Kitabı oxu: «Исход», səhifə 2

Посвящение

Через три дня Асык, после рыбной ловли, наведался в избу шамана. Возле очага крутился сам Ярык, его жена – Смейта качала в берестяном коробе девочку, которой исполнилось на прошлой неделе всего два месяца. Женщина тихо напевала известную всем жителям пауля колыбельную песню:

 
Май-май, засыпай…
Ветер шепчет: спи дитя
Речка весело бежит
Нашей дочке спать велит
 
 
Бодрый дождичек шумит:
Май-май засыпай…
Дружно рябчики свистят
Нашу дочку в сон манят
 
 
Май-май, засыпай…
Ворон черный на ели
Кех-кех, – малой детке
Спать грозит
 
 
Зелёным листиком блестя
Май-май, засыпай…
Березка юбочку сняла
Нашей дочке отдала²¹
 

– Ярык, сын Пахын давно ждёт времени охоты, – обращается Асык к шаману.

– Знаки добрые были сегодня: завтра в путь к Священному дереву; не забудь с собою взять туес с водой, охотничье оружье: лук со стрелами и копьё… Понял?

– Ёх, – ответил Асык, выходя из избы. У выхода его как всегда ждала собака Сойта, у которой, как ему казалось, даже желтые кружки над глазами улыбались.

Асык дружелюбно потрепал собаку по шее, возле ушей. Сойта от удовольствия взвизгнула и бросилась бежать к избе хозяина. Маленькие ребятишки, среди которых выделялся сын шамана Аност, мастерили из обычного дерева маленьких рыбёшок. Эти деревянные рыбёшки будут использованы мальчуганами в качестве приманки для ловли крупной рыбы. Рыбёшку – приманку привязывают к шесту на верёвочке, а сам рыбак с острогой ждёт когда рыба – хищник бросится на приманку.

Но всё же на живую рыбёшку – приманку охотнее бросались щука, окунь и голавль… Обычно живую приманку-рыбу находили мальчишки пауля под камнями, на дне реки Сылвы, но определенную ценность представляли именно искусно вырезанные рыбешки. Чем ближе деревянная рыбка была к оригиналу, тем значительнее был улов мастера. Конец весны и всё начало летнего сезона население пауля питалось исключительно рыбой; охота в это время была строго запрещена: птица сидела на гнёздах, а животные обучали своих детёнышей лесным навыкам. В этот период манси старались даже не беспокоить почву, так как она давала силы для всей растительности. Взрослые охотники часто наказывали детей-шалунов, которые ударяли палкой о землю, или ещё хуже ковыряли её. Асык подошёл к реке, присел на лодку. У противоположного берега, возле нависшего над рекой ивняка, в лодке сидел Пахын, внимательно вглядываясь в прозрачную воду. Вот он ткнул острогу возле лодки и тут же вытащил её обратно с трепещущей рыбой на заостренных концах остроги. Чуть подольше вверх по течению сидели в лодке Пыткей с сыном Танатом. Рыбалка кончится, когда солнце начнет опускаться за горизонт. В ночное время манси никогда не охотились и не рыбачили – это время для злых духов. В ночное время работают, рыбачат и охотятся души-тени умерших людей. Может из определенного страха или по причине природной деликатности ночное время было отдано в распоряжении духов Нижнего мира. Заслушавшись легким журчанием воды, Асык неожиданно вспомнил Ярыка, который после камлания сказал: вода течет-душа идёт…

– Не договаривает что-то шаман, хитрит, – невольно подумал охотник, и он почувствовал определённую тревогу, страх за будущее своего маленького селения.

– Пахын, – крикнул Асык, – солнце опустилось низко, – пора домой.

– Ёх, – громко ответил юноша, – сниму только наживку.

Через несколько мгновений лодка причалила к берегу, скрипнув днищем о мелкую речную гальку. На дне лодки лежало около десятка небольших щук и очень приличный по размерам голавль. Асык помог сыну вытащить лодку далеко на берег, чтобы духи, обитающие в воде, не смогли её увести на свою рыбалку. – Завтра, Пахын, тебя будем посвящать в охотники, – уведомил сына Асык.

– Ё-ё-ё, – выразил радостное удивление сын.

На следующий день, как только первые лучи солнца осветили водную гладь Сылвы, причудливо играя в «завихрениях» потоков на перекате, мужчины покинули пауль. Впереди с бубном и колотушкой шагал Ярык, за ним, ступая строго по следу, шёл Асык и замыкал шествие с полным промысловым снаряжением Пахын.

Прохладная роса «сыпалась» на меховую обувь и одежду Ярыка, медленно скатываясь на почву, – вся верхняя одежда и обувь были обильно смазаны барсучьим салом. На чистом и свежем утреннем воздухе Пахын чувствовал необычайный восторг жизни, который не могли разрушить нудный, зудящий писк комаров и мошек. Когда роса начала медленно исчезать при подъёме солнца к зениту, в воздухе появились запахи лесного разнотравья: в низинках стоял медовый бодрящий тело и дух запах таволги, на взгорках «царствовал» земляничный, а в березовых перелесках, на опушках небольших полян кружилась голова от умиротворяющего запаха блошницы. Изредка мужчины спугивали выводки глухаря и рябчика.

– Мала птица ещё, – отметил Асык.

– Ёх, – ответил Ярык, – весна с теплом задержалась… Будьте сейчас очень осторожны: подходим к Священному дереву, – ловушки для нечестивых здесь спрятаны.

Шагайте строго за мной… Асык и Пахын внимательно следили за всеми действиями шамана. Вот они оказались на знакомом взгорке, возле большой и раскидистой березы. Пахын с удивлением разглядывал большое дерево, со множеством цветных лоскутков на ветвях.

– Удивительно? – хлопнул по плечу сына Асык.

– Ёх! – Здесь и моё посвящение в охотники прошло, только лоскут уже исчез, – давно это было, когда Сямын был ещё Великим охотником.

– Разводите костёр здесь, – распорядился шаман, указывая пальцем на небольшое черное пятно в обильной растительности вокруг березы. – Дрова берите вокруг дерева, не заходя за кусты, – он обозначил указательным пальцем периметр возможного сбора дров.

Не успела одежда и обувь основательно высохнуть от росы, как слабый огонёк уже начал «лизать» мелкие сухие ветви березы. Когда огонь разгорелся шаман осторожно подставил к пламени бубен и колотушку, тихо стал что – то напевать или наговаривать на внутреннею сторону бубна. По мере-того как кожа на бубне нагревалась, Ярык руками «разгонял» тепло по всему бубну, продолжая заунывно напевать. Подвески на бубне тихо звенели.

– Для чего это, атя²²? – тихо спросил Пахын.

– Силу в бубен набирает… Охотничье снаряжение положи возле берёзы.

Вот Ярык сделал все приготовления с бубном для проведения Священного для каждого юноши камлания.

– Залезай, – кивнул шаман Пахыну. – только не забудь полоску цветной ткани взять, чтобы надёжно закрепить свое новое состояние.

Юношу не нужно было уговаривать; он как белка, в один миг, оказался на вершине берёзы.

– Ёх, – выразил удивление Асык.

Шаман постукивая колотушкой о бубен начал спокойно ходить вокруг березы, по привычному для него кругу, постепенно наращивая частоту ударов о бубен и увеличивая скорость движения. Пахын внимательно наблюдал за действиями Ярыка. Вот он видит, как шаман на бегу прыгает на бубен и начинает кружится вокруг дерева на нём, размахивая колотушкой. Бубен с шаманом набрал такую скорость вращения вокруг берёзы, что у Пахына закружилась голова и он инстинктивно прижался к стволу берёзы. В ушах у него стоял невообразимый свист, которого в природе юноша никогда не слышал. Очнулся он неожиданно: вокруг было тихо и спокойно, только овод крутился возле уха. Пахын посмотрел вниз. Возле костра спокойно сидел Асык, а шаман лицом вниз лежал возле березы.

– Пыг²³, спускайся, только ленточку завяжи, – помаячил юноше отец.

– Ёх, – вынул лоскуток красной тряпочки Пахын, туго затягивая его на веточке березы. С дерева он спускался значительно дольше, чем на него залазил: чувствовалась какая-то неведомая слабость, а еще вернее сила, которая пока не могла найти места в его теле. Отец молча, рукой, показал место куда сесть посвященному охотнику возле костра.

– Сиди.

– Долго.

– Пока духи не покинут тело Ярыка.

Прошло не мало времени, прежде чем шаман начал подавать признаки жизни. Он повернулся лицом к охотникам, пробормотав,

– Тяжелое камлание было…

– Сямына видел? Что он сказал?

– Видел. Сказал, что Пахын будет Великим охотником, даже лучше чем он сам.

Асык, не без удовольствия хлопнул сына по плечу, надевая ему на шею большой медвежий коготь, один из тех которые он отрезал во – время праздника от медвежьей лапы.

– Во всех испытаниях и трудностях у тебя будет медвежья сила. Понял?!

– Ёх! Асык подошёл к Священному дереву и воткнул в небольшую щель в бересте золотую монету, которую он хранил с прошлого года от продажи мехов в большом пауле.

После этого жертвоприношения охотники ещё долго ждали когда Ярык полностью придёт в себя. Когда шаман мог самостоятельно идти на ногах, мужчины направились домой, по строго выверенному пути. В начале дорогу, возле Священной березы, прокладывал Ярык, а уж дальше впереди шёл Асык, а шаман молча тянулся сзади; он в этот день сильно устал. Причину этого состояния не знал ещё никто.

– Слышь, Ярык, а пора отправлять лодки в большой пауль²⁴ – меха продать, купить муки, сахара, ткани… Как думаешь? – советуется с другом Асык.

– Ёх, – односложно отвечает шаман.

– Пусть и Пахын съездит.

– Пусть, – отвечает Ярык, – Отчего не съездить… Остаток пути до пауля мужчины проделали молча.

Кунгур

Большое село, по меркам того времени, раскинулось в месте слияния рек Сылвы и Ирени. Многочисленные деревянные домишки «лепились» по берегам рек. Только в центре села, на крутом сылвенском берегу, высилось несколько зданий из красного кирпича. Наряду с большим храмом, под золотыми куполами, здесь был расположен большой магазин, уездное управление, тюрьма, почта и ещё многое другое. Не смотря на ранний час, на площади перед уездным управлением толпилось множество народу. Основную массу составляли мужчины с окладистыми бородами, в суконных полинявших кафтанах, льняных рубахах и штанах, на ногах, у большинства, были лапти, а многие не имели даже и такой обуви – босыми ногами топтали городскую пыль и конский навоз. На окраине уездного села крестьянки хворостинами гнали мычащих коров в поле. За рекой Сылвой, там где было расположено несколько домиков, звонко голосил петух. Когда толпа старушек в тёмных платках потянулась из церкви домой, на крыльцо уездной управы вышёл командир местного гарнизона майор Кичигин. Бравый усач, не без удовольствия щеголял, в великолепном суконном зеленого цвета мундире, с красным воротником, алыми лацканами и обшлагами. Штаны красного цвета были заправлены в высокие ботфорты. Вызолоченные выпуклые пуговицы, блестевшие в лучах солнца, украшали мундир офицера.. На руках Кичигина были туго натянуты лосиные перчатки с небольшими раструбами. В теплый летний день это было неуместно, но командир гарнизона был педантом во всём. Вместе с ним на крыльцо вышёл коллежский асессор Казанцев, одетый хоть не столь блестяще как майор Кичигин, но очень добротно: длинный синего цвета кафтан был аккуратно сшит под крепкую фигуру уездного главы. В руках он держал шляпу с роскошным плюмажем.

– Ракитин! – громко крикнул майор.

Откуда-то, из-под крыльца выскочил штабс-ротмистр.

– Слушаюсь, Ваше Сиятельство!

– Арестантов отправь на подводах под конвоём на дорогу, копать канавы, – так быстрее дело пойдет, – Василий Никитич²⁵ сильно обеспокоен…

Прижимая палаш рукою к бедру, штабс-ротмистр бросился к небольшому кирпичному зданию с тяжелыми чугунными дверями, возле которых стояли солдаты с ружьями.

В этот момент майор находит взглядом, в толпе, громадного по всем человеческим меркам, мужика с маленькими колючими глазками под густыми бровями и большим «дубоватым» носом.

– Эк, Виктор Анатольевич, – обращается он к Казанцеву. – Каков Голиаф? Только мне кажется, что бандит это первостатейный… Такой на дороге свистнет: не только кошелёк с деньгами отдашь, но и портки сам сбросишь…

Коллежский асессор не выразил большого удивления,

– У каждого Голиафа есть свой Давид.

– Думаешь: кто-то осилить может?

– Конечно. А вот на валке леса такой бы гигант вполне пригодился. Эй, вот ты большой подойди сюда!

Мужчина, в полинявшем суконном, черном кафтане, подошел к крыльцу управы и бухнулся на колени перед чиновниками.

– Встань! – приказал майор.

Мужчина встал, продолжая мять в руках суконный картуз.

– Чей будешь? – интересуется Казанцев.

– Онуфрий, сын Николаев.

– Откуда пришел? Лошадный или нет? Беглый?

– Нет. Из Поморских краёв²⁶ пришли, чтобы заработать на тягло.

– Фамилия есть?

– Сундуков.

– Знать: безлошадный. А коли так иди к купцу Косоногову, – скажи: глава послал; он вас определит на работу: подряд на расчистку дороги заключён с ним. Идите вдоль берега реки до двухэтажного дома: первый этаж из плитняка выложен, а второй обычный – деревянный… Поняли? Большая у вас ватажка?

– Семь человек.

– Дельно. Идите!

– Может их задержать? – высказал намерение Кичигин. – Подозрительные очень: говорок-то далеко не поморский…

– Если всех здесь задерживать, то кто работать будет? Кто будет поручение Татищева выполнять? Кому нужна дорога на заводы? Мне? – не согласился Казанцев.

Часть мужиков во главе с Онуфрием Сундуковым отделилась от толпы и двинулась вдоль улицы, пролегающей вдоль берега реки.

– Ну, Сундук, быстро ты на дело вышёл! – восхитился атаманом рыженький мужичёк с жидкой бородкой.

– Большому человеку – больше и доверия, – хлопнул ручищей по спине Сундуков рыжего мужичка, по кличке Огрызок так, что последний чуть не упал.

– Тебе что силу некуда девать? – обиделся мужичок.

Остальная ватажка угодливо загоготала, восторгаясь действиями своего атамана. В это время в горнице купца, на втором этаже шёл торг между Асыком, Пыткеем с одной стороны и купцом Косоноговым с другой.

– Зачем, Косоног, цену даёшь ниже, чем в прошлом году? А? Мы пушнины привезли больше – денег даёшь меньше…

– Мех в цене пал, а все товары становятся дороже: народу на Камень «прёт» много – спрос большой.

– Зачем нам ваш народ – дай цену такую же, как в прошлом году…

– Могу товаром отпустить: сатин, лён, спички, железо, сахар, мука, соль.

– Прошлый год зачем гнилую ткань давал? А? Наши женщины платье шили – мало носили, – плохая ткань.

Сами будем покупать.

– Как знаете, но самые дешевые товары только у меня в этом селе. Да вы чай пейте с булочками, вино потчуйте…³

– Плохо вино пить – голова не думает… Чай хорошо. Твоя жена хороший хлеб печет, – наши жены не умеют такой вкусный хлеб делать из муки. Может плохую муку нам продаёшь? А?

– Ой-ой, – замахал пухлыми ручками купец. – Муку всегда вам лучшую даю, – таланту нет у ваших баб.

– Ёх, – слегка возмутился Пыткей.

– Я наброшу Вам ещё десять рублей за товар, – на этом торг окончим. – Протянул руку Асыку Косоногов.

– Нет мало. Нам много нужно купить. – в пауле нас ругать будут, – не подал руки Асык.

– Если товар будете брать у меня, то ещё добавлю десять рублей серебром.

– Хороший товар.

– «Косоног» не обманет.

– Зачем прошлый год нас обманул? – вновь напомнил купцу торг прошлого года Пыткей.

– Меня тоже обманули.

– А нам, там – в глухом лесу, только медведя можно обмануть, – заулыбался Асык.

– Шутишь? – наигранно «серчает» купец.

– Нет.

– Тогда по рукам. Чтобы вам не тащиться целый месяц до ваших мест, грузите товар и лодки на подводы. К реке Сылве, где впадает река Молёбка, вы доберётесь быстро, вам это обойдётся всего в пять рублей. Асык протянул руку. Спустя немного времени манси выносили товар из лавки, расположенной на первом этаже дома и грузили его на подводу, которую «любезно» предоставил покупателям Косоногов. В это время к дому подошла ватажка мужиков во главе с Сундуковым.

– Здесь живёт купец Косоногов, – спросил мужчин-манси Онуфрий.

– Косоног? Здесь! – испуганно ответил Пыткей.

– Где он?

– Товар даёт, – мы деньги платили, – добродушно рассказал историю сделки «медведю-мужику» охотник-манси.

Наклонив голову в створ двери, Сундуков, решил войти в лавку.

– Ай, яй не ходи, человек! – там злая собака, – предупредил мужчину Пыткей.

– Авось не съест, а если попытается, – Сундуков руками «показал» как будет крутить собаке голову.

– Ёх.

С улицы было слышно, как собака злобно рычала, но одновременно в её рычании слышались трусливые поскуливающие звуки, – она явно испугалась громадного посетителя.

– Тесно здесь с тобой, – не слушая Сундукова, сказал купец. – Выйдем на улицу, а то и собаку мою пугаешь…

На улице мужчины продолжили обстоятельный разговор о деле.

– Значит: вас направил сюда сам уездный начальник? – осведомился ещё раз Косоногов.

– Да. Бери нас на подряд: дорогу желаем делать на заводы…

– Много вас?

– Семь человек, да там ещё на площади человек тридцать.

– Много мне уже и не надо, а вот вас ещё возьму. Много народу тоже плохо, – мешают только друг другу. Дорога ушла далеко за Суксун. Дам вам подводу, – полтина за день, на нашем корме, – остальное, сколько заработаете – ваше. Понятно? Пилы, топоры получите на месте у моего приказчика Лизунова. Ни каких контактов с арестантами – кандальниками, которые делают канаву возле дороги; они государственные преступники.

– Поняли. Где подводу взять?

– Возьмёте на конном дворе у конюха Матвея. Лошадь не морить.

– А где эти вогулы живут? – неожиданно интересуется Онуфрий.

– В верховьях реки Сылвы, в самой глуши. Дорога пойдет недалеко от их поселения.

– А-га, – ухмыльнулся Сундуков.

Подвода, нагруженная товаром медленно, пошла вдоль улицы к пристани на берегу реки, где возле лодок дежурил Пахын.

– Сундук, – обратился черноволосый с босоногий мужчина. – А что если мы этих нехристей «тюкнем». О них никто не спросит, и даже следствия не будет.

– Дурак. У вогулов есть Священные деревья, которые «усыпаны» золотом; они часть вырученных за меха денег обязательно бросают под дерево, – жертвуют. Вот что нам и нужно будет найти! – это Священное дерево, олухи! Поняли!!!

– Уразумели, – односложно ответили мужики.

– У нас в Муромских краях был один мужик по фамилии Паличев. Однажды он уехал на Камень, нашёл своё Священное дерево и разбогател, – теперь купец. Мы тоже найдем такое дерево и в раз будем богатыми.

– Все мы? – не поверил рыжий маленький мужичок.

– Все, – заверил ватагу Онуфрий.

Беда

Почти две недели, после трех дней на подводах, добирались по воде с товаром охотники – манси до своего пауля. К родной местности приблизились уже в середине летнего сезона, когда вся долина реки Сылвы была наполнена медовым запахом.

– Если дождей обильных не будет, то мёд будет хороший, – замечает Пыткей, толкаясь длинным шестом.

Плывущий впереди Асык, на своей лодке, только кивает головой. Ему отвлекаться от дела нельзя: можно наскочить на мель или хуже того протаранить дерево – топляк. Последним на лодке шёл Пахын; он страшно устал, но показать свою немощность опытным охотникам было откровенно стыдно. Развлекали его на реке голавли, которые в это период были особенно активными и гонялись за каждой стрекозой. Переливы солнечных лучей в крыльях стрекоз делали их обладателей сказочными существами. Голавли – обитатели Нижнего мира выхватывали жителей Верхнего мира, хотя Пахын не раз наблюдал, как филин на мелководьи ловил крупных голавлей. Кругом, куда не бросишь взгляд, торжествовала вся полнота земной жизни.

– Запах дыма нашего пауля появился, – радостно извещает путешественников Асык. – Ещё три поворота реки и дома.

Миновав ещё один поворот реки, охотники почти одновременно отметили: подвывание собак в поселении.

– Нехорошо что-то, – замечает Пыткей.

– Я о том же подумал, – отвечает Асык. – Торопиться надо!

Мужчины стали сильнее толкаться шестами о дно реки, лодки быстро заскользили вдоль, заросших ивой берегов, реки. Пауль встретил путешественников безрадостным визгом собак, Сойта не выражала никакой радости по случаю приезда хозяина; она лишь вежливо виляла хвостом, прижимаясь к ноге Асыка.

Прибежали, подняв гомон, вся детвора поселения; они хором стали выпрашивать у путешественников сахар.

Асык, зная обычай своего племени, выложил детворе большой кусок сахара. Дети, схватив сладкое лакомство, устремились к березовой колоде. На этой колоде сахар будет дробиться топором самым старшим мальчиком на доли. Каждый ребёнок племени, который ходит на своих ногах, не лежит в берестяном коробе, получит гостинец из большого пауля. Вслед за детьми на берег потянулись женщины и те мужчины, которые не ушли на рыбалку или сбор мёда. Охотничий сезон в это время ещё не начинался. Майта подошла к мужу и тихо погладила его по руке.

– Что-то случилось, Майта?

– Да.

– Говори.

– Сатэн не вернулся с рыбалки, – у его жены двое маленьких детей.

– Что Ярык?

– Камлал, теперь в коле²⁷ лежит, но пока ничего не сказал.

– Весь товар перенести в мой кол, – делить будем позднее.

Пыткей, Пахын, женщины пауля и молодые юноши начали переносить товар в кол Асыка. Ярык без движений лежал на широком ложе из жердей, прикрытый вытертыми, от длительного пользования, шкурами. Смейта – жена шамана кормила грудью малышку Эйгу и что – то таинственно напевала ей на ухо.

– Давно лежит?

– Лежит. Ослаб видно, – трудно было духов заставить работать.

Асык в знак согласия кивнул головой. Ярык легонько шевельнул правой ногой, затем левой, издав звериный утробный рык как будто выдохнул что-то гадкое, поднялся с ложа.

– А это ты уже здесь!? Я уже знал, что сегодня приплывёте.

– Где Сатэн?

– Найдёте его возле реки Сылвы, там где впадает речка Черёмуховая²⁸, на правой стороне. Там небольшое болотце, но не злой болотный дух Комполен его сгубил, а зажало ноги деревом; его лодку найдёте в устье реки Черёмуховой. Идите! Асык покинул кол шамана и крикнул своего друга по путешествию в Кунгур Пыткея и сына Пахына.

– Плыть надо: Сатэн может быть ещё жив. Мы быстро вернёмся назад. Поплывём в одной лодке, – там стоит ещё его лодка…

Мужчины быстро прыгнули в лодку, оттолкнувшись от берега. Асык, стоя в лодке, умело вывел её на середину реки и уверенно повёл её вниз по течению.

– Мимо плыли, а вот догадки не было, что Сатэн рядом, – посетовал Пыткей.

– Ёх, – почти одновременно ответили ему отец с сыном.

До знакомой речки долетели почти незаметно. Асык завернул лодку в устье речки, и проплыв немного вверх по течению обнаружил лодку Сатэна. Многочисленный овод назойливо льнул к охотникам. Только плотные штаны – кась и шапка – кент спасали от гнуса, которого особенно много в непродуваемых глухих болотцах и речушках.

– Так здесь он вышёл из лодки, – начал распутывать ход событий Асык и направился почему-то вверх по течению речушки к болотцу. Может, он там ставил морды или ловушки?

Возле самого болотца они увидели, придавленного сухой елью, Сатэна. Никаких признаков жизни он не подавал.

– Как случилось, что он попал под дерево? – удивился Пахын.

– Сейчас узнаем всё, – ответил Асык, внимательно оглядывая место происшествия. – Вот видно: корни дерева были давно подмыты ручейком, вытекающим из болота. Когда Сатэн шёл, то одной ногой провалился, а вытащить её обратно не мог. Тут это дерево начало проседать всей корневой системой в вымоину, придавив охотнику окончательно ноги. Самостоятельно он выббраться не мог. Попробуем его освободить, приподняв ствол дерева вагой.

Через некоторое время, не без труда, тело Сатэна было извлечено из-под дерева. Обе ноги охотника ниже колен болтались непроизвольно, – были сломаны.

Пахын был в растерянности и не скрывал слёз, ибо молодой охотник был его другом. Три года назад у Сатэна было посвящение, а затем ему привезли жену из пауля, расположенного на реке, впадающей в Сылву²⁹, значительно ниже того места где они находились: плыть надо было почти целую неделю.

– Ну, что сидим? – несём его в лодку, – заторопился Пыткей. – А то нам до захода солнца не успеть.

– Никуда не понесём, – хоронить будем здесь. Нельзя покойного везти или нести вверх по течению реки³⁰, – грех. Ярык нам этого не простит…

Мужчины вырыли ножами небольшое углубление в мягкой лесной почве, аккуратно устлали углубление желтоватым, длинным мохом и положили на него тело Сатэна. Сверху могилу тщательно закрыли также мохом, листьями, землей, длинными жердями, сучьями.

Когда похоронный ритуал был закончен, Асык предложил проверить ловушки Сатэна, для того чтобы отпустить из них рыбу или же отдать её вдове, – нельзя оставлять пойманную рыбу на погибель. Ловушки Сатэна находились в узкой горловине речки, вблизи от места трагедии. В мордах мужчины обнаружили около двух десятков хариусов и одного большого налима.

– Вот для жены и детей последний улов от мужа, – горестно произнес Асык, нанизывая улов на кукан.

Уже в лодке, поднимаясь вверх по течению, – Пыткей вёл лодку Сатэна, – Асык дал понять сыну, что молодой жены ему не будет, так как он обязан будет взять себе жену друга, ибо кормить двух его детей некому.

– Сегодня вечером уйдешь в кол Сатэна, – налегая на шест, завершил своё решение Асык.

– А может кто-то другой её мужем будет, – попробовал возразить Пахын.

– Сегодня только один охотник без жены и семьи в пауле – ты! Так у нас всегда было, и ради тебя обычаев менять не будем. Вот и весь сказ!