передай, пожалуйста, Светлане, что у меня все хорошо и настроение – замечательное!
Смеюсь.
С тех пор как я повысила Надю с горничной до няни, она считает, что может общаться с управляющей на равных. Последнюю это, мягко говоря, не устраивает, их стычки забавляют весь отель.
– Непременно! Кира, идем. Боже, какая там жара!
Взяв с собой лимонад со льдом, я выхожу на улицу.
Дела, как обычно, занимают больше времени, чем планировалось. Не представляю, как другие женщины занимаются бизнесом, если у них нет постоянной няни. А также безотказного юриста Святоши, полицейского Марата и банковского служащего Григория на подхвате двадцать четыре на семь.
Когда возвращаюсь, вижу машину Ростика. Приехал раньше, чем договаривались, я не успела даже начать готовить.
С Ростиславом Черновым у меня совсем не такие отношения, как были с Адамом. Все проще. Он не смотрит на меня, как будто я – его вселенная, и не заставляет сердце метаться в болезненной тревоге.
С ним – спокойно.
А еще ему вполне можно доверить детей, не опасаясь за их будущее. Я вспоминаю, что забыла убрать тонометр в комод! Ростик непременно спросит, что опять случилось.
Быстро придумываю нейтральную историю. Захожу в дом и восклицаю с порога:
– А вот и я!
