Kitabı oxu: «После изнасилования»

Şrift:

Посвящается Д.

Книга издана при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации и техническом содействии Союза российских писателей

Предисловие

Для меня важно, чтобы читатель не обманулся в своих ожиданиях по поводу книги, поэтому сразу сообщаю, что никого здесь насиловать не будут. При этом я сделаю всё возможное, чтобы моё повествование оставалось интересным.

Часть 1

I

Более того, я хотел бы обойтись и без героев, но в художественной литературе так нельзя. О чём бы ни была моя история, хоть о кубах в пустом пространстве, мне не уйти от персонажей. Стоит лишь придумать эти кубы, как тут же возникает необходимость их сравнить. Один, например, ровный, с металлическим блеском, с гранью не больше полуметра. Значит, другой должен отличаться: более гладкий и прочный или, наоборот, шершавый, со сколами. Так, между кубами появляется неравенство, а с ним – конфликт, борьба, добро и зло. А где добро и зло, там неизбежно появится герой со своей историей. И вот уже нужно создавать врагов, союзников, приключения и достойный финал.

Но до чего же ценно то время, а точнее, тот момент, пока ещё ничего не случилось. Когда всё впереди, и отсюда не разглядеть, где там хорошее, а где плохое, и сама история может развернуться совершенно непредсказуемым образом. Жаль только, что ощущение это мимолётно, за него не ухватиться, оно мгновенно тает, поскольку, как бы я ни старался удержать повествование, история уже началась. И вместе с ней появился герой. Не куб, конечно, а человек – про кубы я много не расскажу.

Вот они движутся вместе: герой и его история, прямо сейчас, пока я о них рассказываю. Герой на ходу размышляет о названии книги, иного о ней он не успел узнать. «Всё это несколько смущает, – рассуждает он, – но, с другой стороны, первое впечатление бывает обманчиво».

На самом деле, героя может и не интересовать название, оно, в общем-то, для читателя. Но жанр произведения герою важен, поскольку в романе персонажей обычно несколько. Кто-то должен составить ему компанию, герой ищет свою героиню. Конечно, она повстречается ему на пути, иначе и быть не может. Вот она, встаёт перед ним лицом к лицу, готовая к приключению. Но, узнав, из какой он книги, сразу пятится назад. Герой спешит оправдаться:

– В предисловии автор говорит, что ничего такого не будет. Я его знаю, ему можно доверять.

– Тогда в чём смысл названия? – спрашивает героиня. – Просто провокация?

– Да вот не совсем… – медлит с ответом герой. Он действительно каким-то образом успел узнать автора и его замысел.

– Пожалуй, нет, спасибо, – героиня проходит мимо. Она найдёт себе другую историю.

Герой идёт дальше, постоянно осматривается. Появится ли спутница для его предстоящего путешествия?

Мимо нескончаемым потоком летят самые разные персонажи – трагичные и комичные, романтичные и совсем невзрачные. К кому герой может обратиться? Все вокруг как будто бы точно знают, куда и зачем направляются. Хотя есть здесь одна героиня, которая никуда не спешит. Только озирается вокруг, словно ждёт кого-то.

– Привет! Ты не составишь мне компанию в моей истории? – спрашивает герой, подойдя к ней.

– А что за история? – отвечает она вопросом на вопрос.

Герой называет свою книгу. Героиня не удивлена, она даже не изменилась в лице. Хотя это не невозмутимость, а скорее какая-то отстранённость.

– Да, я могла бы пойти с тобой, – тихо отвечает она.

Её голос – не грустный, не печальный – звучит словно откуда-то издалека или со старой магнитной плёнки, уже размагниченной.

Герою её слова кажутся странными, неправдивыми. Да и сама героиня видится ему будто неосязаемой. Его начинают одолевать сомнения: настоящая ли она? Сможет ли стать спутницей в предстоящем путешествии? И в этот самый момент героиня тает, растворяется в воздухе, словно состояла из мельчайших капель, и вдруг порыв ветра развеял всё то, что мгновение назад было её образом.

Герой снова один. Глубокая тоска сжимает его недавно придуманное сердце.

«Что ж, ладно, – говорит он себе, направляясь дальше, – в конце концов, победитель всегда остаётся один, значит, одиночество – черта победителей».

А где он идёт-то? Я совсем забыл, надо же всё описывать, рисовать. А раз это роман, то ещё и с самого начала, с детства.

Вот мой герой в детском саду. Сидит на полу и что-то рисует, обложившись карандашами и цветной бумагой. Этот детский сад давно уже не видел ремонта – обои на стенах совсем выцвели, мебель старая, громоздкая, железные кровати, которые неприятно трогать. Совсем как в моем детстве.

Кажется, я отвлёкся и совсем забыл про героя. Чем он занят? Он, кстати, сейчас ребёнок – я забыл уточнить. Так усердно рисует, вернее, пишет что-то на большом белом листе. Словно готовит плакат на демонстрацию. И действительно, он встаёт с пола и поднимает его над головой:

ТРЕБУЮ ОТ АВТОРА:
ИМЯ
ПОЛНОЦЕННЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ И СЮЖЕТ

II

– Брут, – позвал он старого слугу. А тот уже дремал стоя. Сначала медленно моргал, потом зажмурился, и вот он уже далеко отсюда и только едва-едва покачивается в такт маятнику напольных часов.

– Брут, да проснись ты! – воскликнул Александр.

Старик наконец-то открыл глаза, но в ответ ничего не произнёс, словно сомневался, в реальности он услышал голос хозяина или во сне.

– Где то письмо? О приезде к нам гостя сегодня? – спросил Александр уже спокойно.

Что толку злиться на Брута? Да, он уже древний старик, но других-то слуг в доме не осталось. Только он да его старуха-жена, Марта, которая к тому же почти никогда не выходит из своей комнаты. Но и на неё Александру стоило бы молиться, поскольку она сидела с его совсем маленькой дочкой. Жена Александра умерла при родах, и малышка вряд ли выжила бы, не окажись в доме этой старой женщины.

– Письмо на столе, – гулко, словно из подземелья, прозвучал голос Брута.

Александр только удивлённо воскликнул «Разве?» и начал рыться в бумагах. И действительно, прямо перед ним лежал тот самый конверт. «Вот тебе раз, а сам критикую старика – ищу то, что у меня прямо перед носом», – слегка рассердился на себя Александр.

Среди кучи счетов и тревожных писем о взыскании долгов сообщение о приезде старого знакомого казалось чем-то из ряда вон, тем более что гостей здесь не бывало уже очень давно.

– Так, значит, Иеремия планировал приехать к нам сегодня после обеда… – рассуждал вслух Александр, перечитывая письмо.

– Иеремия подлец! – и снова голос Брута гулким эхом разнёсся по комнате.

– Иеремия действительно нехороший человек, – медленно проговорил Александр, словно вспоминая.

В последнее время Брут чаще стал позволять себе отпускать комментарии о происходящем в доме, когда его, собственно, и не спрашивали. Казалось бы, стариковское брюзжание, но Александр видел в таком поведении попытку слуги о чём-то предостеречь своего хозяина, дабы тот не наворотил ещё больших дел. А дела в последнее время шли не очень хорошо. «Старик, наверное, уже не в силах молчать», – подытожил свои размышления Александр и вслух добавил:

– От визита не стоит ждать ничего доброго.

Он оглядел комнату, словно сам едва пробудился от глубокого сна и не мог вспомнить, где находится. До чего же всё тут выглядело ветхим, а не старинным. Даже стол – и тот, дубовый и до сих пор источает слабый запах дерева, но приглядись к нему – весь изъеден какими-то жучками. Одна ножка не родная. Начнёшь вставать со стула, облокотившись – стол заскрипит, словно визжит утопающий. А шторы на окнах – какого они цвета? Когда-то были тёмнобордовыми, но сейчас просто серые. Прикажешь слуге выбить из них пыль, так они рассыплются, словно прах умершего, или вообще карниз рухнет и зашибёт старика. Нет, уж лучше оставить как есть.

Картины на стенах, подсвечники, книги, шкафы и сервант – всё это выглядело так, словно их уже не донести до музея или ломбарда – скарб развалится по дороге. Покрыты пылью, пахнут пылью и сами как будто насквозь пыль. Попросить Брута почистить – так он закашляется, взмахнув тряпкой, и точно помрёт.

– Господи, Брут, почему мы здесь, зачем нам всё это?! – воскликнул Александр, поднимаясь из-за стола и обводя рукой вокруг.

– Это один из самых универсальных художественных миров, – спокойно начал объяснять слуга, – с него удобно начинать. Хоть Средневековье, хоть новое время. Можно вплетать сюда и мистику, и фантастических существ, и исторические события. Детективы, первооткрыватели, рыцари – всё тут будет выглядеть уместно, романтично.

В этот момент на первом этаже хлопнула входная дверь.

– Наверное, это Иеремия, – предположил Александр. – Встреть его.

Слуга удалился, а хозяин принялся сгребать бумаги на столе, чтобы изобразить здесь подобие порядка.

Вскоре Брут вернулся, ведя за собой гостя.

Иеремия, приветливо улыбаясь, подошёл к столу и пожал руку Александру. Они расположились за столом напротив друг друга, словно для переговоров. Брут вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Пока шёл обыкновенный обмен любезностями, Александр вспоминал, когда же виделся с Иеремией в прошлый раз – лет восемь или десять назад. Выглядел гость действительно под стать мнению слуги: глаза бегают, руки не знают покоя. Наряд как будто бы щегольской, а рубаха виднеется самая простая, грубого материала, сероватая. Волосы черные, как смоль, но наверняка крашеные – всё в этом человеке только видимость: и моложавое лицо, и напускная весёлость.

– И чем же ты теперь занимаешься? – спросил Александр.

– Я работаю на Симона. Помнишь его?

Симона он помнил ещё хуже, кажется, встречались они не меньше пятнадцати лет назад. Как же тяжело было воскрешать в памяти этих людей, уже давно совершенно чужих. Словно вытаскивать якорь, увязший в тине.

– Да, припоминаю, – задумчиво ответил Александр. – А что он делает сейчас?

– О, у него много занятий, – восторженно заявил Иеремия, – уже сколотил целое состояние. Симон постоянно что-то покупает и продаёт, вкладывается в чужие предприятия. Даёт людям деньги на их собственные дела, потом они возвращают с процентами от выручки.

Пока шёл разговор, Александр силился вспомнить какие-то черты внешности Симона, где они встречались, о чём говорили. Но ему всё время казалось, что он с кем-то путает этого человека: с дальним родственником, другом семьи или знакомым художником.

– Он строит фабрики, школы, больницы, – продолжал Иеремия, – у него много кафе, ресторанов.

– Понятно, – вдруг прервал его Александр. Болтовня начинала раздражать. – А для чего ты приехал?

– Я здесь необходим, у меня есть роль, – снова улыбнулся Иеремия. – Я хочу помочь тебе.

– Как же? – не понимая, спросил Александр. – И с чем?

– Дела твои стали совсем плохи – разговоры по всей округе, – прямо заявил Иеремия, – отчасти потому, что ты многим должен. Я хотел предложить тебе кое-что продать.

– Имение я не продам, – отрезал Александр, начиная выходить из себя. Захотелось выпроводить скверного гостя.

– Я говорю не о доме. Позволь рассказать тебе кое-что. Симон обожает театр и вкладывает в него очень многое. Есть у него задумка сделать полноценную труппу на колёсах, ну как будто бы бродячий цирк. Он дал денег одному человеку, не важно кому, имя тебе ничего не скажет. Так вот, этот человек – он прямо болен Мельпоменой. Смог отыскать самых лучших артистов и собирается показывать их всему миру. Сцена непрерывных гастролей, самые именитые таланты. Но даже такая задумка ему показалась мелочной, он хочет, чтобы в дороге актёры не бездельничали, а передавали свои умения новым поколениям. Собирается прямо там воспитывать детей, причём с самого младенчества. Он верит, что ребёнок способен впитать в себя театральную атмосферу и стать в будущем гением актёрской игры, каких ещё свет не видывал. Звучит как слова безумца, но я верю в его профессионализм. Однако для этого дела нельзя взять сына какой-то кухарки. И тут я вспомнил про тебя. Твоя жена умерла, кто теперь вырастит твою дочь? Представь, какое будущее ждёт её здесь, – Иеремия окинул взглядом комнату. – Тут всё обветшало и едва-едва держится. А то, что я предлагаю – шанс на блестящую судьбу и мировую известность. И что важно – фамилия знатная. Как ты уже, наверное, понял, я готов хорошо заплатить тебе.

Александр в ответ усмехнулся и бросил:

– Ну прямо уж тут всё старьё. А не хочешь ли ты купить, например, одну из этих картин?

Он резко встал и сделал несколько шагов к Иеремии, указав рукой на стену позади него, отчего тот машинально развернулся на стуле. В этот момент Александр схватил со стола нож для конвертов, что был скрыт бумагами, сделал ещё несколько быстрых шагов и полоснул гостя лезвием по шее.

Иеремия вскинул руки, но противник уже нанёс смертельный удар и теперь сверху смотрел, как тот захлёбывается кровью. Багровая куртка становилась ярче, рубашка под ней пачкалась.

Александр вернул контроль над собой, когда почувствовал тяжёлый запах крови, подействовавший словно нашатырный спирт. Грязный нож вернулся на стол, пучеглазый Иеремия сполз на пол. Александр подтащил свой стул, повернул Иеремию набок к себе лицом и уселся рядом, наблюдая, как умирает человек.

В этот момент дверь отворилась и из коридора донёсся голос Брута:

– Экипаж спрашивает, скоро ли вернётся Иеремия.

– Отпусти их, – ответил Александр, – скажи, что гость останется на пару дней. Если там его вещи, захвати их и возвращайся сюда.

Брут тем временем заметил труп и сделал несколько шагов навстречу, но, когда Александр закончил говорить, развернулся и ушёл, закрыв за собой дверь.

Кровь текла всё медленнее, но как же её было много. Александру пришлось отодвинуться вместе со стулом, чтобы не запятнать обувь.

Он перевёл взгляд на ту самую картину, что только что предлагал купить Иеремии. Полотна висели здесь так давно, что уже словно слились со стенами – Александр никогда не обращал на них внимания и сейчас разглядывал их, словно видел в первый раз. На одной из них изображалась, по-видимому, сцена из легенды: молодая девушка не иначе как томится взаперти в своей комнате. Вокруг каменные стены, напоминает башню. Но здесь же виднеется лестница, по которой поднимается тёмная фигура, мрачности ей добавляет игра художника со светом. Сразу становится понятно, что это совсем не принц идёт спасать принцессу, а страшная опасность подбирается к ней.

Тем временем Брут уже вернулся, неся в руке саквояж.

– Экипаж убыл. Вещей там не было, а это Иеремия оставил на первом этаже рядом с входной дверью.

Александр кивнул.

– Поставь его здесь где-нибудь и помоги мне… – он немного помедлил, – разобраться, что произошло.

– О чём вы говорили? – невозмутимо, словно следователь, спросил слуга.

– Иеремия хотел купить мою дочь, – начал рассказывать Александр, всё ещё глядя в глаза мертвецу. – Он сказал, что собирается отдать её в театр на воспитание. Якобы какой-то безумный режиссёр собирает всех лучших артистов, чтобы колесить с ними по миру и по ходу воспитывать новых актёров с младенчества. И вот захотелось ему такую актрису знатного рода.

– Но ты всё же не понимаешь, почему убил его? – спросил Брут.

– Меня охватила ярость. Он в открытую заявил, что я должник и мне стоит согласиться на сделку, раз хорошо заплатят. Я не смог стерпеть такой позор в своём доме.

– В чём же тогда тебе помочь разобраться?

– Ещё я вспомнил, где нахожусь, – медленно проговорил Александр, переводя взгляд на слугу. – Я испугался.

Брут в ответ только нахмурился.

– Я понимаю, кому и зачем всё это могло быть нужно, – заключил Александр.

– Иеремия хоть и был подлец, но его всё равно будут искать, – заметил слуга.

– Этого я не боюсь, – возразил хозяин. – Неужели ты думаешь, что меня бросят в тюрьму, а дочь отдадут в приют? Какая из этого выйдет история?

– Тебе виднее, – спокойно ответил Брут.

– Помоги мне с телом, – сказал Александр, вставая со стула, – от него надо избавиться.

Ill

По дороге в город Александр обдумывал принятые решения. Путь был долгим и скучным, лошади на жаре шли медленно, кучер, казалось, задремал. Но Александру спать не хотелось, он вновь и вновь воскрешал в голове события последних дней и даже закрыл глаза, представляя картины произошедшего.

Во-первых, продажа поместья – удивительно, что Брут оказался совсем не против. Казалось бы, столетиями его предки верой и правдой служили здесь. Александр думал, что старик не захочет съезжать отсюда и попросит новых хозяев оставить его, если дом всё-таки будет продан. Но нет, он отмахнулся, словно вопрос и не касался его. «Конечно, продавайте, о чём тут говорить. Переберёмся в город, там сейчас жить гораздо лучше». Такой ответ слуги не только изумил Александра, но и пошатнул его собственные убеждения. Ведь он-то был уверен, что Брут возмутится возможностью продажи имения и воззовёт к совести хозяина. Воскликнет что-то вроде: «Да если бы ваш отец, светлая ему память, услышал о таком! Ведь это же именно дворянское гнездо, каких сейчас уже почти не осталось! Всё распродано, растоптано и осквернено – честь, память, гордость великих родословных».

На самом деле, Александр втайне желал ответа именно в таком духе, чтобы подчиниться этой косвенно озвученной воле предков и продолжить поддержание ветхого дома. Но ведь если даже старый слуга, по сути, ставший уже частью поместья, готов оборвать всякую связь с ним, то ради чего тогда Александр десятилетиями вкладывался в это место? Влез в долги, отдал лучшие годы жизни. Потерял жену. Какой во всём этом был смысл, если давно можно было продать поместье и спокойно жить в городе совершенно безбедно? Эта мысль всё никак не укладывалась в голове, и Александр мог бы всю дорогу думать только про продажу дома. Однако кое-что ещё не давало ему покоя.

Иеремия мёртв и закопан в землю, вместе с окровавленным ковром. Но вот его саквояж – он оказался доверху набит деньгами. Их оказалось уж слишком много, даже с учётом того, что хотел приобрести Иеремия в тот день. Скорее, казалось, что там находились вообще все деньги, что Симон решил вложить в новый театр. Так или иначе, пускай до мёртвого Иеремии никому нет дела, то вот деньги – их будут искать. Александр решил отдать саквояж Симону в городе. Он и легенду придумал: ехал продавать дом и на обочине увидел труп, а рядом – саквояж. Узнал в мертвеце Иеремию и захотел вернуть деньги его начальнику. Правда, как он в таком случае узнал, что Иеремия работал на Симона? Нестыковка.

«Ладно, что-нибудь придумаю», – сказал себе Александр и открыл глаза. Всё вокруг пребывало в спокойствии – экипаж слегка покачивался, напротив сидел Брут и Марта, оба дремали. Слуга облокотился о стенку, а супруга положила голову ему на плечо. Ребёнок спал у неё на коленях в кольце морщинистых рук. За окошком палило солнце, доносилось жужжание мух. Пахло сухой травой.

Александр в очередной раз поймал себя на мысли, что так и не придумал девочке имя. Он смотрел на неё. Голову дочки украшал белый чепчик. В начале их пути она плакала, но вскоре успокоилась и уснула. Старуха хоть и дремала, но держала малышку крепко. Александр совершенно не переживал, что с ней что-то случится сейчас, что она свалится, например. Он боялся другого – как быть дальше. Когда девочка подрастёт и эти сухие пятнистые руки окажутся уже бессильны защитить её от всевозможных бед. «Не лучше ли ей сейчас же умереть?» – вдруг пронеслось в голове Александра, и он ужаснулся этой мысли. «Разве можно так думать о своём ребёнке?» Но за ней пришла следующая: «/\ ведь мама её умерла, оставила мужа одного, и ничего… Не является призраком, не приходит во снах. Может, ждёт к себе свою дочку?» Александр посмотрел в окно: степь, кусты, дорога, пыль. «И мужа», – добавил он про себя.

Дом Симона, напоминавший скорее дворец, располагался в самом центре города. Именно дворцом он и выглядел, не иначе – высокие башни, весь из белого кирпича, окна голубого стекла, словно само небо гостит там сегодня. Александр со своими спутниками прибыл уже с последними лучами заката, и дом смотрелся сейчас очень впечатляюще.

«Как власти допустили строительство этого чуть ли не замка у главной площади? – думал про себя Александр, когда экипаж подъезжал к парадному входу. – Он ведь бросает тень на административные здания. Кто они такие, эти власть имущие, если позволяют такому громадному великолепию существовать здесь, не принадлежа им?»

Оказавшись у крыльца, Александр увидел в окошко двух вооружённых привратников у входных дверей. И вдруг словно молния прошибла его мысль – его ведь могут не пустить. Однако ужас сменился изумлением, когда оказалось, что его здесь уже ждут.

Двери отворились, и на крыльце показался молодой слуга в белоснежной ливрее, поклонился вышедшему из кареты Александру и сказал, что Симон ожидает его на ужин, а для слуг готова комната.

Александр тут же вспомнил, как, только въехав в город, увидел мальчишку, который подбежал к экипажу и спросил, куда направляются господа. Казалось бы, обычный попрошайка, но вопрос ребёнка оказался очень кстати, поскольку Александр даже не представлял, где находился дом Симона. Поэтому он поинтересовался: не знает ли мальчик, где живёт Симон, крупный делец здешних мест? Ребёнок подробно объяснил, куда ехать, за что Александр отблагодарил его небольшими деньгами. Тогда мальчик в ответ захотел узнать, как зовут столь достопочтенного господина, что прибыл в их город. Александр без задней мысли представился, и мальчик с довольным видом убежал прочь.

Кто бы мог подумать, что весть о приезде гостя так быстро дойдёт до Симона? Или, может быть, мальчик оказался его посыльным? Особо размышлять времени не было, его уже вели по широкой мраморной лестнице на второй этаж. В руке он держал тот самый саквояж Иеремии. Он взял его с собой, чтобы сразу же показать хозяину в качестве оправдания внезапного визита. Остальные вещи из экипажа забрал Брут. Куда их с Мартой увели, Александр не знал, но вокруг всё выглядело так уютно и богато, что за судьбу слуг беспокоиться не приходилось. А ещё запах. Повсюду стояли горшки с цветами, и пахло здесь как в оранжерее весной. Всегда ли здесь так надушено или только в моменты встречи гостей? Этот аромат так сильно контрастировал с тем, что чувствовал Александр, пока ехал по городу – вонь нечистот заполняла улицы. Казалось, все жители города опорожнялись прямо на мостовых, и самым приятным местом в городе Александру тогда показался кабак, поскольку рядом с ним эта мерзкая вонь перебивалась хотя бы запахом алкоголя. И никуда от этого было не спрятаться, ни занавесив окна, ни укрыв нос старым шарфом – мерзкий запах проникал везде. Тогда-то Александр и вспомнил, почему он так редко в своей жизни бывал в городе.

А в доме Симона царили такие приятные ароматы – как будто гуляешь по утреннему лесу весной. А может, первое зимнее утро – понять не получалось, но каждый вдох напоминал глоток чистой родниковой воды. И сразу всё вокруг становилось интересным и ярким, несмотря на поздний час. Правда, у Александра ни на чём не получалось сосредоточиться – он устал с дороги, волновался перед предстоящей встречей, а тут ещё запах занял весь его ум. К тому же слуга, который сопровождал его, всё время что-то говорил. Какие-то абстрактные фразы об истории дома, погоде, урожае и ещё черт знает о чём. Александр только соглашался с ним, кивая и поддакивая, и шёл по ступенькам, держась одной рукой за перила, а другой – за заветный саквояж.

На одной из ступенек он вдруг споткнулся, непонятно из-за чего. Но от такого внезапного конфуза у него даже перехватило дыхание. Слуга ловко взял его за локоть, не дав потерять равновесие, так естественно и умело, не снимая при этом улыбки и совершенно не растерявшись, словно в этом месте обязательно спотыкались все гости. Александр смущённо поблагодарил слугу и двинулся дальше, ощущая себя будто после пощёчины. Теперь он наконец-то очнулся от плена здешнего аромата – а может, просто привык к нему – и стал внимательно разглядывать всё вокруг. Он вновь отметил про себя, как здесь светло. Причиной этому служило множество напольных светильников с зажжёнными свечами. У каждого из них стояло по одному слуге – видимо, хозяин очень боялся пожара, поскольку дерево и ткани здесь были повсюду: картины, ковры, мебель, шторы. А ещё статуи рыцарских доспехов, они стояли так же неподвижно, как и слуги.

Подойдя ближе к концу лестницы, Александр расслышал голоса. «Неужели Симон не один?» – подумал он, поёжившись.

– Господин отдаёт вечерние распоряжения домоправителю, – объяснил слуга, словно прочтя мысли гостя, – сейчас как раз закончит.

И действительно, когда они сошли с последней ступеньки и оказались прямо перед массивными резными дверями, ведущими, очевидно, в приёмную Симона, голоса резко стихли.

Слуга отворил и жестом пригласил гостя проследовать внутрь. Александр шагнул вперёд, не зная, что ждёт его там.