Воспоминания. Шум времени

Небольшие рассказы, как эскизы- зарисовки послереволюционных исторических событий. Небольшие бытовые сцены погружают в атмосферу того времени. Прекрасный попутчик, если хочется окунуться в события 100-летней давности

Неожиданный для меня Мандельштам. Городские и бытовые заметки, такие яркие и образные, чередуются с умным и жестким анализом поэзии его современников. Рекомендую читать не только тем, кто любит его прекрасные стихи.

Только взяв в руки эту книгу, я поняла, как соскучилась по истинно русскому языку. 

Ни один перевод современной иностранной литературы, ни современные книги не ракрывают богатства языка.

И вот Мандельштам. Что за слог! Для меня сложнее Толстого, символично, восхитительно витиевато и не похоже ни на кого.

Шелест листовок, запах ладана, дубленой кожи в кабинете отца, школьный звонок, сырость книжных страниц, шорохи осторожных, но грубых первых шагов революции, ее первые слова, изрыгаемые с трибун, нарастающая тревога, хруст штыка, пронзающего плоть, улыбки тех, кто умер, трескучие дрова финской глубинки, добрая бабушка, внутренне смятение в попытках понять корни, полугласные армянского, острый горный воздух, узоры персидских ковров, мухи в углах глаз лошадей и детей, скрип дорожной пыли на зубах, близкие звезды, какие бывают только высоко в горах, скрип музейных полов, дымка над синим спокойным морем.

Воспоминания-как ни вглядывайся, ни вдумывайся, что-то всегда ускользает, скрытое пеленой векового тумана. 

Воспоминания, без начала и конца, иногда неожиданные, но ведь глазами ребенка, запечатлевшие эпоху, и будто сверху вниз – все видится большим.

Мандельштам работал над книгой в 1923-1924гг, изначально на заказ, но заказчик отказался, книгу счёл пресной.

Но судите сами.

Несмотря на довольно трагическую, особенно в ее конце, жизнь Мандельштама, в книге нет и следа, нет никакого намека на ту неустроенность, тяготы, тревоги и страх. Возможно, потому что тут почти все воспоминания связаны с детством, юностью, 20-ми «спокойными» годами. Самая поздняя зарисовка про Алагез – 1932 года.

Не много здесь и воспоминаний о «тусовке»: поэтах, художниках, прочих деятелях культуры, современниках, друзьях и недругах Мандельштама. Они есть, но упоминаются как будто вскользь, написаны «крупными мазками» (исключение – эссе на годовщину смерти Блока).

Зато «пространства» в воспоминаниях много: старый дом, кабинет отца, Москва, Петербург, южные города, Кавказ.... Мандельштам описывает их с большой подробностью, вспоминает даже малое, использует много нетипичных цветистых эпитетов и сравнений. Местами, конечно, читать не так-то просто: за счет многомерности описанные образы дробятся, распадаются – приходится возвращаться и перечитывать снова. Но и стихотворения Мандельштама при первом прочтении даются не сразу.

Здорово, что благодаря этой книге можно узнать не только Мандельштама-поэта, но и Мандельштама-эссеиста, «прозаического» художника. Никаких «ЖЗЛ» тут почти нет, но тем, кому интересна сама личность Мандельштама, книга будет интересна.

Не произведение, а скорее личный дневник, только без местоимений первого лица. При этом с высокой художественной выразительностью слога. Интересны описания лихих 90х XIX века и начала XX века, того мира и "перекрёстков" дорог из прошлого и из будущего.