Kitabı oxu: «Безрассудные девушки»

Посвящается папочке и Рейчел К.

Серия «Не оглядывайся»

Rachel Hawkins

RECKLESS GIRLS

Печатается с разрешения автора и литературных агентств BAROR INTERNATIONAL, INC. и Nova Littera SIA.

В книге присутствуют упоминания социальных сетей, относящихся к компании Meta, признанной в России экстремистской, и чья деятельность в России запрещена

Перевод с английского Александры Ефременко

Copyright © 2021 by Rachel Hawkins

© Ефременко А.А., перевод, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Пролог

У соленой воды и крови один и тот же вкус.

Она не задумывалась об этом, пока не начала тонуть: кровь хлестала из раны на виске, а море хлынуло ей в рот.

И у того, и другого теплый, резкий привкус.

И то, и другое грозило поглотить ее.

В темноте она различает, как волны бьются о борт яхты, слышит отчаянный спор где-то сверху. Несколько мгновений назад этот спор был для нее важен, но сейчас ее волнуют лишь головная боль, покалывание от соли и дискомфорт в груди.

В каком-то смысле легче отпустить ситуацию. Позволить неизбежному случиться.

Разве не этим она занималась все время? Разве не это привело ее, запутавшуюся, тонущую и одинокую, сюда, в уединенное местечко посреди Тихого океана?

Она делает глубокий вдох.

Она чувствует боль, когда вода заполняет легкие, в которых должен быть воздух.

Но боль сменяется чем-то вроде умиротворения. Теперь все позади. Все это.

Ее затягивает все глубже.

Ей не спастись.

Вплоть до Второй мировой войны остров Мероэ был наиболее известен благодаря кораблекрушению, которому он обязан своим названием. Моряки корабля его величества «Мероэ» были брошены на острове более чем на пять месяцев, и после горстка выживших в конце концов предстала перед английским судом за убийство своих товарищей по команде. Слухи о каннибализме, подробности которого сочли слишком ужасными, чтобы раскрывать их в газетах, сопровождали тот судебный процесс. Только одному из восьми выживших, лейтенанту Тронтону, был вынесен смертный приговор. Его повешение вызвало интерес у многотысячной толпы, включая таких светил того времени, как лорд Байрон и Дж. М. У. Тернер. Остров Мероэ стал мрачной страницей в анналах морской истории вплоть до 1940-х годов, когда стратегическое расположение сделало его полезным для союзных войск в Тихом океане. С тех пор он был более или менее заброшен, хотя в последние годы снискал популярность у более авантюрных путешественников.

Скрытые истории, Traveler’s Press, 2010

Сейчас

Глава 1

Иногда я задаюсь вопросом: люди в отпуске действительно думают, что они пребывают на другой планете?

Или, может быть, в другом измерении?

Иначе я не знаю, как объяснить все то дерьмо, которое я лицезрела все шесть месяцев работы на курорте «Халеакала» на Мауи. И я говорю не только о тех странностях, которые вполне можно ожидать, – о загорелых парочках, спрашивающих, не хочу ли я «составить им компанию позже вечером»; о группках женщин, одетых в одинаковые майки с надписью «ДОБЫТЧИЦЫ!», но тратящих несколько тысяч долларов на текилу и вступающих из-за этого в драматичную перепалку в лобби-баре; или о придурковатых парнях с Уолл-стрит, которые на столике в ванной оставляют наркотики, а потом обвиняют горничную, которая убирала номер, в том, что они принадлежат ей.

Все это были лишь досадные неурядицы, которые я в конечном счете так или иначе решала, но я говорю о по-настоящему безумных ситуациях, например, когда парень предложил дать мне двести долларов, если я съем целый ананас у него на глазах (я этого делать не стала), или когда пожилая женщина потратила все свои сбережения на недельный отдых, заказывая фильмы для взрослых и бесконечное количество картошки фри в номер (честно говоря, ей это пошло на пользу). А еще был случай, когда я пришла убирать комнату, в которой проживали несколько парней из студенческого братства, и обнаружила там концентрические круги мочи по всему ковру (чей-то отец в итоге заплатил за замену ковра после того, как я предоставила руководству фотографии в качестве доказательства причиненного ущерба).

И вот мы плавно подходим к сегодняшнему дню, когда я стою посреди люкса «Макай» и пялюсь на гору секс-игрушек, разложенных на кровати, и размышляю о том, какое место этот случай займет в топе отвратительных, ненормальных и вызывающих вопросы ситуаций.

– Твою мать, – бормочет рядом Майя, она все еще держит в руках влажные полотенца. – Это как Стоунхендж, но из фаллоимитаторов.

Я фыркаю, натягивая перчатки.

– Если честно, то я вижу тут только два – ладно, нет, три – фаллоимитатора. Вот это, – я указываю на ярко-розовую игрушку справа, – вибратор, а эта фиолетовая штука… Не знаю, что это такое, но она им, видимо, пригодилась. Они явно прекрасно проводят время на острове.

Майя качает головой, возвращаясь к тележке с бельем. Она ниже меня ростом, и юбка униформы у нее ниже колен. Любая другая выглядела бы в этой одеже неряшливо, но только не Майя. Она похожа на сексуальную актрису из сериала на телеканале CW, которая просто соизволила сыграть горничную.

– Я не против того, чтобы люди хорошо проводили время, Лакс. Просто иногда мне кажется, что они забывают, что кто-то помимо них рано или поздно увидит это дерьмо.

– Или они хотели, чтобы мы увидели это дерьмо, – возражаю я, доставая из своей тележки пакет с логотипом отеля. – Может, они так развлекаются.

– Отвратительно. – Она содрогается всем телом, а я беру розовый вибратор и бросаю его в пакет.

– Ханжа.

– Чудачка, – пожимает плечами Майя, прежде чем скрыться в ванной. Я улыбаюсь ей и возвращаюсь к своему занятию.

Майя новенькая в «Халеакала», начала работать только в прошлом месяце, и хотя она мне очень нравится, у меня такое чувство, что через пару недель она уволится. Я работаю здесь достаточно долго, чтобы понять, что обслуживающий персонал, как правило, делится на три категории: долголетки, дамы, которые проработали здесь лет десять и будут работать еще тридцать; ребята из разряда «это временно, но я здесь уже год», и, наконец, девушки, похожие на Майю, которые думают, что работать на пятизвездочном курорте будет весело, не слишком утомительно и здесь можно прилично заработать.

Предполагалось, что я буду в третьей категории, но спустя шесть месяцев кажется, что я все же попаду во вторую.

На Гавайи я приехала ради парня – понимаю, это звучит глупо, – но мне кажется, что любая женщина, которую Нико Йоханнсен пригласил на Мауи, тут же купила бы билет на самолет.

И, кроме того, дело было не только в нем самом, но и в том, что он предлагал. Возможность путешествовать, пуститься в плавание под парусом вокруг света, шанс наконец-то посмотреть мир.

Настоящее приключение.

– Жизнь мечты, – бормочу я, растерянно глядя на кровать и не зная, что делать дальше. Может стоит разложить игрушки на полотенце на полочке в ванной, как мы раскладываем кисточки для макияжа?

Внезапно я ловлю себя на мысли, что все, чего я хочу, – это уволиться. Сорвать с себя униформу, бросить тележку для уборки, уехать с курорта и вернуться домой.

Но где теперь мой дом?

Технически я живу в крошечном домике на ранчо на южной стороне острова. Мы с Нико делим жилище с двумя парнями, с которыми он работает в марине¹, и их девушками. У нас там нет даже отдельной комнаты – мы спим на матрасах, которые на ночь расстилаем в гостиной. В доме постоянно пахнет солью и солнцезащитным кремом, а простыни всегда немного влажные и шершавые. На шестерых приходится две ванные комнаты, где мокрые купальники сушатся на карнизе душевой, а полотенца покрыты маленькими пятнышками плесени, потому что в этом месте, кажется, ничто полностью не высыхает.

Предполагалось, что домом станет яхта Нико «Сюзанна».

Даже думать об этом больно; я представляю ее в сухом доке с чертовой огромной дырой в корпусе. Нико пригнал яхту из Сан-Диего после того, как мы познакомились, и я прилетела сюда, чтобы встретиться с ним. Билет в один конец, вся моя жизнь была упакована в чемодан и рюкзак.

Но когда я добралась до Ваилуку, то узнала, что не только двигатель «Сюзанны» сломался во время перегона, но и на пристани, куда Нико доставил яхту для починки, в результате несчастного случая, когда ее снимали с прицепа, корпус был пробит, а на ремонт у Нико не было средств.

Поправка: Нико не стал просить денег на ремонт. У его семьи денег предостаточно – у них своя огромная юридическая фирма, занимающаяся делами по возмещению ущерба, судебными тяжбами и прочим дерьмом, – но Нико хочет ворваться в большой мир на своих условиях.

И все было бы замечательно, если бы его упрямство не разрушало наш план и не вынуждало меня торчать на этой работе, убирая секс-игрушки незнакомцев.

– Может быть, это судно проклято, – сказала я ему как-то вечером, уткнувшись в его теплую и пахнущую солью шею, когда мы лежали, прижавшись друг к другу, на матрасе, а дождь барабанил по жестяной крыше.

– Может, все дело в тебе, – пробормотал он в ответ. – С незапамятных времен считается, что не к добру пускать женщину на борт.

– А может, дело в том, что ты придурок? – парировала я, но он только рассмеялся и поцеловал меня, и в тот момент наш небольшой и покрытый песком матрас показался не таким уж плохим.

Нико умел мастерски отвлекать меня от проблем, его неизменный оптимизм вытаскивал меня из круговорота беспокойства и сомнений. Его не волновало будущее, и если какой-то навязчивый голос в голове говорил, что Нико и не нужно беспокоиться о таком дерьме, потому что я всегда все делаю за него, я просто не обращала на него внимания.

По крайней мере я пыталась.

Как бы там ни было, до «Сюзанны» и Гавайев я жила в Калифорнии, но я никогда не чувствовала себя там как дома. Мы с мамой переехали туда из Небраски, едва мне исполнилось двенадцать, а когда она умерла одиннадцать лет спустя, я просто осталась в Сан-Диего, потому что не могла придумать, куда еще поехать.

Сейчас, когда мне стукнуло двадцать пять, случившееся начинает напоминать череду поворотов не туда и упущенных возможностей. Я сворачивала влево, когда нужно было вправо. Делала зиг, когда нужно было делать заг.

Я застилаю постель и запихиваю простыни на дно тележки. Слышу звук открывающейся двери, и Майя выходит в коридор за полотенцем или шампунем с ароматом банана и гибискуса.

– Как думаешь, может, мне сделать для этих засранцев приветственные фигурки из полотенец в виде члена? – говорю ей я. – Знаю, что обычно делают лебедей, но учитывая их пристрастия…

Позади меня кто-то откашливается, и я выпрямляюсь и вижу стоящих в коридоре мужчину в цветастой гавайской рубашке и женщину в платье в тон. В их руках «Май Тай»², а лица красны – то ли от смущения, то ли от загара, то или от того и другого сразу, и я слабо улыбаюсь им.

– Алоха?

Час спустя я стою на парковке отеля «Халеакала» в своих обрезанных шортах и футболке, потому что моя униформа и бейджик с именем остались у босса – ну, теперь бывшего босса – мистера Чена, и хотя следовало бы начать паниковать, вместо этого я подставляю лицо солнцу и улыбаюсь.

Больше никаких простыней. Больше никаких полотенец. Больше никаких «случайных» прикосновений к моей заднице. Я хотела уволиться еще месяц назад, но в том, что мне не оставили выбора, тоже есть своя свобода. Я не виновата, что Сандерсоны вернулись в номер именно в тот момент. Как минимум не моя вина, что они оставили все свои игрушки на кровати.

И я не виновата, что меня уволили.

Теперь дело за малым – надо сказать об этом Нико.

Глава 2

– Справедливости ради должна сказать, что я впервые теряю работу из-за фаллоимитатора.

Поскольку теперь я официально безработная, я могу встретиться с Нико в его любимой закусочной на острове. Он сидит напротив, от него пахнет соленой водой и машинным маслом, но он по-прежнему так прекрасен, что у меня мурашки бегут по телу. Его рыжеватые волосы подхвачены красной банданой, кожа загорелая и гладкая, а бицепс обвивает татуировка.

Если честно, тату просто дурацкое. Типичная для белого парня фигня, которая на самом деле ничего для него не значит, но через три дня после нашего знакомства он добавил с одного края завитушку в виде буквы «Л». Это хотя бы мило.

Он сам был милым.

Конечно, он и сейчас такой, но когда мы только познакомились, все было иначе. В начале нашего бурного романа исходившее от него спокойствие стало желанным бальзамом для моей души после долгих лет борьбы с маминым раком: после больниц, побочных эффектов химиотерапии, громких ссор с отцом по телефону.

Нико из тех парней, которые могут сказать что-то вроде: «Не волнуйся о том, что тебе не под силу исправить», и ты веришь ему – будто он открыл лучший, более просветленный образ жизни. И тебе даже не хочется ударить его.

Ладно, иногда не хочется ударить.

Сейчас он попивает содовую и кивает мне:

– Это все равно была дерьмовая работа.

– Еще какая дерьмовая!

– Ты всегда можешь найти новую, например завтра, – продолжает он, указывая на меня стаканом.

Я проглатываю лапшу и пожимаю плечами.

– Почему бы нам не посмотреть, сколько мы накопили? Вдруг нам удастся наконец починить «Сюзанну»?

Он не отвечает, просто мотает головой из стороны в сторону – жест, который я видела тысячу раз. По сути, это означает что-то вроде «эх» или «мы можем поговорить позже», и меня внезапно охватывает разочарование.

Никуда не деться от того факта, что Нико здесь счастлив. Он говорит, что хочет путешествовать, как мы и планировали, но чем больше времени проходит, тем отчетливее я вижу, как он обустраивается, пускает корни. Ему нравится его должность, нравится работать с лодками. Он из тех, кто способен влюбить в себя кого угодно, у него повсюду друзья, а коллеги его просто обожают (поэтому у нас есть бесплатное жилье). Если кто и может «расцвести там, где его посадили», так это Нико.

Не уверена, что я хоть где-нибудь расцветала. Иногда я сомневаюсь, что способна на подобное. Может быть, именно поэтому идея о невозможности прижиться так привлекательна для меня.

Или мне просто надоело убирать дерьмо за другими – иногда в буквальном смысле.

Я принимаюсь за еду и бросаю взгляд в сторону кассы, где очередь наконец поредела. Уже почти два, а это значит, что закусочная скоро закроется и Нико вернется на пристань, а я пойду… полагаю, домой? Сидеть на диване и ждать, когда Нико вернется с работы?

Эта мысль угнетает еще больше, чем уборка гостиничных номеров, и я внезапно чувствую легкий укол сожаления, что меня сегодня уволили. Возможно, действительно следовало извиниться перед Сандерсонами, даже унизиться. Умолять мистера Чена дать мне еще один шанс.

Но я не могу позволить себе пойти по этому пути, потому что если я начну сожалеть об одном решении, то придется пересмотреть тысячу других. Уход из школы, отношения с отцом, годы, потраченные на вечеринки с друзьями, которые таковыми не являлись. О том, как я бесцельно плыла по жизни – пока не встретила Нико.

– Сегодня я познакомился с компанией девушек, – начинает он, отвлекая меня от моих размышлений.

Я смотрю на него, приподняв брови.

– И ты говоришь мне это, потому что?..

– Ну, они искали парня для курортного романа, и я решил, что это более интересная работа, чем чинить лодочные моторы, поэтому, похоже, у меня тоже скоро будет новая должность.

Я показываю ему средний палец и продолжаю есть лапшу.

– Серьезно, Нико.

Он подмигивает мне с ухмылкой, прежде чем отодвинуть пустую тарелку.

– Серьезно, Лакс, я познакомился с девушками. Американками. С Восточного побережья.

Он произносит это с таким презрением, что я удивленно поднимаю брови.

– Не всем же быть богами из Южной Калифорнии, Николас. – Я ожидаю, что он рассмеется, но морщинка на его переносице выдает легкое раздражение. Не знаю, дело то ли в невинной насмешке над его происхождением, то ли в том, что я назвала его полным именем, но в любом случае я машу рукой, не желая ссориться. – Извини, продолжай.

Он переходит сразу к сути:

– Ну, они хотели арендовать яхту на несколько дней, но чувака, с которым они должны были обсудить бронь, не оказалось на месте, и мы разговорились. Думаю, они могут нанять меня.

Я не из ревнивых – имея такого парня, как Нико, ты вроде как учишься не ревновать, если не хочешь сойти с ума, – но я все равно испытываю странное беспокойство.

– Нанять тебя, что ты управлял яхтой? Чтобы покатать их вокруг острова?

Он пожимает плечами, откидываясь на спинку стула. На улице начался дождь, легкая морось, которая, знаю, закончится через несколько минут и наполнит воздух сладковатым густым запахом.

– Думаю, да. Они спросили, не хочу ли я вечером выпить и обсудить все, и я сказал им, что приду со своей девушкой.

– Надо же, какой верный сукин сын! – поддразниваю я, и он снова улыбается мне, тянется через стол, берет мою руку и целует ее.

– Скорее я опасаюсь, что ты отрежешь мне член во сне, если я пойду в бар с другими девушками без тебя.

– Верный и умный.

Дождь усиливается, капли гулко барабанят по крыше, и Нико бросает взгляд на улицу, прежде чем снова повернуться ко мне. У него красивые глаза, темно-карие, и в уголках появляются морщинки, когда он улыбается.

– Думаю, если они не возьмут меня на эту работу, то хотя бы угостят парой кружек пива. К тому же у меня вечером больше никаких дел нет.

– У меня тоже, – отвечаю я и смеюсь. – То есть, черт возьми, теперь мне вообще нечем заняться.

Мне не нравится, насколько правдива эта шутка.

Глава 3

Само собой те девушки выбрали туристический бар.

В «Ананасовом Пите» слишком людно, и я вдыхаю по-особенному неприятный аромат солнцезащитного крема, смешанный с пивом и духами из дьюти-фри, что всегда витает в заведениях, подобных этому. Учитывая мою везучесть, я вполне могу встретить постояльцев из «Халеакала», из-за которых меня уволили.

После обеда Нико вернулся на работу, принял душ и переоделся на пристани, оставив меня готовиться к встрече дома. Но поскольку наши соседи по комнате тоже собирались куда-то пойти сегодня вечером, мне пришлось сражаться за душ и свободное место у зеркала, а это значит, что теперь я опаздываю, и волосы на затылке все еще влажные. Не знаю, зачем я вообще прихорашивалась – на Нико будут обычные запасные шорты и футболка, всегда лежащие в сумке, которую он берет на работу. Не то чтобы мне хотелось произвести впечатление на богатых студенток колледжа, но я поймала себя на том, что надеваю свое любимое платье, желтое, с вырезом-лодочкой и крошечными, вышитыми по подолу птичками, то самое, которое доходило мне до колен и неизменно заставляло Нико задерживать взгляд на изгибе моего бедра и на впадинке над ключицей чуть дольше.

Мне всегда нравилось, когда он так смотрел на меня. С самого первого дня, когда мы познакомились в баре, не сильно отличающемся от «Ананасового Пита», находящемся на отшибе мира, с плохим освещением и дерьмовым пивом. Я работала официанткой в заведении недалеко от пляжа в Сан-Диего, и однажды вечером Нико зашел к нам. Он только купил «Сюзанну» и ремонтировал ее, чтобы отправиться в Нижнюю Калифорнию, затем вдоль побережья Мексики, в Тихий океан, а потом неизвестно куда. На Гавайи, Таити, может быть, даже в Австралию.

«Мы обязательно отправимся туда, – твержу я себе, пробираясь сквозь толпу в поисках Нико. – Это всего лишь небольшая пауза, а потом мы отправимся в путь, как он и обещал».

Я замечаю его в конце бара за одним из высоких столиков без стульев. Он видит меня и поднимает руку, в которой уже держит пиво, и две девушки, стоящие напротив него, поворачиваются, чтобы посмотреть на меня.

Они не хмурятся, что, думаю, хорошо для начала. На самом деле их улыбки кажутся искренними, а не приторно-сладкими и чертовски фальшивыми. Они совсем не похожи на тех богатых студенток, которых мы обычно здесь видим. Никаких цветочных принтов, никаких блесток в блеске для губ. У той, что справа, темные волосы собраны в небрежный пучок, а у той, что слева, волосы на несколько тонов светлее, она одета в джинсы и майку, на лице нет косметики.

Нико выходит из-за стола и притягивает меня для поцелуя, его дыхание теплое и пахнет пивом.

– А вот и моя девочка, – улыбается он, его рука скользит вниз и сжимает мое бедро.

– Пожалуйста, скажи, что ты уже заказал мне выпить, – Я встаю на цыпочки, чтобы прикусить его нижнюю губу, и он улыбается, прижимаясь своим носом к моему.

– Я принесу тебе что-нибудь прямо сейчас, – предлагает он, и я бросаю взгляд на девушек, которые отвернулись от нас и разговаривают друг с другом.

– Я с тобой, – торопливо молвлю я, но Нико качает головой и тянет меня к столу.

– Не волнуйся, детка, – произносит он. Я так часто слышала эту фразу, что чуть не произношу ее вместе с ним.

Девушки за столом наблюдают за мной, и Нико кивает им по очереди.

– Бриттани, – указывает он на ту, что с пучком, – и Амма, – кивает он на девушку в джинсах. – Это Лакс. Лакс, Бриттани и Амма. – Еще одна улыбка, на этот раз слегка глуповатая. – Пойду возьму нам еще пива.

Нико исчезает в толпе, оставляя меня стоять на углу стола и смотреть на Бриттани и Амму.

Бриттани заговаривает первой:

– Лакс. Как из «Девственниц-самоубийц»³.

Я удивлена и даже немного обрадована. Никто и никогда не обнаруживал эту связь. Обычно люди просто спрашивают: «Это прозвище?» или «Это сокращение от полного имени?»

– Да, – отвечаю я. – Моей маме очень понравилась книга.

– Не самый удачный выбор персонажа, в честь которого можно назвать ребенка, – замечает Бриттани, но улыбается и подносит бутылку ко рту.

– Знаю, – пожимаю плечами я. – Мне было пятнадцать, когда я прочитала роман, и я тогда подумала: «Мам, какого хрена?»

Бриттани и Амма хохочут, и я вдруг осознаю, как давно не общалась с кем-то, кроме коллег или приятелей Нико. Даже вернувшись в Сан-Диего, я все равно начала терять связь со своими друзьями, как только заболела мама.

Забавно, как быстро это произошло, как легко люди, с которыми я общалась каждый день, исчезли, став не более чем списком подписок в Instagram. И я никого из них не винила. Моя жизнь стала печальной, я впала в депрессию. Никто не знал, что сказать девушке, которой внезапно пришлось ухаживать за больным родителем вместо того, чтобы вместе со всеми ходить на пары по социологии.

После смерти мамы я думала вернуться в колледж, но все, с кем я когда-то училась, уже как минимум на два семестра обогнали меня. Казалось, нужно все начинать сначала, что легче найти работу, сосредоточиться на том, чтобы встать на ноги и платить за аренду.

– Нико сказал, что вы на Гавайях уже почти год, – начинает разговор Амма.

Вблизи я замечаю, что она не такая хорошенькая, как Бриттани, но у нее полные губы и высокие скулы. В тусклом свете бара ее глаза кажутся темными и гипнотизирующими.

– Шесть месяцев, – поправляю я, а потом задумываюсь, не преувеличил ли Нико, чтобы показаться более сведущим. Я быстро добавляю: – Нико много раз бывал на Гавайях до переезда сюда и хорошо знает здешние воды.

«На отдыхе с семьей, то есть на самых красивых курортах, в местах, где меня не наняли бы даже туалеты мыть», – думаю я, но умалчиваю об этом. Полагаю, девочки видят в Нико этакого пляжного бездельника, дружелюбного парня с великолепной улыбкой и еще более красивой фигурой, который работает на яхтах и не имеет ни малейшего понятия о назначении всех столовых приборов на званых ужинах.

– А как насчет тебя? – спрашивает Бриттани. Когда она заправляет выбившуюся прядь волос за ухо, я замечаю татуировку у нее на запястье. – Где ты была до этого?

В новом настоящем.

Интересно, значит ли это хоть что-нибудь? Может быть, это строчка из песни Тейлор Свифт, которую я не могу вспомнить.

– Я родилась в Небраске, – отвечаю я, – но мы с мамой переехали в Сан-Диего, когда я была ребенком. Именно там в прошлом году я познакомилась с Нико. И он рассказал о своем плане отправиться в плавание по южной части Тихого океана, о том, что существуют сотни островов, у которых даже нет названий, о местах, которые не нанесены на карты.

Если честно, именно это понравилось мне больше всего – идея отправиться в почти неизведанные места.

– И ты последовала за ним? – удивилась Амма, склонив голову набок.

Мне не нравится, каким тоном она задала вопрос, но это правда. Я ухватилась за мечту Нико, потому что тогда мне казалось невозможным осуществить свою собственную. Мечты – для людей с деньгами и свободным временем, для людей, которые не потеряли все, наблюдая за тем, как единственный человек, который их любит, умирает в муках. Мечты – для тех, у кого был выбор и возможности. Не думаю, что они у меня были.

Но я не собираюсь откровенничать с Бриттани и Аммой. Вместо этого пожимаю плечами и улыбаюсь.

– Ну, вы же видели его. Разве можно меня винить?

Бриттани смеется и кивает, но Амма продолжает изучать меня. Я чувствую, она хочет спросить что-то еще, но тут возвращается Нико, держа в руках четыре банки пива.

– Ну, – улыбается он, ставя банки на стол, – вы уже рассказали Лакс, что мы только что обсуждали?

– Мы едва начали знакомство, – смеется Бриттани, заговорщицки подмигивая мне, как будто мы уже подруги.

Нико прижимает меня к себе, ухмыляясь и потягивая пиво.

– Детка, – тянет он, – тебе понравится. – Он кивает Бриттани. – Покажи ей.

Та достает телефон из заднего кармана.

– Мы с Аммой познакомились на первом курсе колледжа, – начинает она, Амма согласно кивает. – История западной цивилизации. Скука смертная. – Бриттани хихикает. – Но с тех пор мы говорили о том, что отправимся в большое путешествие, как только закончим колледж. Это наша последняя остановка, и мы хотим чего-то особенного. Чего-то отличного от того, что выкладывают в свой Instagram все девушки, отдыхающие на Гавайях. Чего-то… нестандартного.

Она протягивает мне свой телефон, и я понимаю, что вижу перед собой карту. Однако это сплошное голубое пятно – на карте нет ничего, кроме океана. Мне требуется время, чтобы разглядеть крошечную точку песочного цвета посреди пустоты.

– Это остров, – объясняет мне Амма.

– Атолл, – поправляет Бриттани.

– Атолл – это тот же остров, – добавляет Нико, смотря на карту из-за моего плеча. – Но только из кораллов. В этой части света они повсюду. Во время Второй мировой войны наши войска размещали на атоллах в Тихом океане авиабазы. Вот и здесь была взлетно-посадочная полоса и…

Я поднимаю руку.

– Нико, я люблю тебя, но, когда мужчины заговаривают о Второй мировой войне, у меня начинается чесотка.

Бриттани громко смеется, запрокидывая голову, и ее зубы кажутся очень белыми в свете рекламной вывески пива над нашим столиком.

– Ладно, я знала, что ты мне понравишься – просто потому, что у тебя крутое имя. Но теперь ты мне действительно нравишься.

Амма улыбается, но я замечаю, что она слегка напряжена и на мгновение отводит взгляд.

– В любом случае место мне знакомо, – возвращается к теме Нико. – Это остров Мероэ. Назван в честь корабля его величества, который потерпел крушение в 1800-х годах. Из-за кораллов многие суда сели на мель в том месте. Но «Мероэ» был первым крупным, думаю, поэтому остров назвали в его честь.

– Выжившие были? – интересуется Амма, опираясь локтем на стол.

Нико пожимает плечами.

– После кораблекрушения? Да, почти все. Но в конце концов остров забрал их. Команда из тридцати с лишним моряков сократилась до восьми к моменту их спасения с острова. Там не так много живности, поэтому долго не проживешь. Можно ловить рыбу, но в джунглях, насколько я слышал, может быть опасно. И там нет пресной воды.

– И почему ты хочешь поехать туда? – удивленно смотрю я на Бриттани, возвращая ей телефон. Она убирает его обратно в карман.

– Прочитала об этом острове пару лет назад в блоге о путешествиях. Нико прав, это не простое для туристов место и все такое, но… – Ее взгляд становится мечтательным, слегка рассеянным. – Не знаю. Это очень красивый остров. И такой уединенный. Настоящий побег от реальности, понимаешь? – Затем она смущенно смеется. – К тому же это кажется классной идеей – провести немного времени вдали от цивилизации. – Она закатывает глаза. – Знаю, ты, наверное, думаешь, что я слишком часто смотрела «Пляж»⁴.

– Нет, – улыбаюсь я, потягивая пиво. – Я решила, что ты слишком много читала одноименный роман. Ты производишь впечатление человека, который сначала читает книгу, а потом уже смотрит фильм.

Она чокается своей бутылкой с моей.

– Да, черт возьми!

– Парня, с которым мы хотели плыть, не было на пристани, – добавляет Амма. Она уже полностью сорвала этикетку со своей бутылки и теперь разрывает ее на мелкие кусочки. – Но там мы встретили Нико, и Бриттани решила, что это судьба.

– Так и есть, – кивает Бриттани. – Исключительный, замечательный поворот событий, который подарил нам не только Нико, но и Лакс.

Я в замешательстве смотрю на нее, а затем перевожу взгляд на своего парня, который улыбается мне, как ребенок в канун Рождества.

– О чем вы? – спрашиваю я.

Она наклоняется ко мне, ее глаза заговорщицки сияют:

– Поехали с нами.