«Как новгородцы на Югру ходили» kitabından sitatlar

Подхватило течение сосновый челночок, вытянуло на середину и понесло на самые камни. До полудня Матвейка кораблики пускал, а Головня за ним следил – выверял течение. Наконец махнул рукой: – Пойдём в лагерь, выглядел я вроде бы дорожку в воде, повезёт – проскочим. Видел, как последние кораблики прошли? Чуть-чуть на камни не наскочили, да всё же прошли. Так и нам завтра держать над будет. На другой день Никита первую ладью повёл. Берега сужаться стали: вода несется стремительно, корабль с борта на борт бросает…

Студёное море Полдня по Двине плыли. Издалека ещё шум услыхали. Вот оно, море, – грозное, холодное. Вода серая. У берега не пройти. Торчат камни из воды. Встречаются с хороший дом величиной, а на них трава морская зелёная и пена: наскочит ладья, вмиг разобьёт в щепки, а прибой по всему побережью раскидает. Парус надулся дугой, того гляди, сорвёт. Пять дней и ночей по морю плывут. Лепёшек поедят да рыбы вяленой, водой из бочонка запьют. Неспокойно море: валы перекатывает, вода через борт заливается – только успевай черпаком работать. Одежда отсырела. Холодно на воде, люди продрогли, устали всем во сне земля мерещится. Тут настоящая буря началась, налетела шквальны вихрем. Паруса сорвало, плотную парусину, что и нож трудом режет, как тряпку разорвало. В каждом насаде по два, по три весла не досчитались. Долго Никита в берег всматривался. Увидал, наконец, между камням просвет, решился – направил ладью к берегу. Выкинуло корабли на прибрежный песок. Оттащили люди из последних сил насады подальше от разбушевавшегося Студёного моря и рядом на песок попадали. Сил не было даже костёр развести.

посёлок, в плен взяли, тогда я совсем ещё Маленький был. С ним жил. В Югру ходил, язык знаю, буду переводить. О лесовиков бежал, к охотникам на морского зверя попал. Много с ними плавал. Каждый камень на море знаю. Старики говорили, по морю быстрее до Югры добираться. По лесам плохо, в лесу злой народ живёт. – А Югра-то как? Станет с нами меняться? – Хороший товар везёте, – Ахмыл головой кивнул. – Будут шкуры, если Воршуд разрешит. – Какой ещё такой Воршуд? – спросил Никита. – Князь югорский, что ли? – Воршуд – бог югорский. У колдуна – главного шамана фигурка Воршуда есть. Шаман жадный очень хитрый, как лиса, все люди его боятся. Что шаман скажет – всё сделают. Много подарков дарить надо, может, добрый станет. – Ну как, братья-новгородцы, доверимся Ахмылу пойдём по морю Студёному? – спрашивает Моисла Попович у воинов. – Не впервой ведь новгородца по морям путешествовать. В шведские земли каждый год купцы ходят, случалось и мне караваны те водить – тоже не ближний свет, а мы отважимся теперь, дойдём туда, куда никто не хаживал. – Какой разговор! – зашумели дружинники.  – С хорошим проводником любая дорога не страшна. Все с тобой пойдём!

Матвейкина находка Ночь настала. Заснул лагерь. А часовые у костров ходят, с дремотой борются. И посёлок югорский спит, только собаки воют. Вдруг среди ночи у новгородских шатров в бубен забили громко, закричал кто-то тоскливо-тоскливо, словно заплакал. Выбежали новгородцы из шатров. Видят, шаман юлой вертится, только лисьи хвосты на шапке мелькают. В руке у шамана бронзовый человечек зажат, он им в воздухе всё время какие-то узоры выписывает. – Обижен очень, – говорит Ахмыл, – мало дали. Воршуд ему запрещает меняться. – Ну и хитрец, ну и жадина! – ухмыльнулся Моисла Попович. – Сколько же ему надо? – Много надо, – объясняет Ахмыл, – ему все подарки приносят. Он и привык, сам не охотится. – Ладно, скажи, пускай спать идёт, завтра разговаривать будем, – наказал Моислав Попович. Матвейка раньше всех проснулся, побежал на речку умываться. Ополоснул лицо холодной водой и бегом к костру – греться. В траве, около кострища, гляди – блестит что-то. Нагнулся… а там человечек бронзовый – шаманий божок! И совсем не страшный, маленький. Схватил его – и бегом к отцу.

– Держись, ребята! – крикнул Никита. А уж потом и голоса человеческого слышно не стало. То нос, то корма вверх взлетают. Брызги – словно дождь хлещет! И пена шапкою по воде. Матвейка в скамью вцепился, а Головня на руль навалился, вперёд глядит. Проскочили! Никому Головня не доверил ладьи вести, сам назад пять раз возвращался. Все ладьи через Чёртово горло провёл, ни одну не повредил. Не зря, видно, с Матвейкой кораблики пускали!

жите своего Воршуда никуда он не уходил, вот он! Не успел договорить, югричи божка увидели – повалились на землю. Смотрят на боярина со страхом, а встать не решаются. – Да вставайте же, что испугались? – Моислав Попович подошёл к ближайшему югричу. Тот вскочил – и как закричит быстро-быстро свои соплеменникам и на шамана рукой показывает. Ахмыл переводить едва успевает. – Говорит, что шаман обманщик, а не колдун. Не смог Воршуда удержать – ушёл он к пришельцам. Нельзя теперь шаману доверять. Встали югричи с земли, обступили новгородцев, шумят. – За своего тебя, воевода, признали. Раз у тебя человечек – значит, сильней ты шамана! В гости зовут. Будут меняться! На другой день все пришли к шатрам. Принесли меха.

Никита первый заметил – пропал один насад. Где от своих отстал, что с ним случилось? Разве углядишь? Три дня на берегу стояли, ждали. Костры-дымники днём жгли, а по ночам большой огонь разводили. Всё надеялись: вдруг заметят, приплывут? Не заметили. Не приплыли. Погиб корабль, а с ним тридцать новгородцев. Сурово море – взяло добычу, назад не отдаст. Наконец море успокоилось, как будто и не был бури вовсе. Столкнули корабли с берега, дальше поплыли. Летят за ладьями чайки, кружатся в воздухе, кричат, суетятся, и веселей у людей на душе становится. Не одни они в этой водной пустыне. Плывут новгородцы по морю, вдруг с одного корабля кричат: – Река! – Это Печора-река, – говорит Ахмыл, – старик сказывали, тут горы близко. Долго плыли. Ахмыл стал места узнавать – бывал здесь прежде. Уверенно караван повёл. Из Печоры в речку поменьше свернули, потом еще в одну. – Что это впереди, в тумане, высокое, тёмное?  спрашивает Матвейка. – Горы! Горы! – закричали дружинники. – Неужто доплыли? Высокие стоят горы, верхушки в облаках теряются. А на берегу – селение.

рон. – А это у тебя что? Потрогал Матвейка человечка. Висит на груди. Отец, как из Югры уехали, на шнурок надел: «Носи на память!» – Потом расскажу, дайте с мамкой и братьям повидаться. Ребята не отстали. Так до дома и проводили. В Новгородской летописи под 6701 годом есть такая запись: «Ходил Моислав в Югру неведомую. Долго морем Студёным блуждал, пока к горам снежным не приплыл. И много мехов в Новгород привёз, и была от того в людях радость великая». Если перевести на наш счёт времени, то случился этот поход в 1193 году, почти восемьсот лет назад. Многое с той поры изменилось. Человек давно освоил Уральские горы. В 1478 году Господин Великий Новгород присоединился к Москве, а вместе с ними и бескрайние югорские земли влились в состав нового, единого Российского государства.

Пётр Алешковский Как Новгородцы на Югру ходили

Большое у новгородского боярина Моислава Поповича хозяйство, богатое: два дома, амбары, сараи, конюшня, скотный двор, птичник. Даже бани две. Днём в малой избе старый Прокша, дядя Моислава Поповича, учит детей грамоте: скажет слово – дети запишут. Потом ходит – проверяет, исправляет ошибки. В избе тепло. С утра печка натоплена. В ней горшки со щами да кашей стоят, дожидаются обеда. Вдоль стен – лавки сосновые. На них сидят дети, и сред них – Матвейка, старший сын Моислава Поповича, дедов любимец. У всех учеников в руках церы – дощечки, покрытые мягким воском, на них буквы выводят. У