Kitabı oxu: «Оставь себе Манхэттен»

Şrift:

Paola Dangelico

You can Have Manhattan

* * *

Глава 1

Сидни

Моменты, меняющие жизнь, редко заявляют о себе заранее. Вместо приветствия они предпочитают подкрасться и ударить тебя по лицу. Вот так это случилось со мной. День начинался как обычно. Пока не изменился. Пока не превратился одновременно в лучший и худший день в моей жизни.

– Сидни, посмотри на меня, – спокойно приказал Фрэнк, сидя по другую сторону стола.

Фрэнк Блэкстоун всегда был спокоен и постоянно отдавал приказы, поэтому я проигнорировала просьбу и продолжила набирать текст в телефоне. Небольшая загвоздка в контракте на недвижимость, которую мы приобретали – говоря «мы», я имею в виду «Блэкстоун Холдинг», требовала внимания. По всей вероятности, мне снова придется работать в выходные, но такова была участь главного юрисконсульта компании. Фрэнк всегда что-то покупал или продавал, и я знала, во что ввязываюсь, когда соглашалась на эту работу. Это не только не беспокоило меня, но и даже доставляло удовольствие.

– Я сказал, посмотри на меня, Сидни.

Подняв указательный палец, я продолжила печатать другой рукой. Несколькими минутами ранее я пыталась перенести нашу обычную пятничную встречу, но мне в недвусмысленных выражениях сказали, чтобы я без промедлений тащила задницу в его кабинет. И вот я здесь – без промедлений уселась в кресло напротив него, несмотря на то, что проблему с контрактом нужно было решить до конца недели.

– «Уилсон и Бош» пытаются в последнюю… минуту… внести изменения… ублюдки…

Быть женщиной в сфере, где доминируют мужчины, непросто как минимум потому, что тебя часто недооценивают и к тебе редко проявляют заслуженное уважение. Однако меня это никогда не беспокоило. Напротив, я использовала это в своих интересах. За годы я привыкла к несправедливости и была удивительно толстокожа, когда дело касалось работы. Однако эта одиннадцатичасовая переписка казалась откровенным оскорблением моего интеллекта. Вскоре «Уилсон и Бош» придется понять, с кем они имеют дело.

– Я умираю.

– Просто дай мне еще одну-у-у минуту, Фрэнк…

– Положи телефон, Сид. Я не собираюсь просить дважды.

Нетерпение в его голосе подсказало, что пора закругляться. Фрэнк был из тех, кого лучше не заставлять ждать.

Нажав «Отправить», я положила телефон на антикварный стол из орехового дерева, который отделял меня от босса, и подняла взгляд, встретившись с темными глазами человека, которого боготворила. Вздохнув, он откинулся на спинку кресла. Как и сам владелец, кабинет Фрэнка был эклектичным. Мебель – американский колониальный антиквариат, на стенах – картины периода сюрреализма, на полу – персидские ковры.

– Готово. Что ты там говорил?

Он поправил французские манжеты брендовой белой рубашки Turnbull & Asser, сложил ладони и положил их на подтянутый живот.

– Я сказал, что умираю.

Улыбка исчезла, мне понадобилось время, чтобы понять смысл его слов. Это, должно быть, шутка.

– Очередной розыгрыш? Увы, я не настроена веселиться, потому что впереди долгий день и мне действительно нужно немного подкрепиться, прежде чем я ознакомлюсь с обновленным предложением и удостоверюсь, что там нет никаких подводных камней.

Я не смогла скрыть скептицизма ни в лице, ни в голосе. И я бы не вела себя так, если бы человек, сидящий передо мной, не был известен своими розыгрышами. Однажды Фрэнк устроил роскошную вечеринку для тысячи богатейших людей мира, а затем отправил им счет за их долю расходов. Правдивая история. Когда они отказались платить, он пригрозил опубликовать статью об этом в своих газетах. Фрэнку принадлежали целых три. Все немедленно перевели деньги, и Фрэнк пожертвовал десять миллионов долларов организации «Поиск детей Америки».

Была ли я втайне этим довольна? Черт возьми, да, я была в восторге. Излишне говорить, что розыгрыши Фрэнка казались еще веселее, когда в них мне отводилась роль его сообщника. Но теперь, когда шутка коснулась меня, я не ощутила ничего похожего на радость.

– Если повезет, смогу прожить еще примерно год. – Он вздохнул. – Но я бы не стал на это сильно рассчитывать.

Я не могу описать все чувства, которые испытала, услышав слова Фрэнка. Попытка сохранить самообладание оказалась провальной: какая бы сила ни помогала мне оставаться спокойной и собранной, она исчезла. Ссутулившись в кожаном кресле с откидной спинкой, я, сильная духом женщина в черном костюме Jil Sander, чувствовала сухость во рту и то, как по спине одна за другой стекают капельки холодного пота. Причина этого крылась в том, что я знала Фрэнка лучше, чем саму себя, и выражение его лица говорило, что сейчас он не валял дурака.

Фрэнк Блэкстоун – не только мой босс. Он совмещал в себе множество личностей. Он был мне как отец. Наставник. Друг. Самый близкий человек, который у меня когда-либо был. И самое главное, он единственный, кто никогда меня не подводил. Я любила его. Он взял к себе под крыло только что закончившую юридический факультет выпускницу и подарил ей возможность добиться успеха. Я воспользовалась этим шансом: быстро поднялась по карьерной лестнице в «Блэкстоун Холдинг» и стала правой рукой Фрэнка. Назначение на должность главного юрисконсульта крупной компании в тридцать четыре года было достижением, которым мало кто мог похвастаться. И за это я буду вечно ему благодарна.

– Что с тобой? – Находясь в шоке, я с трудом выдавливала из себя слова, мой голос звучал непривычно глухо.

Тишина становилась все более и более гнетущей, пока мы смотрели друг на друга. Так много невысказанных слов повисло между нами. Никто не хотел признать, что моменты, подобные этому, когда мы сидели за столом и разговаривали, скоро исчезнут.

– Меланома.

Фрэнк обладал внушительной фигурой: крупное телосложение, широкие кости, как у одного из мужчин с горы Рашмор¹, и соответствующий авторитет. Его рост составлял шесть футов три дюйма², и это в семьдесят один год. Вполне возможно, в молодости Фрэнк был еще выше. В дополнение ко всему он никогда не боялся испачкать руки. Однажды я видела, как он поменял колесо на своем «Роллс-Ройсе Фантом» менее чем за полчаса на обочине улицы Рузвельта – в час пик. Стоит ли говорить о том, что водитель, все это время суетливо круживший вокруг начальника, решительно настроенного справиться без посторонней помощи, был поражен?

И все же сейчас он показался мне меньше, чем обычно.

Впервые с тех пор, как я познакомилась с ним, Фрэнк Блэкстоун, сидя в огромном кресле, изготовленном на заказ, чтобы подчеркнуть статус человека, который построил глобальную компанию с нуля, выглядел на свой возраст.

– Но… ты ведь победил рак…

Его внимание было приковано к панорамному окну, за которым раскинулся серый и промозглый горизонт Манхэттена. С этой высоты были видны только крыши. Он намеренно спроектировал кабинет представительского люкса на верхнем этаже, чтобы его конкуренты знали, что он всегда будет смотреть на них свысока. Я считала, что это несколько пафосно, но, в двух словах, в этом был весь Фрэнк.

– Рецидив.

Видя его так спокойно принимающим ситуацию, я расстроилась и почувствовала себя бессильной. Отчаяние – одна из эмоций, с которыми я не очень хорошо справляюсь.

– Фрэнк…

Он посмотрел на меня, и его лицо изменилось. Перемена произошла молниеносно. Я не знала, что на это повлияло, но уязвимость, которую оно выражало мгновение назад, сменила холодная как сталь решимость. Этот взгляд был хорошо мне известен – тот самый, что появлялся у Фрэнка, когда он намеревался заключить деловую сделку и был готов пойти ради этого на что угодно. Я не знала, что делать. Мои собственные эмоции были словно американские горки, и я еще не успела пристегнуться для поездки.

– Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня.

Интонация в его глубоком голосе вытряхнула меня из тяжелых мыслей и вызвала обостренное чувство осознанности. Просьбы Фрэнка обычно варьировались от безобидных до смертельно опасных. Одним и тем же спокойным тоном он мог попросить принести ему стакан воды или же совершить нечто, очень напоминающее уголовное преступление, и никогда не знаешь, чего ждать.

– Мне нужно убедиться, что «Блэкстоун» останется под семейным контролем. Я не уверен, что по отношению к Марджори правление поступит правильно.

Марджори…

Мое сердце сжалось от одной мысли о ней. Они с Фрэнком были неразлучны. Все еще держались за руки на публичных мероприятиях. Жена Фрэнка была одной из самых добрых женщин, которых я когда-либо встречала.

– Она в курсе?

– Да… Мы узнали еще в сентябре.

Сейчас была первая неделя декабря. Мое замешательство быстро сменилось гневом и обидой, я ощутила себя преданной. Фрэнк никогда ничего от меня не скрывал. По крайней мере до сих пор.

– Ты знал об этом несколько месяцев и не сообщил мне – своему главному юрисконсульту? Должна сказать, я немного зла.

Кресло заскрипело, когда Фрэнк слегка откинулся, его взгляд стал отрешенным.

– Мне требовалось время.

Это был самый загадочный ответ, который он когда-либо мне давал.

– Время для чего? Что сказали врачи? И почему ты сейчас не у доктора Андерсона? Тебе нужно бороться!

Лучшая защита – это нападение. Фрэнк научил меня этому. И все же он совсем не выглядел так, будто собирался всеми силами победить болезнь.

– Сначала атакуй, потом думай о последствиях. Помнишь? Ты годами внушал мне это. Годами, Фрэнк. И теперь просто собираешься тихо уйти в закат?

– Успокойся, – мягко произнес он. – У меня осталось не так много времени, и я не собираюсь тратить его на споры с тобой.

Это выбило из меня весь дух борьбы. Вместе с разочарованием и силой.

– Мне жаль. Я просто… не могу в это поверить.

– Я тоже буду скучать по тебе, малышка. – Его взгляд был наполнен сочувствием. Между нами возникло понимание. Горько-сладкая ностальгия. Ни один из нас не был склонен к эмоциональности, однако в тот момент мы сидели друг напротив друга, не скрывая одолевающие нас чувства. – Я хочу убедиться в том, что, когда меня не станет, не возникнет сложностей с наследованием бизнеса. И что дело не дойдет до суда.

Погрязнув в собственном горе, уже оплакивая потерю единственного человека, на которого всегда могла положиться, я рассеянно кивнула. Не было никаких сомнений – я сделаю все, чего бы Фрэнк ни попросил. Он мог рассчитывать на все, что было в моих силах.

Существовал только один человек, который мог вступить в наследство, – его сын Скотт. Заслуживал он этого или нет, не имело значения. Девин, дочь Фрэнка, была счастлива в браке с гением-технарем и жила в Силиконовой долине. Как мать четырех дочек она не проявляла практически никакого интереса к «Блэкстоун Холдинг». Что касалось ее брата, то о Скотте я не могла сказать ничего хорошего, потому что… Ну, грубо говоря, Скотт Блэкстоун был неудачником. И как бы я ни любила использовать это слово по поводу и без, в данном случае оно было уместно.

Я познакомилась с очевидным наследником более десяти лет назад, на свадьбе дочери Фрэнка, и, к счастью, с тех пор почти с ним не встречалась. Скотт был ходячим клише: альфа-самцом (на самом деле гордым членом ассоциации пещерных людей с дубинкой в руках), обращавшимся к каждой женщине – независимо от того, знал ее имя или нет, – «куколка». Ну серьезно, это был две тысячи девятнадцатый, кто еще так делал?

По сути, он был богатеньким засранцем, который тратил время на случайный секс, путешествуя по миру в поисках наикрутейших вечеринок и приключений. Противоположность всему, что я считала достойным. Не говоря уже о чрезмерном, рекордных размеров, эго.

По словам Скотта, каждая женщина, которой посчастливилось оказаться на его пути, растекалась у его ног лужей взвинченных гормонов. Однажды он даже уличил Диану, бывшую секретаршу Фрэнка, в том, что она поглаживала его «товар». Незадолго до этого, упокой Господь ее душу, Диана скончалась от сердечного приступа в нежном возрасте шестидесяти девяти лет, сидя за своим рабочим столом.

Да, этот человек был невыносим. Но я бы вытерпела его – ради Фрэнка. Я бы помогла Скотту войти в роль почетного генерального директора «Блэкстоун». Разумеется, он стал бы им только номинально, потому что никто в совете директоров не позволил бы Скотту делать что-либо, кроме как решать, в каком ресторане следует провести корпоративную праздничную вечеринку. И даже это было сомнительно из-за вполне реальной опасности, что Скотт выберет высококлассный стриптиз-клуб.

– Ты говорил со Скоттом?

– Я не смог с ним связаться.

Губы Фрэнка сжались в тонкую линию, а морщинки вокруг глаз стали более заметными. Он устало выдохнул, что случалось часто, когда он говорил о единственном сыне.

– И как ты себе это представляешь? Он сможет принимать хоть какие-то ответственные решения?

Фрэнк знал, что это было просто смешно. Скотт за всю свою никчемную жизнь не проработал ни одного дня. Честно говоря, у меня были сомнения относительно того, как долго он продержится на почетной должности. И дело было даже не в недостатке интеллекта. Единственное, чего не хватало Скотту, – это характера.

– Я передаю тебе контрольный пакет акций, чтобы ты смогла действовать как доверенное лицо Марджори… Я хочу, чтобы ты заняла мое место.

В ушах зазвенело, затем раздался хлопок. Как будто мозг перегрелся и отключился. Я начала смеяться. Отчасти с облегчением, отчасти нервно.

– Теперь я точно знаю, что это розыгрыш. Фух.

Я провела тыльной стороной ладони по лбу. Никто не любил драму больше, чем Фрэнк, наверняка происходящее – странная, затянувшаяся шутка.

– Какое облегчение. Ты подловил меня, Фрэнк. Но серьезно. У меня куча работы, которую нужно успеть…

Ладонь размером с огромную лапищу опустилась на рабочий стол, шлепок разнесся по всему кабинету. Я вздрогнула от неожиданности, от веселья не осталось и следа.

– Это не шутка.

– Ладно… Ладно, – сказала я, капитулируя. – Прости… – Сделав глубокий вдох, я попробовала снова: – Ты знаешь, я люблю тебя, Фрэнк, и я польщена. Я бы сделала для тебя все что угодно. Абсолютно все. Но мое назначение на должность директора гарантирует, что дело дойдет до суда.

– Все верно. Вот почему ты выйдешь замуж за Скотта.

Звон в ушах вернулся. Возможно, я неправильно его расслышала?

– Что, повтори?

– Ты выйдешь замуж за моего сына.

Рак уже добрался до его мозга? Это единственное правдоподобное объяснение, которое я смогла придумать.

– Ты не можешь говорить это серьезно.

– Я серьезен, как моя меланома.

– Фрэнк… – произнесла я так мягко, как только могла.

Слово тихо, аккуратно сорвалось с губ. Фрэнка можно было легко вывести из себя, сказав что-то не так. Он превращался в монстра с кулаком из металла, которым любил дубасить людей.

– Сидни, – перебил он меня, – это деловое соглашение. Ты выйдешь замуж за Скотта. Ваш брак продлится минимум три года. В течение этого времени на публике вы двое будете вести себя как любящая супружеская пара. Вы не сделаете ничего, что могло бы опорочить имя Блэкстоун. Вы будете успешно управлять этой компанией, гарантируя, что правление даже не заикнется о чьей-либо некомпетентности. После этого вы двое сможете поступить так, как вам заблагорассудится. Разведетесь без шумихи. Потом будете вольны делать все что душе угодно. Скотт сможет вернуться к тому, чем, черт возьми, занимается, а ты продолжишь руководить этой компанией как полноправная Блэкстоун. Я ясно выразился?

Он не шутил, когда сказал, что ему нужно было время – и он потратил его на составление адских планов. Фрэнк, однако, всегда ценил мое мнение и мое метафорическое мышление. Иначе никогда бы не назначил меня своим заместителем. Я никогда не уклонялась от прямого ответа, не стала и в этой ситуации.

– Не могу.

Фрэнк нахмурился. Его взгляд был скорее озадаченный, чем неодобрительный. После многозначительной паузы он спросил:

– Ты влюблена?

Сомнение смягчило его тон. Как будто ему только сейчас пришло в голову, что я могла быть несвободна. С другой стороны, за все годы, что его знала, я никогда никого не приводила ни на одно из многочисленных мероприятий компании, которые посещала. И он понятия не имел о Джоше.

– Нет.

– Ты ходишь на свидания с каким-то перспективным мужчиной?

Я чуть не рассмеялась. Свидания? Что это? У меня не было времени на встречи уже несколько месяцев. Семидесятичасовая рабочая неделя точно не способствовала насыщенной личной жизни.

– Нет, конечно нет…

– Тогда в чем проблема? – спросил он, снова перебивая. – Или ты не согласна с самой идеей брака? Ты считаешь его священным?

Это вызвало у меня улыбку.

– Нет.

– Значит, у тебя нет достойной причины отказываться от заключения сделки века?

Фрэнк и его преувеличение. Я должна была положить этому конец, пока ситуация не набрала обороты.

– Я могу попросить разрешения говорить начистоту?

– Разрешение получено.

– Как бы помягче выразиться?.. Скотт – свинья. Я бы не вышла за него замуж, даже если бы мне приставили пистолет к виску.

Фрэнк усмехнулся.

– Он немного хамоват.

Преуменьшение века.

– Мне всегда нравилась твоя способность во всем видеть светлую сторону. Он худший женоненавистник, с которым я когда-либо имела несчастье повстречаться.

Его улыбка стала шире.

– Он истинный мужчина.

– Да ладно тебе, Фрэнк. Даже ты знаешь…

– Отлично. Он не в твоем вкусе. Я понял.

Он наклонился вперед, как будто все, что собирался сказать дальше, имело первостепенное значение.

– Ему и необязательно тебе нравиться, Сид. Ему нужно всего лишь пробыть твоим мужем достаточно долго, чтобы доказать совету директоров, что ты более чем способна взять на себя руководство компанией. И чтобы на протяжении этого времени они не пытались подловить тебя на каждом шагу, за спиной у тебя должен быть Скотт. Он будет для тебя сильным союзником.

Скотт – союзником? Он почти никогда не просыпается в первой половине дня, но неважно. Я не собиралась придираться к мелочам. Однако решимость быстро таяла. Я многого не хотела. Если не брать в счет карьеру, я ничего не ожидала от жизни. Я научилась этому на собственном горьком опыте моего детства. Желание приводило к разочарованию, а этого у меня было предостаточно. Но предложение Фрэнка… я этого хотела, одна мысль об открывшейся мне перспективе заставляла кровь закипать, а пульс учащаться. Управление «Блэкстоун Холдинг» стало бы главным достижением моей жизни.

Глубже погрузившись в кресло, я запрокинула голову и стала изучать оригинальную картину Рене Магритта, висящую на стене. На полотне изображен мужчина в деловом костюме, у которого вместо лица окно, выходящее на облачное небо. Я была почти уверена, что какой-нибудь искусствовед нашел бы в этой картине глубокий смысл.

– Могу я подумать об этом?

– Конечно. Ты как раз можешь поразмыслить над этим по пути в Вайоминг. Самолет «Блэкстоун» стоит наготове в аэропорту Тетерборо.

Фрэнк уговаривал меня, и я ему позволяла. С первого дня нашего знакомства он научился втягивать меня в свои планы.

– Но…

– Сидни… – Выражение лица Фрэнка внезапно стало серьезным. – Ты наследник, которого у меня никогда не было. Я не буду покоиться с миром, зная, что кто-то другой занял мое место.

Искреннее чувство благодарности словно обхватило пальцами мое горло и сдавило.

– У тебя будут статус, деньги, твое фото разместят на обложке журнала Forbes, возможно, даже Time, в обмен всего на три года жизни.

Если бы я согласилась – а это все еще было большим «ЕСЛИ», – я бы сделала это не ради статуса (на него мне было наплевать), или фото на обложке Time (под вопросом), или денег (которые у меня уже были). Я бы сделала это ради Фрэнка.

– А что в Вайоминге? – кисло поинтересовалась я.

По лицу Фрэнка медленно расплылась улыбка.

– Твой будущий муж.

– Мой будущий муж… – повторила я, качая головой от абсурдности происходящего. До этого момента пятница была совершенно обычной. – Скотт знает… о твоей болезни? И об этом дурацком плане?

– Пока нет.

Я тяжело вздохнула, закрыла глаза и устало потерла переносицу.

– Почему ты считаешь, будто он вообще подумает о том, чтобы пойти тебе навстречу? Насколько нам известно, у него могут быть серьезные отношения.

У Фрэнка вырвался сухой смешок.

– Скотт? В серьезных отношениях?

Это было больше, чем просто предположение. Это была последняя отчаянная попытка пустить под откос несущийся поезд.

– Он согласится, иначе я оставлю его без единого цента.

Скотт был женат на деньгах. Как еще он мог вести жизнь расточительного расточителя? Единственная надежда выпутаться из этого фиктивного брака по договоренности, которая у меня была, заключалась в том, что Скотт категорически откажется. Но под угрозой лишения наследства он, без сомнения, капитулирует – и быстро.

– Что насчет сделки с «Уилсон и Бош»?

Я тянула время, мы оба это знали. Тем не менее я должна была попытаться. Как истинный юрист я до последнего не хотела соглашаться на участие в рискованном деле, не просчитав все риски. Впервые в жизни я почувствовала, что нахожусь не в своей тарелке.

– Гастингс возьмет их на себя, – небрежно ответил Фрэнк, не зная, каким значением для меня обладали его слова.

Деймон Гастингс был моим заклятым врагом, если хотите знать. Единственный человек, который активно боролся за то, чтобы отобрать у меня работу, как только я ее получила.

– В любом случае, тебя не будет всего несколько дней. А к тому времени, как ты доберешься до Вайоминга, я все улажу со Скоттом.

– Тогда зачем мне ехать? – спросила я, переживая из-за сделки с «Уилсон и Бош».

– Ты докажешь ему серьезность моих намерений. Иначе он подумает, что это один из розыгрышей.

Мне пришлось согласиться с его логикой.

– И, Сид?

– Да?

– Не упоминай о болезни. Я не хочу, чтобы Скотт согласился из-за какого-то неуместного чувства долга.

Я понятия не имела, что Фрэнк имел в виду. И уже давно оставила попытки разобраться в тех проторенных путях, по которым шел его разум. Казалось, он считал, что угрожать сыну оставить его без средств к существованию – нормально, но заставлять его пойти навстречу из чувства долга – нет.

Хотя какая разница. Кто я такая, чтобы спорить?

– Как скажешь, Фрэнк.

1.Гора на юге США, известная тем, что в ее гранитной породе высечен барельеф высотой 18,6 метра, содержащий скульптурные портреты четырех президентов США: Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна. (Здесь и далее прим. пер.)

2.190,5 см.