Kitabı oxu: «Книжный магазин и безумные праздники. Новогодние хроники (совсем не) уставшего книготорговца», səhifə 3

Всего через несколько часов мы уже сидим в небольшом ресторанчике с видом на Стокгольмский архипелаг. Девушка Миа с волосами соломенного цвета объясняет нам, как устроен шведский стол, и мы берем рыбу в майонезе, вареную рыбу, копченую рыбу, рыбный салат, мясо северного оленя, чаттбуллар¹⁰, а потом еще и десерт, и так пока не наедаемся до отвала. Квартира у друзей просторная, уютная и красивая, супермаркет за углом работает ежедневно до одиннадцати вечера, и сам факт, что у нас есть время приготовить себе лапшу, уже кажется невероятной роскошью. По утрам мы просыпаемся, когда захочется, пьем кофе в постели и, наконец, около полудня нам удается выйти из квартиры. В конце концов, мы прилетели в другую страну, поэтому нельзя позволить себе проваляться все время в постели. Каждый день мы гуляем, ходим в музей, я пытаюсь уговорить мужа съездить в парк развлечений «Мир Астрид Линдгрен».

На самом деле мы очень радуемся плохой погоде. Она служит нам веской причиной не вставать с дивана после наступления темноты – ранним вечером, – откуда, немного погодя, мы перебираемся на мягкую пружинную кровать.

У вас что, нет помощницы?

Подарочная бумага – это важно. И чем ближе к 24 декабря, тем важнее она становится. Иногда создается ощущение, что упаковка чуть ли не ценнее содержимого.

В какой-то момент в ноябре мы вспоминаем: нужно заказать рождественскую бумагу. Мы с Анной досконально просматриваем онлайн-каталоги: как же называется компания, у которой мы каждый год делаем заказ и которая нарезает для нас огромные рулоны нужного размера? Из года в год это дается нам нелегко: какой цвет? Какой узор? Разная бумага для детей и взрослых или одна, подходящая для всех возрастов? Когда речь заходит об упаковочной бумаге, мнений столько же, сколько и коллег. «Я бы хотела с блестками!» – который год пытается продвинуть свою идею Ева, потому что любит бумагу с блестящими единорогами. Коллеге, играющей в дэт-метал-группе, скорее всего, хотелось бы с черепами, а если позволить выбирать нашей дочери, то наверняка получится что-то с котятами.

Оливер не хочет ничего пестрого, для него и речи не может идти о любых других цветах, кроме темно-зеленого и красного, разноцветное вызывает у него неприязнь. Санта-Клаусы и северные олени под полным запретом, потому что австриец не поймет шутки, если вы захотите отнять у него святого младенца Иисуса¹¹. Фольгированная упаковка тоже не подходит, на это ни за что не согласятся наши сотрудники – борцы за охрану окружающей среды.

По крайней мере, мы все сходимся в одном: никакого разделения по полам. Ни за что. Ни в течение года, ни на Рождество. Мы – категорические противники розово-голубого помешательства, бойкотируем розовые книжки Lego для девочек, путеводители по городу и книги по барбекю «для девочек» заказываем исключительно по просьбе клиентов и обожаем маленьких мальчиков, которые спрашивают книжки в пастельных тонах а-ля «Счастливая пекарня»¹². Так что рождественская бумага должна быть гендерно нейтральной.

Заказывать приходится мне с Анной, поэтому мы выбираем на свое усмотрение. Берем зелено-красную и рулон детской бумаги – красивой и старомодной, с игрушечными мотивами, щелкунчиками и веточками омелы. Одному из начальников придется с этим смириться.

Галия работает у нас уже год, упаковщицей. Вообще-то она учитель математики, но от города, где она когда-то преподавала, остались одни руины, поэтому вместе с мужем и детьми Галия бежала из Сирии в Австрию. Ее самая сокровенная мечта – снова устроиться по специальности. Но это не так просто, поскольку ни одному из ее документов, не говоря уже об университетском дипломе, не удалось пережить войну и бегство. Теперь она ломает зубы (зачастую вместе со мной) об стену австрийской бюрократии, работает у нас несколько часов в неделю и учит немецкий язык. Она впитывает каждое слово и фразу как губка и надеется на второй шанс. Так что пока учитель математики работает в нашем магазине несколько часов в неделю в качестве профессиональной упаковщицы. К сожалению, этим она ничего не зарабатывает: доход вычитают из ее пособия. Хотя семья едва сводит концы с концами, для Галии это не так важно. Главное, что у нее есть работа, коллеги и начальница.

В декабре Галия стоит в подсобке, дожидаясь, пока мы принесем ей книги для упаковки. У нее хорошо получается, она искусно загибает концы, наклеивает сверху этикетки или переписывает названия, чтобы покупатели знали, что находится внутри. Галия любит выносить готовые подарки и самостоятельно вручать их покупателю.

Да, многим все еще непривычно видеть женщину в хиджабе, работающую в книжном магазине в буржуазном районе Вены – Веринге. Некоторые покупатели бросают на нее удивленные взгляды, другие с напыщенной дружелюбностью благодарят ее, а третьи забирают пакет с вежливым «шукран», что по-арабски означает «спасибо».

Галии приходится сталкиваться и с недовольными взглядами, а мое предложение о том, что коллега может завернуть книги, однажды встретили вопросом: «А она это как следует делает?» Как бы мне хотелось ответить: «Нет, она же арабка, а они никогда ничего не делают как следует!» Но, конечно, я воздержалась и попросила Галию: «Пожалуйста, сделай это покрасивее». И она наклеила на упаковку три золотые звезды, вынесла ее и, сияя от радости, отдала в руки покупателю: «Пожалуйста».

«Не могли бы вы чуть-чуть завернуть?» Мы давно перестали спрашивать себя, что значит «чуть-чуть завернуть». Наклеить на книгу маленькую полоску бумаги? Неплотно обернуть вокруг лист бумаги? Обвязать бантом, не упаковывая?

Но ладно, «чуть-чуть» много времени не занимает: если всего одна книга, то мы делаем это на скорую руку в перерыве между покупателями и прямо за прилавком – на краешке стола в двадцать сантиметров между кассой и стопками книг.

Никому, совершенно никому в нашем магазине, нет, во всем свете, не произнести так же очаровательно «С превеликим удовольствием», как это получается у Петера. Он никогда не теряет самообладания, всегда любезен, и особенно пожилые дамы боготворят его. Вот одна, правда, с удивлением смотрит на него, когда он наклоняется, чтобы оторвать от рулона большой кусок бумаги.

– У вас что, нет помощницы? – удивляется она. Я нахожусь далеко, и хотя слышу эти слова, не понимаю, что она имеет в виду. А вот Петер все понимает.

– Я – сам себе помощница, – весело отвечает он. И женщина предлагает немного помочь.

Покупательница пристально следит за тем, как Ева заворачивает толстый роман.

– Какая отвратительная бумага. У вас что, нет другой?

Рука Евы на мгновение зависает над упаковкой – я точно знаю, что она с трудом подавляет желание разорвать бумагу на кусочки. Но она ничего не отвечает, кладет книгу вместе с подарочной упаковкой в пакет и молча отдает покупательнице. Когда та выходит из магазина, Ева смотрит на меня со слезами на глазах: «Как она может такое говорить?»

– А вы можете мне так же красиво завернуть, как ваша коллега? У меня дома нет такой бумаги. – Покупательница зачарованно смотрит, как Лена упаковывает подарок для другого клиента. – У вас изумительно получается. Вы просто профессионал в этом деле. А вы умеете так же красиво? – вдруг обращается покупательница к Ханне. Та усмехается глубоко в душе и принимается заворачивать книгу. – Ну, вообще-то клейкая лента грязная. Меня такая не устраивает.

Ханна молча продолжает упаковывать.

– Ну ладно, теперь уже слишком поздно. Можете не переупаковывать.

Ханна заклеивает другую сторону.

– Но это выглядит иначе! Другую сторону вы сделали совсем по-другому. Переделайте эту, но чтобы одинаково!

Ханна вопросительно смотрит, как покупательница отрывает бумагу с одной стороны.

– Смотрите, здесь отклеивается, заверните вот так и заклейте… Так намного красивее. Спасибо.

Мы закрываемся в шесть, и в пять минут седьмого покупательница кладет на прилавок перед Анной внушительную стопку крошечных книжек.

– Не могли бы вы завернуть? – Это даже не похоже на вопрос, для дамы это само собой разумеющееся. Анна отрывает от рулона большой кусок бумаги. – Нет, не все вместе. Каждую отдельно, пожалуйста.

Анна пересчитывает стопку. Двадцать четыре штуки. Кто-то, видимо, пытается сэкономить на изготовлении адвент-календаря.

– Мне очень жаль, но мы закрылись десять минут назад, и я не могу все упаковать, – произносит Анна вежливо, но настойчиво.

– Книжки совсем крошечные, это не займет много времени.

Покупательница с недоумением пялится на Анну.

– Ну что вы, это вовсе не быстрее, чем с большими. Вы можете оставить товар, и его завтра упакуют.

– Хорошо, тогда я заберу их завтра в девять утра.

– Мы открываемся в девять.

– И что?

– Мы не успеем их упаковать.

Покупательница еще больше недоумевает. Ей кажется немыслимым, что Анна не останется еще на полчаса сегодня или не придет на полчаса раньше завтра, чтобы упаковать эти двадцать четыре книги. Для нее полдень – слишком поздно, поэтому она предпочитает завернуть подарки сама. «Но вы же дадите мне немного оберточной бумаги?» – требует дама. А еще ей нужен наш диспенсер для клейкой ленты, который мы, к сожалению, не можем одолжить.

– Это не мои книги! – Молодой человек приносит целый пакет упакованных книг. Два дня назад он долго копошился в магазине и собрал большую стопку, после чего с радостью принял наше предложение забрать упакованные книги на следующий день.

И вот он снова перед нами, с пакетом в протянутой руке. В нем нет ни одной из книг, что он купил. Галия, естественно, как обычно аккуратно наклеила этикетки на завернутые книги, и дома мужчина, видимо, захотел разобрать свои подарки и не нашел ни одного из своих приобретений.

Оливер пытается вместе с ним восстановить его покупки, и, к счастью, большая часть в наличии.

– Ведь вас зовут Майерхофер, не так ли?

– Да, все верно.

На пакете черным маркером жирно выведено его имя. Мы приносим извинения, и он относится к ситуации с юмором. Такое впервые: нам аукнулось то, что Галия не знает немецкий язык. Но кому же принадлежат книги, которые вернул херр Майерхофер? Если перепутали целый пакет книг, значит, у кого-то под елкой, возможно, лежат совсем не те подарки?

Через два дня в магазине появляется молодой человек:

– Майерхофер. Я хотел бы забрать свои упакованные книги.

Несмотря на сильную усталость, моя голова еще неплохо соображает, и я тут же уточняю:

– Вас действительно зовут Майерхофер?

– Да. Почему вы спрашиваете?

– У вас есть брат?

– Да. Почему вы спрашиваете?

– Он тоже покупает книги у нас?

– Да. Почему вы спрашиваете?

– Да так, просто. Небольшое недоразумение. Пожалуйста. Вот ваши книги. Спасибо.

Галия не сделала никакой ошибки, и с этого момента мы стали записывать не только фамилии, но и имена на пакетах.