Kitabı oxu: «Побег от посредственности»
ПОБЕГ ОТ
ПОСРЕДСТВЕННОСТИ
Кто ищет свой путь, не имеет права бояться
отказаться от догм какого угодно авторитета.
СОДЕРЖАНИЕ
Об авторе и его последней книге
Что было до этого
ЖАЖДА ИМЕТЬ ВЛАСТЬ
Саломея и Ирод
Тайна отношений Виктории и Джона
Ричард и женская душа
ЖАЖДА ВОЗМЕЗДИЯ
Виктория и Ричард в Яффе
Наталья, Ричард и Виктория на пляже
ЖАЖДА МОРАЛИ
Виктория, Ричард и мораль
Виктория, Ричард и институт
Ричард и Сократ
ЖАЖДА СМЕРТИ
Елена рассказывает Ричарду о смерти
Ричард и Елена приплыли в Древнюю Александрию
Виктория и Давид в Ереване
ЖАЖДА ПОЗНАНИЯ
Ричард и Елена в Александрийской библиотеке
Ричард и Гипатия
Виктория и Верьин
Елена и Кисса в библиотеке
ЖАЖДА СОТВОРИТЬ САМОГО СЕБЯ
Ричард и Месроп
София и Ричард
Виктория, Джон и Давид
ЖАЖДА ВЗАИМОДЕЙСТВОВАТЬ С САМИМ СОБОЙ
Джон, София и Катерина в Ереване
Давид и дочь Джейн
Елена и Джон в Ереване
ЖАЖДА ПРЕОДОЛЕТЬ САМОГО СЕБЯ
Виктория и Джон по дороге в Татев
Повторная встреча Джона и Ричарда
Тайна Аскхен
Признание Виктории
Кхар и легенды
Катарсис Ричарда
Подготовка книги «Побег от посредственности»
Послесловие – что дальше
Поиск Святого Грааля
P. S. Интервью Павла Вособы интернет-порталу Idnes.cz
ОБ АВТОРЕ И ЕГО ПОСЛЕДНЕЙ КНИГЕ
Павел Вособа закончил Московский институт управления, после чего преподавал на строительном факультете в Чешском техническом университете в Праге. Затем он стал одним из основателей консультационной компании M.C. Triton.
Сегодня Павел совместно с деканом Михаэлем Валашеком читает лекции на тему «Карьера в инженерии» в Чешском техническом университете в Праге.
«Я не чувствую себя ни писателем, ни философом. Что, однако, ни в коем случае не мешает мне писать и размышлять о себе и других».
Сначала Павел писал специализированные книги, которые постепенно превратились в весело-специализированные и в конце концов стали напоминать романы. Именно такой была и предпоследняя книга «Идеальная жизнь», в которой повествование и истории героев переплетаются с элементами консалтинга и наставничества.
«Я обычный преподаватель, у которого хватает дерзости обучать тому, чему никогда не учился».
Книга «Побег от посредственности» – настоящий роман, написанный своеобразным экономным языком, с минимизацией слов и непрерывными диалогами, с резкими поворотами увлекательного сюжета, как будто автор писал захватывающий детектив. Книга не позволит читателю выдохнуть, судьбы главных героев постоянно развиваются, проникают во время и воспоминания, иногда даже может показаться, что персонажей намного больше, чем на самом деле. Многообразие и красочность историй, пластичность отдельных героев обнаруживают в авторе жажду глубокого познания и понимания себя и других.
ЧТО БЫЛО ДО ЭТОГО
Краткое содержание первой книги «Идеальная жизнь»
Ричард Дракин, слегка заскучавший молодой человек, осознал, что ему чего-то в жизни не хватает. Случайно он прочитал новость о не самом славном уходе со своего поста видного генерального директора. Ему пришло в голову обратиться к этому человеку, чтобы получить от него инструкцию, как быть по-настоящему успешным в сегодняшнем мире. К его изумлению, Джон Рок согласился на встречу. Было заключено соглашение, согласно которому Джон обязался провести Ричарда через места и события, которые навсегда повлияют на его жизнь. Вначале Ричард не осознавал, что речь идет о судьбоносной встрече двух людей: маэстро и ученика, которые долгое время ждали друг друга.
Сумасшедшее, кажущееся неподготовленным путешествие вокруг света, дикие ситуации, тайны и мистификации открыли Ричарду новый мир. В течение краткого периода времени он посетил Нью-Йорк, Сан-Франциско, Сидней, Тянь-Шань, Москву, Санкт-Петербург и в конце концов оказался в Иерусалиме.
По ходу путешествия Джон постепенно осознал, что Ричард взрослеет намного быстрее, и рано или поздно ему перестанет хватать Джона в качестве учителя. Поэтому Джон пригласил к сотрудничеству Викторию, женщину с необычными способностями. Джон, однако, не признался Ричарду, насколько велика и таинственна связь между ним и этой женщиной. Виктория принялась за воспитание с намного большей решимостью, она не побоится открыть Ричарду темные стороны человеческой души.
ЖАЖДА ИМЕТЬ ВЛАСТЬ
Кто они, хорошие правители?
Те, кто находят волю взять судьбу и решения
в собственные руки, жаждут стать могущественными,
не нуждаясь в силе и богатстве, хотят быть уважаемыми,
не вызывая страх и являются свободными,
не ограничивая свободу других.
САЛОМЕЯ И ИРОД
Чувство собственной беспомощности ведет к жажде иметь власть. (Моника Папян)
Ричард наблюдал за Джоном до последней минуты, пока тот совсем не скрылся в иерусалимских улочках. Его одолела странная тоска. Он присел на маленькую скамейку рядом с Викторией, мир замедлился, его руки и ноги отяжелели, утратили силу, только сердце стучало: бум-бум-бум. Первая встреча с Джоном, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Сидней, Иссык-Куль, Санкт-Петербург… В каждый момент, в каждой ситуации он оберегал меня, подстраивал собственную жизнь, смирялся, прислушивался. Насколько близки мы стали друг другу за такой короткий период времени? Не было ли это движение односторонним? Он отдавал, я – наслаждался удовольствиями и приключениями.
Его поглощала эмоциональная пустота, его душа, рыжая проказница, отказывалась смириться с тем, что он, возможно, больше не увидит Джона. Он взглянул на Викторию.
– Вы забыли расплатиться с Джоном? – спросила Виктория с легким сарказмом.
Ричард прищурил глаза. В тот раз в ответ на мой вопрос, сколько это будет стоить, Джон усмехнулся: «НИЧТО… в материальном смысле». Откуда-то у него выпал странный пористый камушек, он этого не заметил, я его поднял и протянул ему. Джон трясущимися руками аккуратно взял его и спросил, верю ли я в приметы.
– Камушек имеет для Джона невероятную ценность… – «Однако он об этом пока не догадывается», – пронеслось в голове у Виктории. – Общество – это что-то, похожее на карусель счастья. С детской наивностью мы садимся на нее, сначала нам нравится, нам придает силы эйфория от быстрой езды, мы проваливаемся в иллюзию вечности, голова кружится, и мы теряем сами себя. Вращение ускоряется, радость улетучивается, сойти нельзя, карусель вращается и вращается. Нас тошнит, мы кричим: «Остановите!» – но карусели неведомо милосердие, она выкинет нас тогда, когда нам уже нечего предложить, нечем заплатить… – Голос Виктории сорвался, глаза увлажнились. Затем она уже зло, почти зверино зашипела: – И за все мы расплачиваемся, только долго не имеем понятия чем.
Сначала Ричард не понял. Неужели весь путь с Джоном был всего лишь каруселью? Он устроился поудобнее, сосредоточился и очутился внутри потемневших красок. Они близко, он прикоснулся к ним, почувствовал тягучую боль. Это эмоции Виктории! Изумленный, он открыл глаза.
– Джон и я делали карьеру, с виду вполне привлекательную, мы стали успешными, уважаемыми, нечеловечески продуктивными, но утратили способность радоваться, переживать, нас гнали цели, успех в обществе и беспощадное, вызывающее стресс время. Наш путь исчез, и мы отправились по следам посредственностей.
– Вам стыдно?
– Я ищу прощения и свое будущее.
– Являюсь ли я частью вашего будущего? – спросил Ричард.
– Вы являетесь частью обоих. – Глаза Виктории на минуту утратили свой огонь, чтобы затем ударить снова. – Вас еще только ожидает оплата долга.
– Но я по-прежнему не знаю, чем заплатить.
– Когда «оно» случится, вы сами поймете.
В глазах Ричарда появился блеск подозрения и недоверия. «Когда “оно” случится. Но что именно».
– Вы хотите идти дальше?
– Не зря ли спрашиваете? – заметил иронично Ричард.
Виктория кивнула, посмотрела в направлении Храмовой горы и поднялась. «Тогда пришло время идти».
И они направились по ступеням, предназначенным только для мусульман, к Куполу Скалы, главной святыне ислама. «Вам туда нельзя!» – закричал им в ужасе владелец чайной.
Ричард еще успел обернуться, улочка и арка исчезли, появились закатное арабское солнце и позолоченный храм.
***
Всем телом он почувствовал сильный зуд. Это все грубая шерстяная ткань белой царской тоги. Он тяжело поднимался по ступеням, пока перед ним не появилось ошеломляющее зелено-белое строение – третий и самый большой еврейский храм, покрытый массивными золотыми плитами, которые излучают на заре огненно-желтое сияние. Он невероятно горд своим грандиозным творением. Оно помогает ему забыть боли, внутреннюю пустоту, грусть и отчаяние. Напоминает ему о его неограниченном деспотизме, решениях о жизни и смерти других, моментах, в которых он чувствовал себя Богом, избранным и бессмертным.
Он остановился и отдышался. В последнее время каждый продолжительный путь изматывал его. Неудивительно, ему 69 лет, и больше 35 лет он правит Иудеей.
– Ирод, тебе нужны носилки? – спросила с неискренней заботой его сестра Саломея.
– Нет, – из последних сил зло отрезал он. «Ненавижу свою слабость, зависимость, а больше всего – неискреннюю заботу сестры, которая правит за моей спиной и решает вместо меня. Это она доносила, клеветала и плела интриги. Саломея заставила меня казнить мою жену Мариамну и двух сыновей, Аристобула и Александра. Она мстила каждому, кто напоминал ей о ее низком происхождении, а сейчас она ждет, пока я сдохну!» Он подавил темные мысли, выпрямился, сделал пару шагов и покачнулся. Его мгновенно поймали белоснежные руки девушек, которые всегда следовали за ним на небольшом расстоянии.
Это развеселило Саломею, и она приказала властно: – Положите его на носилки, царю сегодня нехорошо. Когда испуганные помощницы уложили Ирода на носилки, покрытые верблюжьей шерстью, сестра наклонилась к нему и прошептала: – Береги силы, брат, тебя ждет долгий и тяжелый путь.
– Всем телом чувствую твою взволнованность, когда я умру, мои дети обязательно оценят твою преданность, – не удержался он от язвительного ответа.
– Твоих детей я не боюсь, они не смогут быть жестокими и мстительными, они из царского рода, они не испытывали унижений и презрения богатых Хасмонеев, как мы с тобой. Им не за что отплачивать, их не подгоняет бесконечная ненависть. Ирод – он такой один, и никто из твоих потомков не сравнится с твоим величием. Возможно, у кого-то из твоих детей, которых ты со страху приказал убить, оно могло быть, но мы уже этого не узнаем.
Саломея любовно погладила остатки его седоватых волос и зашипела ему в ухо: – Передай власть мне, и я сделаю так, что тебя до смерти люди будут почитать как Бога.
– Сознательная ненависть страшна, неужели не можешь простить?
– Это не ненависть, брат мой, а обычная женская страсть во всей своей наготе. Жажда покорить мужской мир, проникнуть в него, завладеть мужчиной любым путем, разобрать на тысячи способов снова и снова. Ваш мир намного привлекательнее, и Бог доброжелательнее к вам, чем к нам. Когда придет время, мы украдем ваши мечты о власти, славе и богатстве. От вас останутся руины, всего лишь носители «чего-то», что открывает дорогу к жизни.
– Женщины созданы для любви, искусства, они должны вдохновлять, рожать и воспитывать детей, а не убивать и уничтожать. Откуда в таком красивом теле взялась такая злость?
– Когда ты был молод, я любила тебя, но, как сестре, мне это было непозволительно. Когда у тебя была власть, я любила и ненавидела тебя одновременно. Если бы наш закон разрешал, я бы отдалась тебе как твоя лучшая потаскуха. Как я им завидовала! Сейчас ты – куча старого испорченного мяса. Я наслаждаюсь твоей старческой убогостью, и моя ненависть наконец-то насытилась. Время, проведенное с тобой, помогает мне забыть чувство неполноценности.
– Ты – сестра царя!
– Брат, ты умен, и определенно твои слова несерьезны. Ты сам знаешь, что положение, почет и авторитет, накопление богатств и имущества ведут лишь к большему одиночеству и неуверенности. Ты повторяешь то, что и все вокруг тебя, возможно, тебе улыбнулась бóльшая удача, но ты ничем не отличаешься от толпы. Настоящую гордость и уверенность найдешь только в самом себе, однако ни я, ни ты – мы этого не умеем. Поэтому мы оба убиваем, копим, плетем интриги. Мы боимся предстать сами перед собой.
– Ты как ночь и день.
– Ирод, отпусти остатки своего эго и найди наконец сам себя! Найди силы к осознанной смерти, которая является единственным, что не может взять и сделать кто-то другой. Тебе уже незачем быть здесь, на земле. Возьми себя в руки и прими мучения, которые ожидают твою душу после смерти, это огромное НИЧТО, которого ты так страшно боишься.
Слабость начала одолевать его тело, но это была не физическая боль, а сжимающая, пугающая пустота. Сколько раз он напрасно подавлял чувство конечности своего бытия, старался забыться в водовороте событий, развлечений и битв за власть… Его охватила дрожь, зубы застучали, их невозможно остановить, мышцы отказались повиноваться.
– Омойте своего царя от нечистот и согревайте собственными телами, пока ему не станет легче. Когда он умрет, вы окажетесь в могиле вместе с ним! – с отвращением приказала Саломея.
***
Полночь, лихорадка отступила, пришел сон, а с ним и сновидение. Маленький мальчик сидел на краю пустыни, играл с теплыми камушками и следил за стадом верблюдов, как они толпились у заболоченного водопоя.
– Пейте медленно, насладитесь каждым глотком, ибо чем больше воды выпьете, тем больше и чаще вам она будет нужна, – наставлял остальных сгорбленный верблюд, стоящий поодаль.
– Глупец! Ты старый, у тебя нет сил прорваться к воде, и ты боишься, что тебе не останется, – поднял голову молодой самец, и вода со слюнями потекла по его морде. – Ты всю жизнь нас заставляешь служить существу, которое само без воды не выдержит и недели, а нам хочешь давать советы! Мы умеем и сами собой управлять, нам не нужен никакой господин.
Животные с любопытством подняли головы. Маленькие верблюжата, послушно ожидавшие очереди, забежали прямо в середину водопоя.
– Стаду всегда необходим вождь, кто-то, кто за него все решит, позаботится о нем. Сможешь ли ты всегда обеспечить нам достаток пищи и воды, решить наши мелкие ежедневные споры, защитишь нас, когда на нас нападут? Ты сможешь для спасения стада наказывать и убивать? Если нет, ты всего лишь балабол, который хочет покрасоваться.
Молодой самец отбежал от водопоя и зло набросился на старого верблюда. Повалил на землю и принялся наносить ему кровавые удары передними копытами. С его морды во все стороны разлетались большие хлопья блаженных слюней. Как же долго он ждал этого мгновенья.
Остальные животные безмолвно наблюдали. Мальчишка вскочил, протараторил несколько сиплых приказов и принялся колотить молодого верблюда руками по чему попало. Прошло несколько секунд, стадо успокоилось и продолжило водопой. Лишь старый «вождь» лежал неподалеку, от смерти его отделяло несколько минут.
Мальчик встал на колени и обнял его.
– Не жалей меня, нет ничего лучше, чем когда старый вождь уходит побежденным новым в прямом бою. Стаду нужен вожак, пока его члены не умеют быть свободными. Моя душа будет сопровождать их на всем пути и тем самым обеспечит себе новое продолжение. Мой отпечаток навсегда останется сохранен.
Ирод проснулся и неловко оттолкнул голые женские тела. На несколько секунд им овладела жажда, он погладил душистое женское лоно, его почерневший от гангрены член слегка встопорщился. Нет, сейчас не время. Неужели Саломея убьет моих сыновей и возьмет власть в свои руки? Я не смогу удержать царство? Моя династия должна продолжаться, строить новые здания и поклоняться мне, «основателю». Сестра умна, коварна, но она не сможет править. Почему я думаю об этом, когда смерть в дверях, за которыми только большое НИЧТО? Куда делась моя убежденность в моем бессмертии? Не является ли вся жизнь всего лишь умиранием? И что с моей душой – есть ли у меня вообще какая-то душа? Имеет ли все это какой-то смысл?!
Безумные вопросы воодушевили его и придали сил. Он с трудом поднялся и, превозмогая боль, отправился в свою обширную библиотеку. Остановился напротив стены с нишами, в которых были уложены папирусные свитки. Коснулся первого, второго, третьего… десятого, быстро просмотрел их и сбросил на пол. Наконец он нашел, что искал: Фалес Милетский.
«…Человеческая душа бессмертна, она существует сама по себе, некоторые души способны соединяться, разделяться и воплощаться и в неодушевленных вещах. Глубокой концентрацией мы сможем воспринимать не только свою душу, но и души других, отдельные индивидуумы могут в момент смерти предсказать будущее место своей души. Даже если душа провалится до как угодно глубокой темноты, всегда существует дорога назад, пока она сохраняет хоть и неочевидную надежду, что где-то наверху есть “свет”, который сможет вывести ее обратно».
Ирод кисло усмехнулся. «Что общего у старого верблюда с Фалесом?» – пришло ему в голову. Он вышел на террасу. Было полнолуние, силуэты домов придавали Иерусалиму таинственный роковой вид. Откуда-то изнутри он услышал голос:
– Ирод, приведи свои дела в порядок и отправляйся в Иерихон. – Его передернуло.
– Ты тот, о ком я думаю?
– Вероятно.
– Меня ожидает наказание божье. Меня одолевает тоска от небытия!
– Бог не наказывает, лишь наблюдает.
– Ты лжешь! Я был жесток, я убивал от страха и трусости.
– Нет. Чувство незначительности довело тебя до тирании и высокомерия, которое одним взмахом руки убивало, а другим великодушно даровало пощаду. Только в такие моменты ты чувствовал собственную важность. Господство над жизнью и смертью других дает минутное облегчение и даже эйфорию. Только потом, и тем сильнее, обнаружится тоска и пустота. Ты хотел быть бессмертным, а стал тираном.
– Без этого я не смог бы править больше тридцати пяти лет. Я сохранил независимость от Рима, поднял Иудею, воздвиг Иерусалим, построил сооружения, о которых говорят, обеспечил процветание евреев. Я, несмотря на то, что сам не еврей, сделал для народа больше, чем кто-либо другой!
– А делал ты это лишь для того, чтобы тебя боялись и уважали. Для самого себя ты сделал чуть-чуть. Ирод, ты один, у тебя никого нет, точно как ты и хотел: лучше, чтобы ненавидели, чем жалели.
Одиночество – та ужасная вещь, которая постоянно порождала в нем тоску. Он не хотел рождаться, знал, что его ждет. Он, недоношенный, боролся за жизнь, с насмешками остальных, выдернутый из рода идумеев, насильно принужденный принять иудейскую веру. Он так сильно мечтал о силе, которая бы дала ему преклонение остальных. За нее он был согласен совершить что угодно. Всеобщее признание стало для него ловушкой. Он стал величайшим среди посредственных, ибо лишь таким необходимы сила, богатство, благополучие, чтобы остальные боялись и завидовали.
– Эй, ты слышишь меня? Я убью себя, ничего не имеет смысла.
– Наконец-то сделаешь что-то по собственной воле! Твоя жизнь растворилась в существовании посредственных, а теперь наконец ты осознанно смотришь на собственную жизнь, ищешь смысл в смерти, но смерть – это не конец.
– Я не верю тебе, смертью все заканчивается!
– Твоя душа знает, что после смерти сводятся счеты, чего стоит сила и власть. Чувство собственного великолепия не позволило тебе стать ближе к вере.
– А что такое Бог? Всего лишь три буквы!
– Бог находится в твоей душе. Мучения души, кстати, намного серьезнее мучений тела. Ведь речь идет об уравновешивании собственных решений и свободной воле, которую предоставила тебе душа. Тебе осталось несколько дней, сделай что-нибудь для себя, что-то светлое, что будет для тебя в вечной темноте хоть малым огоньком, пока снова не придет твое время.
– Почему я не могу жить вечно?! – не сдержался Ирод и закричал на весь храм.
– Что такое вечность – одно большое НИЧТО, – тихо ответил кто-то.
Он несколько раз тяжело вздохнул и спросил: «Кто ты на самом деле?»
***
– Брат мой, ты говоришь сам с собой или же тебя настигли упреки совести? – Саломея поднялась по ступенькам на террасу к Ироду.
– Ждешь, чтобы не пропустить тот самый момент, или только прислушиваешься, чтобы я в последнюю минуту тебе ничего не сделал?
– Я пришла сказать тебе, что уже все готово для твоего путешествия в Иерихон.
– Саломея, – сказал Ирод непривычно мягким голосом, – дай мне еще несколько дней, а потом сделай, что необходимо.
Саломея незаметно улыбнулась и жестом подозвала носилки.
– Брат мой, с удовольствием стану исполнителем твоих светлых желаний, если ты этого хочешь.
«Может быть, однажды ты искупишь грехи за нас обоих», – подумал про себя Ирод и сам удивился необычному желанию.
***
Иерихон – его самое любимое место, оазис, окруженный пустыней. В пустыне его корни. Даже после стольких лет он не утратил способности ориентироваться, прожить без воды, выдержать сорокоградусную жару и холод ночи. Да, пустыня! Там он найдет маленький огонек для своей души, пока снова не придет его время, – так сказал Бог.
– Остановитесь, – приказал Ирод, и маленький караван остановился. – Оставьте меня здесь одного до восхода солнца.
Луна, все еще в полнолунии, медленно спускалась за горизонт. Холодная ночь пошла ему на пользу. Повеяло ароматом песка и засохшей травы. Он закрыл глаза.
***
На ней была женская одежда, у нее были рыжие волосы, незаметные груди, тонкие пальцы… Она шла сквозь строй фанатиков, люди плевали в нее, время от времени кто-то бил ее по лицу или спине. Физической боли она не ощущала, душа ее, однако, была напугана, полна безнадежности, будто она потеряла все человеческое, земное.
Из толпы выбежала женщина в годах, содрала ногтями кожу с ее тела и прокричала: «Позор!» Умоляющими глазами, полными слез, она взглянула на свою мать и ее окровавленные руки. Она шагала дальше, ее друзья стыдливо поворачивались спинами, угасали последние надежды.
Злость, боль и страх смешались воедино, пришло одиночество, затем равнодушие. Однако когда зашагала дальше, усилилось гордое осознание ее исключительности. Толпа для нее стала всего лишь инструментом силы, манипулирования общественной болтовней, скрывающейся в своей безымянности и безответственности. Те, кто в нее плевали, – трусы, преданные исполнители власти и пропаганды, испытывающие сладостные чувства от мастурбации своей ничтожности. Их поступки не являются героическими, ибо они не несут за них никакой личной ответственности.
Внезапно она очутилась одна на целом свете, чувствовала себя Богом, который сотворил мир, где не существует никаких отказов и последнего суда, она была горда, что смертью подтверждается ее исключительность, и грустна, что осознает это так поздно.
Из последних сил она выпрямилась и гордо сделала несколько шагов на эшафот. Пока палач не отрубил ей голову, она успела подарить всем свою улыбку.
***
Ирод проснулся и вздохнул: «Мариамна…» Его горло сжалось. Аристобул, брат Мариамны, Гиркан, ее дед, сыновья Аристобул, Александр, всех их он в своем нездоровом недоверии убил.
С собственным признанием перед самим собой с него внезапно спали самые тяжелые оковы, как будто его каменное сердце снова забилось, и его душа опять набрала воздух. Он осмотрелся и громко спросил: «Что я должен сделать?»
Это твой мир, твоя душа, ты сам себя наказываешь. Собственную душу невозможно обмануть, она справедлива. Тебе остаются последние несколько дней, посвяти их наконец сам себе – откройся!
Ирод медленно ослабил свои сжатые руки, зарытые в песок. Что-то маленькое застряло в его левой ладони. Он открыл ее, песок проскальзывал между пальцев, на ладони осталась маленькая уродливая пористая галька, и ему казалось, что из нее исходил какой-то свет. Сделай что-то для себя, что-то светлое, что будет для тебя в вечной темноте хоть малым огоньком, пока снова не придет твое время. Он крепко сжал ее. Его последние мысли были о Саломее.
Пустыня и боль исчезли. Истощенный Ричард лежал под высоким кустом, руки были сжаты в песке. Воздух холодный, и, казалось, рассветало. Он тяжело сел, его тронули уродство и гениальность Ирода. В конце концов он набрался сил, вздохнул и осмотрелся.
Неподалеку сидела Виктория и наблюдала за восходом солнца. Купол Скалы показывался во всей своей красе.
«Виктория, почему вы ко мне так суровы, – подумал про себя Ричард. – Я никогда не испытывал такое ужасающее зло и беспомощность».
– У вас получилось? – изможденным голосом, полным странной надежды, спросила его Виктория.
– Нет, это было выше моих сил, – сконфуженно ответил Ричард.
– Удостоверьтесь! Откройте ладонь!
Ричард только сейчас заметил свой сжатый кулак. Он медленно открыл его, показался маленький пористый камушек, последние крупинки песка протекли между пальцев и упали на землю.
Виктория облегченно вздохнула.
– Самое позднее сегодня ночью мы должны быть в Иерихоне.
– А что там?
– Найти гроб Ирода.
Сначала Ричарда потрясла мысль, что он должен снова стать кем-то настолько жестоким к себе и остальным. Однако к ней присоединилась и другая – одержимость править, решать судьбы других людей, оказывать влияние на этот мир, приспособить его к своим нуждам. Его пробрал холод. Кто, собственно, ОН? Он быстро подавил свою жажду, поднялся и последовал за Викторией.
