Kitabı oxu: «Легенда о Фэй. Том 1»

Published originally under the title of 《有匪》

Copyright © Priest

Russian edition rights under license granted by 北京晋江原创网络科技有限公司

(Beijing Jinjiang Original Network Technology Co. Ltd)

Russian edition copyright © 2025 Xlm Ltd

All rights reserved

© Издание на русском языке. ООО «ЭксЭлЭм», 2025

 
Однажды наступит тот день, так и знай, —
ты переступишь Чернильные воды,
оставишь уютный горный свой край,
очнешься под сумрачным небосводом.
 
 
Глазами своими увидишь тогда,
как рушатся неприступные горы,
как, превращаясь в сухие поля,
умирают морские просторы.
 
 
Но помни: клинок всегда смотрит вперед,
судьба твоя – на острие.
Пока не настанет его черед,
лучик надежды искрится во тьме.
 

* * *

Легенда о Фэй – «有匪» дословно с китайского переводится как «Разбойники». Иероглиф 匪 (пиньинь fěi), «бандит, разбойник», «злой», по произношению созвучен с 翡 (пиньинь fěi), «перья зимородка», который и является именем главной героини. По сюжету семью Чжоу Фэй и остальных жителей заставы Сорок восемь крепостей также называют разбойниками за неподчинение новому правителю.

Книга 1
Весь дом пронизан ветром в ожидании бури¹

Глава 1
Сорок восемь крепостей

…даже если на тебе клеймо «разбойницы», в твоих жилах течет кровь героя, а не грабителя или убийцы. Не опозорь славное имя своих предков.

Шел семнадцатый год правления императора Цзяньюаня Южной династии Поздняя Чжао.

Наступила весна, ивы уже покрылись сережками, а на диких яблонях только-только распустились цветы. В Сорока восьми крепостях, что в горах Шушань, два юноши мерились силой. Тот, что постарше, высокий и крепкий, как гора, в руке сжимал копье. Хищным взглядом он уставился на противника, стараясь не упустить ни малейшего движения. Второй – на вид не старше пятнадцати, – высокий и стройный, непринужденно держался за рукоять короткого меча и со стороны казался воплощением мастерства и изящества молодости.

Вокруг них толпились другие ученики, то и дело перешептываясь. Один из них, совсем еще мальчишка, с любопытством уставился на бойца с мечом и тихо спросил у соседа:

– А кто это сражается с дашисюном²? Он силен?

К счастью, рядом оказался ученик чуть постарше, да к тому же любивший поучать других. Вместо того, чтобы ответить прямо, он покачал головой и добавил своему тону загадочности:

– В жизни не догадаешься. Смотри, они начали!

Новичок тотчас весь вытянулся, привстав на цыпочки, и увидел, как их старший брат по учению, вскрикнув, с силой метнул копье в противника, и оно устремилось вперед, точно гадюка к добыче. Боец в ответ лишь лениво отклонился: казалось, будто ему это движение вовсе никаких усилий не стоило.

Запястье старшего бойца задрожало, он сделал шаг вперед и вложил в удар едва ли не половину всей своей мощи. Копье в тот же миг с жужжанием вновь полетело в сторону соперника.

Это была «Атака горы Наньшань», наследие одной из школ Сорока восьми крепостей – Цяньчжун, школы Тысячи Колоколов. С помощью этого приема можно легко вытеснить противника с поля боя, ежели тому не хватит силы или мужества вовремя дать отпор.

Однако юноша с мечом в руке держался спокойно. Он плавно, как облако, отступил на полшага и выставил клинок перед собой. Дон-н! Копье попало прямо в меч и, едва его коснувшись, соскользнуло, словно рыба. Оружие в руках бойца слегка покачнулось от удара, сам же он лишь улыбнулся и тихо сказал:

– Осторожнее.

В тот же миг клинок в его ладони будто удлинился. Юноша не делал никаких резких движений – просто взмахнул мечом и выпустил его, да так, что тот змеем взмыл ввысь. Воздушным приемом «Натяжение жемчужного занавеса» он вырвал копье из рук противника.

У новичка, все это время наблюдавшего за боем, дыхание перехватило от страха. Замерев, он внимательно слушал своего соседа:

– Это молодой мастер Ли, племянник главы наших Сорока восьми крепостей. Она лично обучала его, немудрено, что он так хорош. Лучший в нашем поколении! – ученик назидательно поднял палец вверх и взглянул на застывшего в изумлении младшего. Тот нахмурился, будто узнал что-то очень важное, и снова повернулся к площадке для учебных боев.

Молодой мастер Ли с теплотой, безо всякого высокомерия улыбнулся, подобрал упавшее копье двумя руками, тем самым проявив глубокое уважение к сопернику, и вернул его владельцу:

– Вы позволили мне победить, шисюн³. Благодарю за наставления.

Господин Ли – человек благовоспитанный и учтивый, конечно, оспаривать его победу никто не стал бы, а потому проигравший забрал свое копье и, немного покраснев, слегка кивнул:

– Я не позволял.

Не проронив больше ни слова, он ушел.

– Шисюн Ли, научите и меня! – никак не унимался один из наблюдавших учеников, пытаясь непременно привлечь к себе внимание молодого мастера.

– Шисюн Ли талантлив и благороден, – подметил старший ученик, поучавший все это время новичка. – Ежели учит кого-то, никогда не перегибает палку, со всеми держится очень дружелюбно. Если чего-то не понимаешь, спроси его, он никогда не откажет в помо…

Договорить он не успел – кто-то внезапно прервал его:

– Прошу прощения.

Обернувшись, младшие ученики, без умолку шептавшиеся друг с другом, не поверили своим глазам: к ним подошла девчонка! Опрятная и одетая в короткое платье, копну волос она собрала в высокий пучок, как обычно делали мужчины. Ее белоснежная кожа оттеняла холодные, точно лед, глаза, в которых теплились еще искорки детской наивности. Украшений она не носила и без них казалась еще более стройной и изящной.

Учеников школы Тысячи Колоколов часто называли благородными и справедливыми, однако на самом деле им куда больше подходило иное описание – безрассудные и неудержимые, а вместе с ним и прозвище – школа Диких Собак. Все они как один были лысыми монахами, и о том, чтобы в их ряды затесалась девушка, не могло быть и речи. Да в этих местах даже из птичьих яиц никогда не вылуплялись самки! Новичок, увидев перед собой девчонку, к тому же такую хорошенькую, на мгновение потерял дар речи и не знал даже, как ему следует отвечать.

Стоявший рядом соученик поспешно оттолкнул его в сторону и с уважением обратился:

– Шицзе⁴ Чжоу, прошу прощения!

Взглянув на него, она лишь слегка кивнула. Однако неловкая заминка успела привлечь внимание толпы зевак, которая тотчас молчаливо расступилась, пропуская девочку вперед. Молодой мастер Ли уже вовсю раздавал наставления обступившим его младшим ученикам, но, ненароком подняв глаза, тоже приметил сестру. Губы его тут же расплылись в улыбке:

– Фэй, сразимся?

Но она промолчала, будто его не существовало вовсе, и ушла, даже не подняв головы.

– Фэй? Чжоу Фэй? – новичок проводил ее взглядом и пробормотал: – Она…

– Да, – кивнул ученик, стоявший рядом, а затем напомнил: – У шицзе Чжоу скверный нрав. Будь с ней повежливее, если пересечешься снова… Но она не станет водиться с такими, как мы, так что вряд ли ты еще хоть раз ее увидишь.

Для красивой девушки дурной нрав не проблема, решил новенький и, не приняв его слова близко к сердцу, полюбопытствовал:

– Шисюн Ли – племянник главы Ли, а шицзе Чжоу – ее драгоценная жемчужина. Наверняка их обучали одним и тем же приемам. Ты только что говорил, что молодой господин Ли лучший в нашем поколении. Неужели он сильнее своей сестры?

– Она же единственная дочь главы: повезло, что мы вообще увидели ее! Думаешь, кто-то достоин скрестить с ней мечи? – отмахнувшись от новичка, соученик быстро переключился на поле боя, желая во что бы то ни стало тоже испытать себя: – Сегодня редкая возможность получить несколько наставлений от самого шисюна Ли!

Тем временем «драгоценная жемчужина» в одиночку прошла три сторожевых поста и прибыла во двор Ли Цзиньжун, главы Сорока восьми крепостей. Как только она вошла в комнату, сразу увидела стоящую к ней спиной женщину, а в руках у нее – хлыст толщиной с большой палец; взгляд Чжоу Фэй невольно задержался на нем. Девочка открыла рот, собираясь поприветствовать мать, но холодный окрик Ли Цзиньжун опередил ее:

– На колени!

Решительно проглотив слово «мама», Чжоу Фэй нахмурилась, молча вышла во двор, приподняла край платья и послушно последовала приказу, но не успела она коснуться вторым коленом земли, как Ли Цзиньжун внезапно развернулась и ударила ее хлыстом. Ресницы дрогнули, и девочка стиснула зубы, сдерживая вырывающийся от боли стон. Подняв голову, она гневно воззрилась на мать с немым вопросом.

– Встань на колени как следует, бесстыдница! – крикнула Ли Цзиньжун. – Пользуешься своим положением, издеваешься над слабыми! Разве я учила тебя подлости?!

Лицо Чжоу Фэй оставалось невозмутимым, она дерзко выпалила:

– Да что я сделала?!

От одной только мысли о том, что натворила эта маленькая негодница, виски Ли Цзиньжун сдавило от боли. Она погрозила дочери пальцем, прикрикнув:

– Небеса все видят!⁵ Я попросила учителя Суня быть твоим наставником. А ты осмелилась проявить неуважение в первый же день учебы! Что будет, когда ты встанешь на ноги? И родителей своих вовсе позабудешь?

Чжоу Фэй не задумываясь возразила:

– Этот старикашка нес чепуху и своими словами только вредил ученикам. А я даже не врезала ему. Считай, что легко отделался!

Не успела она договорить, как Ли Цзиньжун снова ударила хлыстом:

– Кому это ты собиралась «врезать»?

Мастер Ли была беспощадна. Чжоу Фэй не нарочно слегка отклонилась в сторону и почувствовала, как с нее будто слой кожи содрали. В ушах загудело, а зубы прикусили язык так сильно, что рот тут же заполнил металлический привкус крови.

– Господин и двух слов поперек тебе не сказал, а ты толкнула его. Мало того, посреди ночи вы лишили его сознания, раздели, связали, заткнули несчастному рот, да еще и подвесили на дерево! Если бы не горная стража, освободившая его сегодня утром, разве он остался бы еще в живых?!

Только Чжоу Фэй собралась что-то сказать в свою защиту, Ли Цзиньжун разозлилась пуще прежнего, замахнулась и ударила так сильно, что спина девочки превратилась в кровавое месиво, а сам хлыст и вовсе порвался.

На этот раз наказание вышло действительно жестоким. Чжоу Фэй злобно уставилась на Ли Цзиньжун и выдавила сквозь зубы:

– Значит, ему повезло, что не сдох!

Мать едва не придушила упрямицу, но вдруг услышала чьи-то шаги. Вошедший не пытался скрыть своего присутствия, как это делали мастера боевых искусств, и по мере приближения лишь слабо покашливал.

Взгляд разъяренной главы Ли резко потеплел, она глубоко вдохнула, пытаясь усмирить свой гнев, после чего, насилу успокоившись, с невинным видом обернулась навстречу гостю:

– Что за негодяй посмел тебя потревожить?

Мужчина шел медленно, каждое его движение было исполнено спокойствия и изящества. Красивое лицо казалось немного болезненным, на плечи он накинул небесно-голубое одеяние ученого, которое еще сильнее подчеркивало его высокий рост и нездоровую бледность кожи.

Гостем оказался отец Чжоу Фэй – Чжоу Итан.

Заслышав, что жена опять бьет их ребенка, он поспешил на помощь, и теперь от увиденного сердце его сжалось, а из глаз едва не брызнули слезы: лицо дочери распухло, а на спине не осталось живого места. Он прекрасно понимал, что дикий нрав этой девчонки тяжело было обуздать, и если Чжоу Фэй увидит, что отец заступается за нее, то в будущем, вероятно, вовсе страх потеряет. Мельком взглянув на жену, Чжоу Итан подошел поближе, чтобы наверняка остановить разразившуюся ссору, и тихо спросил:

– Что случилось?

Чжоу Фэй была упряма как осел, и, даже если мать избивала ее до полусмерти, она все равно осмеливалась перечить, подливая масла в огонь. Услышав голос отца, девочка замолчала и потупила ледяной взгляд. Ли Цзиньжун недовольно ухмыльнулась и едко бросила:

– Эта дикарка слезу не уронит, пока гроб не увидит.⁶

Чжоу Итан, опустив голову, обратился к дочери:

– Я слышал, ты поругалась с учителем Сунем в первый день учебы. О чем он говорил с тобой?

Девочка все так же равнодушно молчала, стоя на коленях. Чжоу Итан вздохнул и еще более мягким тоном попросил:

– Расскажи папе.

Нежность отца подкупила Чжоу Фэй: ее упрямое лицо наконец-то смягчилось, и спустя некоторое время она нехотя заговорила.

– О «Четверокнижии для женщин».

Ли Цзиньжун была потрясена.

– Ах, «Четверокнижие для женщин»⁷, – махнул рукой Чжоу Итан. – И о какой из книг он тебе рассказывал?

– «Наставления женщинам», – с досадой произнесла Чжоу Фэй.

Чжоу Итан поднял взгляд на жену. Ли Цзиньжун не могла поверить, что сама же и нашла такого ненадежного учителя. Какое-то время она не знала, что сказать, и лишь неловко коснулась носа.

Конечно, в «Наставлениях женщинам» не было ничего особенного: их изучали большинство девушек из высокопоставленных семей, но Чжоу Фэй ни к какому знатному роду не принадлежала. Сорок восемь крепостей давно обосновались в горах Шушань и теперь «занимались сомнительным ремеслом без вложений»⁸ под знаменами разбойников – «титул», которым их лично наградил Северный император, его «высочайший дар». Забраться в их логово и учить маленьких разбойниц «Наставлению женщинам»? Это же надо до такого додуматься!

– Иди сюда, расскажи мне все, – Чжоу Итан подозвал дочь к себе и отвернулся, закашлявшись: – Ну же, вставай.

На него Ли Цзиньжун злиться не могла и только тихо попросила:

– Зайди в дом. Тебе нездоровится, не стой на сквозняке.

Муж взял ее за руку и нежно сжал пальцы, Ли Цзиньжун все поняла и неохотно кивнула:

– Хорошо, вы двое поболтайте, а я зайду к этому учителю Суню.

Чжоу Фэй с трудом поднялась, на лбу ее проступил холодный пот. Она смерила мать злобным взглядом и, задыхаясь от гнева, выдавила:

– Всего хорошего, глава Ли.

Стоило Ли Цзиньжун хоть немного смягчиться, как эта дерзкая девчонка осмелилась снова раззадоривать ее!

Глава Ли вскинула брови, готовая в любой миг разразиться гневом. Чжоу Итан, испугавшись, что эта перепалка никогда не закончится, тотчас вмешался и остановил бурю затяжным приступом кашля. Подавив гнев, Ли Цзиньжун бросила еще один острый как клинок взгляд на дочь, ухмыльнувшись, напоследок погрозила ей пальцем, развернулась и размашистым шагом ушла, дабы не искушать судьбу.

– Больно? – тихо спросил Чжоу Итан, когда шаги главы Ли совсем стихли.

Его слова вызвали у девочки приступ смертельной обиды, но она напомнила себе, что должна быть выше этого, вытерла рукой лицо и сухо сказала:

– Не помру.

– Ну и нрав, точь-в-точь, как у матери, – Чжоу Итан вздохнул, погладил дочь по голове и продолжил: – Двадцать лет назад правая рука императора Северной столицы Цао Чжункунь затеял неладное – поднял мятеж и захватил престол. Двенадцать чиновников жизни положили за то, чтобы защитить молодого принца и сопроводить его на юг. Южная династия Поздняя Чжао отгородилась от Северной скалистыми берегами реки. С тех пор оба государства – Южное и Северное – страдали от непрерывных войн и бедствий, а правители их были жестоки, словно тигры.

Чжоу Итан никак не мог избавиться от привычки заходить издалека: прежде чем перейти к сути, он любил заводить рассказ о чем угодно, кроме того, о чем собирался поведать. Однако на этот раз, когда он безо всякой причины упомянул историю Южной династии, Чжоу Фэй его перебивать не стала и лишь равнодушно слушала, как будто смирившись.

– В разных уголках страны недовольные таким исходом люди стали поднимать восстания, но, увы, противостоять приспешникам Северной лже-столицы они не смогли. Многие тогда погибли, а выжившие нашли убежище в горах Шушань под защитой твоего деда – отца Ли Цзиньжун. Затем самозванец Цао ввел свои войска в земли Шу и объявил Сорок восемь крепостей логовом разбойников. Твой дед был настоящим героем. Услышав так называемый императорский указ предателя Цао, он лишь рассмеялся, а после велел своим людям поднять флаг Сорока восьми крепостей и провозгласил себя главарем горных разбойников, раз уж такое прозвище дал ему самозванец.

Чжоу Итан на мгновение замолчал, посмотрел на дочь и с безразличием в голосе продолжил:

– Я рассказываю все эти истории, чтобы ты знала: даже если на тебе клеймо «разбойницы», в твоих жилах течет кровь героя, а не грабителя или убийцы. Не опозорь славное имя своих предков.

Отец болел уже много лет, и голос у него совсем ослабел, что отнюдь не добавляло его словам строгости. Однако последняя фраза ударила Чжоу Фэй куда больнее хлыста матери.

– Так что сказал учитель? – вздохнув, повторил вопрос Чжоу Итан.

Учитель Сунь был некогда обычным дотошным ученым, которого осудили за излишнюю болтливость. В одном из своих сборников сочинений он расхаял императора Цао, за что его и преследовала династия самозванца. К счастью, ему удалось затеряться среди кочевников и попасть в Сорок восемь крепостей. Ли Цзиньжун сразу заметила, что к тяжелому труду он совсем не способен, потому и отправила его обучать детей грамоте. С него только и требовалось, что показать ученикам, как читать и внятно излагать мысли на бумаге, ничего больше.

С самого детства грамотой с Чжоу Фэй занимался отец. Однако, несмотря на столь выдающегося наставника, чтение и письмо ее совсем не привлекали. Прошлой зимой Чжоу Итан простудился и проболел до ранней весны. Ли Цзиньжун некогда было самой следить за дочерью, но она боялась, что без присмотра та совсем отобьется от рук, вот и решила отправить ее на уроки к старому учителю. Она и подумать не могла, к каким неприятностям приведет сей опрометчивый поступок.

Чжоу Фэй продолжала молчать и лишь спустя некоторое время произнесла с неохотой:

– Я только услышала, как он начал говорить о «Трех путях женщин и послушании», и ушла.

– Не так уж и много, – кивнул отец. – Позволь мне спросить тебя, о каких трех путях шла речь?

Девочка недовольно пробормотала:

– Да кто ж их, к демонам, знает?

– Ты грубишь, – Чжоу Итан заглянул ей в глаза и продолжил: – «Женщина должна быть смиренной и мягкой, трудиться прилежно и к тому же чтить своих предков. Вот три пути, которым должна следовать женщина».

Чжоу Фэй не ожидала, что он тоже знает про эту чепуху, и нахмурилась:

– Сегодня миром правят волки и тигры. Окажешься слабее – и твоя собственная жизнь перестанет тебе принадлежать, будешь страдать и тускнеть, смиренный и мягкий, как бумажный фонарь!

Она говорила строго и проникновенно. Чжоу Итан даже удивился сначала, но потом не смог сдержать смеха:

– Ах ты, девчонка! Ни разу не покидала Шушань, а так смело рассуждаешь о мире? И так серьезно… От кого ты этого нахваталась?

– От тебя, – уверенно сказала Чжоу Фэй. – Ты как-то болтал по пьяни, и я ни словечка не упустила.

После этих слов улыбка Чжоу Итана вмиг испарилась. На мгновение его лицо посуровело, а взгляд, устремившийся вдаль, казалось, пересек горный хребет Сорока восьми крепостей и рухнул где-то на бескрайних просторах Девяти земель. Немного погодя, он все же ответил:

– Не все, что я говорю, – истина. Ты моя единственная дочь, конечно, я хочу, чтобы ты была в безопасности. Уж лучше стать волком, чем овцой и бояться, что один из них тебя съест.

Чжоу Фэй приподняла брови, делая вид, что вняла словам отца.

– Но я не желаю, чтобы ты стала плохим человеком, – Чжоу Итан усмехнулся собственным мыслям: – Мы, родители, всегда надеемся, что наши дети окажутся умнее и сильнее других. Это если говорить о тебе… А господин Сунь… Он совсем тебя не знает и, как все мужчины, хочет, чтобы женщины были прекрасны и лицом, и духом, охотно служили мужьям и отцам, вели себя смиренно и мягко и не требовали ничего взамен. Обычное мужское самолюбие.

Чжоу Фэй поняла, к чему он ведет, и тут же ляпнула:

– Ну вот! Значит, я слишком легко его толкнула!

Чжоу Итан прищурился и продолжил:

– Он лишь старик в изгнании, который лишился всего, остался один-одинешенек и чудом смог уцелеть, найдя убежище на заставе разбойников. Он оторван от настоящего мира и держится за устаревшие правила, скорбя по прошлому и оплакивая настоящее. Откуда ему знать, что выживает всегда сильнейший? Что ж, теперь он столкнулся с новым поколением… Как у всех пожилых людей, мысли у господина Суня в беспорядке. Но даже в том, что кажется бессмыслицей, можно найти зерно истины.

Чжоу Фэй несколько сбили с толку его замысловатые речи, со многим она соглашаться не хотела, но и в противовес ничего придумать не смогла, а потому промолчала.

– Не стоит с ним спорить, с самого начала не стоило, – продолжил Чжоу Итан, сменив тон: – Не говоря уже о том, что ты покалечила его и подвесила на дерево…

Чжоу Фэй тут же закричала:

– Я просто толкнула его. Делать мне нечего, как вставать среди ночи, чтобы раздеть старика донага! До такой мерзости мог опуститься только этот олух Ли Шэн! Как у мамы язык поворачивается говорить, что это я во всем виновата? Да ее племянничек еще хуже!

Чжоу Итан с любопытством спросил:

– Тогда почему ты не сказала ей об этом?

Чжоу Фэй только громко фыркнула. Чем больше глава Ли ее била, тем больше ей хотелось идти наперекор и тем меньше – объясняться.

Ли Шэн, сын дяди Чжоу Фэй, был старше ее всего на несколкьо дней. Он потерял отца совсем ребенком, мальчика и Ли Янь, его младшую сестру, воспитала Ли Цзиньжун. Подрастающее поколение семьи Ли особыми дарованиями не отличалось, за исключением, пожалуй, Чжоу Фэй и Ли Шэна. Вот они и соперничали друг с другом с самого детства… Но так казалось только со стороны. На самом же деле Чжоу Фэй была совершенно равнодушна к Ли Шэну – даже старалась избегать его.

С тех времен, когда родители еще не прятались от нее во время своих взрослых бесед, она сохранила много воспоминаний.

Например, как однажды Ли Цзиньжун случайно вывихнула ей сустав во время купания. О боли девочка давно позабыла, зато запомнила, как мама плакала, вправляя ей руку.

Или как одной дождливой зимой отец сильно заболел и едва не умер. Доктор Чу, еще не отрастивший седую бороду, вышел тогда из комнаты и невозмутимо сказал матери:

– Дай ему взглянуть на малышку. На всякий случай. Если он не оправится, хотя бы душа будет спокойна.

А еще как восстали главы трех школ…

В тот день крики в горах не смолкали, а в воздухе стоял запах крови и металла. Чжоу Фэй помнила, что ее крепко держал какой-то человек. Сильный и широкоплечий, он ужасно пах по́том – может, просто не любил мыться? Он передал ее тогда Чжоу Итану, и, как только девочка схватилась за холодную руку отца, позади раздался какой-то шум. Обернувшись, Фэй увидела, что из спины ее спасителя все это время торчал клинок: так долго, что кровь, вытекшая из раны, уже успела высохнуть на его одежде коричневыми пятнами. Чжоу Итан не стал закрывать ей глаза: позволил увидеть все до мельчайших подробностей.

С тех пор прошло больше десяти лет, лица стерлись из памяти, но что она никогда не забудет, так это окровавленную спину. То была спина ее дяди – отца Ли Шэна.

Именно поэтому Ли Цзиньжун относилась к племянникам предвзято: так, лучшие платья и угощения всегда доставались Ли Янь. Но это были мелочи – она самая младшая в семье, так принято. Когда в детстве они втроем попадали в неприятности, заводилой, как правило, выступал Ли Шэн, а вину всегда брала на себя та самая «драгоценная жемчужина» легендарной главы Ли – Чжоу Фэй, – за что и получала наказания. Но и это были мелочи, ведь совсем безвинной она тоже не была.

Когда дети выросли и вместе начали осваивать боевые искусства под руководством самой Ли Цзиньжун, Чжоу Фэй никогда не получала от матери ни единой похвалы, а Ли Шэн даже за случайные победы слушал всевозможные слова одобрения.

Много было подобных «мелочей», и получалось так, будто эти двое – дети семьи Ли, а Чжоу Фэй – подкидыш.

Ее иногда душила обида, но сердце всегда знало лучше: стоило вспомнить о дяде, и злость тут же отступала. Когда немного подросла, Чжоу Фэй научилась поддаваться. Неважно, насколько усердно она совершенствовалась на самом деле, больше она с Ли Шэном ни за какое первенство не боролась. В учении или во время состязаний она нарочно сражалась не в полную силу, дабы сохранить видимость, что они равны в своем мастерстве.

Делала она это отнюдь не потому, что усвоила какие-то жизненные премудрости, – ей просто хотелось так ощущать свое превосходство: мол, я-то знаю, что лучше тебя, и всего лишь позволила победить. Немного удовлетворения и возможность смотреть на своего братца как на дурака – этого ей хватало, чтобы восполнить все перенесенные обиды.

Помимо прочего, ей нравилось идти наперекор Ли Цзиньжун: надеяться на доброе слово от матери оказалось бессмысленно, поэтому она просто-напросто опустила руки. Конечно, Чжоу Фэй хорошим нравом отнюдь не отличалась, но к Ли Шэну глава Ли, пожалуй, была чересчур великодушна, ведь этот мальчишка – тот еще негодяй!

В таких местах, как Сорок восемь крепостей, добивались чего-то только те, кто обладал незаурядными способностями и противника не жалел. Многие ученики здесь происходили из небогатых семей, читать не умели и вникать в тонкости не могли. Однако Чжоу Фэй к своим четырнадцати годам давно распрощалась с детской наивностью и прекрасно понимала разницу между мужчинами и женщинами. Стоило ей только подумать о том, как Ли Шэн подставил ее на этот раз, стыд тотчас перерастал в гнев.

Выйдя от отца, она направилась в свою комнату, умылась, переоделась и размяла плечи. Убедившись, что все ее мышцы в порядке, Фэй взяла длинный меч с узким лезвием, оставленный у двери, и отправилась на поиски Ли Шэна, дабы во что бы то ни стало свести с ним счеты.