Kitabı oxu: «Я всегда говорил о любви»

Да сколько ж их – израненных сердец?!

Господь мой! Боже… обезумел Ты вконец?!

Ну сколько ж нам Тебе ещё воздвигнуть храмов,

Чтоб Ты нас излечил от этих шрамов…

Беги от меня

Беги от меня, беги.

Беги, путая след.

Даже во сне приснюсь -

Просто скажи мне: «Нет».

Я не в праве, и я не в силах,

Мне уже слишком поздно.

Нет больше силы в жилах,

Мне не милы эти звезды.

Мне не милы рассветы –

Солнца калейдоскопы.

Я своё прожил лето,

Я свою юность пропил.

Но если в твоих ресницах

Ночь загрустит седая,

Перечитай страницы

Дней наших, дорогая.

Белой ночью в кафе на углу

Белой ночью в кафе на углу,

Там, где площадь Восстания,

Мы с тобою сыграли вничью:

Разойдясь, не сказав «до свидания».

Ни сквозные проходные дворы,

Ни ночь – до молочного белая,

Не разбудят даже по утряни коты

И сирень под окном – в мае спелая.

Не разбудит залп в двенадцатый час,

Свет зажженных огней ростральных.

Ни на день, ни на миг, ни на час -

На века, навсегда, до скончания.

Я не верю в предсказание судеб

И на гуще кофейной гадания.

Все поймешь ты и все простишь,

В этот горестный миг расставания.

Тусклый свет полуночный, купе,

Ухо режет славянки прощание.

Полетели огни в темноте.

Только б не навсегда. До свидания.

Аллилуйя

Подслушал тайный я аккорд,

Давидом сыгранный без нот,

Без музыки. Он был угоден Богу.

Звучал он словно невпопад:

Мажорно вверх – минорный спад,

Растерянный Давид пел: «Аллилуйя».

И вера вроде бы сильна,

Но это только лишь слова,

А красота и лунный свет – волнуют.

О, Боже, как она нежна!

Своею нежностью она – пленила,

С губ сорвала: «Аллилуйя».

Мне кажется, я здесь бывал,

Я эту комнату узнал:

Холодный пол и ветер в окна дует.

Я видел флаги на стенах,

Любовный марш в моих ушах

Звучит так нежно словно «Аллилуйя».

И было время, ты была

Так преданна и влюблена,

Ты говорила: «Нас не сломят вьюги».

Когда я ник к твоим рукам,

Я мрак холодный забывал,

И вдох был наш наполнен «Аллилуйя».

Быть может, есть на небе Бог,

Он дарит нам любви цветок.

Но для меня любовь подобна пуле:

Последний вскрик, последний вздох,

Я свет её узреть не смог,

И леденит мне сердце «Аллилуйя».

Аллилуйя, Аллилуйя

Аллилуйя, Аллилуйя

В мире замков и дверных цепочек

В мире замков и дверных цепочек -

Я хочу с тобой открыто говорить.

Я устал от запятых, устал от точек,

Я устал вокруг да около – ходить.

Я устал от длинных многоточий,

Я устал от восклицаний неживых.

И вопросы, что за пазухою точишь,

Мне в сто крат противнее прямых.

Белый лист исписан двоеточьем,

Минусом в глазах застрял дефис.

Только междометья днём и ночью -

Я в глазах твоих читаю сверху вниз.

Вцепилась, зараза, и душит

Вцепилась, зараза, и душит.

Тянет за галстук к земному ядру,

через чертовы девять кругов.

На стенке сосуда сердечного –

на память рубцов –

больше чем на прикладе

снайпера первого класса –

грешен, нёс в массы любовь …

Ох, Данте мой, Данте…

бедняга… послушай,

твоя Беатриче – с моею –

похожи точь-в-точь.

Прекрасны как луч

на востоке всходящего солнца,

и так же любовь их,

как солнечный блеск непорочный –

не прочны. И грань между да или нет –

до безумства ничтожна – мала.

Но, какие черты!

И поступь нежна и тонка –

грациозна как вдаль

убегающие облака.