Kitabı oxu: «Закон Ордена», səhifə 5

Глава 8

Круг со стражниками прибежал к фургону Алии. Ментальный пес ворчал, с пасти стекала слюна. Он бросился бы на полковника, если бы не шипастый ошейник, впивавшийся в горло и плечи.

У дрессировщика лицо было в татуировках. Он посмотрел на Круга и сказал:

– Сильная магия. Никаких там трюков на публику, настоящее мастерство. Пес обмочился со страху.

– Что-то в нем сейчас не видно испуга.

– Первый страх прошел. Но ведь его ярость – тоже от страха. Разве не видите?

– И что это было? – осведомился Круг.

Он ненавидел магию. Хоть и с вооруженной стражей вокруг, ощущал себя будто кролик в лисьей пасти.

– Колдун это или колдунья, но не лесная голытьба и не гусляр-самоучка, нашедший книгу заклятий и лепящий, что получится. Это был настоящий мастер. Он прошел сквозь защиту ХоГанг, как сквозь паутину.

– Алия на месте, или колдовство утащило ее с собой?

Пес рванулся, натянул цепь. Раздраженный полковник достал кинжал и стукнул рукояткой пса по морде. Тот заскулил, его дрессировщик зажмурился, пытаясь сдержаться.

– Не надо его бить, – раздельно выговорил дрессировщик. – Такая уж природа ментальных псов. Они ненавидят всех и вся, кроме своего хозяина. Хотя его тоже ненавидят, но чуточку меньше. Господин полковник, если хотите пользоваться его умениями, пожалуйста, не бейте его.

В спокойных словах дрессировщика слышалась угроза. Круг не терпел угроз, однако ментальные псы и их дрессировщики существовали на грани между магией и обычным миром – и потому Круг боялся, и ударил из страха. Псы были нужны, и дрессировщики понимали это.

– Алия еще там? – повторил вопрос Круг.

– Я думаю, там. Хотите – проверьте.

Круг подошел к входу и кивнул своим людям. Когда те стали полукругом у входа, Круг постучал.

– Кто там? – спросили из фургона.

Нет сомнений: это сладкий голосок Алии Лов. Круг глянул на дрессировщика, тот сказал:

– Ну, это еще ничего не доказывает. Мог остаться только голос.

Круг постучал снова.

– Ну кто же там?

Снова тот самый голос, еще нежнее и слаще прежнего.

– Я хочу обыскать фургон. Мы знаем, что у тебя был гость.

За дверью рассмеялись.

– Ну заходи, но только ненадолго.

Круг указал своим людям на два внутренних замка и большой навесной.

Пока стражники возились с замками, Круг думал о том, что никогда прежде у него не было пленника, которого приходилось предупреждать перед входом в камеру. А ведь спросил, особо не задумываясь, почти мимо воли. Круг не хотел себе в этом признаваться, но он по-настоящему боялся Алии Лов.

Лучше бы оказалось, что она удрала.

Когда замки были открыты, он широко распахнул дверь, увидел лежащую в постели Алию, прикрытую одеялом, и вошел. Он открыл одни внутренние двери и другие, без особой надобности проверил шкафы, и крайне неловко себя при том ощущал. Повсюду валялась женская одежда. Любовница Туута и в мыслях не имела наводить порядок, а Алия – прибирать за ней. В фургоне не оказалось никого помимо довольно ухмыляющейся Алии.

– Ну что, обыскал? – осведомилась она. – А теперь уходи.

Он ушел – неохотно, с нарочитой неспешностью. Хотя он и желал поскорее убраться, очень не хотелось поворачиваться к Алие спиной.

Снаружи он прищурился – свет костров слепил глаза. Пусть и посреди ночи, там было светлей, чем в фургоне, а может и светлей, чем на лесной поляне в жаркий безоблачный день,

– Я видел ее. Она там.

– Это еще ни о чем не говорит, – возразил дрессировщик. – Это могло быть видéние.

– Когда замешивается магия, ни в чем нельзя быть уверенным. Однако я видел своими глазами, и мне достаточно, – сказал Круг, задумался на минуту и добавил: – Я в этом уверен.

Дрессировщика уверения, похоже, не совсем уверили. Он ласково потрепал холку пса и сказал:

– Я магию такой силы встречал только раз, на войне с хунг. Господин полковник, я вот что вам скажу.

Он тревожно посмотрел в темноту, облизнул губы.

– Магия такой силы никогда не появляется случайно. Да вы и сами об этом знаете, недаром ведь постучали и спросили разрешения, перед тем как зайти в фургон.

Кругу показалось, что слова дрессировщика прозвучали без малого насмешливо. Так ли уж, на самом-то деле, нужен это наглый тип?

Так, дьявол его раздери, так.

Круг отвернулся и уставился на то, как стражники возятся с замками. Шлюхи Туута не запирались на ночь, замки вовсе проржавели. Наконец стражники задвинули засов и повесили замок. Круг подумал, что с таким же успехом можно было бы просто повязать розовую ленточку.

Кто-то положил ему руку на плечо. А, Туут.

– Что тут происходит?

Круг посмотрел на подошедшего следом Кестеля и сказал ему:

– У нас тут проблемы, и немалые. Лучше бы твой гусляр помог хоть чем-нибудь.

Во сне башня казалась выше, чем была в яви. Жутко грохотали молотившие воздух драконьи крылья.

Кестель боялся дракона, ненавидел вздымавшуюся от сожженной земли пыль, лезущую в горло, раздирающую легкие и ноздри.

– Ты придешь ко мне? – спросила девушка. – Я буду ждать тебя.

В ее голосе жила надежда на то, что Кестель придет и вызволит из ада, куда упекла ее мать. А Кестель не пришел. Змея невозможно победить. Его крылья величиной в бальные залы, они заслоняют все небо, закрывают солнце.

– Ты придешь? Я буду ждать.

Драконья шкура как стена, тверже скалистых утесов. Ее не пробить мечом.

А еще пыль.

– Придешь?

Голос не умолкал в его голове – отчаянный, закрытый в каменную клетку…

Кестель проснулся измученным, будто вовсе не спал. Голос пульсировал в ушах в такт биению сердца. Но постепенно он затих, смешался с людскими криками, звоном конских копыт о мостовую.

Кестель уселся на кровати. Он лег, когда уже рассвело, а теперь солнце лишь чуть продвинулось от горизонта. Ну что же, заснуть хоть на несколько минут – уже неплохо.

– Поправь упряжь! – зло приказали из-за стены. – Не так это делают, и ты о том знаешь.

– Да сойдет, – отмахнулся кто-то, считавший, что раз упряжь, значит, и в самом деле сойдет.

– Я тебе сто раз говорил: нельзя так делать!

– А, вот оно что, – подумал Кестель. – Туут сворачивает обоз.

Туут много думал, и когда уже передумал обо всем множеством способов, утвердился в том, что ситуация ему очень не нравится. И с каждой минутой нравится все меньше.

– Давайте мне сюда Кестеля Нетсу, – приказал он стражнику. – Пусть приходит ко мне как можно скорее.

Кестель послал пришедшего ловчего к дьяволу. Усталость совершенно лишала воли, обессиливала. Кестелю досталась кровать, отгороженная от кроватей прочих ловцом тростниковой перегородкой, и это было замечательно. Однако очередная практически бессонная ночь отнюдь не поправила его настроение, и Кестелю было совсем неинтересно узнавать, чего именно от него захотел Туут.

Караван стронулся в полдень. Фургоны долго ползли по каменным улочкам Клоокблока, медленно выехали на тракт. Кестель подпрыгивал от каждой выбоины. Было непросто привыкнуть к жизни в фургоне.

К Тууту Кестель явился лишь ближе к вечеру.

– Есть проблема, – услышал Кестель вместо приветствия.

– Проблемы всегда есть.

– Эта проблема с твоей пленницей.

– Удрала?

– К сожалению, нет.

Кестель кивнул. Ну что ж, раз не убежала, то проблем нет.

– Проблема в том, что чем больше я думаю, тем больше прихожу к убеждению: это не она у нас в плену, а мы у нее, – вздохнув, поведал перевозчик.

– Но ведь она по-прежнему за решеткой.

– Это да, конечно, и, как было договорено, в фургоне моей подружки. Наверное, бывшей – уж больно ее расстроил переезд.

– Так в чем дело? – удивился Кестель.

– А в том, – раздумчиво подбирая слова, сказал Туут, – что вокруг нее много очень сильной магии. Кто-то Алию охраняет, дрессировщики ментальных псов уверены в этом. И выглядят наши дела до крайности паскудными.

– Если бы я не видел трупов, то подумал бы о тех трех гроблинах, ее обожателях.

– Шеронах, что ли? – ухмыльнувшись, сказал Туут. – Да я таких ловлю уже много лет и делаю из их алмазов ожерелья для своих женщин. Знаешь, эти камешки почти ничего не стоят. Промышленный разряд, дешевка.

Туут пренебрежительно махнул рукой.

– Круг убил их, потому что не имел на них ордер. Жаль, что он не подождал, я бы сделал. В любом случае, я говорю не про колдовство пещерного самоучки, а про настоящую, очень опасную магию, способную разнести в клочья весь наш караван.

– Бессмыслица, – отрезал Кестель.

– Смысл или бессмыслица – дело интерпретации. А я говорю о фактах. Смысл обнаруживается вместе со знанием. А у нас не знания, а подозрения, и потому мы не видим смысла, мать его так и перетак.

Кестель спросил себя, с какой стати пошел слух о том, что Туут – примитивный болван.

– Нетса, ты мне, конечно, спас жизнь, но тут делается уж слишком горячо, – сообщил вспотевший от мыслительной натуги и страха Туут.

– Отступаешься от обещания?

– У меня нет выхода. Вообще-то, следовало бы ее прикончить, но, если подумать, это крайне рискованно. Тебе она нужна живой, а я не знаю, что учинит маг, который возле нее крутится, если я вышлю к ней убийц.

– На твоем месте я бы больше опасался того, что могу учинить я, – предупредил Кестель.

– Ну да, ты мне уже говорил о том, что она тебе нужна живой. Вот только я ее здесь совсем не хочу.

– Туут, я тебе поверил.

– И был прав. Ну да, я же человек чести. Стараюсь блюсти принципы с тех пор, как Третий генерал хунг дал нам всем пример, совершив самоубийство из-за чести, и вдохновил меня на добродетель. То бишь не на такую добродетель, чтобы совсем без баб, но в общем.

Туут вздохнул и вытер ладонью потный лоб.

– Конечно, это я шучу. Ну, конечно, не очень хорошо шучу, потому что по поводу чужого несчастья… В общем, я хочу дать тебе шанс. Если тот гусляр, о котором ты говорил, не выяснит, что происходит, и не защитит нас от магии – заберешь Алию. А я тебе за нее все равно заплачу, хоть и заберешь. Я дам тебе фургон и коней, и еще чего пожелаешь.

Кестель поразмышлял с минуту, затем покрутил головой.

– Ты с ней говорил про ту магию?

– Нет, – ответил Туут.

– Может, с того и следовало начать?

– Тот фургон, про который я говорил, я тебе даю в долг. Вернешь его в Арголане – если доедешь, конечно, – сказал Туут и притом скривился – наверное, уже посчитал фургон безвозвратной потерей.

Алия крепко спала и не проснулась даже от скрежета засовов. Но когда Кестель вошел и посмотрел на нее, открыла глаза – однако тут же закрыла снова.

– А, Нетса, – сонно буркнула она.

– Мы можем поговорить?

– Отчего нет? Даже и приятно.

– Алия, я не знал, что ты якшаешься с магами.

Она села в кровати – похоже, разозлилась. Пышные длинные волосы Алии спутались комками, но даже и так смотреть на Алию в постели был приятней, чем смотреть на Алию ухоженную и одетую.

– И как я это, по-твоему, должна понимать?

– Кто тебя охраняет?

– Думаешь, я тебе скажу?

– Ну похвастайся знакомствами.

– Ох, Кестель, какой же ты милый… – сладко пропела Алия, уже целиком проснувшаяся и заметившая, как Кестель смотрит на нее. – Однако я нравлюсь тебе. Тут все на меня таращатся так, будто сто лет не видели женщины.

– Я одного не понимаю: если твой маг настолько силен, как тут все твердят, отчего ты еще под замком? – поинтересовался Кестель, не обративший внимания на насмешку.

– Так я отдыхаю. А ты милый, я же сказала… зачем же мне бежать от милого?

Кестель уселся за стол, подпер голову рукой. Алия улеглась, повернулась к нему спиной и накрылась одеялом. Кестель удивился себе. Ведь должен был ненавидеть ее за то, что она сделала с ним, а он будто встал после подножки, равнодушно отряхнулся и спокойно пошел восвояси.

Да, и к умиранию можно привыкнуть – конечно, если оно случается не слишком часто.

Наверное.

Кестель вспомнил и вздрогнул. Нет, к такому не привыкнешь.

– А какая она была, та женщина? – спросила Алия из-под одеяла.

– Какая именно?

– Ну та, с медальона. Из-за которой ты травился.

Она знала. Ну, конечно, она же говорила об этом сама.

Ему не хотелось разговаривать с ней на такие темы, но вдруг подумалось: ведь если откроешься перед ней, пусть самую малость, может быть, и она расскажет что-нибудь о себе…

– Красивая. И очень хорошая. Самая лучшая.

– Самая лучшая?

– Знаешь, я не могу мыслить о ней иначе.

– Самая лучшая, – повторила Алия, и из-под одеяла послышался смех. – Кестель, я не хотела тебя обидеть. Ты ж со мной откровенный и всякое такое. Но более идиотического описания возлюбленной я не слышала за всю мою жизнь.

Кестель пожалел о том, что рассказал.

– Для меня ты и вправду милый. Я знаю всю твою любовную историю. Кое-где люди передают ее из уст в уста, и не устают. И я все удивляюсь. Ведь когда ту девушку закрыли в башне, ты, вместо того чтобы пойти на дракона, забился в угол и трясся со страху, ожидая, пока ее освободят. Когда герои полегли, ты предпочел отравиться, а не пойти вслед за ними. А когда тебя спасли, ты пошел по бабам. Твоя любимая по-прежнему сидит в башне, ты носишь на шее медальон с ней как шимскар и говоришь мне, что она – самая лучшая.

– А ты думаешь, что я…

– Кестель, ты безнадежен, – перебила его Алия.

– Я ничего не мог сделать для нее.

– Я как женщина такие твои глупости просто презираю.

– Но дракон непобедим, – возразил Кестель.

– А что, лучше жить подзаборной грязью? Я могу понять, что ты уже не любишь ту женщину, потому что колдун, который тебя заклял, уж точно не дилетант. Но разве тебе ее не жаль, вот так запросто, по-людски? Если не по любви, то отчего ты не пошел к башне хотя бы из порядочности? Может, ты не победил бы дракона, но уж точно надоел бы постоянными возвращениями. Хотя, конечно, я в этом сомневаюсь.

Кестель с тревогой посмотрел на Алию, но увидел только укрывающее ее одеяло.

– Это уже в прошлом, – сказал он. – Ты не знаешь, как это – умирать.

Она зевнула.

– Да мне все равно. Только знаешь, не хотела бы я быть твоей женщиной.

Кестель солгал. То, что он хотел оставить в прошлом, возвращалось каждую бессонную ночь. Он просто не хотел мучить себя разговорами об этом.

Алия отбросила одеяло и снова уселась на кровати.

– Кестель?

Он посмотрел на нее.

– Ты помнишь того плоскомордого, мывшего пол в трактире, в Клоокблоке?

– Помню.

– Я тогда тебе кое-что рассказывала о хунг, с которыми жила, о муже и жене. Я забыла их имена, но это не важно, ведь ты знаешь, о ком я. Ведь знаешь?

– Знаю. И что? – сказал Кестель.

– Ведь это она заказала ордер на меня. По ее поручению ты словил меня.

Кестель удивился – но не хотел показать Алие насколько.

Но она все равно заметила.

– Ну, теперь я знаю наверняка. Хотя, честно говоря, это и не мог быть никто другой. У меня нет других врагов – по крайней мере живых. А в особенности таких, которые могли бы поведать настолько душещипательную историю, чтобы владыка Арголана согласился выписать ордер.

– Думай, что хочешь, – буркнул Кестель.

– Я тебе кое-что скажу. Ты хоть задумывался, отчего Виана ДаХан до сих пор не убила меня, хотя я уже сколько месяцев шляюсь по лесам и стараюсь, чтобы обо мне слышали все и повсюду? Отчего она осмеливается встать против меня только в Арголане?

– Наверное, ты мне это сейчас расскажешь.

– Нет уж, догадайся сам. А я хочу с тобой договориться.

– Не договоримся мы, – отрезал Кестель. – Я доставлю тебя в Арголан.

– Да не смеши меня. Сам ведь спрашивал, что я еще тут делаю.

– А ты сказала, что я милый.

– Ну да, эдак по-младенчески, идиотично и наивно. Я кое-чего от тебя хочу, и могу заплатить за это очень много, – сказала Алия.

Он промолчал.

– Тебе пообещали, что снимут заклятие, если соберешь мозаику?

Он стиснул зубы,

– Я же вижу, как ты мучаешься. Иногда подволакиваешь ноги, иногда даже не можешь поднять кружку. Хмельное пролетает сквозь тебя как вода, не принося облегчения. Ты вообще не спишь. И я знаю, что это из-за чар, которые сделали тебя бессмертным. Умирание оставляет следы.

Она уселась в кровати. Растрепанные волосы заслонили лицо. Она говорила медленно, и в ее глазах Кестель заметил то, что уже видел однажды – когда Алия убивала его.

– И что это за мозаика?

– Плохой из тебя актер. Врешь совершенно неубедительно.

– А ты читаешь во мне, как в открытой книге?

– Именно так, – подтвердила Алия. – С чего бы тебе выслуживаться перед плоскомордыми, если не хочешь добыть у них информацию о мозаике? Они-то уже давно нищие.

– Я не выслуживаюсь ни перед кем.

– Да перед всеми! Перед Вианой, чтобы добыть информацию, потом перед чародеем. Но есть и те, кто лучше обойдется с тобой, облегчит муки и поможет отплатить магу.

Кестель начал тревожиться всерьез. Алия жадно вглядывалась в его лицо, ловила каждое движение.

– Мне нужна мозаика для мести Ордену!

– А что мне до твоей мести? – вставая, сказал Кестель.

– А что тебе до мозаики? Ведь не все же равно, правда? А что тебе до мести Вианы ДаХан? Ты и вправду считаешь, что я так уж разнюсь с ней?

Алия попала в точку. Кестелю не хотелось ничего отвечать ей.

– А я все удивлялась, отчего Виана не попросила тебя попросту меня прикончить. Ведь если она решила, что тебе удастся привезти меня в Арголан, отчего не решить, что ты сможешь и избавиться от меня? Но ты сам подтолкнул меня к ответу.

– Я?

– Ну да, в Багровой корчме. Ты сказал, что смерть там была бы слишком легкой для меня. Тогда меня и осенило: Виана ДаХан приготовила для меня что-то особенное. И вряд ли дело только в бое на Арене. Виана тебе, случайно, не рассказывала? Если я случайно попаду в Арголан, буду иметь это в виду. Так что спасибо.

– Думай, что хочешь, – буркнул Кестель.

– Да перестань повторять! Я всегда думаю, что хочу. Я-то полагала, что Виана хочет убить меня своими руками. Обычное дело для ошалелой ненависти. А теперь я вижу, что недооценила Виану. Дуэль – дело рискованное, а даже если бы Виане удалось, это бы не насытило ее жажду мести. В сущности, мы похожи. Она тоже считает, что мало победить. Побежденные должны мучиться.

Кестель сперва думал, что Алия издевается, но чем больше глядел на нее, тем больше сомневался. Она же и вправду думала так и не видела разницы между собой и Вианой, которой причинила столько зла.

Он пошел к двери.

– Да ты подумай хорошенько, – заговорила вслед Алия. – Я тебя освобожу из-под власти заклятий, и тот маг перестанет тебя мучить, захочет он того или нет. Ты только попроси. Ведь Виана не без повода боится меня.

– А-а, значит, все тебя боятся.

– Если не попросишь – этот караван сгорит. Как будешь жить с таким на совести?

– А ты как будешь?

Кестель вышел из фургона, не дожидаясь ответа. Он подозревал, что уж Алия совершенно спокойно проживет с таким на совести. И еще со многим.

Она была красива, жестока, ловка как дьявол, язык имела крайне ядовитый, однако все ее свойства были только дымовой завесой. Конечно, Виана боялась – того же, чего боялись Туут и Круг, и сам Кестель.

Идущего по пятам Алии мага.

Глава 9

По опыту Кестеля гусляры обычно жили по окраинам, в жутких мазанках. Дом гусляра обычно был самым дрянным в целой деревне, по тому его и распознавали.

Но гусляр Ребиер жил не в мазанке, а в белой вилле, к тому же с молодой симпатичной служанкой, прибиравшей и вкусно готовившей. Хотя уже смеркалось, Ребиер попросил служанку заварить гостям кофе.

– Она варит и магические микстуры, – поведал гусляр Кестелю, когда оба уселись в кресла в гостиной. – Я, как понимаешь, сам не могу и яйца всмятку сварить. Очень способная девушка – и в постели тоже.

О Ребиере ходили разные слухи – например, поговаривали, что он когда-то был в Неотмщенных. Кестель не имел понятия о том, насколько это может быть правдой. Он лишь однажды видел отряд этих рыцарей в пурпурно-черных плащах, украшенных бриллиантами, с посмертными масками на лицах. Внушительное зрелище.

Но Кестелю всегда казалось, что если уж пошел с такими, как Неотмщенные, то это на всю жизнь. А про гусляра говорили, что он был с ними, но ушел.

Кестель рассказал о своих проблемах и спросил, может ли Ребиер помочь.

– Заблокировать такую магию, от которой ментальные псы писаются от страха? – риторически спросил Ребиер и помотал головой. – Это как с маддонами. Лучше зарыться поглубже и не дать заметить себя.

Одетая в белое служанка принесла кофе в белых фарфоровых чашках. Слишком уж много белого на этой вилле. Но кофе – черный.

– Пан Дунтель еще отдыхает? – осведомился Ребиер.

– Да. Он еще не попросил завтрака, – ответила девушка.

– Это мой гость, старый знакомый, – пояснил Ребиер.

Служанка неслышно удалилась, оставив после себя легкий запах благовонных масел, тут же заглушенный могучим кофейным ароматом.

– Стопроцентная арабика, копи лувак, – похвастался гусляр. – Знаешь этот кофе? Ты не поверишь тому, откуда берутся зерна.

– У меня сейчас другие проблемы.

– Твои проблемы неразрешимы. Единственное, что можешь сделать – это скрыться из вида. И выпустить эту Алию.

– Не могу, – сообщил Кестель.

– Ты вообще не возвращайся к ним. Если ее охраняет настолько могучий маг, то она может удрать в любую минуту, и вообще может сделать все что угодно. Отчего она все еще не удрала? На твоем месте я задумался бы о том, чего она хочет от тебя.

– Я же говорил тебе, что ищу мозаику.

Кестель отнюдь не радовался тому, что пришлось поделиться секретом с Ребиером. Но раз уж знала Алия… вопрос, откуда она узнала? И это сильнее всего тревожило Кестеля.

– Может, оттого она и позволила тебе себя схватить, – задумчиво произнес гусляр.

– Позволила? Ага. Я ее выследил и взял с боем.

– Может, и так. А может, это такая же правда, как и то, что Неотмщенные – это на самом деле не отомщенные.

Гусляр рассмеялся, но в его смехе слышалась горечь.

– Она убила бы тебя, если бы захотела.

– А ты был одним из них? – оживившись, спросил Кестель.

Гусляр махнул рукой – мол, оставим. Рука у него была страшно изувеченная, лишенная ногтей.

– Да, я слышал, что про меня рассказывают. Неотмщенные – страшные люди. Они никогда не смеются.

– А ты совсем другой, да?

– Конечно, – ответил гусляр и ухмыльнулся во весь рот. – С чего бы мне не смеяться? Знаешь, в определенных кругах ходят слухи о том, Орден Ама – тот самый, из которого удрала Алия, – был причастен к резне хунг.

– Те самые волосатые бабы, шляющиеся по замковым дворам?

– Я про их магию, – пояснил Ребиер.

– Их? Они же драчливые, как волчицы, славятся умением резаться, и у каждой руки в крови.

– Конечно, те, которые вояки – они вряд ли колдуют. Однако, если Орден Ама и в самом деле имел отношение к войне с хунг, то Алия может и знать, какую роль сыграла мозаика и что задержало магию под Нортхом. Потому Алия и может искать мозаику. Потому и присутствие мага меня не удивляет – кем бы он ни был.

– А вот меня удивляет. Она знает, чего я ищу – и это очень странно, – сказал Кестель, который хотел услышать что-нибудь дельное, а не пустопорожние рассуждения.

– Честно тебе скажу: было бы лучше, если бы ты скрылся от того мага, – крутя чашку в пальцах, посоветовал гусляр.

– Вряд ли мне что-либо сделает даже архимогучий маг. Я в последнее время шибко устойчивый.

– Я уже ощутил. Так это побочный эффект заклятия бессмертности?

Кестель пожал плечами. Не стоило чересчур глубоко запускать гусляра в свои дела.

– Но мир-то вокруг тебя не слишком устойчивый. Как я уже говорил, единственный шанс – укрыться под землю. Бери свою пленницу и как можно скорее иди вниз. Пусть ты и устойчивый к магии, и убить тебя нельзя – это вовсе не значит, что тебе ничего не грозит.

Кестель взял чашку, отпил глоток.

– Значит, под землю.

– Маг-хранитель Алии может учинить что-нибудь неожиданное.

– Я не смогу под землей, заблужусь в тех проклятых Лабиринтах. Хм, а ты, если что, пошел бы со мной?

Ребиер хохотнул, с странным блеском в глазах глянул на Кестеля и спросил:

– А с чего ты вообще гонишься за мозаикой?

Кестель молча посмотрел ему в лицо.

– Ладно, не хочешь – не говори. Но если мне идти с тобой, я предпочел бы знать побольше.

– Так ты пойдешь?

– Ну, я пошел бы, точно пошел… но так удачно вышло, что мой гость, Дунтель, ну, про которого я тебе уже говорил, тоже направляется в Арголан. А Дунтель ходит исключительно под землей. И когда приходит навестить меня, идет по Лабиринтам

Кестель даже подался вперед – так заинтересовался.

– А почему исключительно под землей?

– У него свои причины. И он очень хорошо знает Лабиринты.

– Но под землей же нужно пешком, – напомнил Кестель.

– Это одна из причин. Дунтель не ездит верхом и не носит меча.

– Он ходит безоружным?

– Я этого не говорил. Он тебя проведет, не откажет. Он очень любезный.

– Ненавижу Лабиринты, – признался Кестель.

– А кто их любит? В нескольких часах отсюда руины замка Готхерн. Там вход. Я попрошу, чтобы Дунтель подождал тебя там.

Кестель согласился. Хотя ему не хотелось спускаться в Лабиринты, такое решение казалось самым разумным.

– Только я хочу тебя кое о чем попросить, – сказал гусляр.

– О чем же?

– Дунтель может показаться тебе неприятным, раздражать… но не надо выказывать ему неуважения. Что бы ты про себя ни подумал – не выказывай неуважения к нему.

– А ясней не можешь выразиться?

– Тебе не понравится, если я выражусь ясней, – заверил гусляр. – Ты только помни: все будет как надо, если будешь внимательно и вежливо разговаривать с Дунтелем и уважать его.

– Потому что он из тех, кого стоит уважать?

– Ох, из тех самых, уж поверь.

Кестель кивнул, отпил кофе.

– Замечательный он у тебя. Вкус исключительный.

– Правда? А некоторые ведь переживают из-за того, что этот кофе добывают из дерьма циветт. Но вкус ведь и вправду непревзойденный. Ты пьешь именно такой кофе, какой подают при княжеских дворах. И еще на моей белой вилле.

– Из дерьма циветт? – спросил Кестель и с опаской заглянул в чашку.

– Я же говорил, что это копи лувак.

Да, он говорил, спору нет. А еще он говорил идти в Лабиринт. Кестеля пробивал холодный пот при одной мысли о Лабиринтах. Но только Живые лабиринты могли охранить от мощи колдуна. А Кестель подрядился привести Алию в Арголан.

В конце-то концов, раз взялся – надо делать.

Бомол злился. А как тут не злиться? Алия Лов выполнила за него мясницкую работу, а Бомол опоздал и остался ни с чем. Теперь придется тяжело и долго наверстывать упущенное.

Паяц затаился неподалеку от ловчего каравана, съехавшего вечером с тракта и остановившегося на просторной поляне. Паяц скучал и слушал птиц, щебетавших обо всем вокруг.

Слушать птиц – лучшее развлечение. Они ни на чьей стороне, им все безразлично, а треплются про все вокруг чисто из поэтических наклонностей. Бомолу тоже почти на все было наплевать, а скука была главным ощущением его бытия.

И то, кто где в обозе и чем занимается, и про магию, и про Алию Лов – паяц все пропускал мимо ушей. Хотя, может, и не стоило. Походило на то, что кто-то может составить конкуренцию паяцу.

Когда Кестель выехал из каравана на заемном коне, паяц двинулся следом, но быстро отстал. Пришитые людские ноги – не ровня конским. Оттого паяц разозлился и, когда встретил молодого сплетника-болванчика, не способного рассказать ничего интересного, свернул ему голову. Затем Бомол вернулся к своему дереву и прислушался к птицам. Те пели о том, что человек на коне посетил белую виллу утешителя мертвых. Оттого Бомол обеспокоился, потому что раньше птицы пели о некоем странном госте на вилле, будившем страх и отвращение. Но когда Кестель покинул виллу, а тот гость остался, паяц тут же забыл о нем.

Бомол обдумывал то, как можно захватить Нетсу. Драться без толку, паяц уже понимал, что не совладает с таким соперником.

Оставалось только идти след в след и ожидать подходящего случая. Конечно, вряд ли представится настолько восхитительная возможность, как упущенная недавно – но что-нибудь да подвернется. Тактика ожидания всегда оправдывала себя. С ее помощью Бомол уже добыл много экспонатов для своей коллекции.

Главное – терпение.

Утром караван двинулся в дорогу. Готхерн был не по пути, но Туут согласился дать небольшой крюк – и выглядел притом, будто сбросил камень с плеч.

– Это же точно лучшее решение проблемы! – объявил он, страшно довольный тем, что не придется отдавать фургон и коней, и тактично решивший не упоминать об этом. – Хоть бы только успеть до тех пор, пока она и тот маг не разберутся, что к чему.

Близ полудня показались стены Готхерна. Построенный из синего камня замок когда-то был одной из красивейших твердынь хунг. К несчастью, твердостью камень сильно уступал красоте, и замок пал после недолгой осады. Канавы наполнились кровью древнего народа. Победители не хотели занимать замок и постарались разрушить его. Синий камень порос густым мхом, в руинах поселились кролики и змеи.

Кестель собирался в поход. Левая рука по-прежнему немела, едва он стискивал ладонь в кулак. Туут выдал целый мешок сушеного мяса, в общем, лез из кожи вон, чтобы Кестель не передумал.

В дверях появился Круг, без усилий заскочивший в медленно едущий фургон.

– Вот твой страшно холодный медальон, и прочее, и вещи Алии.

Кестель молча забрал принесенное.

– Я только раз в жизни ходил через Живые лабиринты. Такое не забывается. Ты был там когда-нибудь?

– В общем, нет. Хотя вообще-то заглядывал пару раз. Но ненадолго.

– Теперь побудешь дольше, – пообещал Круг и ушел.

А Кестель открыл медальон, долго всматривался в лицо женщины и не ощутил ничего, кроме усталости. Затем Кестель вложил медальон в левую руку, медленно стиснул окоченелые пальцы. Облегчение пришло сразу: в жилах потекла кровь, рука стала отогреваться, оттаивать, вздрагивать – оживать.

Кестель тревожился. Убегая от одной магии, он направлялся в место магии куда сильнее, и к тому же положился на человека, которого толком не знал. Осталось лишь надеяться на то, что незнакомец сумеет провести сквозь самый удивительный и странный из лабиринтов.

Снаружи послышались голоса, фургоны один за другим останавливались. Вскоре остановился и фургон Кестеля. Он повесил на шею шимскар, взялся за свои мешки и вышел наружу.

Алия была в нескольких фургонах от него. Он издали заметил возню: команда ловчих под начальством Круга, сидящего на красивом сером коне, отодвигала засовы и отпирала замки.

Алия сидела за столом и раскладывала карты.

– Собирайся, пойдем, – велел Кестель.

– Куда?

Он одним движением сбросил карты на пол.

– Подальше от господина Туута. Или тебе понравилось у него?

– Кестель, это ничего не изменит.

Она хотела сказать что-то еще, однако он не стал слушать, но кинул ей плащ. Алия попросила маску, получила ее и немедленно надела, затем любезно протянула руки, чтобы Кестель связал их. Он связал их и выпихнул Алию наружу, где поджидал глава каравана.

– А вон и твой проводник, – сообщил тот и показал в сторону руин, где виднелся чей-то силуэт.

До разрушенных стен оставалось две тысячи шагов по пышному зеленому лугу.

– Надеюсь, что это он, – сказал Кестель. – Господин Туут, до встречи в Арголане.