Kitabı oxu: «Ее тайная мечта»

Şrift:

Patricia Matthews

THE DREAMING TREE

Часть I
Июль 1791 года

Глава 1

Скалистый мыс поражал великолепием: за огромным синим заливом, состоящим из маленьких бухточек со спокойной морской гладью, тянулись пологие зеленые холмы в глубь незнакомой суши. Сиднейская бухта, к которой медленно приближался корабль, ласкала взор. Фейт Блэксток баюкала у груди спящую трехлетнюю Чарити, а дрожащая от волнения пятилетняя Хоуп прижималась к матери.

С берега уже доносились подзабытые благодатные ароматы: земли, растительности, костра, и Фейт заметила, что, невзирая на сильную усталость и отчаяние, у нее улучшается настроение. Что бы ни произошло с ними в Новом Южном Уэльсе, это должно быть не хуже пережитого – пребывания на судне с каторжниками. Хоть твердую почву почувствуют под ногами.

Фейт, положив руку на белокурую головку старшей дочери, смотрела на бухту и мыс, простирающийся на манер указательного пальца. Слева от него в залив впадала река. К подножию скалы, как ласточкины гнезда, прилепились хижины, выстроенные, похоже, из подножных материалов. За хибарами виднелись строения побольше – из дерева, кирпича и камня. С ветвей эвкалиптовых деревьев, растущих на берегу, доносились громкие голоса разноцветных птиц, шумно перелетавших с места на место.

– Мама?

Хоуп потянула ее за юбку, и Фейт посмотрела на бледное личико в обрамлении грязных светло-пепельных волос. От внимательного взгляда зеленых глаз Фейт почувствовала, как у нее потеплело в груди. Хоуп стойко перенесла эти восемь месяцев и выдержала жуткие условия их корабельного быта: качку, отвратительную пищу, отсутствие даже минимальных удобств. Пресной воды не хватало, и они были вынуждены мыться морской, настолько соленой, что кожу обжигало огнем. Всюду бегали крысы, на борту свирепствовала цинга. Многие пассажиры корабля, в том числе Фейт и Чарити, страдали от морской болезни и прочих недугов, отчего в трюмах стояло невыносимое зловоние. Были и те, кто не смог перенести длительного путешествия и умирали в пути, чему капитаны третьей флотилии были только рады: в Сиднее пайки умерших продавались с большой выгодой.

– Мама, мы будем жить теперь здесь? – спросила девочка.

– Да, дорогая, – с улыбкой ответила Фейт дочери. – Вы с Чарити скоро привыкнете, и, я уверена, полюбите это место. Главное – ничего не бойтесь.

– Обещаю, что буду храброй, – сказала Хоуп.

Фейт обняла дочь и, чтобы не расплакаться, устремила взор на приближающийся берег. Чтобы выжить, нельзя расслабляться – она прекрасно это понимала. Когда они покидали Англию, младшей дочери исполнилось два года, и Фейт боялась, что крошка не переживет трудного путешествия. Может, так бы и случилось, если бы не Хоуп. Девочка заботилась о сестренке, когда Фейт была больна или слишком утомлена, как заправская сиделка, и не жаловалась, если мать отдавала Чарити большую часть своей еды. И малышка выжила. Они все выжили.

Фейт почувствовала, как глаза опять застилают слезы, стоило подумать, что больше у них на этом свете никого нет. Вместо счастливого детства что получили ее дочери? Их прогнали с родины, заклеймили как воровок и отправили в колонию для преступников на край света. Когда же начались все эти страшные события? Когда Лютер бросил их? Или сразу после того, как она вышла за него замуж?

Она с трудом вспоминала лицо своего отца, а вот его слова до сих пор звучали в ушах: «Запомни, девочка: однажды ты горько пожалеешь о своем решении выйти замуж за этого человека. Ты для него вещь – использует и выбросит. Не надейся, что сможешь вернуться обратно! Назад пути нет. Дальше – сама!» Фейт горько усмехнулась: как в воду глядел.

Она выросла в семье процветающего торговца, но рано осталась без матери: та умерла от чумы. Отец больше не собирался жениться, и в пятнадцать лет Фейт стала хозяйкой дома, а ее единственный брат, с которым они были не очень близки, нанялся матросом на корабль.

Все было замечательно до тех пор, пока не стала женой Лютера Блэкстока. Девушка была буквально очарована его обаянием, а в итоге Лютер бросил ее с ребенком на руках, беременной и практически нищей. Незадолго до этого он сказал, что рассчитывал на средства ее отца и ожидал, что старик когда-нибудь даст дочери приданое. Через два года после свадьбы Фейт ее отец умер от кровоизлияния в мозг, и стало ясно: дочь он так и не простил, и никаких денег не предвидится. И тогда Лютер сбежал, бросив беременную жену и ребенка.

Фейт приходилось браться за любую работу, что перепадала время от времени, даже самую грязную и унизительную, заниматься попрошайничеством и в конце концов воровать, чтобы только ее дети не умерли от голода. Так и вышло, что буханку хлеба она оплатила собственной свободой. Она никогда не сможет забыть слов хмурого краснолицего судьи: «Присуждаю вас, Фейт Блэксток, к ссылке за море сроком на пятнадцать лет!» Изгнание из родины – вот во что им обошелся кусок хлеба.

Вспомнив об этом, Фейт стояла на палубе и сгорала от гнева и стыда. Местные хулиганы бегали по берегу и распевали: «Бандит, убийца, негодяй из Ботани-Бей убегай!»

Малышка вдруг резко вскрикнула, и Фейт поняла, что случайно слишком сильно сжала ее в объятиях. Чарити родилась такой же хорошенькой, как и сестра, но только темноволосой и походила на бабушку – мать Фейт, а еще хрупкой и очень слабенькой.

– Мама, смотри, какие забавные люди! – вдруг воскликнула Хоуп.

Фейт взглянула на крутые скалы возле гавани, где сидели несколько чернокожих, почти голых мужчин с лесками в руках.

– Боже ты мой! Вот кошмар-то! – воскликнула краснолицая, неопрятного вида матрона, стоявшая рядом с Фейт. – Нет, негров-то я видала, но эти прямо громилы какие-то. Мне совсем не хочется жить в такой компании!

Стоявший неподалеку мужчина кашлянул, привлекая к себе внимание:

– Говорят, они убийцы, расправились с парнями, прибывшими сюда с первой флотилией, но вроде бы теперь они безопасны.

– Боже! – воскликнула та же матрона. – Вы только поглядите! Они же абсолютно голые! Как им только не стыдно?

– Гм, – раздался скрипучий голос, – а чего от них ожидать? Это же дикари, только-только с деревьев слезли. Разве они могут вести себя как нормальные люди?

Фейт не хотелось участвовать в этом обмене сплетнями, и, подтолкнув ногой саквояж с их пожитками, она отошла подальше от этой пары. Кое-кто из пассажиров, как и Фейт, был арестован за мелкие преступления, но в основном это были отъявленные мерзавцы, и среди них женщины, увы, составляли подавляющее большинство. Эти дамы курили короткие трубки, одевались вульгарно, дрались, ругались и непристойно выражались. Фейт старалась никак с ними не контактировать, а дочерей и вовсе от них прятать.

– Мама, смотри! – Хоуп дернула Фейт за юбку. – В лодках тоже смешные женщины!

Фейт прикрыла ладонью глаза от солнца и посмотрела на залив: неподалеку от корабля действительно качались на волнах несколько утлых суденышек, выдолбленных из древесной коры. Ее удивило, что этими, по-видимому, очень непрочными и неустойчивыми лодчонками, управляют женщины – такие же обнаженные и темные, как те мужчины, что рыбачили на скалах. Все они и правда были как животные, ничего общего с теми, кого ей доводилось видеть раньше. Женщины, очевидно, тоже рыбачили. Над суденышками поднимался дымок, и его тонкие струйки проплывали над головами сидевших там чернокожих.

– У них что, в лодках костер? – удивилась Хоуп.

– Не знаю, крошка, – ответила Фейт. – Видимо, они ловят рыбу и сразу в лодке готовят…

Хоуп кивнула и лишь крепче прижалась к ногам матери.

Когда корабль поравнялся с одним из суденышек, девочка все же воскликнула, не в силах дольше сдерживаться:

– Мама, смотри, какая страшная тетя!

– Тише, она может услышать тебя! – сказала Фейт и подумала о том, что эта чернокожая женщина с сильно выступающими скулами, тяжелым подбородком и густыми бровями, нависшими над глубоко посаженными глазами, действительно пугала. Жесткие кудрявые волосы окружали ее лицо словно огромная черная шапка.

Когда их судно проплывало мимо ее лодки, негритянка встала и Фейт поняла, что девушка очень молода: ее темное лицо расплылось в широкой белозубой и обаятельной улыбке – это было, пожалуй, первое проявление дружелюбия с тех пор, как они покинули Англию.

Тем временем корабль приблизился к берегу, и Фейт услышала звук опускаемой якорной цепи. Чарити к этому моменту окончательно проснулась, не желая больше сидеть на руках у матери, и Фейт пришлось поставить ее на палубу, удерживая за руки.

Стали опускать шлюпки, и моряки, исполнявшие обязанности охранников, выстроили каторжников в шеренги. Фейт с дочерьми встала рядом с лестницей, поэтому должна была сесть во вторую шлюпку, отправлявшуюся на берег. Малышка Чарити заплакала, испугавшись крутого спуска по лестнице, а Хоуп, напротив, с любопытством озиралась по сторонам.

Устроившись в шлюпке, Фейт рассматривала длинный мыс. Там, где он возвышался, она заметила небольшое сооружение, похожее чайку, сидевшую на спине кита. Размером это единственное строение на мысе было не больше хижины и стояло обособленно. «Интересно, кто там живет?» – подумала Фейт, указывая Хоуп на этот маленький домик.

Затем шлюпка ударилась о берег. Долгие месяцы в море не прошли даром: Фейт едва не упала, ступив на сушу, но зато как приятно чувствовать под ногами твердую почву! Очень хотелось потрогать траву рукой, но солдаты погнали их вперед. Тут же новоприбывших окружили плохо одетые, истощенные люди, и со всех сторон послышались голоса:

– Мы умираем тут с голоду! Вы привезли провизию?

– Мы сидим на подножном корме и рыбе, если получается поймать!

– Весь скот сдох!

– Муравьи и полевые мыши съедают все посевы!

– Здесь полно крыс! От нашего запаса продуктов ничего не осталось!

– Судно «Гардиан» с продовольствием столкнулось у Кейптауна с айсбергом и затонуло…

Пораженный этим шквалом жалоб, дежурный офицер остановил группу осужденных и принялся успокаивать поселенцев. Фейт почувствовала исходившие от толпы страх и гнев и прижала к себе дочерей. Неужели их сослали сюда, чтобы они умерли с голоду?

– Подождите! – крикнул офицер. – Послушайте меня, добрые люди! Мы привезли еду, хватит на всех! Когда каторжники окажутся на берегу, мы выгрузим провизию.

Волнение среди поселенцев постепенно начало спадать, и толпа разошлась. Лишь несколько любопытных наблюдателей глазели на прибывших.

Глава 2

Когда толпа рассеялась, Хоуп обратила внимание на мальчишку лет двенадцати. Худенький, в ветхой одежде, с каштановыми волосами, заплетенными в косичку, он сновал среди прибывших, кому-то что-то говорил или спрашивал, а затем убегал дальше.

Фейт заметила перевернутый пустой ящик и устроилась на нем передохнуть, усадив Чарити на колени, а саквояж с их вещами поставив рядом. Как всегда, ее внимание полностью занимала малышка, и Хоуп вдруг почувствовала обиду. На корабле девочке казалось, что это естественно, ведь сестренка еще совсем маленькая и слабенькая, но порой, когда та капризничала, а мать уделяла ей слишком уж много внимания, Хоуп охватывало какое-то неприятное чувство вроде ревности и брезгливости.

Внимательно взглянув на мать, заметив, как она бледна и измучена, Хоуп устыдилась своих мыслей: она же сильная и должна помогать матери – так часто ей говорили, да она и сама это понимала.

Любознательная по натуре, она обладала неуемной энергией и умела находить во всем свою прелесть. Даже во время этого долгого и утомительного путешествия всегда находилось что-нибудь новое, что привлекало внимание Хоуп, а теперь, оказавшись в новой стране, ей столько всего предстояло увидеть и узнать, что голова шла кругом: она никак не могла решить, с чего же начать. Сейчас все ее внимание сосредоточилось на солдатах с мушкетами, которые согнали всех осужденных мужчин в одну сторону, выстроили полукругом и каждому прикрепили на спину номер.

Поскольку все внимание Фейт заняла раскапризничавшаяся Чарити, Хоуп решила потихоньку осмотреться и отправилась погулять между хижинами. Она никогда не видела подобных жилищ и не могла устоять, чтобы не заглянуть в некоторые. Оказалось, что внутри вонь стояла невыносимая и так темно, что разглядеть почти ничего не удавалось. Ее никто не окликнул, она решила, что внутри пусто, и, постепенно осмелев, зашла в одну из хижин. Ее глаза уже начали было привыкать к темноте, когда в углу что-то зашевелилось. Она решила, что это, должно быть, крысы, когда вдруг на свет божий появилась нечесаная голова и на девочку уставились два злобных глаза.

– Ну вот, – проворчал кто-то скрипучим голосом, – уже и подремать нельзя: обязательно кто-нибудь забредет. Кто ты такая и что тебе здесь нужно?

Хоуп в испуге застыла, а странное существо стало подниматься.

– Ну-ка брысь отсюда! – Хозяин хибары мерзко захихикал. – И поспеши, а то съем тебя на ужин!

Хоуп пулей выскочила наружу, зажмурившись от яркого света и налетела на что-то твердое. Несомненно она бы упала, не подхвати ее под мышки чьи-то руки.

– Нужно под ноги смотреть, малявка! – раздался веселый голос.

– Ничего подобного! Мне уже пять!

Хоуп сердито взглянула снизу вверх и наткнулась на взгляд голубых глаз того самого мальчишки с косичкой.

– Вот как? Аж целых пять? – Он отвесил ей шутливый поклон. – Простите мое невежество, миледи. Меня зовут Котти Старк, – представился мальчик, теперь казавшийся Хоуп просто-таки великаном. – А ты, наверное, прибыла на тюремном корабле?

Девочка внезапно смутилась и опустила голову.

Котти присел перед ней на корточки и грязным пальцем приподнял подбородок:

– Ты что, боишься?

Хоуп нерешительно посмотрела на него и кивнула.

– Ага! Я так и подумал. Осужденная или на поселение? Говори, не бойся!

Хоуп точно не знала, кто это такие – осужденные, но не раз убеждалась, что принадлежать к ним стыдно, поэтому хотела было промолчать, но Котти заметил ей:

– Этого нечего стыдиться! Большинство здешних жителей попали сюда таким же образом. Как тебя зовут?

Он так по-доброму смотрел на нее, что страх прошел и она обрела наконец дар речи:

– Хоуп.

– А фамилия у тебя есть?

– Блэксток.

– Так вот, Хоуп Блэксток: мой отец тоже был осужденным – попал сюда с первой флотилией. Ты себе представить не можешь, каким это место было в те времена: здесь жили одни туземцы! Поверь, это невозможно описать! Теперь отец умер, и я остался один.

– А где твоя мама? – Хоуп быстро успокоилась и перестала стесняться.

– Мама умерла раньше, еще в Лондоне. – Чуть заметная тень пробежала по лицу мальчика, но лишь на мгновение. – Давай-ка поищем твою маму.

Котти взял девочку за руку и повел обратно. Вскоре она увидела Фейт: с Чарити на руках, та с беспокойством озиралась по сторонам. Конечно же, это из-за нее! Хоуп опять почувствовала себя виноватой, потому что нежно любила мать и не могла спокойно смотреть на ее страдания.

Выпустив руку нового знакомого, она побежала к матери:

– Я здесь, мама!

Фейт глубоко вздохнула и строго спросила:

– Где ты пропадала, детка? Я подумала, с тобой что-то случилось! Теперь будь добра всегда стоять возле меня!

Хоуп, уткнувшись лицом в ее юбку, молча кивнула, но тут раздался голос Котти:

– Не ругайте ее, госпожа. Она просто заблудилась и немного испугалась, сунув нос в хижину старого Бена Корта. – Он усмехнулся. – Он кого угодно может напугать!

Фейт взглянула на мальчика, и он показался ей неглупым, но лондонские улицы научили ее быть осторожной и никому не доверять, чтобы избежать неприятностей.

– Ты кто такой, мальчик?

– Котти Старк, госпожа Блэксток.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Мы познакомились с Хоуп: она сказала мне свое имя, – вот и…

– Ты тоже прибыл с нами?

– Нет, госпожа. Мы с отцом прибыли сюда еще с первой флотилией.

– Ну и как?.. – Фейт огляделась по сторонам, не решаясь задать мучивший ее вопрос. – Здесь очень тяжело живется? Осужденным, я имею в виду.

– Без разницы: осужденные или свободные поселенцы, – все одно. Жить тяжело всем, голод, нет одежды. Обещали поставлять продовольствие из Англии, но давно ничего не привозят. Люди болеют и умирают от голода, а еще очень многие умерли от чумы.

– Однако ты выглядишь вполне здоровым! – Фейт с подозрением посмотрела на мальчика.

– Я научился заботиться о себе, – ухмыльнулся Котти, ничуть не смутившись. – Для того чтобы стащить монету или подцепить доллар, требуется только сноровка.

– Значит, ты карманный воришка! – с отвращением заключила Фейт.

– Нет, госпожа Блэксток, – ответил он, все еще усмехаясь, – здесь нет таких толстых кошельков, которые были бы достойны внимания, но существуют и другие способы выживания, если мужчина достаточно проворен.

– Это ты себя называешь мужчиной?

– В Новом Южном Уэльсе, особенно здесь, на скалах, мужчинами становятся рано, – сказал Котти, посерьезнев.

– Впрочем, не мне судить тебя и называть вором: я сама такая. – Фейт отвернулась. – Иначе почему бы я здесь.

– Здесь все мы либо воры, либо того хуже.

– А что это за кирпичный домик там, на скале? – Фейт указала на противоположный берег.

– Это жилище Беннилонга.

– А кто такой Беннилонг?

– Видите ли, госпожа, это довольно длинная история, – глядя в сторону причала, где разгружалась очередная шлюпка, сказал Котти, – но мне кажется, у нас есть время. Почему бы вам не присесть?

Фейт опустилась на корзину, и Чарити тут же закапризничала:

– Хочу вниз! Поставь на ножки!

– Ну-ну! – Котти наклонился к девочке. – Нельзя плакать, а то твоя симпатичная мордашка покраснеет от слез, а носик распухнет. Лучше послушай, какую я сейчас расскажу сказку. Любишь сказки?

Чарити как зачарованная уставилась на мальчика, сразу позабыв, что собиралась заплакать, а Хоуп придвинулась поближе. Фейт вздохнула с облегчением: любая короткая передышка в череде утомительных забот и волнений была как манна небесная. К тому же мальчик, очевидно, умеет обращаться с маленькими детьми.

– Ну, Котти, начинай скорее! – запрыгала от нетерпения Хоуп.

– Ну, слушайте, – улыбнулся парнишка. – Беннилонг – туземец, коренной житель этих мест. У губернатора Филиппа никак не получалось наладить отношения с ними, и он в конце концов приказал схватить несколько человек. Среди них оказались Беннилонг и вождь племени Колби. Их заковали в кандалы, но Колби как-то удалось освободиться и благополучно сбежать, а Беннилонг решил остаться и научиться жить, как мы, белые люди! С губернатором они даже так подружились, что ели за одним столом, хотя Беннилонг очень любишь поесть. – Котти усмехнулся. – Губернатор говорил, что он съедает столько, что хватило бы накормить шестерых взрослых мужчин.

Девочки слушали раскрыв рот, а Котти продолжал:

– Все было хорошо до тех пор, пока еды не стало совсем мало. Народ начал жаловаться, что Беннилонг много ест, и ему пришлось вернуться в Манли. Позже, когда губернатор Филипп был ранен кем-то из чернокожих, Беннилонг, обеспокоенный состоянием здоровья своего друга, вернулся и на этот раз остался. Губернатор распорядился построить для него кирпичный дом, куда могли бы приходить его друзья, если им захочется его навестить.

– Но почему он стоит там, на холме, отдельно от других? – поинтересовалась Фейт.

Котти потер ладонью подбородок:

– Беннилонг – чернокожий, а здешние белые не очень-то любят, чтобы такие встречались им… Не все относятся к неграм по-доброму.

– Эй, встать! Ну-ка живо! – раздались окрики солдат из толпы осужденных, теперь значительно выросшей.

– Кажется, все уже на берегу, – заметил Котти. – Сейчас солдаты будут называть ваши имена и скажут, кто ваши хозяева. Если хотите, я пока подержу малышку.

Фейт осторожно передала мальчику непоседливую Чарити и поднялась. Помимо ужасной усталости, Фейт чувствовала еще головокружение: с тех пор как они ели в последний раз, прошло довольно много времени. Сердце ее тревожно билось. К какому хозяину они попадут? Но какой смысл терзать себя вопросами, если изменить что-либо все равно нельзя?

– А у тебя, Котти, хороший хозяин?

– У меня нет хозяина, госпожа Блэксток, – просто сказал мальчик, подбрасывая захныкавшую было Чарити. – Я свободен, насколько вообще можно быть свободным в этих местах.

– Мне кажется, ты хорошо знаешь здешнюю жизнь, – заметила Фейт, пока солдаты не дошли до них. – Ты не мог бы рассказать, чего нам ждать? Например, где живут осужденные: у своих хозяев?

– Обычно нет, – после минутного колебания ответил Котти, – тем более что вас трое. Я бы даже сказал: определенно нет. Большинство свободных поселенцев живут в домишках не больше хижины, с одной комнатой – для семьи хозяина.

– Но где же тогда нам жить? – в ужасе воскликнула Фейт.

– Ну, за последнее время много осужденных умерло, так что, может, вам что-нибудь удастся найти, хотя, по-моему, с этой флотилией прибыли в основном мужчины, а они наверняка сумеют первыми захватить все пустующие хижины. Тогда вам придется самим строить себе новую.

Фейт показалось, что она куда-то проваливается. Как же они будут существовать без крыши над головой? Нет, это немыслимо!

– Построить хижину? Как может одинокая женщина с двумя маленькими детьми что-нибудь построить? Я не умею!

– Все не так уж сложно, госпожа. – Котти ободряюще улыбнулся. – Я с радостью вам помогу. Эти хижины делаются из пальмовых стволов и ветвей, сплетенных прутьями и укрепленных глиной, а затем обмазываются белой глиной. Для крыши используют тростник или камыш из гавани.

Фейт удивленно посмотрела на мальчика:

– Я буду очень признательна тебе за помощь, но скажи откровенно: почему ты так добр к совершенно незнакомым людям?

Ее вопрос застал Котти врасплох. Он и сам не знал, почему повел себя таким образом. Уже давным-давно он понял, что, для того чтобы выжить в этих местах, каждый должен прежде всего думать о себе. У него, к примеру, нет друзей. Значит ли это, что он одинок?

– Вы очень отличаетесь от других осужденных женщин, госпожа Блэксток, – наконец нашелся с ответом Котти. – Большинство грубые, курят, матерятся как портовые грузчики. И вы же семья, а я так скучаю по настоящей семье: у меня ее больше нет.

– Бедный мальчик! – Фейт ласково погладила его по щеке. – Сколько же тебе лет?

– Двенадцать, госпожа.

Хоуп внимательно слушала их разговор. Котти Старк ей понравился: как было бы здорово иметь брата, тем более старшего, как он, который мог бы защищать ее и давать советы, как поступать правильно.

Она протянула ладошку и вложила ее в руку мальчика. Котти поначалу удивился, но в следующее мгновение его лицо осветила улыбка, и он сжал ручонку Хоуп.

В этот момент офицер, пробравшись сквозь толпу моряков и осужденных, подошел к ним, остановился напротив Фейт и, заглянув в листок, который держал в руке, грубо спросил, не глядя на нее:

– Имя?

– Фейт Блэксток, – ответила она, украдкой бросив взгляд на Котти, который почему-то улыбался.

– Вы приписаны к господину Симону Маршу. Идите за мной! – Офицер так и не посмотрел на Фейт.

Сердце опять застучало как сумасшедшее. Она взяла Хоуп за руку, и в сопровождении Котти с Чарити на руках они стали пробираться сквозь толпу за офицером к высокому, сутулому мужчине с суровым лицом.

– Господин Симон Марш, эта женщина, Фейт Блэксток, приписана к вам, чтобы отбывать назначенный ей срок в пятнадцать лет.

Мужчина осмотрел Фейт с головы до ног, явно остался недоволен, а затем скользнул взглядом по детям:

– Это все ее?

– Только две девочки, – объяснил офицер.

– Она не производит впечатление способной работать, – угрюмо заметил Марш. – И дети будут ее отвлекать – слишком малы! Вдруг опять умрет, как предыдущая?

– Если это произойдет, вы всегда сможете получить другую, из новой партии, – холодно успокоил его офицер и, обернувшись к Фейт, объявил: – Вы отныне приписаны к господину Симону Маршу. Вы должны беспрекословно выполнять все его требования и прилежно работать. Неповиновение и лень повлекут за собой наказания.

Офицер круто развернулся и, больше не сказав ни слова, зашагал прочь.

Фейт осторожно взглянула на Симона Марша: уже далеко не молод, холодные, глубоко посаженные темные глаза и презрительно изогнутые губы не вселяли надежды, что он будет с ними великодушен и добр. А она так рассчитывала, что их хозяином станет если не добрый, то хотя бы более мягкий человек!

– Ладно, хватит стоять разинув рот! Пошли! Бог не любит ленивых! – скомандовал Марш и двинулся вперед, не сомневаясь, что его новые рабы последуют за ним. Тихо вздохнув, Фейт хотела забрать Чарити, но Котти отрицательно покачал головой:

– Я провожу вас – заодно и узнаю, где вас устроят.

Фейт понимала, что, если им суждено остаться в живых на этой чужой земле, может понадобиться помощь. Этот мальчик, вполне вероятно, здесь их единственная опора.

Вымученно улыбнувшись, несмотря на то что от усталости все суставы словно одеревенели, Фейт, подняв саквояж, зашагала в ногу со своим новым хозяином. Ей повезло, что у Симона Марша, как и у нее, видимо, болели ноги: он шел не слишком быстро, за что она была ему глубоко признательна. По пути Фейт смотрела по сторонам, и уныние все сильнее охватывало ее. Полуразвалившиеся хижины все как одна, нуждались в срочном ремонте. Люди, попадавшиеся им по дороге, не проявляли к ним никакого интереса, были одеты в тряпье, которое висело на них как на вешалках – настолько они исхудали.

– Это Скалистая дорога, – пояснил Котти, проследив за ее взглядом. – За ней живут преимущественно осужденные, а само место так и называют: «Скалы».

Фейт горестно покачала головой и взглянула на парнишку, лицо которого по-прежнему выражало сочувствие.

– Вы, госпожа, наверное, ученая леди? – поинтересовалась Котти, чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей.

К этому времени они свернули со Скалистой дороги на крутую узкую тропинку, и Фейт на мгновение пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание.

– Мой отец был неплохо образован, успешно вел торговлю и, при всей своей строгости, ко мне относился ласково, не препятствовал моей любви к чтению, даже поощрял.

– Значит, вы владеете грамотой?

– Да, и не только. – Фейт переложила саквояж в другую руку. – Умею считать, знаю кое-что из истории и географии, хотя после замужества это не принесло мне никакой пользы.

– А своих девочек вы будете учить? Я имею в виду – читать и писать?

– Мне хотелось бы, чтобы они учились в школе, но, похоже, это несбыточная мечта, так что только я одна смогу их чему-то научить.

Фейт все труднее было дышать, так что оставалось надеяться, что они скоро дойдут до конечной цели. По дороге она заметила несколько аккуратных построек, вполне пригодных для жилья, а на вершине холма – ветряную мельницу, медленно вращавшую лопастями. Наверное, это жилье офицеров и самых состоятельных поселенцев. Заметив, что Котти неожиданно замолчал, она взглянула на мальчика и увидела, что он опустил голову и смотрит себе под ноги.

– Я никогда не учился, но мне очень хочется уметь читать, писать и считать. Ведь мужчина должен кое-что знать, если хочет как-то выжить в этом мире. Я готов помогать вам во всем, если вы позволите мне учиться вместе с вашими девочками. – Он помолчал немного и добавил: – Тем, кто живет в районе Скал, нет надобности учиться, а тем, кто на холме, не нужны такие, как я.

Их хозяин замедлил шаг, и Фейт решила, что, видимо, они почти пришли.

– Я с удовольствием научу тебя всему, что знаю сама, но у меня нет нужных книг. – Она указала на саквояж. – Здесь всего несколько, да и те художественные.

– Это не проблема! Книги я сумею раздобыть! – воскликнул мальчик с такой радостью, что Фейт едва не прослезилась.

– Ты поможешь нам найти жилье, а я с радостью стану тебя учить вместе со своими девочками. Договорились?

– Спасибо, госпожа! – обрадовался мальчуган.

– А теперь скажи… – Фейт бросила быстрый взгляд на шагавшего впереди мужчину и понизила голос: – Как ты думаешь, какой он хозяин?

– Мне кажется, не хуже любого другого. – Котти на мгновение замялся, а потом придвинулся к ней ближе и прошептал на ухо: – Вы хотя бы можете не беспокоиться, что придется делить с ним постель.

– А что, бывает иначе? – Фейт изумленно посмотрела на мальчика.

– Дело в том, что здесь очень мало женщин, поэтому осужденные леди обычно сразу же становятся любовницами своих хозяев.

– Да, на корабле мне приходилось с этим сталкиваться, но удавалось вразумить жаждущих – в немалой степени благодаря малышкам. Я думала, что буду в безопасности и здесь.

– У господина Марша – да. – Было видно, что Котти неловко обсуждать эту тему. – Он верует в Бога и не допускает нарушения заповедей, во всяком случае – этой. Ваш хозяин ткач, но здесь ему заняться нечем: шерсти очень мало, потому что почти все овцы, привезенные из Англии первой флотилией, пали.

– Зачем же тогда ему потребовалась моя помощь? – удивилась Фейт.

– Думаю, ему обещали прислать шерсть из Англии. Может, она как раз прибыла с этой флотилией?.. А кроме того, вы же ему ничего не будете стоить. Вас обеспечат только едой и одеждой – таков договор правительства с хозяевами, к которым приписывают осужденных.

– Что, совсем не будут платить? – в ужасе переспросила Фейт.

– Платить или нет, решает сам хозяин, но тут мало кто расплачивается деньгами, – усмехнулся Котти, – все больше ромом.

Симон Марш уже еле ковылял, когда они подошли к столбу с доской, на которой огромными буквами была выжжена странная надпись: «За Голубыми горами Китая нет».

– Котти, что означает эта надпись? – кивком указала на столб Фейт.

– Это, госпожа Блэксток, серьезное предупреждение, предназначенное для осужденных, хоть и в шутливой форме. Многие надеются, что удастся бежать, если пойти на запад через Голубые горы, потому что думают, будто сразу за ними находится Китай.

– А что, кому-то удавалось бежать? – Фейт остановилась возле столба отдышаться.

– Нет, но многие пытались, только или умирали от голода, или попадали к туземцам-людоедам.

– Но ведь кому-то все же удалось сбежать?

– Мало кому, но случалось. Например, другу моего отца Питеру Майерсу. Хороший человек! Вскоре после того как мы высадились здесь, он ушел в буш, а позже разведчики говорили о белом мужчине, который живет среди чернокожих. Им не удавалось подойти достаточно близко, чтобы как следует его рассмотреть, но кое-кто утверждал, что это Питер Майерс. Правда это или нет – не знаю.

– Вы что, так и собираетесь стоять здесь целый день как пугала? – раздался резкий окрик Симона Марша. – Мастерская прямо перед вами!