Kitabı oxu: «Самые обыкновенные необыкновенные приключения из детства второй половины прошлого века»

* * *

© Мацкевич И. М., 2024

© ООО «Проспект», 2024

* * *

Посвящается Андрею Шилову, полноправному соавтору и непосредственному участнику рассказанных историй

Вместо предисловия

Наверное, другое название представленного сборника рассказов звучало бы так: «По следам газет „Индейская правда“ и „Томагавк“».

Это сейчас нет недостатка в информационных материалах, их даже слишком много, и немало в них наносного и даже вредного. А тогда каждая новая информация воспринималась как глоток свежего воздуха, и как-то так само собой получилось, что мы с моим приятелем детства Андреем стали компенсировать отсутствие информации собственноручным её сбором и придумыванием.

В результате появились две газеты, которые мы делали на листках из ученических тетрадей в клеточку, названные нами «Индейская правда» и «Томагавк». Очень скоро на страницах этих газет мы начали публиковать свои рассказы, которые основывались на детских приключениях, случившихся с нами в основном во время летних каникул в деревне Высокое.

В общем, мы занимались самиздатом, хотя тогда не только не знали, что это такое, но и не подозревали, что за самиздат как элемент вольнодумства можно было, что называется, получить по шее.

Впрочем, нас не интересовала политика, мы предпочитали заниматься тем, что нам было интересно.

От каждого выпуска газет мы получали невероятное удовольствие, особенно после того, как перечитывали их друг другу и, соответственно, переживали заново всё то, что с нами происходило в период летних каникул в деревне, а потом и в другое время.

Может быть, детям века Интернета и переизбытка информации наши детские воспоминания покажутся любопытными?

Не надо слов. Повесть
Начало

Вполне возможно, эта история случилась на самом деле, но я не берусь этого утверждать. Началась она в одном из уголков Западной Америки – того самого Дикого Запада, о котором снято так много фильмов.

В местный салун вошёл какой-то незнакомец. Он подошёл к прилавку и произнёс:

– Виски!

Хозяин салуна побежал к одному из ящиков, которые находились за его спиной, под шкафом, уставленным бутылками. По всей видимости, он хотел налить незнакомцу лучший виски.

Незнакомец окинул взглядом бар. Повсюду стоял гул. Трое ковбоев о чём-то громко спорили, наконец они договорились, и один из них направился к дальней стенке салуна, в то время как другой встал напротив него. Ковбой, стоявший у стены, раскинул руки в стороны, а другой быстро достал из ножен, висевших на ремне штанов с бахромой, нож и метнул его в своего соперника. Нож вонзился в деревянную стену буквально в четырёх сантиметрах от горла ковбоя. Третий из споривших, который остался сидеть за столом, захлопал в ладоши и выложил на стол помятую долларовую купюру.

Незнакомец перевёл взгляд на стол с рулеткой. Несколько мужчин так вошли в азарт, что после каждого проигрыша каждый из них себя подбадривал восклицанием:

– Ну ещё разок!

Незнакомец усмехнулся. В этот момент вернулся хозяин салуна с запылённой полной бутылкой виски. Он взял в одну руку бутылку, а в другую – полотенце. Хозяин одним движением ловко протёр бутылку, открыл пробку и подал её незнакомцу. Незнакомец взял бутылку в правую руку и налил себе из неё небольшую порцию в стакан. Не спеша он выпил виски, небрежно швырнул на барную стойку несколько монет, развернулся и, несмотря на выпитый виски, уверенным, твёрдым шагом вышел на улицу через вращавшиеся небольшие, по пояс, дверцы. Выйдя из салуна, незнакомец оглянулся на хозяина, который был бледен как полотно, и подмигнул ему. Затем не торопясь он отвязал от стойки коня и, буквально одним махом ловко вскочив в седло, издал какой-то гортанный звук, ударил коня ногами по бокам и поскакал прочь, оставив после себя только медленно оседавшую пыль красного цвета от грунтовой улицы.

Бледный хозяин салуна наконец совладал с собой и прошептал:

– Это был Джон Крейнер!

После этих слов хозяин салуна покачнулся и упал без чувств.

Второй катамаран

– О чём ты опять задумался? – спросил меня Андрей.

Я встрепенулся. Мы с Андреем сидели в московской квартире и рисовали на тетрадном листке очередной номер газеты «Индейская правда». Идея издавать, ну то есть рисовать, газету возникла как-то сама собой. Статьи в официальных газетах, в том числе в газете «Пионерская правда», были скучными, а статьи во взрослых газетах – тем более неинтересными. В этой нашей с Андреем собственной газете мы писали то, что нам самим было интересно. Сами писали, сами друг другу читали. Иногда наши произведения читали наши родители и несильно нас ругали. Газета «Индейская правда» хранилась у меня. Андрею тоже хотелось иметь собственную, и таким образом сама собой стала издаваться вторая газета, которая называлась «Томагавк». Так что рассказы о наших с Андреем похождениях писались одновременно сразу в двух этих газетах, изредка мы обменивались с ним номерами.

– Ни о чём не задумался, – ответил я.

– Ну да, – сказал Андрей. – Опять какой-то рассказ сочиняешь?

– Нет, – на всякий случай соврал я.

Андрей усмехнулся.

– Всё ты там про ковбоев и индейцев выдумываешь, – сказал Андрей. – Давай лучше вспомним, как мы с тобой второй катамаран строили. Первый-то уплыл. Помнишь?

Я улыбнулся. Это была действительно интересная история.

– Помню, – сказал я, – давай.

Андрей облокотился на спинку стула, я сел за стол и взял ручку.

– Начинай, – сказал я.

Андрей начал своё повествование, я стал записывать его рассказ.

(История, рассказанная Андреем)

Это случилось летом тысяча девятьсот семьдесят пятого года в деревне Высокое.

Ещё зимой мы начали готовиться к постройке нового камерного катамарана. Я вычитал в журнале «Техника молодёжи» примерную схему такого катамарана, мы её, естественно, улучшили, как нам показалось. В журнале предлагалось делать катамаран на основе шин от машины, но поскольку взять их нам было неоткуда, мы решили заменить их камерами от футбольных мячей. Я купил клеёнку, которая должна была стать оболочкой для будущего надувного каркаса, и другие мелочи, Игорь купил камеры.

Итак, всё вроде было готово. Но строить катамаран мы решили не в Москве, а в деревне.

Наконец наступило долгожданное лето, и мы приехали в деревню. Но в начале каникул, как назло, всё время шёл дождь. На улицу невозможно было выйти. Скукота невыносимая. Мы сидели в доме (мы его между собой называли «Петровнина хата», потому что Петровна была хозяйкой дома) и дулись, ну в смысле играли, в карты. Петровна была революционеркой и получила этот дом в награду за свои боевые заслуги. Теперь она была на пенсии и разрешала летом нам гостить у неё.

Со временем игра нам тоже надоела. Я отбросил колоду игральных карт в сторону и предложил Игорю заняться подготовкой к постройке катамарана. Поскольку на улице катамаран из-за дождя строить было невозможно, я предложил начать надувать камеры из-под мячей – готовиться, так сказать, к будущему сбору нашего плавсредства. Игорь сначала отказывался, но потом принялся с большим усердием за дело.

Итак, работа закипела. Одну камеру надувал я, другую – Игорь. Всё бы ничего, но камер было двенадцать штук. И это были не надувные шарики, а камеры от мячей, которые обычно накачивают насосом. После каждой надутой камеры мы сидели и балдели, ощущая лёгкое головокружение. Один раз я даже попытался встать после очередной надутой мною камеры, и меня повело в сторону, так что я чуть было не упал. Короче, с горем пополам мы надули все двенадцать камер.

Теперь их надо было запихнуть в специально сшитые из купленной мною клеёнки чехлы. Честно признаюсь, мастерства сшить из клеёнки чехлы у нас не хватило, и это сделала моя мама. Наконец все камеры были в чехлах и осталось только закрепить их на деревянной конструкции, которой, кстати, ещё не было.

Мы стали ждать хорошей погоды, и наше терпение было вознаграждено. В один из дней дождь перестал лить, вышло солнышко, и мы тут же отправились на улицу. Я попросил своего деда Мишу сделать нам рамку из дерева, за которую должны были крепиться чехлы с камерами. Он с удовольствием согласился.

Наконец настало время для сборки. Мы с Игорем привязали чехлы с надувными камерами внутри рамки катамарана. Катамаран выглядел очень хорошо. Я сел на него и взял в руки весло. Игорь со стороны показал мне большой палец, означавший, что всё, что мы задумали ещё зимой в Москве, у нас получилось.

Дело оставалось за малым. Надо было опробовать наш катамаран, испытать его на реке.

Был полдень. Ярко светило солнце. Очень хотелось искупаться, но мне было нельзя, поскольку я только что выздоровел. Так получилось, что буквально за несколько дней до испытания нашего катамарана я, как назло, заболел, и только-только у меня прошла простуда. Но откладывать больше было нельзя, потому что погода в любой момент могла опять испортиться.

Мы с Игорем собрались, взяли под мышки наш катамаран (он получился на удивление лёгким) и пошли на реку Угру в местечко, которое местные жители называли «коса». Это место отличалось тем, что неподалёку было летнее стойбище для молодых коров, а река была неглубокой до середины, и ещё там был небольшой островок.

Баба Катя напоследок успела мне крикнуть, чтобы я ни в коем случае не лез в воду, а то опять заболею. Я помахал ей рукой и сказал, чтобы она не волновалась.

Мы спустились по длинной горке к реке и подошли к воде. Здесь мы аккуратно спустили на реку наш катамаран. Со стороны он смотрелся очень красиво. Это было небольшое открытое водное судно, классический катамаран, державшийся на воде за счёт прикреплённых по бокам двух клеёнчатых чехлов с набитыми в них камерами из-под мячей, наполненными воздухом из наших лёгких.

Настал решающий момент. Катамаран легко покачивался на воде. Я первым попытался на него взобраться. Это оказалось непросто. То ли мы выросли за лето, то ли дед Миша сделал рамку, за которую крепились чехлы, недостаточно длинной и широкой. Два раза катамаран выскальзывал из-под меня, и я едва не оказывался в воде. Бултыхаться в воде мне было нельзя, ведь я обещал бабе Кате. Наконец я уселся. Было очень неудобно, но зато это был наш с Игорем катамаран, о котором мы мечтали всю зиму и который теперь испытывали на воде. Ругаться на собственное творение было нельзя. Сами придумали, сами сделали. Чего теперь обижаться на то, что сделали? Ругаться на то, что сами сделали, значит самих себя ругать. А зачем? Нас есть кому поругать и без нас, всегда найдётся полно желающих, только дай повод. Когда я уселся на катамаран, чехлы с надувными камерами разъехались в стороны. Когда я садился на катамаран на земле, чехлы стояли ровно, а тут они как-то вывернулись, и вода была буквально рядом с моей задницей. Мы с Игорем этого не просчитали. Если не брать во внимание эту неожиданность, в остальном всё было прекрасно.

Игорь передал мне весло, и я начал грести. После моего первого гребка катамаран развернуло на триста шестьдесят градусов. После моего второго гребка катамаран развернуло на сто восемьдесят градусов. Я стал грести более аккуратно. Катамаран оказался очень лёгким и восприимчивым к управлению.

Наверное, даже слишком восприимчивым. После каждого моего гребка катамаран разворачивало в разные стороны, и я никак не мог заставить его плыть ровно вперёд. Игорь с берега с интересом наблюдал за происходившим. Я стал делать совсем небольшие гребки. Это было неудобно. Тогда я стал использовать весло как шест и оттолкнулся от берега. Катамаран сразу отплыл на приличное расстояние. Продолжая толкаться веслом, как шестом, от дна реки, я обогнул островок и оказался на середине русла, где было достаточно глубоко. Здесь я пустил в ход вёсла. Я грёб, и катамаран крутился вокруг себя.

Только теперь на глубине я понял, что мне очень неудобно. Катамаран оказался крайне неустойчивым, и, чтобы не опрокинуться, мне приходилось после каждого гребка делать паузу и стараться держать равновесие.

Как говорится, испытания показали, что катамаран был неустойчивым, потому что рамка была слишком узкой и наши клеёнчатые поплавки с камерами оказались расположены слишком близко друг к другу.

Тем не менее я успешно проплыл по стремнине и вернулся к Игорю, который с нетерпением ждал меня. Он, конечно, тоже хотел прокатиться на нашем катамаране. Не помню, как я вылез из катамарана (это оказалось сделать ещё труднее, чем расположиться на нём), но помню, как Игорь на него залезал. Это было очень смешно. Одной ногой он стоял на земле, другой – на катамаране. Вдруг катамаран стал отплывать, и ноги Игоря начали разъезжаться. Он чуть-чуть не сел на шпагат, хотя до этого никогда не делал ничего подобного. Я бросился к нему на помощь и вытащил его на берег, намочив при этом одну ногу. Это был первый сигнал к тому, что испытания закончатся не очень хорошо: я уже в тот момент мог грохнуться в воду вместе с Игорем и намокнуть весь, но обо всём по порядку.

В итоге Игорь уселся на катамаран, но задом наперёд. Ехать было невозможно. Игорь стал менять положение, но у него ничего не получалось. Пришлось ему с моей помощью вновь слезать с катамарана. Было видно, что ему хочется поругаться на катамаран. Но как можно было ругаться на то, что мы сделали своими собственными руками! Игорь сдержался… пока.

С третьей попытки Игорь всё-таки сел на катамаран. Я передал ему весло, и он потихоньку отъехал от берега. Уловив, как надо грести, он стал кататься возле острова, доехал до осоки, покрутился вокруг поставленных нами на щуку рогаток, а затем выплыл на середину реки – на стремнину. Катамаран вместе с ним понесло по течению, словно пушинку. Один раз он чуть было не опрокинулся, но удержал равновесие, доплыл до другого берега, зацепился там за сук дерева, нависавшего над водой, и, приветствуя меня, попытался помахать мне рукой. Это была большая ошибка. Катамаран под Игорем зашатался, если бы он другой рукой не держался за сук, то наверняка перевернулся бы. Я не слышал, что говорил Игорь, но он точно что-то говорил и, судя по выражению его лица, что-то не очень доброе в отношении нашего судна. Сумев каким-то образом стабилизировать катамаран, Игорь поплыл обратно. Он благополучно добрался до меня и был горд собой.

Памятуя о сложностях с посадкой, Игорь стал аккуратно выбираться на берег. Я придерживал катамаран. Одной ногой Игорь уже был на берегу, как вдруг он испуганно стал показывать мне в том направлении, которое было у меня за спиной. Я оглянулся и увидел, что в сторону реки, то есть непосредственно к нам, стремительно приближалось стадо коров, которых выпустили из загона. Всё бы ничего, но коровы явно хотели пить, а среди них был грозного вида огромный бык с кольцом в ноздрях. Бык шумно дышал и издавал звуки, которые, наверное, можно было бы назвать мычанием, но нам показалось, что он рычит, а не мычит. Бык уверенно шёл среди коров и недобро смотрел в нашу сторону.

Игорь вопросительно взглянул на меня. Я как заворожённый смотрел на быка. Затем я сказал с напряжением в голосе, что нам пора сматываться. Игорь со мной согласился. Осталось понять, куда бежать. Игорь вновь посмотрел на меня, потом на катамаран и сказал:

– Давай вместе на него залезем.

Я согласился и быстро плюхнулся на катамаран, забыв, что это не лодка. Моя нога попала в дырку в рамке и оказалась по колено в воде. Но коровье стадо во главе с быком было уже близко. Я поторопил Игоря. Тот полез на катамаран, да так, что чуть не спихнул меня в воду. Я стал кричать на него, чтобы он залезал аккуратнее. Игорь согласился, но продолжал раскачивать наш неустойчивый катамаран. Я изо всех сил вцепился в рамку. Наконец Игорь залез и уселся. Катамаран сильно просел на воде, так что нижние части наших тел стали намокать. Было очевидно, что мы построили катамаран на не очень большое количество посадочных мест. Сесть-то мы сели, но как нам было оттолкнуться от берега? Стали отталкиваться: я – намоченной ногой, а Игорь – веслом. Катамаран начал отдаляться от берега и стал ещё больше проседать в воде. В итоге вода почти полностью поглотила чехлы с надувными камерами, наши ноги, и, соответственно, места, на которых мы сидели, тоже оказались в воде. Получилось так, что рамка катамарана скрылась под воду, – со стороны, наверное, выглядело так, как будто мы сидим на воде.

Коровы приближались. Игорь начал грести. Да так усердно, что катамаран качался, как на морских волнах, хотя никаких волн не было. Я еле держался и боялся даже дышать, чтобы не упасть в воду. Наконец я не выдержал и попросил Игоря отдать мне весло. Он с облегчением передал его мне.

Я начал часто загребать веслом воду. Мы закрутились на одном месте. Стадо коров с быком быстро приближалось. Игорь стал смеяться. Я начал кричать, чтобы он лучше не смеялся, а как-то помог мне. Игорь просунул одну руку под рамку катамарана и попытался руками грести воду, словно мотор на лодке, для увеличения быстроты нашего хода. Из-за его движений катамаран опять начал раскачиваться, я потерял равновесие, а судно резко наклонилось в левую сторону, и мы полетели в воду.

Тут уже не одна моя нога намокла, а намокло всё. В том месте, где мы перевернулись, было неглубоко, если не сказать мелко. Мы сидели на дне реки, вода доходила нам до груди. Я сидел с веслом в руках, рядом на воде качался вверх тормашками катамаран. Теперь уже никому не показалось бы, что мы сидим на воде, потому что мы сидели не на, а в воде. Впрочем, все равно никого вокруг не было. Кроме коров и быка, который в этот момент по воде шёл к островку. Бык был рядом с нами. Он остановился напротив и внимательно посмотрел на нас. Мы с Игорем затаили дыхание. Бык тяжело вздохнул и пошёл дальше к островку.

Только в этот момент мы очухались, вскочили на ноги и побежали к берегу: я – с веслом, Игорь – с катамараном под мышкой.

На бегу я говорю Игорю:

– Теперь я наверняка заболею ещё раз.

А он мне отвечает:

– Ничего, зато хорошо искупались и быка вблизи рассмотрели.

Примерно через полчаса мы поднялись вверх к деревне. На дороге стоял наш с Игорем сосед, которого звали Игорёк. Он был младше нас на несколько лет. Игорёк стоял и улыбался.

Когда мы проходили мимо него, абсолютно мокрые, я – с веслом, а Игорь – с катамараном, улыбка с лица Игорька медленно сползла. Он настолько обалдел от нашего вида, что даже не задал ни одного вопроса. Просто недоумённо, без слов проводил нас взглядом.

Мы молча и гордо прошли мимо него, а потом оба как по команде расхохотались. Мы вошли во двор дома деда Миши, быстро переоделись и пошли играть в волейбол.

Кстати, я не заболел.

Не надо слов. Повесть
Последний удар

Читатель, наверное, спросит, кто такой Джон Крейнер. Все ковбои очень его боятся. Его считают сущим дьяволом. Когда-то ещё ребёнком его бросила мать. За его воспитание взялся один старичок, который назвал его Джоном, а фамилию дал свою – Крейнер. Этот старичок дружил с индейцами племени апачи и, когда Джону исполнилось восемь лет, отдал его им на воспитание.

Не всем нравилось, что старичок дружит с индейцами, и через неделю после того, как Джон был отдан на воспитание, к старичку в его хижину пробрался ковбой по имени Бен и убил его. Так Джон остался на попечении индейцев.

Он вырос смелым, ловким и сильным. Когда Джону исполнилось восемнадцать лет, он дал клятву всю жизнь мстить за своего старичка. Вскоре имя и фамилия отважного воина были известны всему Дикому Западу. У всех на устах было это имя, но никто не знал его настоящей биографии. Никто, кроме Бена.

Джона Крейнера все знали в лицо и боялись его. Он не давал никому спуску и даже за неосторожный взгляд в его сторону мог запросто пустить обидчику пулю в лоб. Но если все знали его в лицо, возникает вопрос: почему хозяин салуна сразу не узнал его? Чтобы ответить на этот вопрос, надо описать внешность Джона Крейнера.

Джон Крейнер был одет в крепкие кожаные штаны с бахромой, на поясе висел индейский томагавк. На нём была оранжевая рубашка, а половину лица закрывал шейный платок. Ноги были обуты в мокасины. Когда Джон Крейнер пил виски, то опустил шейный платок, и только тогда хозяин салуна понял, кто перед ним. Понял, но, словно в оцепенении, не проронил ни слова, пока Джон Крейнер не вскочил на коня и не умчался прочь.

После слов хозяина салуна о том, что это был Джон Крейнер, всё стихло. Ковбои приподнялись со своих мест, некоторые достали из кобуры кольты. Один ковбой, который раньше других пришёл в себя, схватил карабин, прислонённый к столу, за которым тот сидел, и бросился на улицу. Остальные побежали за ним.

К хозяину салуна подбежала его жена. Она взяла бутылку виски, из которой пил Джон Крейнер, и смочила остатками напитка губы хозяина. Тот пришёл в себя и, оглядевшись по сторонам, спросил:

– Где все?

– Они помчались за этим дьяволом, Джоном Крейнером, – ответила жена и спросила мужа: – Как ты себя чувствуешь, Билл?

Вместо ответа хозяин салуна по имени Билл, опершись на локоть, поднялся на ноги.

– Чувствую себя как последний идиот, – сказал Билл. – Как я мог его сразу не узнать? Надеюсь, ковбои его догонят и наконец прихлопнут.

Жена с сомнением покачала головой и сказала:

– Он от них уйдёт, ты сам знаешь. Не в первый раз.

– Да, – согласился Билл, окончательно приходя в себя, и добавил: – Дьявола не поймать.

Словно в подтверждение его слов где-то раздались выстрелы и взрывы. Шум боя продолжался около получаса, а потом всё стихло. Ещё через некоторое время в салун вернулись ковбои. Их лица были хмурыми. Было видно, что вернулись не все. Билл подошёл к ковбою, который первым с карабином бросился в погоню. Ковбоя звали Джек, Билл давно был с ним знаком. На вопросительный взгляд Билла Джек негромко ответил:

– Ушёл! Как всегда.

Билл налил Джеку в стакан виски и поставил напиток перед ним. Тот одним махом осушил стакан.

Читателю, наверное, интересно, как Джон Крейнер ушёл от погони и зачем он приходил в салун. Чтобы ответить на эти вопросы, посмотрим, что было после того, как Джон Крейнер, неожиданно появившись в салуне, так же внезапно его покинул.

Вскочив в седло, Джон Крейнер, немного проскакал вперёд, свернул в переулок на окраине посёлка и присоединился к индейцам апачи, которые там затаились и ждали его. Все спешились и отвели коней в укромное место. Потом индейцы и Джон Крейнер забрались в заброшенный дом. Индейцев вместе с Джоном Крейнером было пятнадцать человек. Ковбоев, которые погнались за Джоном Крейнером, было не менее тридцати. Но Джон Крейнер всё рассчитал. Выстрелы индейцев из укрытия должны были снять с лошадей половину ковбоев. Затем индейцы должны были пойти в рукопашную схватку и уложить остальных.

Как только индейцы вместе с Джоном Крейнером скрылись в доме, из-за угла появились три первых всадника. За ними тут же показались остальные. Они остановились, оглянувшись по сторонам. В соседних домах стали захлопываться ставни. Жители поняли: сейчас начнётся очередная заварушка, что для посёлка было обычным делом.

В этот момент по ковбоям грянул оружейный залп. Половина всадников попадала с коней. Кто-то из них был убит наповал, кто-то ранен. Оставшиеся на лошадях ковбои сгрудились в кучу. Раздавалось ржание лошадей, ковбои с трудом их удерживали, лошади норовили броситься наутёк. Грянул ещё один залп – и ещё около десятка ковбоев полетели на землю. Двое ковбоев всё ещё оставались в седлах. Среди них был шериф посёлка, которого звали Бен. Да, читатель, это был тот самый Бен, который много лет назад прокрался в хижину старичка, взявшего к себе в дом сироту Джона Крейнера, и убил его.

Между тем схватка была в самом разгаре. Индейцы выскочили из своего укрытия и бросились с грозными криками на ковбоев. Бен сообразил, что их заманили в засаду и что сейчас его жизнь висит на волоске. Он выхватил нож и бросил в бежавшего в его сторону индейца. Нож угодил прямо в сердце, и индеец упал на спину без стонов и криков. Бен вытащил свой кольт из кобуры и начал палить в окружавших его противников. Некоторые из них упали замертво, остальные попятились назад. В это время в сторону Бена из дома прогремело несколько выстрелов. Одна пуля сбила с Бена ковбойскую шляпу. На его голове красовалась голубая повязка, охватывавшая голову словно головной убор пирата. Бен вытащил из прикреплённого к седлу мешка кусок динамита и бросил его в дом. Когда в окно дома, где находились спрятавшиеся индейцы, влетел динамит, Бен выстрелил в него. Раздался взрыв.

Джона Крейнера и вождя апачей, которого бледнолицые называли на свой манер Фергюсоном, взрывной волной швырнуло к противоположной стене дома. Это спасло им жизнь. После взрыва пол в доме обвалился, Джон Крейнер вместе с Фергюсоном полетел вниз и упал на землю. Фергюсон был ранен в левую руку осколками стекла, а после падения на него свалилась доска с торчащим гвоздём, который проткнул ему правую ногу. Джон Крейнер, ударившись о стену дома, на некоторое время потерял сознание.

Когда Джон Крейнер очнулся, он увидел, как Фергюсон, стиснув зубы, со стоном вынимает кривой окровавленный гвоздь из ноги.

Читателю, наверное, будет важно знать, как выглядел вождь апачей Фергюсон. Это был крепкий мужчина с чуть выдвинутыми вперёд скулами. Мускулистые руки говорили о большой силе, лицо вождя было словно высечено из скалы, такое же твёрдое и решительное. Зелёные глаза индейца на смуглом лице светились ярким блеском и свидетельствовали о большом уме и о решительном характере вождя.

Джон Крейнер сквозь развалины дома выглянул на улицу. Перед домом лежали убитые и раненые индейцы и ковбои. Вокруг шерифа Бена крутились на лошадях ещё около пятнадцати ковбоев. Джон Крейнер понял, что к Бену подоспела подмога. Тогда он взял валявшуюся недалеко винтовку и нацелил её в сторону Бена. Грянул выстрел. Но в последний момент крутившийся рядом с Беном ковбой неудачно для себя перекрыл направление выстрела, и пуля вместо Бена попала в несчастного. Ковбой вскрикнул и повис на шее своей лошади.

Тем временем Фергюсон вытащил гвоздь и, подняв ещё одну винтовку, прицелился в сторону другого ковбоя. Раздался выстрел, и ковбой, подпрыгнув в седле, грохнулся на красную от цвета глины землю.

Джон Крейнер выстрелил ещё раз. Ещё один ковбой закричал от боли и свалился с лошади. Потом раненый ковбой, осыпая проклятиями Джона Крейнера, стал доставать из кобуры кольт. Но его опередил выстрел Фергюсона. Ковбой упал, потом опять попытался подняться, по-видимому, выстрел Фергюсона так же не был смертельным, и только после очередного выстрела Джона Крейнера ковбой упал и больше не шевелился.

Крутившиеся на лошадях вокруг Бена ковбои наконец опомнились и открыли по укрытию Фергюсона и Джона Крейнера ураганный огонь. Пули шипели и свистели вокруг индейца и Джона.

Джон Крейнер перезарядил винтовку, Фергюсон последовал его примеру.

– На крышу, – скомандовал Джон Крейнер и выскочил из укрытия.

На ходу он выстрелил, и ещё один ковбой, вскинув руки, полетел в красноватую пыль.

Фергюсон выпрыгнул из укрытия вслед за Джоном Крейнером и выстрелил в сторону ковбоев. Выстрел не был прицельным, и пуля, пролетев между двумя ковбоями, которые продолжали крутиться на месте на лошадях, ударила в стену дома на другой стороне улицы. Жители дома, которые, скорее всего, прятались за шкафами, громко закричали от страха.

Джон Крейнер юркнул во двор, Фергюсон поспешил за ним, попытавшись на ходу перезарядить свою винтовку. Но ковбои открыли по нему такой ураганный огонь, что он бросил эту затею и так же, как Джон Крейнер, спрятался за угол здания. Здесь он сумел передёрнуть затвор и выстрелил в самого активного ковбоя с голубой повязкой на голове, то есть в Бена. Пуля попала Бену в ногу, и он схватился за неё, не забыв осыпать индейца отборными ругательствами.

Джон Крейнер и Фергюсон пытались отдышаться. Всё пошло не так, как они планировали.

В этот момент со стороны ковбоев раздалась команда:

– Спешиться! За ними! Убить негодяев! – несомненно, это кричал Бен.

– Кажется, ты ранил самого Бена, – сказал Джон Крейнер Фергюсону.

– Жаль, что не убил, – сказал Фергюсон и достал из-за пояса томагавк.

Джон Крейнер остановил Фергюсона, который в пылу ярости хотел бросить томагавк в Бена, и отрицательно покачал головой. Фергюсон понимающе кивнул в ответ. Отсюда он вряд ли смог бы точно метнуть томагавк, а вот под ответный огонь ковбоев попал бы наверняка.

– На крышу! – снова скомандовал Джон Крейнер.

По выступающим деревянным частям дома они ловко забрались на крышу, за которой спрятались. Сделали они это очень вовремя, потому что к тому месту, где они только что прятались, прибежали три ковбоя. Джон Крейнер и Фергюсон сверху видели, как ковбои растерянно смотрели по сторонам, не понимая, куда делись их враги. Наверх посмотреть ковбои не догадались.

Джон Крейнер достал из кармана штанов небольшой брикет динамита (не только у ковбоев водился динамит) и бросил его вниз. Брикет упал под ноги ковбоям, и Джон тут же в него выстрелил. Раздался взрыв. Джон Крейнер отпрянул от края крыши, а потом посмотрел вниз: на земле распластались тела трёх ковбоев. Вдруг он услышал голос Фергюсона:

– Скорее сюда!

Джон Крейнер оглянулся и увидел, что на другом конце крыши Фергюсон дерётся с двумя ковбоями. Ещё один ковбой лежал у ног Фергюсона, из его шеи торчал нож.

Джон Крейнер напал на одного из ковбоев и, сделав тому эффектную подсечку, толкнул его с крыши. Тот закричал и полетел вниз. Потом Джон Крейнер перевел взгляд на оставшегося в одиночестве ковбоя, который начал пятиться и с ужасом смотрел то на Фергюсона, то на него. Не заметив конца крыши, он оступился, вскинул руки и сорвался вниз так же, как и другой ковбой, которого сбросил Джон Крейнер, закричав и заругавшись.

Джон Крейнер посмотрел вниз и с тревогой увидел, что оставшиеся ковбои приставили к дому лестницу, по которой быстро забирались наверх несколько человек. Джон достал из кармана штанов ещё один припрятанный брикет динамита и бросил его прямо в руки ковбою, который забирался вторым по счёту. Тот машинально его поймал и удивлённо посмотрел вверх. Джон Крейнер спокойно выстрелил из винтовки и попал точно в цель. Динамит в руках ковбоя взорвался, лестница треснула пополам, и все, кто на ней был, полетели с криками вниз.

Вдруг Фергюсон схватил Джона Крейнера за рукав его рубашки и, указав в дальний конец улицы, крикнул:

– Синие мундиры!

Джон Крейнер посмотрел в ту сторону, куда указывал Фергюсон, и увидел скакавших галопом кавалеристов. Это были части регулярной американской армии. Винтовки они держали на изготовку к стрельбе.