Kitabı oxu: «Моя Вера», səhifə 7

– Не мешайте, я сам, – строго сказал милиционер и отобрал у Наташки сумку.

Я прислонилась к косяку. Снова происходило что-то странное, и я совсем не понимала как реагировать. Тем временем милиционер достал из сумки мамино обручальное кольцо. Я носила его там, под замочком.

– Вот! Вот! – завопила Наташка так оглушительно, что у меня зазвенело в ушах. – Вот оно! Это мое кольцо!

– Наташ, ты чего? – потрясенно произнесла я. – Это же кольцо моей мамы, ты же знаешь!

– Нет, это мое кольцо, товарищ милиционер. Она узнала, что я выхожу замуж, позавидовала и украла его!

– Кольцо мы забираем как вещественное доказательство, ваши вещи тоже. А вам, гражданка Чистякова, придется проехать с нами.

– Куда? – машинально переспросила я, глядя как милиционер собирает вещи обратно в сумку.

– В следственный отдел на допрос и для избрания меры пресечения. Вы подозреваетесь в преступлении, предусмотренном частью первой статьи сто пятьдесят восьмой УК РФ, – монотонно бубнил он. – Наручники надеть или сами пойдете?

Я вздрогнула и в последний раз посмотрела на Наташку. Та отвернулась.

– Сама пойду, – пробормотала я. Милиционер взял меня за руку и вывел из комнаты.

Я шла по коридору, потом ехала в милицейской машине, потом что-то отвечала в серой и холодной комнате на вопросы следователя, но все будто происходило не со мной.

– Допрос окончен! – громко произнес следователь, и я вздрогнула. Рядом со мной стоял милиционер, но я не понимала, что ему от меня нужно.

– Проследуйте, пожалуйста, за нашим сотрудником в камеру, – чуть мягче произнес следователь, собирая со стола бумаги.

– В ка… в камеру? – пролепетала я. – Разве вы не отпустите меня домой?

– Вы задержаны по подозрению в краже. Максимальный срок задержания – двое суток. По истечении этого времени вас либо отпустят, либо срок будет продлен судом в том случае, если подозрения подтвердятся.

– Но я ничего не крала! Я же вам сейчас объяснила – это мое кольцо.

– Я вас прекрасно услышал. Но гражданка Иванова в своем заявлении утверждает, что у нее украдено именно это кольцо. И описывает его во всех деталях. Вы же понимаете, что мы не можем верить ни ей, ни вам на слово. Относительно ваших показаний будет проведена проверка. А пока проследуйте, пожалуйста, вон туда.

Следователь указал на дверь, милиционер взял под руку, и мне ничего не оставалось как идти вместе с ним по коридору с серыми облупленными стенами.

Лязгнул засов, и в нос ударила жуткая вонь. Все внутренности тут же скрутило, к горлу подкатила тошнота. Я схватилась за живот, пытаясь удержать рвотные позывы. Милиционер завел меня в камеру, захлопнул решетку и я осталась стоять посередине, щурясь и пытаясь оглядеться при тусклом свете лампочки. Увидела пустые нары и заковыляла туда, согнувшись в три погибели и держась за живот. С каждым вдохом ужасного зловония меня все больше тошнило. Не дойдя по нар пары шагов, я не выдержала, рванулась к подобию унитаза, что стоял у стены, и меня вырвало.

В темном углу камеры кто-то закопошился.

– Эй, чего подселили ко мне больную? Эй, ты алкашка, слышь, я буду жаловаться!

Я подняла голову и посмотрела на женщину, которая приподнялась со своих нар. Она была грязной и одетой в лохмотья и неудивительно, если вонь исходила как раз от нее. Пошатываясь, я добралась до нар и упала на них. Женщина кричала что-то еще, но я не слушала. Осознание того, что я за пару дней потеряла все немногое, что у меня было: любовь, дружбу, свою обычную жизнь, накрывало с головой. Больнее всего было от предательства Наташки. Да, она обиделась и, наверное, справедливо, но разве я могла предположить, что она решится на такое? Что теперь со мной будет? Я сяду в тюрьму? Мне придется рожать в тюрьме? Слезы отчаяния горячими дорожками потекли по щекам.

Глава 7

Валерий купил мне тюльпаны. На следующее утро я увидела огромную корзину цветов на столе в гостиной. Бордово-красные, они показались мне раззявленными ртами, из которых тянулись ко мне желтые языки-пестики. Я вздрогнула и зажмурилась, потом снова посмотрела с опаской. Обычные цветы, привидится же такое.

«Да, дорогой, очень красивые, спасибо». Полезный завтрак в столовой, дежурный поцелуй, Валерий и Паша уехали, я осталась одна. Анна наготовила нам впрок и теперь холодильник забит контейнерами с едой.

Я слонялась по дому. Дурацкий больничный. Я уже нормально себя чувствую, о травме напоминают только припухлость и синяки. Но мне нельзя выйти на работу раньше времени, чертов бюрократ-начальник будет против, да и у Валерия возникнут вопросы. Но чем мне заниматься, если готовить не нужно, уборкой дома занимается клининговая служба, я уже выспалась на миллион лет вперед и схожу с ума от скуки в компании тюльпанов, издевательски покачивающих головками?

Я бездумно пялилась в телефон, когда пришло уведомление о новом письме.

«Как ваше самочувствие, Вера Игоревна?»

Не успев подумать, написала в ответ:

«Прекрасно! Собираюсь на прием к терапевту, чтобы закрыть больничный».

«Не рановато ли?» – прилетел мгновенный ответ.

«Если терапевт скажет, что все в норме, надеюсь вы не будете возражать?»

«Отнюдь, наоборот очень рад, что вы так быстро восстановились».

Обрадованная таким быстрым решением проблемы, я оделась и собралась выходить. Уговорить нашего терапевта закрыть мне больничный будет не так уж и сложно. А синяки и опухоль можно прикрыть медицинской маской. Но лучше уж я выйду на работу, чем буду сходить с ума от безделья дома. Паша все равно до вечера на тренировках, Валерий сам его везде отвозит, выкраивая время между своими конференциями. Хм… – я на минуту остановилась уже в дверях, – а как я объясню Валерию такое рвение к работе? Но мне уже не хочется менять своих планов. Да не все ли равно? Скажу, что срочно вызвали, такое не впервой.

* * *

Терапевт улыбнулась, ощупывая мой пострадавший нос.

– Ну как, не больно?

Я отрицательно помотала головой.

– Зачем спешишь, Вера, посидела бы дома. По кушетке в дежурке соскучилась что ли?

Я молча кивнула и заглянула в листок, который она заполняла. Опухоль, гематомы, вот же черт. Сейчас напишет, что выходить нельзя.

– А что разве вы тут хорошо без меня справляетесь? И помощь не нужна?

– Да какой там, – махнула она рукой. – Ты на больничном, Валя в декрете, Нина отпуск за свой счет взяла по семейным обстоятельствам. Даже я уже на ночные дежурства остаюсь, хотя в мою ставку это не входит.

– Так закрывай больничный, и я выйду хоть сегодня.

– А красоту свою, – она кивнула на мое лицо, – прятать будешь?

– Под маской, – непринужденно пожала я плечами.

– Ладно. Пишу, что жалоб нет, иди у главного подписывай.

Я слегка поежилась. Почему то мне казалось, что он точно отправит меня домой.

Я постучала в кабинет начальника, услышала разрешение войти и толкнула дверь.

– Здравствуйте. Я вот больничный пришла закрыть.

– Здравствуйте. – Он на секунду оторвался от экрана монитора и приглашающе махнул рукой. – Присаживайтесь.

– Да мне только подписать и я пойду…

Раздался звонок мобильного.

– Да, сейчас, посидите минутку, извините. Алло. Я слушаю. – Он хмурился, постукивая ручкой по столу и слушая, что говорят на том конце провода.

– Поставку аппарата УЗИ мы ждали три дня назад. По накладным стоит этот срок.

– Ну и что, раз их подписывала предыдущий главврач, то теперь можно опаздывать со сроками? Я пригласил технических специалистов, они тратят здесь свое рабочее время, а аппарата нет, я должен со своего кармана им заплатить?

– Меня не волнуют ваши накладки, в любом случае вы должны были предупредить.

– Да я жду сегодня, если аппарата не будет, то вы будете платить неустойку.

Сергей Викторович положил трубку и повернулся ко мне.

– Ну как ваше самочувствие? У терапевта были?

– Да, все в порядке, спасибо. Она сказала можно закр…

Снова зазвонил телефон.

– Простите еще раз. Сейчас одну минуту, Алло? Сколько у нас в роддоме койко-мест? Хм, сейчас подождите… – Он начал копаться в бумагах, прижав трубку к уху, потом повернулся ко мне. – Вера Игоревна, вы не в курсе случайно сколько у нас койко-мест?

– Двести, насколько я знаю.

– Ага, спасибо. Двести, – произнес он в трубку.

– Что? Какой еще один участок? А где я пациенток размещать буду? У нас и сейчас все занято. Нет, я не смогу освободить. Как вы себе это представляете? Может, я нары в два этажа сколочу?

– Нет уж. Если вы хотите прикреплять к нам еще один участок, то давайте дополнительные помещения, кровати и оборудование.

– Приказ сверху. Прекрасно. Вот пусть те, кто дает приказы сверху, освободят мне койки и дадут дополнительный персонал. У меня и так все перерабатывают.

– Я с удовольствием пообщаюсь с замминистра на эту тему. Всего доброго.

Положив трубку, он шумно выдохнул и виновато посмотрел на меня.

– Простите еще раз. Давайте подпишу вам, пока еще кто-нибудь не позвонил.

Я протянула больничный.

– Вижу достается вам с самого начала.

– Да ничего, рабочие моменты. – Он пробежал глазами листок. – Значит, хотите на работу? Срок больничного еще не прошел. Вы можете спокойно отдыхать пару дней.

– Нет, нет, – слишком категорично замотала я головой.

– Устали отдыхать? – улыбнулся он, ставя подпись.

– Можно и так сказать. А можно я сегодня в ночь выйду?

Он удивленно посмотрел на меня.

– Прямо сегодня? Я могу вас поставить на завтрашние сутки.

– Ну раз уж я все равно здесь, глупо ехать назад. Я могу отдежурить. Тем более что у нас не хватает персонала.

Сергей Викторович встал из-за стола и подошел к расписанию, висевшему у него на стене. Немного подумав, вписал мою фамилию в ячейку напротив сегодняшней даты рядом со своей.

– А себя можете зачеркнуть, – подсказала я из-за плеча.

Он обернулся, посмотрел на меня удивленно-иронично.

– Вы у нас теперь заведуете графиком? Я не знал.

– Дежурный врач на смене есть, – невозмутимо пожала я плечами. – Зачем нам целых два врача и одна акушерка? А вам не обязательно оставаться на ночь после рабочего дня.

– Спасибо за заботу, конечно. Но график дежурств пока еще моя обязанность. Поэтому я и буду решать, кто остается, а кто едет домой. – Он сел в свое кресло, откинулся в нем, разглядывая меня.

– Хотите прослыть ударником труда? За такое только в СССР можно было награды получить, сейчас уже бесполезно. – Я раздраженно дернула плечом. За несколько дней больничного я уже успела и подзабыть, какой он самоуверенный болван.

– Вы правы, мной руководят амбиции, – холодно произнес он. – А насчет бесполезности я с вами поспорю. Получил же я эту должность и собираюсь на ней, как вы заметили, ударно трудиться.

Я выскочила из кабинета, не спрашивая разрешения выйти. Он опять меня выбесил за пару фраз! Я еще зачем-то за него поволновалась, чтобы он ночь не дежурил! Да пусть хоть убьется тут на работе, если желает, мне-то что!

Пока я возмущенно фыркала в мыслях на главврача, переодевалась, принимала смену, я совсем забыла предупредить Валерия, что работаю. Потом пациентки принялись рожать одна за другой, я только и бегала между палатами и родзалом и пропущенные звонки от мужа заметила только поздно вечером, когда пришла в дежурку.

Страх кольнул сердце, когда набирала номер.

– Ты где? – недовольно спросил он.

– Извини, меня на работу вызвали, замоталась, не позвонила.

– На какую работу к чертовой матери, ты на больничном!

– Ну ты же знаешь, у нас бывают всякие форс-мажоры. Я уже нормально себя чувствую.

– В следующий раз предупреждай. Я отвез Павла к родителям. Когда заканчивается твоя смена?

– Завтра утром.

– Увидимся, – коротко бросил он и положил трубку.

Я выдохнула. Кажется, обошлось. Вообще-то я была сейчас на волоске от больших неприятностей, если бы Валерию захотелось поговорить с моим начальством. Да я вообще сижу на пороховой бочке с тех пор как ему соврала. И где были мои мозги?

Долго размышлять мне не пришлось, Света опять позвала на роды.

Схватки у этой роженицы длились с самого утра и когда начались потуги, она уже совсем измучилась. Я сразу поняла, что дело плохо: родовая деятельность практически прекратилась, у женщины не было сил самой вытолкнуть ребенка. Он застрял головой в родовых путях и мог задохнуться.

– Света, зови Алевтину Ивановну, ребенка нужно вытаскивать, – негромко сказала я медсестре. Та кивнула и убежала.

– Не волнуйтесь, сейчас врач вам поможет, ребенок скоро родится, – спокойно произнесла я, обращаясь к роженице, – Постарайтесь потужиться еще немного.

Но как бедная женщина ни старалась, у нее ничего не получалось.

Света вернулась одна.

– Ну где же врач? – недовольно произнесла я, отведя ее в сторону. – Ситуация критическая, срочно нужна помощь.

– Алевтины Ивановны нигде нет, – прошептала Света.

– Как это нигде нет? – поразилась я. – В дежурке смотрела?

– Везде пробежалась.

– Так зови еще кого-нибудь!

– Никого из врачей нет, все заняты.

– А Сергей Викторович?

– Точно, как же я не подумала! Побегу к нему.

– Давай, поторопись!

Я снова вернулась к роженице, промокнула салфеткой ее потное лицо, послушала сердцебиение ребенка. Оно замедлилось, а это очень плохо, значит ему внутри не хватает кислорода.

– Ну где же врач? – прошептала роженица. – Помогите мне. Я больше не могу…

– Врач уже идет, потерпите совсем немного.

Когда в родзал зашел быстрым шагом Сергей Викторович, он будто бы принес с собой спокойствие и уверенность. За пару минут он осмотрел роженицу, оценил ее состояние и принял решение вытащить ребенка с помощью специальных щипцов.

– Доктор, что с моим ребенком? – забеспокоилась женщина. – Он умрет? Она выгнулась на кушетке, ее большой живот ходил ходуном, ребенок активно шевелился, что говорило о нарастающем кислородном голодании.

– Конечно нет, – уверенно ответил Сергей Викторович. – Слушайтесь нашу Веру, она вам подскажет когда тужиться. А я немного вам помогу.

У меня словно ток прошел по позвоночнику, когда услышала от него свое имя почти ласковым тоном и впервые без отчества. Но тут же разозлилась на себя, мне сейчас нужно сосредоточиться на родах, а не думать о всякой ерунде.

Женщина кричала от боли, но все же, собрав последние силы, старалась тужиться. Сергей Викторович вытащил ребенка. Я подошла, чтобы перерезать пуповину и заметила, что она обмотана вокруг шеи. Лицо младенца посинело, и он не кричал. Я быстро размотала и перерезала пуповину, с помощью груши освободила нос и рот новорожденного от слизи, Сергей Викторович потряс его и похлопал по ягодицам, но все было напрасно, он не закричал. Тогда Сергей Викторович быстро понес его на реанимационный столик в дальнем углу родзала.

– Реаниматологов зови, – одними губами прошептала я Свете. Та убежала, а я хотела подойти и помочь начальнику, но в это время роженица забеспокоилась и попыталась встать.

– Что с ним? Он не кричит? Что с моим ребенком?

– Не волнуйтесь, вашим сыном сейчас занимается доктор. Он его осматривает. Не вставайте, лежите спокойно.

Женщина громко застонала и заметалась. Я стала набирать успокоительный укол, одновременно посматривая, что происходит у реанимационного столика. Судя по всему Сергей Викторович начал массаж сердца. Ему требовалась срочная помощь, но сначала мне нужно было успокоить роженицу. Она кричала и плакала. Я подошла к ней со шприцом, и в это время вернулась Света.

– Реаниматологи заняты на других сложных родах, тоже тяжелого ребенка откачивают, – звонко сообщила она на весь родзал.

– Тоже?! – взвизгнула роженица и начала рваться с кушетки. – Что с моим сыном? Дайте мне посмотреть!!!

Я попыталась ее успокоить и уложить на место, но она только выбила шприц у меня из рук.

Я так посмотрела на Свету, что она сникла и даже без моего приказа начала набирать еще одну дозу успокоительного.

Когда женщина обмякла после укола, я приказала Свете следить за ней и побежала к реанимационному столику.

Сергей Викторович одной рукой продавливал грудь ребенка, делая массаж сердца, а другой нажимал на специальный дыхательный мешок, вводя в легкие кислород.

– Давайте я помогу.

– «Дышите», – коротко бросил он и отдал мне мешок.

– Сколько уже? – спросила я, имея в виду, сколько времени продолжается реанимация. Мне казалось, что все уже бесполезно, ребенка не вытащить.

– Воздух, Вера, – скомандовал он, не отвечая на вопрос.

Я подавала кислород, он продолжал массаж, сменив руку. Прошло, вероятно, несколько минут, но они казались вечностью. Я смотрела на синее личико малыша, и у меня подступали слезы. И вдруг он прямо на глазах начал розоветь и издал еле слышный писк.

– Он дышит! – обрадованно вскрикнула я.

Сергей Викторович прекратил массаж и приложил стетоскоп к груди.

– Сердцебиение есть, – произнес он ровным тоном.

Я сняла с лица малыша кислородную маску, и он снова запищал и задвигал ручками.

– Света, пеленку давай! – крикнула я медсестре. Слезы, стоявшие в глазах, уже готовы были брызнуть, но на этот раз от радости. Я запеленала ребенка, и наконец то в родзал с грохотом вкатились реаниматологи вместе со специальным кювезом для новорожденного.

Сергей Викторович взял у меня ребенка, передал его врачам и коротко рассказал о проведенной реанимации. Малыша положили в кювез и укатили в реанимационную палату.

Я выдохнула, меня просто распирало от восторга. Я обернулась к начальнику. Мне хотелось сказать ему что-то хорошее, выразить свое восхищение. Ведь мы вместе только что спасли ребенка.

– Сергей Викторович, вы…

Я замерла на полуслове. Он оперся обеими руками на реанимационный столик, наклонил голову, и на его лице застыло выражение смертельной усталости. Он тяжело дышал и в какой-то момент мне показалось, что он сейчас потеряет сознание.

– Вам плохо? Нужна помощь? – Я чуть тронула его за рукав халата. Он встрепенулся, передернул плечами, словно сбрасывая с себя что-то и скользнул по мне равнодушным взглядом.

– Все в порядке. О состоянии ребенка докладывайте мне каждый час. Пожалуйста. – Он торопливо вышел из родзала.

Я ошарашенно смотрела вслед. Его «пожалуйста» в конце никак не смягчило ситуацию. «Это просто какой-то терминатор», – вспомнились мне слова Светы. Да он знает вообще, что такое поддержка и совместная работа? Или считает себя всемогущим начальником, а мы так, пыль под ногами? Мог бы и спасибо сказать за помощь с ребенком в конце концов.

Я тряхнула головой и опять разозлилась на себя. За что меня благодарить, собственно? Это моя работа, разве нет?

* * *

Мы со Светой решили попить чаю в дежурке после этих сложных родов. Ребенок в реанимации чувствовал себя нормально, роженица тоже. Нам выпала возможность немного передохнуть.

– Ну вы видели, какой он? – внезапно протянула Света, мечтательно закатив глаза.

– Кто? – не поняла я.

– Сергей Викторович. Спокойный, уверенный, настоящий профессионал. Видели как он ребеночка спас? Ох, если бы не он, страшно подумать, что бы было. Да вы знаете, с ним работать всегда спокойно. Прям вот чувствуешь, что ничего плохого не случится. Мы здесь, пока вас не было, хорошо так сработались. Ой, да что там говорить, я сама у него рожать хотела бы.

– Или от него, да? – фыркнула я. Светины дифирамбы начальнику меня почему-то раздражали и захотелось глупо пошутить.

– А почему бы и нет? – оживилась Света. – Он и как мужчина очень даже симпатичный. Он женат или нет, не знаете?

– Да мне-то откуда знать? – Я уткнулась в чашку с чаем, внезапно потеряв аппетит.

– Он столько времени проводит на работе, что мне кажется у него нет жены. Какая бы жена такое выдержала. Может, он разведен? Или вдовец? Как бы узнать, а?

– Ну спроси у него, раз тебе так интересно.

– Вы что, как я могу такое спрашивать. А вот может вы бы спросили?

– Я то с чего? Тебе значит неудобно такое спрашивать, а мне удобно должно быть?

– Ну вы же с ним уже поближе познакомились. Пообщались.

– Свет, ты что несешь? Когда это мы ближе с ним знакомились?

– Ну он же вас на руках в кабинет КТ нес! Забыли что ли? Ох, мне бы тоже так хотелось!

– Хотелось бы получить пяткой в нос? – хмыкнула я. – Не стоит, честно тебе говорю.

– Да не это! Ну вы же поняли. Хотелось, чтобы меня Сергей Викторович на руках поносил. Я же ничего, норм выгляжу, не толстая, да? – Света вскочила и принялась вертеться перед небольшим зеркальцем, оглаживая руками свою фигуру.

– Тебе сколько лет?

– Двадцать три, а что?

– А ему уже около сорока. Тебе ровесника нужно искать.

– Вера Игоревна! – Света уставилась на меня круглыми глазами. – Ваш муж ведь тоже намного старше вас!

Я спряталась за кружкой с чаем, чувствуя как загорелись щеки. С трудом сделала глоток, соображая, что ответить медсестре, да так и не придумала.

– Свет, иди-ка лучше в реанимацию, узнай как там ребенок и доложи Сергею Викторовичу, он просил.

– А чего я? Он же вас просил.

– Ты у нас молодая, здоровая и сбегаешь. А у меня так ноги болят, просто ужас. – Я вытянула ноги на кушетке, демонстративно охая.

– Ой, не прибедняйтесь, нашли старуху, – хихикнула Света, но задание выполнять пошла.

Я легла, кутаясь в потрепанное байковое одеяло. Кажется осознание произошедшего догнало меня только сейчас, я начала нервно дрожать. Синее лицо ребенка, безжизненное тельце в руках врача, хмурое, сосредоточенное лицо Сергея Викторовича с мокрыми, прилипшими ко лбу прядями волос, ритмичные движения его рук, продавливающих крошечную грудную клетку – все это беспорядочными картинками замелькало перед глазами.

Щелкнул дверной замок, пробуждая меня от тяжелого полусна, Света вернулась.

– Ой, Вера Игоревна, вы уже дремали? Я тоже полежу, устала жуть. – Света забралась на соседнюю кушетку. – Сергей Викторович кстати тоже спит, я будить не стала.

– Он же просил докладывать, – пробормотала я.

– Да дайте отдохнуть человеку. Он так на диване сидя и уснул, даже лечь не успел. Я его одеялком накрыла, поразглядывала немножко. Он такой милашка, когда спит. Ой, все-таки я люблю мужчин в возрасте. Как и вы, Вера Игоревна. А расскажите, как вы со своим мужем познакомились? Как он вот на вас внимание обратил?

От воркования Светы мне стало нехорошо, а последний ее вопрос и вовсе ввел в ступор.

– Свет, давай лучше поспим, а. Я умираю от усталости, честно.

– Ну давайте, – легко согласилась Света и широко зевнула. – Авось повезет и никто до утра рожать больше не будет.

Света вскоре засопела, а вот мне уже не спалось. Я крутилась с боку на бок: то мне было жарко, то холодно, а то хотелось пить. Бесхитростные Светкины рассуждения напомнили мне о Наташке. Я даже замерла, когда впервые подумала об этом. И что у них общего? Да, они обе молодые и глупые. Но с Наташкой мы влюбились в одного человека, а Светкины фантазии меня никаким боком не касаются. Я не собираюсь влюбляться в начальника, все что я о нем знаю, что он заносчивый, высокомерный трудоголик, которого интересуют только собственные амбиции. А я люблю своего мужа, потому что Валерий сделал для меня много хорошего. И я об этом помню.