Kitabı oxu: «Китайская поэзия»

Сборник

Şrift:

Предисловие от переводчика
Цветы, рождённые кистью. Китайская лирика от Тао Юаньмина до Лу Синя

В китайском языке есть идиома би ся шэн хуа – «под кончиком кисти рождаются цветы». И это – одна из высших похвал сочинителю и каллиграфу. При том, что классическая китайская литература насчитывает историю длиной более двух тысяч лет и в этой истории сохранились оценки творчества многих и многих талантливых мастеров слова, не каждого из них признавали способным «создать цветы на кончике кисти».

Первый, о ком говорят источники – это поэт и прозаик IX века Ду Му, искусный в написании как классических стихов-четверостиший, так и длинных поэм, и эссеистической прозы. Однако он был не один – у каждого китайского поэта были и есть предшественники, современники и потомки, потому можно сказать, что каждый был цветком на живой ветке, которая постоянно прирастала. Каждый рождался частью целого, творил частью целого и, оставляя свои лучшие работы людям, уходя в историю, становился частью целого.

Китайская поэзия, как и сам китайский язык, контекстна. Но она не только отвечает созвучной ей и окружающей поэта действительности: проводам или встречам друзей, странствиям, милостям или гневу сильных мира сего, карьерным удачам или неудачам, войнам или любовным драмам. Личный контекст в классических китайских стихах вписан в контекст былых ситуаций, уже звучавших в строках современников или предшественников. И новое стихотворение описывает ситуацию так, что рано или поздно найдётся творец, который вступит с этими строками в резонанс и в диалог.

Китайская поэзия диалогична. Она предполагает не только диалог между автором былого и автором настоящего или автором настоящего и автором будущего. Она предполагает диалог и сотворчество между автором и читателем. И тут читателю, конечно, важен контекст. Чем дальше по времени китайский поэт от своего читателя, тем больше читатель нуждается в контекстном комментарии. И это относится в равной степени как к китайскому читателю, так и к иностранному. Но если контекст хоть немного известен, читатель обнаруживает удивительную вещь: в стихах оставлено место для его собственных мыслей, ассоциаций, эмоций и чувств.

Поэт не подавляет волю и творческое мышление своего читателя, а приглашает его к напряжённому творческому общению. Возможно, потому многие классические китайские стихи довольно коротки – одно или два четверостишия, – зато весьма концентрированы и насыщены в содержательном и выразительном отношении.

При том, что китайская поэзия лаконична, она крайне живописна и музыкальна, эта поэзия сохраняла синкретичность искусств не одну тысячу лет. Записанная иероглифами, декламируемая нараспев или пропетая на мелодии известных песен, она воздействует на разные органы чувств. На пути к сердцу обращается к нашему опыту восприятия звуков, форм, запахов и, разумеется, к зрительным образам.

Китайскую поэзию стоит читать неторопливо, визуализируя каждое слово, соотнося образ с образом, вдумываясь в их контрасты и созвучность. Иногда текст стихотворения не содержит ни одного любезного нашему сердцу тропа: ни сравнений, ни метафор, ни прочих ухищрений автор может и не применять, а лишь простым перечислением объектов «в кадре» создать у вдумчивого читателя или слушателя ощущение погружения в эмоционально насыщенное пространство.

Потому китайскую и вообще восточную поэзию, и работу её создателей можно соотнести с работой режиссёра при съёмке фильма: тот выбирает натуру, выбирает время съёмок – чтобы игра света сама, часто без вмешательства осветителей или же при их тонком управлении, проявляла характер натуры, он, режиссёр, окончательно монтирует снятые кадры, в итоге достигая впечатления экспрессии или созерцательности.

Китайская поэзия потенциально кинематографична, она построена на динамике планов и опирается на параллелизм – и в языке, и в образах, и в их оценках.

Увидеть параллель, связь между не всегда близкими вещами и явлениями – этому учит китайская поэзия. Она дидактична: обучает мышлению, обучает литературе, обучает языку, прививает вкус и чувство гармоничного стиля. Потому переводить китайскую поэзию всегда сложно и всегда интересно. Данная подборка не претендует на системность антологии, она отражает процесс постижения, путь знакомства переводчика с цветами, которые распустились благодаря таланту, чернилам и кисти.

Галина Стручалина

屈原
楚辞
Цюй Юань
(около 340–277 до н. э.)

Из чуских строф

Красавица уже пьяна, зарделись
щёчки от вина,
И ясный прежде глаз прищурила игриво.
Узорчатая лента в волосах ослабла,
и на плечи – ах! —
Упали волосы – сияющая грива.

Комментарий переводчика:

Чуские строфы (по названию одного из древних государств на территории Китая – Чу) – поэтическая антология времён Сражающихся Царств. Одним из её авторов считается Цюй Юань, день трагической смерти которого в водах реки Мило доныне отмечается как всенародный весенний Праздник драконьих лодок или Праздник двойной пятёрки.

陶渊明
饮酒·其五
Тао Юаньмин
(около 365–427)

Из цикла «За вином»

Жить среди людей – и не быть в толпе.
Как мне удалось? – Верен я себе.
У ограды я хризантемы рву —
Вижу же Наньшань – и легко живу.
Над горой закат дымку золотит,
Парами домой стая птиц летит.
Вот где жизни смысл!.. И готов я был
Высказать его – но слова забыл …

Комментарий переводчика:

Наньшань (Южная гора) – указание на величественный горный комплекс Лушань, часто упоминавшийся в древней китайской поэзии, а также возвышенность, где, возможно, были расположены могилы предков поэта.

薛道蘅
人日思归
Сюэ Даохэн
(540–609)

В день человека думаю о возвращении

Вcего семь дней, как в мир пришла весна.
Уже два года от родных прошли вдали.
Вослед гусиной стае возвращусь, —
Подумалось: ещё цветы не расцвели.

Комментарий переводчика:

День человека – праздник в череде новогодних, седьмой день от начала года, связан с легендой о том, как богиня Нюйва создала из глины первых людей.

骆宾王
咏鹅
Ло Биньван
(640–684)

Воспеваю гуся

«Га-га-га», – гусь, выгнув шею,
                                  песню громкую запел.
К небу крик его протяжный
                                   над затокой полетел.
Перья белые всплывают
                                     над зелёною водой,
Лапы красные взбивают
                          гладь прозрачную волной.

Комментарий переводчика:

Жизнь Ло Биньвана была не слишком длинной даже по меркам VII века и оборвалась насильственной смертью в результате перипетий политической борьбы. Стихов Ло Биньван написал не так уж много. Но его всё же относят к четырём величайшим поэтам Ранней Тан. Однако ещё считается, что все его поэтические сочинения, даже самые удачные, уступают этому стихотворению, которое он сочинил в возрасте семи лет.

王勃
滕王阁
Ван Бо
(650–676)

Дворец Тэнского князя

Высокий дворец князя Тэн над рекою.
                  Здесь нежный звучал перезвон
Колец из нефрита в парадных покоях.
                           Отпел, отплясал нынче он.
Рассветные тучки влетают, как птицы,
                    под балки, в их пёстрый узор.
Стемнеет – и жемчуга нити в светлице
        свернутся дождями из Западных гор.
Текут облака и глубокие тени,
                                  созвездия, дни и года.
Утерян и счёт их среди поколений…
Которая осень приходит сюда?
Где князь из дворца, где дворцовая свита?..
                           За внешней оградой река.
Янцзы здесь пустынна, свободна, открыта…
                            Бессмысленна и глубока.

Комментарий переводчика:

Кольцами, подвесками из нефрита украшалась одежда высшей знати; особые подвески носили члены императорской фамилии, этими издающими мелодичный звон драгоценными предметами украшались и их экипажи, дома. Завесы из жемчуга традиционно украшали покои императоров и принцев.

В оригинале, чтобы подчеркнуть былое величие, да и размеры здания, а также его открытость всем стихиям и двадцатилетнее запустение, автор упоминает топонимы: горный уезд Наньпу, из которого прилетают облака и смешиваются с нарисованными на потолках (современное название – Ваньчжоу, район городского подчинения в городе Чунцин), и Сишань, или Западные горы, известные своими туманами после дождя.

Стихотворение Ван Бо приложено к основной работе молодого поэта – «Предисловию к стихам во дворце Тэнского князя». В качестве модного интеллектуального развлечения и приношения хозяину, гостям пиров эпохи Тан нередко предлагали сочинить экспромты и посоревноваться в поэтическом мастерстве. Среди гостей губернатора Янь Боюя по случаю обновления дворца, бывшей резиденции члена правящей фамилии, Ван Бо был самым младшим. Но оказался самым талантливым: его тонкое, поэтичное, уважительное по тону эссе-предисловие к стихотворениям того вечера снискало не только всеобщее восхищение гостей, но и стало хрестоматийным в китайской литературе на века. По преданию, Ван Бо написал его тушью на одном дыхании, не сделав ни единой помарки.

陳子昂
登幽州台歌
Чэнь Цзыан
(659/661–700/701)

Песня о восхождении на ючжоускую башню

Отсюда не видать ни древних мудрецов,
Ни тех, кто, может быть,
им явится на смену.
Бескрайний мир вокруг,
и я средь облаков
Один горюю здесь и слёзы лью на стену.

Комментарий переводчика:

Башня Ючжоутай, или Золотая башня – знаменитая башня среди укреплений Великой китайской стены, находилась в Ючжоу, древнем городе, какое-то время бывшем столицей. Сейчас эта территория – район города Пекина.

Во времена поэта башня уже была местом памяти о событиях древней эпохи Сражающихся царств: здесь были земли слабого царства Янь; местный правитель Чжао-ван, спровоцировавший у себя разрушительную гражданскую войну с многочисленными жертвами, обвинил соседнее царство Ци, которое вторглось в Янь и вернуло ему трон, в агрессии. Чжао-ван провозгласил, что будет, чтобы отомстить Ци, приглашать к себе мудрых и образованных людей из других царств. С их помощью он занялся восстановлением страны, к тому же проявлял заботу о простом народе – в итоге его государство быстро стало сильным и богатым. Тогда же была построена и башня.

Со временем Чжао-вану удалось собрать вокруг себя коалицию из других царств и напасть на Ци. Хотя столица пала, царству Ци удалось выстоять и изгнать захватчиков. Чжоу-ван умер, а при преемниках его царство быстро утратило силы и в конце концов потеряло независимость. Лишь башня осталась символом недолгого, но плодотворного сотрудничества интеллектуалов-учёных и власти.

贺知章
咏柳/柳枝词
Хэ Чжичжан
(659–744)

Воспевая Иву

Из яшмы зелёное платье
                             скрывает фигуру до пят,
И тысячи веток упругих,
                        как ленты из шёлка, висят.
Кто выкроил тонко из листьев
                                   узоры умелой рукой?
Похоже, что ветер весенний
                       был этот искусный портной!

Комментарий переводчика:

Чувствительность к цвету, его эстетизация – характерная черта старинной азиатской поэзии. Множество разных оттенков зелёного представлено в китайских стихах. Поэт упоминает яркий, но при этом нежный оттенок, какой часто встречается у зелёной яшмы. В переносном значении этим словом называют небогатую, но утончённую девушку.

回乡偶书
Экспромт на возвращение в родные края

Юнцом я путь держал,
но старым возвратился:
В родных местах лишь говор сохранился.
Седого, детям не дано меня узнать,
С улыбкой спросят:
«Гость откуда к нам явился?»

* * *

С тех пор, как я здесь жил,
прошло немало лет.
Вернулся – а иных знакомых больше нет,
Лишь озеро Цзинху, как прежде, у ворот.
Но древнюю волну весна не всколыхнёт…

Комментарий переводчика:

Поэт служил в столице, лишь полвека спустя он вернулся в родной Юнсин (совр. Ханчжоу). Цзинху – Зеркальное озеро под горой Гуйцзи.

张九龄
感遇其一
Чжан Цзюлин
(673–740)

Из цикла «С благодарностью»

Весною всё заполонит
                                     посконник молодой,
Османтус осенью цветёт, сияет белизной.
Бушуют, радостью они и силою полны,
Как жизнь просты и для неё
                                на праздник рождены.

Кто знает, как траве простой
                                  отшельник будет рад:
Он на колени упадёт, заслышав аромат!
Трава, деревья – в них найдёшь
                                     природы дух живой.
И как сорвать их умолять
                                   того, кто чист душой?

Комментарий переводчика:

В китайском языке исторически сложилось, что одним ведущим иероглифом обозначаются разные виды растений – корица, кассия и османтус. Этим объясняется разночтение, что за дерево растёт на Луне в китайских мифах. Однако в стихотворении Чжан Цзюлина благодаря сопоставлению с другим растением, посконником китайским, многозначность снимается.

Османтус в Азии символизирует любовь, благополучие и счастье. Он и посконник – душистые, неприхотливые и воплощают естественную, природную красоту, физическую и душевную.

Pulsuz fraqment bitdi.