Kitabı oxu: «Моя Вера», səhifə 8

Глава 8

Я проснулась от звяканья железных чашек.

– Завтрак принесли, – донесся до меня довольный голос. – Будешь?

Я приоткрыла глаза, поморщилась. Все тело затекло и болело. Тут меня грубо ткнули в плечо.

– Ну вставай, забирай. Тут тебе не ресторан!

Надо мной возвышалась вчерашняя женщина в лохмотьях, соседка по камере.

Я встала, подошла к небольшому открытому окошечку в двери и забрала железную миску и кружку.

Как только я села на свое место и разглядела мутную, плескающуюся в миске жидкость, а также почувствовала тошнотворный запах, то тут же бросилась к унитазу.

– Ну вот, недовольно заворчала женщина, которая уже хлебала из своей миски. – Говорю, ж больную какую-то ко мне подселили. Ты это, не заразная ли? А то я счас пожалуюсь.

– Беременная, – произнесла я с трудом, вытирая рот.

– А-а, – даже как-то с уважением протянула соседка. – У меня тоже ребеночек был. Ма-ахонький. Помню, как родила его, думала, как он выживет то, такой маленький. Помрет, наверно, скоро. А он ниче, жил, орал громко. Я водочки ему на тряпицу налью и даю пососать, он спал тогда. А потом его у меня забрали. Наверно… я не помню… Ну ты это.. есть-то будешь? – Женщина кивнула на мою миску, жадно посверкивая глазами.

Я выпила воду из кружки, миску отдала женщине и легла на нары, отвернувшись к стене. Меня знобило, в желудке ворочался тяжелый ком.

– А ты за что здесь сидишь? – не отставала от меня соседка. – Убила что ль кого? Иль ограбила? Молчишь? Вот гордая какая. За баланду то спасибо, вкусная, – она причмокнула. – А я слышь, водку из магазина стащила. Не успела убежать, ноги слабые совсем стали. А с другой стороны, чего плохого, здесь и поспать можно и кормят регулярно. Деньги говорят за водку заплати. А чем я заплачу им? П..ой только могу. Я предлагала, не берут. – Женщина громко расхохоталась.

Мне хотелось закрыть уши и не слышать ее. К счастью она скоро захрапела, а я осталась наедине со своими горькими мыслями. Все, произошедшее вчера, снова навалилось как снежный ком. Мне теперь казалось, что никогда я не выберусь из этой камеры. Что там говорил следователь о каких-то проверках, я этому не верила. Вон даже за водку сажают, а у меня целое кольцо. Наташка хорошо все продумала, знала, что я всегда ношу с собой кольцо в сумке и знала, как оно выглядит. Она обещала, что я пожалею, что родилась на свет и, кажется, я уже пожалела, ютясь здесь на жестких нарах. Теперь меня посадят, Валерия уволят из-за того, что я с ним не пошла в колледж, и он меня возненавидит. Слезы опять потекли по щекам.

Мою соседку скоро куда-то увели. Время текло медленно, прерываясь стуком открывающегося окошка, когда мне приносили еду. Но я встала с нар только один раз за водой: при одной мысли о еде начинало тошнить. То, что наступила ночь, я поняла по погасшей лампочке. Я была словно в полусне, даже мысли о моей несчастной судьбе больше не беспокоили, все стало безразличным.

– Чистякова, на выход, – услышала я будто издалека, но даже не совсем понимала, что эти слова означают. Только когда меня сильно потрясли за плечо несколько раз и повторили мою фамилию, я поднялась и села на нарах.

– Выходим, – повторил стоящий передо мной милиционер и, видя, что я не реагирую, сильно потянул меня за руку.

Волей-неволей мне пришлось встать, но стены камеры тут же закружились, я пошатнулась и навалилась всем телом на милиционера. Он пробормотал что-то недовольное и, обхватив меня за талию, потащил за собой. Я испугалась и от этого немного пришла в чувство, постаралась выпрямиться, когда мы шли по длинному коридору.

– Куда вы меня ведете? – спросила я, представляя тюрьму и ухмыляющихся зеков с гнилыми зубами, тянущих отовсюду ко мне свои руки.

– К следователю, – коротко ответил он.

Это ничего мне не прояснило, и я начала дрожать. Тряслась и щелкала зубами, в мыслях уже сочиняя себе приговор на много-много лет.

Мы зашли в кабинет. Я с трудом устояла на ногах, когда милиционер меня отпустил. Человек в форме за столом внушал мне даже больший ужас, чем когда меня сюда привезли. Тогда мне все казалось слишком нереальным и будто отстраненным, а теперь я уже в красках представила свое тюремное будущее.

– Это ваши вещи? – спокойно произнес следователь, указывая на стол.

Я посмотрела туда. Там стояла моя сумка. Потом их стало две. Я моргнула.

– Моя только одна, – пролепетала я. – Вторую я не брала.

– На столе одна сумка, – удивленно поднял брови следователь.

Я хорошенько проморгалась, и две сумки слились в одну.

– Проверьте, все ли в наличии.

Я покопалась внутри, абсолютно не помня, что там должно быть в наличии, но на всякий случай кивнула.

– Это кольцо принадлежит вам, верно? – Следователь показал мое кольцо в прозрачном пакетике. Я снова кивнула и решила, что у него проблемы с памятью, ведь я совсем недавно ему все это объясняла. А может быть это какой-то страшный способ меня запутать и вынудить сказать, что я его украла. Но я буду стоять на своем, пусть даже меня пытают! Я вскинула голову, чувствуя себя немножко партизаном на допросе.

– Впустите свидетеля, – сказал следователь милиционеру, и я опять перепугалась. Мне конец, они нашли свидетеля против меня!

Когда в кабинет вошел Валерий, у меня подкосились ноги. Вот уж кого я не ожидала увидеть так это его.

– Вы знаете этого человека? – спросил следователь.

Я застыла. И что мне отвечать? Наверное, правду.

– Зна-знаю, – с трудом пролепетала я.

– И кто это?

– Ва-ва лерий Александрович, мой… п-преподаватель, – выдавила я.

Тут Валерий улыбнулся и подойдя ко мне, обхватил меня за талию.

– Не смущайся, можешь сказать следователю правду.

– П-правду? – Стены вокруг меня снова начали кружиться.

Он теснее прижал меня к себе.

– Извините ее, товарищ следователь, молоденькая еще и стеснительная. Думаю нам нет нужды ее мучить, если потерпевшая забрала заявление и признала, что совершила наговор.

– Мы должны получить подтверждение. Итак, кем вам приходится Романов Валерий Александрович?

Улыбка Валерия и его рука на моей талии явно свидетельствовали о том, кем он мне приходится, но как же его увольнение? Как же то, что мы должны все скрывать? В голове все перемешалось, я не могла выдавить ни слова. Пока я мучительно пыталась понять, что происходит, передо мной все закружилось с тройной силой, лица окружающих расплылись, я почувствовала, что падаю и меня кто-то подхватывает.

Очнулась я от холода. Меня сильно трясло, несмотря на то, что я лежала под тяжелым одеялом. Очень хотелось пить. Я пошевелилась, пытаясь выбраться из-под тяжести, но у меня совсем не было сил. Я открыла глаза – единственное на что меня хватило, и принялась изучать потолок, постепенно понимая, что нахожусь в квартире Валерия. Страх, непонимание и удивление снова нахлынули, я снова пошевелилась и тихонько застонала от бессилия. Тут же меня кто-то обхватил сзади за плечи, чуть приподнимая голову и погладил по щеке.

– Очнулась, милая? Как ты себя чувствуешь? – произнес голос Валерия с неподдельной тревогой.

Я увидела его лицо. Он смотрел на меня, чуть придерживая за подбородок.

– Что случилось? – проскрипела я. В горле все ужасно пересохло.

– Все хорошо. Главное, чтобы с тобой все было в порядке. Вот попей воды.

Он поднес к моим губам кружку, и я сделала несколько жадных глотков. В глазах немного прояснилось, но в мыслях по-прежнему был хаос. Я смотрела на Валерия и не могла понять, в какой параллельный мир я попала, что он смотрит с такой заботой и так ухаживает за мной, несмотря на то, что я натворила.

– Я ничего не крала, – выдохнула я то, что меня больше всего сейчас беспокоило. – И в том, что я не пошла с тобой в колледж, я не виновата. Тебя уже уволили?

Он засмеялся, сел рядом и притянул меня к себе.

– Нет, конечно. Никто меня не уволил. Все уже позади, и нам ничего не угрожает. И я знаю, что ты ничего не крала.

– Но как ты все это узнал? И почему? Меня уже отпустили? – В голове был целый рой вопросов, и я могла их только бессвязно произносить.

– Может быть, поговорим потом? Ты слишком слаба, тебе нужно отдыхать.

– Нет, сначала расскажи мне все. Я ничего не понимаю! – Я встрепенулась, он успокаивающе погладил меня по плечу.

– Хорошо, хорошо, я все расскажу, только не нервничай. На следующее утро, когда я не нашел тебя здесь в квартире, я очень забеспокоился. Я подумал, что ты может быть куда-то вышла, но ты оставила телефон и я не мог дозвониться. Я немного подождал и стал волноваться еще больше.

– Прости, я просто хотела съездить домой.. – перебила я. – Я подумала, что ничего страшного, если мы сходим в колледж в другой день.

– Т-с-с, – он приложил палец к моим губам. – Просила рассказать, значит не перебивай. Так вот, к вечеру того дня я уже разволновался не на шутку, когда понял, что ты не вернешься. Я подумал, что с тобой что-то случилось, и поверь я волновался не потому, что мы не пошли в колледж. Я на самом деле боялся за тебя.

– Прости, я…

Он снова жестом попросил меня не перебивать и продолжил.

– Я поехал к общежитию, там никого не было. Мне пришлось вернуться домой, но на следующий день я решил, что буду караулить у общежития, но узнаю, где ты. Мне казалось, что там замешана твоя подружка, и я не ошибся. Когда я ее увидел, я вытряс из нее правду.

– Что значит вытряс? – испугалась я.

– Значит припугнул тем, что засажу ее за ложное обвинение, которое она написала, если она мне все не расскажет. Честно, я думал, что она тебя настроила против меня и где-то прячет. Я не думал, что она провернула такое с этой ложной кражей. Когда она во всем признавалась, я предусмотрительно включил диктофон и потом потащил ее к следователю. Она оказалась глупенькой и трусливой и сразу созналась, что оговорила тебя. К тому же я опознал твое кольцо, ты ведь мне его не раз показывала и говорила, что оно у тебя от мамы. Я сказал об этом следователю.

У меня в груди потеплело. Валерий такой хороший. Он не только запомнил про кольцо, но и решил помочь мне и вытащить из этой передряги. Он настоящий спаситель. Только вот что же стало с Наташкой?

Я беспокойно заворочалась, подняла голову, посмотрела ему в лицо. Он с улыбкой стал укрывать меня одеялом.

– Ну вот, теперь тебе все понятно? Тебе нужно поспать. Или может хочешь поесть?

От его вопроса у меня заурчало в животе, ведь я и правда двое суток ничего не ела. Но я еще узнала далеко не все.

– А как же Наташка? Что с ней теперь будет?

– Ничего. Я заставил ее забрать заявление не только о краже, но и то ложное о якобы изнасиловании из колледжа. В обмен на это я позаботился о том, чтобы ее не посадили за ложный донос на тебя. Думаю она мне благодарна, что не попадет в тюрьму за все свои махинации. Но ее судьба меня больше не волнует. И тебя не должна волновать.

Я вздохнула. Кажется, все действительно закончилось, и теперь благодаря Валерию я не сяду ни в какую тюрьму, но все же меня точило внутри беспокойство. И тут я вспомнила! Ребенок! Мне ведь предстояла процедура. Я осторожно посмотрела на Валерия. У него было такое благодушное лицо, будто ему сообщили, что он выиграл в лотерею.

– Валерий, а когда… – я замялась.

– Ну что ты меня полным именем-то называешь? – притворно обиделся он. – Неужели я такой старый?

– Нет… – я зажмурилась. Выговорить самый волнующий меня теперь вопрос было страшно.

– Ты устала, моя бедняжка, – сочувственно произнес он. – Столько всего пережила, страшно подумать. Но теперь я никому не дам тебя в обиду. Ты отдыхай, а я пойду, приготовлю тебе поесть. – Он поднялся, собираясь выйти.

– Нет подожди! Я хотела спросить… про аборт, – наконец выдохнула я это слово. – Когда я…

Он вскинул брови, будто я сказала что-то удивительное. Вернулся и снова сел рядом со мной. Взял мою безвольно лежащую на одеяле руку в свои и покрыл поцелуями.

– Милая, ну о каком аборте ты говоришь? Никакого аборта не будет.

Тут мой мир перевернулся снова, в который раз за это утро. Может, я сошла с ума? И это какой-то другой Валерий, не тот, что только недавно утверждал, что ребенок ему не нужен.

– Родная моя, когда ты пропала, я столько всего передумал. Я понял, что не хочу тебя потерять. И я понял, что очень хочу от тебя ребенка. Знаешь, ведь у нас с женой не может быть детей. Сначала мы и не хотели, все откладывали, а потом выяснилось, что ничего и не получится. Она очень страдала по этому поводу и я тоже. Поэтому наш с тобой ребенок для меня благословение.

Он погладил меня по руке, прижался щекой к ладони. Но упоминание его жены меня отрезвило. Я все еще не могла поверить в такие резкие перемены.

– Но ты же сам говорил, что не признаешь этого ребенка! Что он мне не нужен, потому что мне надо заканчивать колледж и работать? Как же так, сначала ты говоришь одно, потом другое!

Все пережитое за сегодняшнее утро выплеснулось в моей истерике. Я заметалась по кровати, из глаз брызнули слезы. Я будто разрывалась напополам, не зная чему верить и как себя вести.

Валерий терпеливо пережидал. Дал мне выплакаться, а потом гладил, успокаивал, когда я, уже совсем обессилевшая, могла только всхлипывать у него на плече.

– Прости, – шептал он, укачивая меня в объятиях. – Я был дураком, но пойми, для меня ведь это тоже было потрясением. Я испугался, не подумал сразу. Но ведь самое главное, что я все понял? Об учебе и работе тебе волноваться не нужно, экзамены ты сдашь еще до родов, а потом, пока будешь сидеть с малышом, я вас всем обеспечу. Ну а после декрета можешь и работать пойти, если захочешь.

Под его успокаивающее бормотание я постепенно наполнялась доверием и счастьем, ну а потом и уснула.

Валерий трепетно заботился обо мне все дни, пока я приходила в себя. Я даже не ожидала, что так обессилела после времени, проведенного в камере. Но ему приходилось носить мне еду в постель и относить меня в туалет на руках. Мне было немного стыдно, но он все делал без единого упрека или недовольства, наоборот, ему казалось нравилось ухаживать за мной. Он повторял, что я должна позаботиться о нашем малыше, накупил мне кучу витаминов для беременных и постоянно заставлял есть что-нибудь полезное.

Лежа в постели, я времени зря не теряла, а готовилась к выпускным экзаменам. Но несмотря на такое внезапно наступившее счастье я не могла не думать о Наташке. Мне уже не нужно было ходить в колледж на занятия, остались только выпускные экзамены, но я со страхом представляла, что буду делать, когда ее там увижу. Иногда я думала о том, что должна с ней помириться. Да, она делала мне гадости, но это ведь по глупости. Может быть, если еще раз с ней увидеться наедине и поговорить, то мы сможем наладить отношения. Ведь она столько мне помогала. Я не могла забыть годы нашей дружбы даже несмотря на ее предательство. Поэтому когда я поправилась и окрепла, то поехала к общежитию, надеясь ее там увидеть. Валерию я ничего не сказала, знала, что он точно против нашего общения.

Но Наташки я там не нашла. После того как я ездила к общежитию несколько дней подряд, я подошла к вахтерше и спросила про нее.

– Выехала давно уж, пожав плечами, сообщила та.

– Как выехала? Куда?

– Мне не доложила. Ты кстати, будешь комнату-то освобождать? А то числишься тут, а сама не ночуешь, я не могу никого подселить из-за этого.

– Да, буду, – мотнула я головой, пытаясь сообразить, где же мне теперь искать Наташку.

– Вот, держи. Заполняй заявление, – вахтерша подала мне бумагу и ручку.

Я машинально что-то писала, но мысли витали далеко.

– Скажите, а Наташа тоже все заполнила и уехала?

– Ну да, а как же.

– А она говорила куда собирается? Может, домой?

– Ничего не говорила. Да и времени у меня нет каждую выслушивать. Заполнила? Распишись и давай сюда. Вещички будешь забирать?

В нашей комнате на Наташкином месте уже кто-то жил. Я быстро забрала все свое из шкафа и поспешила уйти. Прощание с чем то важным, с большой частью своего прошлого осело тяжелым камнем на сердце. Я пыталась успокоить себя тем, что увижу Наташку на госэкзамене. Ведь туда-то она не может не прийти. А переехала она, наверное, к своему парню, она ведь говорила, что встречается с кем-то. Успокоив себя этим, я стала ждать экзамена. И больше волновалась из-за предстоящей встречи, чем из-за самого экзамена. Валерий сам проверял меня по билетам вечерами и говорил, что я все знаю на отлично. Это придавало немного уверенности.

В назначенный день я очень волновалась. Заметила на себе любопытные взгляды однокурсниц и порадовалась, что у меня еще не видно живота, так как слухи о моей беременности, конечно расползлись после Наташкиного фальшивого заявления. Не обращая ни на кого внимания, я разыскивала в толпе Наташку, но ее не было. Нас запустили в аудиторию, экзамен начался, а она так и не пришла. От волнения я почти не понимала, что отвечаю преподавателям. А едва меня отпустили, побежала в деканат.

– Иванова отчислена, – сказала секретарь и нетерпеливо посмотрела на меня из-за очков.

– Как отчислена? – обомлела я. – Почему?

– За неуспеваемость. У тебя все? У меня куча дел, не отвлекай, пожалуйста.

– Но как же так ? У нас ведь было все сдано? Только госы остались. Какая неуспеваемость?

Секретарь тяжело вздохнула и поискала информацию в компьютере.

– Курс Романова по недоношенной беременности не сдан. И вообще я не обязана ничего тебе тут объяснять. Она отчислена и иди, пожалуйста, не мешай работать!

Я вышла из кабинета и прислонилась к стене. Курс Валерия. Она не могла его не сдать. Неужели он специально поставил ей два, чтобы ее отчислили? Он обманул. Но как же так, мы ведь столько лет учились, а у нее теперь даже диплома не будет?

Расстроенная, я направилась домой. Валерий с порога встретил меня улыбкой и цветами.

– А это тебе. Я не утерпел и позвонил в деканат. Мне там сказали, что ты сдала на пять. Умница моя. Давай это отметим. Он сделал широкий жест рукой, демонстрируя накрытый в комнате стол и свечи.

Я вяло взяла у него цветы, но мне было совсем не до празднеств.

– А что с лицом? Что случилось?

– Я сегодня узнала, что Наташку отчислили.

– И слава богу. Эта неумеха никому бы пользы не принесла.

Я прошла в комнату, развернулась лицом к шедшему за мной Валерию.

– Это ты сделал так, чтобы ее отчислили?

– Ты меня упрекаешь? Тебе ее жаль после того, что она тебе сделала? Нам сделала?

– Валер, ну как ты не понимаешь? Мы вместе поступали и мы вместе мечтали… Чтобы она ни сделала, это жестоко. Пусть бы закончила колледж, чем тебе это мешало?

Он нахмурился, его щека мелко задергалась. Я уже знала, что это признак сдерживаемой злости.

– Захочет и восстановится, отчисление не приговор. У нее был шанс пересдать мне, она этого не сделала. Не ожидал, что ты будешь защищать эту аферистку, чуть не сломавшую тебе жизнь.

– Она была моей подругой, – прошептала я. – И я перед ней виновата.

– Ладно, вижу настроения праздновать у тебя нет, – ледяным тоном произнес Валерий и задул свечи. – Можешь погоревать, но я не хочу больше слышать об этой твоей подруге в кавычках. Пусть отвечает за свои поступки. А ты думай лучше о себе, о малыше и о будущей защите диплома.

Я не знала, что мне еще сделать, чтобы отыскать Наташку и осмелилась позвонить ей домой.

Мне ответила ее мама, но я даже не сразу узнала ее, так изменился голос.

– Здравствуйте, – пролепетала я.

– Вера! – вскрикнула она хрипло. – Зачем ты сюда звонишь?

– Я хотела узнать про Наташу. Она дома?

– Как ты смеешь! Хочешь поглумиться, порадоваться в очередной раз? Ты погубила мою девочку!

– Что вы… – у меня перехватило дыхание.

– Из-за тебя Наташа не получила образование. Из-за тебя пропала неизвестно куда! Знай, отольются тебе ее слезы! Я всем буду говорить, что ты гулящая, прижила ребенка с женатым. Хоть так тебе отомщу за свою девочку!

Она бросила трубку, не дав мне сказать ни слова. Я оцепенела, а потом по щекам полились горькие слезы. Ну за что она со мной так? Разве я в чем-то виновата? Разве я хотела, чтобы так вышло?

Ребенок внутри шевельнулся. Я прижала руку к животу. Это необычное чувство словно ободрило меня. Я вдруг подумала, что теперь есть только я, мой ребенок и Валерий. И обо всех людях из прошлого мне придется забыть. Даже с мамой я перестала общаться потому что знала, что она спросит меня о слухах, которые распространили Наташка и ее мать. А я не могла признаться ей в том, что эти слухи правда.

– Да, это правда, – прошептала я. – Я беременна от женатого, ну и что? Зато мы любим друг друга и нашего ребенка. Почему нас должны судить другие люди?

Я защитила дипломную работу, получила корочку об образовании и полностью посвятила себя подготовке к родам. Валерий не жалел денег на покупки для малыша. Правда он не ходил со мной по магазинам, говорил, что ничего в этом не понимает. Но он давал мне деньги и говорил, чтобы я покупала все, что нужно. Я ни разу не спросила его о нашем будущем. Приняла как должное, что я всегда буду находиться в положении любовницы. Ведь он не может развестись с женой. Я убедила себя, что должна быть рада тому, что он признает ребенка и готов содержать нас. Я видела, что мы ему действительно небезразличны, а когда на УЗИ сказали, что у нас будет мальчик, то Валерий выглядел по-настоящему счастливым. После этой новости он даже сам купил малышу несколько голубеньких вещичек и сразу начал покупать какие-то машинки, абсолютно ненужные пока новорожденному. Я только смеялась, видя как комната заполняется игрушками на вырост.

Он оплатил роды в частной клинике и настоял на своем присутствии. В те времена мужчина на родах был довольно редким явлением, но Валерию все разрешили. Он был со мной на схватках, давал какие-то совершенно глупые с моей точки зрения советы. Все мои профессиональные знания тут же улетучились, после того как начались сильные схватки. Все казалось очень простым, когда я это изучала или когда помогала роженицам на практике. Но как только это произошло со мной, я стала очень глупой и не понимала как надо дышать, как правильно лежать, и когда же все это кончится. Но врачи вели себя вежливо и вытерпели все вопли и совершенно жуткое поведение молодой первородящей, как таких снисходительно называли на практике. Когда меня перевели в родзал, Валерий куда-то пропал, но на тот момент мне уже было так больно, что я едва понимала кто находится рядом.

Сына положили ко мне на живот, я захлопала глазами, разглядывая сморщенное личико и не веря, что вот этого самого ребенка я только что вытолкнула из себя. Он чуть повернул головку и уставился на меня карими глазками, такими же, как у меня и как у того молодого парня на фотографии – моего отца. Я знала, что младенцы сразу после рождения почти ничего не видят и не понимают, но тут же решила, что у моего мальчика самые умные на свете глазки. Так прошло наше знакомство. Началась небольшая суматоха, меня и сына приводили в порядок, потом позвали Валерия, который как оказалось в самый ответственный момент сбежал и ждал за дверью.

Нет, он не упал в обморок и не плакал, когда в первый раз взял на руки сына, но по его лицу я видела, что он взволнован. Он улыбнулся, поцеловал меня, поблагодарил за сына и меня увезли в палату отдыхать. Потом, когда я немного поспала, принесли ребенка кормить. Валерий вернулся с цветами и подарком – золотым сердечком на цепочке, в центре которого было выложено маленькое сердце из бриллиантов. Мне оно показалось очень милым. Пока я кормила, мы обсуждали имя для сына. Я хотела назвать Игорем в честь моего отца. Но Валерий сказал, что Игорь Валерьевич не звучит и что имя нужно выбрать помягче, без буквы р. Он предложил назвать Павлом, и я согласилась, мне это имя тоже понравилось.

Выписка из роддома прошла очень просто. Валерий приехал с цветами и забрал нас. Я немного загрустила, потому что вспомнила веселые выписки с кучей родных и друзей, которые я видела на практике в роддоме. Мне было немного не по себе от того, что я так и не призналась маме, что у нее будет внук. Во время беременности я несколько раз звонила ей, все-таки я хотела знать, как у нее дела, и не могла полностью прервать общение. Но я врала о себе напропалую и, конечно же, ничего не говорила о ребенке.

Валерий устроил небольшой праздничный ужин дома, но мы посидели совсем немного, потому что Пашка капризничал, а я чувствовала себя уставшей. Первую ночь Валерий остался с нами, но предупредил меня, что часто оставаться не сможет, потому что много работает и ему необходимо ночью отдыхать, а не слушать плач ребенка. Я понимающе кивнула. «Конечно, я справлюсь сама, меня же всему учили на практике, да и вообще навык ухода за ребенком есть у матерей по умолчанию». Моя уверенность быстро улетучилась, когда я осталась с ребенком впервые одна, без помощи медсестер и акушерок. Как купать, когда кормить, как правильно приложить к груди, хватает ли ему молока, плачет ли от голода или потому что хочет спать – все эти вопросы роем кружились в голове, и куда только делся мой мнимый профессионализм.

В первые пару месяцев после роддома мне еще везло, потому что Паша достаточно много спал. Хотя ночные кормления уже тогда стали для меня испытанием. Но что такое настоящий недосып я поняла, когда у него начались колики, и он орал дни и ночи напролет. Валерий приезжал вечером и занимался с сыном пару часов, а у меня был шикарный выбор между поесть, поспать и помыться за это время. На мои робкие жалобы на усталость, Валерий отвечал моими же словами о том, что мать должна уметь ухаживать за ребенком. А когда он уезжал на свои конференции, я оставалась совсем без помощи и потихоньку сходила с ума. Постоянно плачущий ребенок и моя неуверенность в себе превратили меня в тревожную маму. Я была убеждена, что что-то делаю не так и это именно из-за меня он плачет. Не так кормлю, недокармливаю, съела что-то не то, и у него появился диатез – я всегда находила в чем себя обвинить. Я каждый день стаскивала коляску с третьего этажа и отправлялась гулять, потому что малышу нужен свежий воздух. Наматывала круги по парку, пока не начинала валиться с ног, потому что Паша лучше спал в движении. Свои недовольства и страхи я Валерию старалась не высказывать, ведь искренне считала, что он прав. Он много работает и обеспечивает нас и даже иногда помогает, а я такая глупая, что даже не могу справиться с ребенком. Но усталость и стресс накапливались, и однажды я сорвалась.

Вечером Валерий как обычно приехал, привез продукты, немного попенял мне, что я ничего не готовлю, и наскоро накрыл стол. Я, уложив Пашку, вяло поковырялась в тарелке, в тот день снова была выжата как лимон, и даже есть не хотелось. Сказала Валерию, что пойду прилягу. Он недовольно посмотрел на меня.

– Ты совсем ничего не ешь! – Он кивнул на тарелку. – Я столько всего привожу, а ты не готовишь и не ешь! Ты кормишь ребенка, тебе нужно есть как следует. То-то он у тебя и орет голодный. И вообще, меня неделю не было, могла бы хоть сделать вид, что рада меня видеть.

Я молча проглотила обвинения и ушла в спальню. Спорить и что-то доказывать не было сил.

Едва только я уснула, как меня разбудила возня рядом, я обернулась, это был Валерий. Ладно, тоже устал, наверное, – сонно подумала я и снова почти уснула, как он развернул меня к себе и начал елозить руками по телу.

– Я соскучился, – прошептал он мне на ухо. – Давай, пока сын спит.

Меня подбросило на кровати. Все, что копилось внутри эти месяцы, выплеснулось наружу.

– Ты серьезно?! – заорала я, забыв о спящем сыне рядом. – Я тебе что, секс-машина? Когда приехал, тогда и давай по первому требованию? А ты в курсе, что я сплю в сутки по два-три часа и те урывками? Я пошевелиться не могу, но ноги должна раздвинуть, когда тебе захочется? Ты хорошо устроился, спишь дома спокойно, а сюда приходишь поиграться с новой игрушкой да получить удовольствие! Ты посиди с сыном хотя бы сутки один, посмотрю я, чего тебе тогда захочется!

Я выдохлась и замолчала. Пашка вопил в своей кроватке. Валерий молча смотрел на меня, и даже в полутьме спальни я видела, как у него дергается щека. Дослушав мою тираду, он молча встал, взял сына и вышел с ним на руках. Я оцепенела на пару минут, потом услышала звук хлопнувшей входной двери, опомнилась и кинулась следом. Выбежала из подъезда, но увидела только уезжающую машину Валерия. Он увез Пашу с собой! Я бросилась обратно в квартиру, начала ему звонить, но телефон не отвечал, а потом он и вовсе его отключил. Я в панике опять бросилась на улицу, словно это чем то бы помогло, потом вернулась и снова и снова набирала номер. Я забыла об усталости и недосыпе, всю ночь как медведь-шатун бродила по квартире и то ревела, то снова набирала номер, то думала бежать к дому Валерия и просить его вернуть сына.

Утром я все же решилась на это. Я пошла к Валерию домой. И мне было уже все равно, если его жена узнает про нас. Я брела туда пешком, от нервов даже забыла взять с собой сумку с деньгами. Прохожие смотрели на меня странно, какая-то женщина даже спросила не плохо ли мне и не нужна ли помощь.

У Валерия мне никто не открыл. Я долго звонила и стучала, даже ногами, но все бесполезно, за дверью было тихо. Я караулила рядом с домом, надеясь, дождаться Валерия, но когда стемнело, и я продрогла до костей, то пришлось вернуться обратно в квартиру.

Совершенно обессилевшая, я снова ревела на диване в гостиной, когда открылась входная дверь, и вошел Валерий с Пашей на руках. Я так и застыла, приподнявшись и глядя на них, а Валерий как ни в чем не бывало улыбнулся, протянул мне сына и участливо произнес:

– Надеюсь, ты хорошо отдохнула, милая? Я, как ты и просила, провел с нашим сыном сутки и подтверждаю, что все не так уж и просто. Завтра поедем на консультацию к педиатру, думаю нужно наладить питание.

Я потеряла дар речи, прижимая к себе ребенка. Валерий невозмутимо провел рукой по волосам, направился на кухню, загремел там чем-то. Я поднялась и, чувствуя себя как во сне, направилась за ним.

– Куда ты его возил? Почему ты мне ничего не сказал? – пролепетала я, остановившись в дверях.

Валерий повернулся и в немом изумлении приподнял брови.

– Ничего не сказал? К чему лишние слова, я всего лишь выполнил твою просьбу. Ты попросила дать тебе отдохнуть от ребенка, я это сделал. Тебе достаточно всего лишь сказать, совсем не обязательно устраивать громких сцен.

– Но я подумала, ты насовсем его забрал, – простонала я и привалилась к стене. По щекам снова покатились слезы от усталости и перенапряжения.

– Это наш сын, – веско произнес Валерий, и я почувствовала его прикосновение, он вытирал мне слезы. – Мы отвечаем за него вместе. Но ты никогда не обвинишь меня в том, что я плохой отец. Я сделаю для него все, поняла? Выращу, воспитаю и дам все самое лучшее.