Kitabı oxu: «Стихи. Избранное, том 3»

Şrift:

ISBN 978-5-4483-0699-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Очищение вод

Предупрежден

Дух тихонько намекнул:
Не стремись никак к карьере,
Если даже мне не веришь,
Я тебя не обманул.

Для тебя судьба – учебник
С неизвестным содержаньем,
В нем вопросы и заданья
От души, тебе потребны.

Я его прочел до корки,
Знаю что в нем наперед:
Чувств фантазии полет,
И земные ямки, горки.

Так что чувства духа слушай,
Путь, намеченный пунктиром,
Прошагаешь ты не сирый —
В теле дух несешь, и душу.

Дядя Юзеф

Дядя Юзеф утонул,
Немец, пленный с Кенигсберга!
Ты чего кричишь так, Верка?
Успокойся, сядь на стул…

Ну, рассказывай, родная,
Что случилось, в чем беда?
Ледяная ведь вода…,
Спьяну он полез, не знаю…

Кто полез? Да дядя Юзеф,
Там на озере в горах,
С камня прямо, божий страх,
Высоко, ползу на пузе

К краю самому, всплывет,
Нет ли, думаю, гадаю…
Всплыл как будто, выгребает,
Пред собою гонит лёд.

А потом нырнул и сгинул,
Пять минут, его всё нет,
Для меня померк тут свет,
Я – орать, бегут мужчины.

Дочка, что, сломала ногу?..
Или в озере русалку
Ты узрела?.. Дядю жалко,
Он нырнул, утоп, ей богу,

Дядя Юзеф. Эй, ребята,
Там у берега есть плот.
Ну, тогда бежим вперед!
Спорят с кем-то, кроют матом,

Плот спихнули и шестом
Тычут дно куда попало…
Ну, а я тут побежала
Рассказать скорей о том.

Вот так да, беда большая,
Дядя Юзеф, смелый хрыч,
Не убит в войну. Не хнычь,
Верка, думать нам мешаешь.

Надо как-то тетю Нину
Поддержать, помочь, поди.
От него дитя родит,
А тут немец взял и сгинул.

Мужики идут, смотрите,
Может, все-таки достали?!
Сбегай-ка, узнай-ка, Валя,
Вова, Саша, Вера, Витя

По домам, а ну – бегом!..
Дядя Юзеф стал покойник.
Влезли мы на подоконник,
Видим крышку под крестом.

Жутко, страшно, но манит,
Люди, свечи, гроб, венки,
В крест лежащих две руки,
Дядя Юзеф крепко спит…

Три портрета

Три портрета на стене:
Брат, сестра, а между ними
Чуть с усмешкою отец.
Имена живут во мне:
Юра, Галя и Владимир —
Трое замерших сердец,

В двадцать пять от рода брата,
Тридцать с хвостиком сестры
И отца в самом рассвете.
Судьбы их как бы распяты,
Несгоревшие костры
На стене портреты эти.

Мать, жена, одна, седая,
Слышит, будто говорят,
Как живые, голосами,
Ночью рамки покидая,
И за стол садятся вряд,
И рассказывают сами.

И она им все расскажет,
Упрекает, ли журит:
Вы ушли, а я осталась,
У портретов я на страже,
Жду и плачу до зари,
Муж и дети: Юрик, Гала.

Три портрета пожелтели,
Только лица неизменно
Смотрят, молча со стены,
Будто души, в самом деле
Избежать не могут плена
Из-за косвенной вины.

Семейный обед

Отца я помню как в тумане,
Пять-шесть найдется эпизода,
Но память детская обманет,
В те дни, вернувшись через годы.

Веселый, стройный и подвижен,
А может, строгий, даже злой,
В рассказах мамы его вижу,
Во мне, ребенке, он живой.

Семейный стол полуовальный,
Отец, я слева, справа брат,
Он усадил нас специально —
Учить приличиям ребят.

Мне ложку левою рукою
Взять неосознанно хотелось,
Отец мне строго: Что такое? —
Бьет подзатыльник то и дело.

А брат откусит хлеб и долго
Жует его и не глотает,
Отец встряхнет его за холку, —
Не подавись, запей-ка чаем!

К его приходу дети в чистом
Должны одеты быть и рядом,
И стол накрыт семейный быстро,
После отца все только сядут.

Жена должна сидеть напротив,
А рядом с мамой дочь Галина;
Кастрюля с супом, с мясом протень;
Отец вино нальет с графина…

Сам помню ль это пятилетним,
Иль мама позже рассказала,
Как притихали сразу дети —
Отец входил неспешно в зало.

И те семейные застолья,
И воспитательные меры,
Не мог придумать я, тем более
С годами в память крепнет вера.

Недостоин

Позоришь класс! Как так? Не комсомолец.
Таких, как я, штук двадцать в нашей школе.
Не уж-то я один «позорю» этим класс,
Есть двоечники, знаешь ведь, у нас.

Без возражения пиши-ка заявленье,
Бюро рассмотрит, я похлопочу.
Я недостоин. Как? Имею кол по пенью.
Какое пенье?.. Да, ладно, я шучу.

Я не созрел еще, какой я комсомолец,
«Позорю класс» – меня ты припечатал.
Туда достойные идут по доброй воле,
А мне вступать пока что рановато.

Но почему ж? Я троечник, ты знаешь,
И двойку схлопотал за сочиненье.
А в комсомол как вступишь, так исправишь.
Исправлю, нет, имеет ли значенье?

Ах, так!.. Живи пока что до собранья.
Комсорг, к чему угрозы, не пойму,
Займись другими, а я, что крайний?
Шмыгнул во двор, махнув рукой ему.

Порыбачили

Ну, что, студент, поедем на рыбалку?
Тут недалече, в горы, километров за сто.
Нет мотика и для тебя, конечно жалко…
С утра рванем. Решили?.. Баста!

Валера в передках, пылит, ревет мотором,
Мы с Ванькой в хвост пристроились за ним,
По руслу рек, ущельем, лезем круто в горы,
Толкаем технику, где путь непроходим.

Гроза застигла нас на самом перевале,
Так хлещет дождь, дорога вся раскисла,
У скал стихии буйство переждали,
Где козырьком плита над тропкою зависла.

Никак студент замерз? А ну хлебни-ка
Грамм пятьдесят спиртяжки для сугреву.
И стало чудно мне в краю гористом диком,
Направо скалы ввысь, и пропасть слева.

А где ж река, спросил я удивленно,
Хотя бы озеро, где будем мы рыбачить?
Вот там, внизу, за полосой зеленой,
Река… Валера, нет, я думаю иначе.

Да брось, Иван, я знаю эту местность,
Вон в тех кошарах мне пастух знакомый.
Валер, куда ж изба исчезла, интересно?!
И лес, река, бугор, всё будто по-другому.

Не дрейф, Иван, и здесь найдем поживу,
Недаром бредень взял на всякий случай,
Студент, готовь костер, мы сетью живо,
Здесь в миг наловим рыбы всякой кучу.

За час пять рыбок только и поймали,
А их едва ли хватит сварить похлебку.
Притихшие, спирт в кружки разливали,
И вкруг себя оглядывали робко…

Валера, черт ты этакий хвастливый,
Куда завес?.. Уж вечер наступил,
Лучей зари последние разливы,
И серп Луны на небе звездном всплыл.

А утро нам готовило подарок:
Пока мы спали, бык с кустов одежду
Сжевал, взамен блинов оставил даром.
Рыбачить здесь всё, кончилась надежда!

Дом чужой

Лицом и телом в бабку,
А в маму – склонность выпить,
С крыльца встряхнула тряпку,
Сказала: Проходите.

Здесь жил когда-то юным,
А взрослым ездил к маме.
Входил, запели струны,
В душе горело пламя.

Но дух чужой холодный
Свет погасил мгновенно.
Мог ждать я что угодно:
В убранстве перемены,

Немытую посуду,
Разбросанные вещи,
Но радость встречи чудо
Лишь ощущал бы резче.

А тут – чужая хата,
Нет места ностальгии,
Убита напрочь святость,
И вспоминания дорогие…

На этой печке мама
Варила щи отменно,
У притолоки прямо
Лежат два-три полена,

Сухие на растопку,
И обувь; рукавицы
Лежат сушится стопкой,
И шторка, из пестренького ситца.

Гудит огонь, бывало,
В той печке в зимний холод,
Для тяги с поддувала
Совком сгребаешь золу.

На старой табуретке
Мать папироску курит,
Из молодых соседка
Приходит к тете Шуре

Совет просить, поплакать,
Иль что-нибудь другое,
Мне все равно, однако,
Пришли, не беспокоят.

У двери рукомойник,
И таз большой под воду,
Сосок, бывало, тронешь,
А рук не моешь сроду,

Как прибежишь голодный,
И щи хлебаешь жадно…
Пусть мысли сколь угодно
Терзают, ну да ладно,

Пойду я вон наружу,
Чужим стал дом родной,
Я здесь теперь не нужен,
Вернусь душой одной.

Позиция

Гражданская позиция?..
Я не политик, право,
Но ей интересуюсь,
Кто к Родине с любовью,
Кто с нею в оппозиции,
Врагов и явных, скрытых
Душою, сердцем чую.

Кричать, бить левой пяткой
В грудь, я, мол, патриот,
Не стану, есть другие
Таланты краснобаи.
Семьёй, работой, делом
Скажу, наоборот,
Я крепкий тыл, поддержка,
Кто на переднем крае.

Чиновники всех рангов
Ведь тоже просто люди,
Особенно кто выше,
Зажаты в крепких рамках.
Невооруженным глазом видать,
Страну кто любит,
Кто власть желает, денег,
Раздавит жизнь тех танком.

Я просто обыватель,
Такой, как миллионы —
Люблю семью, работу
И Родину и …, хватит.
В позиции гражданской
Не зрелый я, наверно,
Наивный и зеленый.

На Арадане

Коль хочешь, то свожу в тайгу,
И в горы, где нахоженные тропы
Мной с малолетства, что смогу,
Глаза закрыв, по ним протопать.

Как затяжной осилим мы подъем,
Чай вскипятим в лесной избушке.
Здесь с дедом я охотился вдвоем,
Зверья пушного свежевал я тушки.

Медведь, бывало, встретится, сохатый,
Нам с мясом быть, и холод нипочем.
Зверья полно водилось здесь когда-то,
Соль, спички взял, ружьё через плечо,

И на неделю в лес, богатую добычу
Назад в деревню тащишь на салазках.
А что сейчас? Зайчонка не отыщешь,
И по тайге гуляй ночами без опаски.

Ну вот, пришли, скидай в траву котомку,
Ружьё на гвоздь, тащи сюда сушняк…
Крест видишь, там захоронили Ромку.
Медведь задрал, полвека будет как.

Балакали у нас – из лагерей утёк.
Окрест-то их тогда с десяток было…
Пей ароматный с травкой кипяток,
Ногам придаст устойчивость и силы.

Теперь пойдем, проверим солончак,
Мы там петлю сохатому поставим.
Ну, что студент, нет силы натощак?
Придем туда и супчиком поправим.

Когда с Тувы заблудится корова,
Охотник в раз приходует как дичь,
Мол, лось, в краях у нас не новость,
И старики о том немало знали притч.

С поличным кто попался пастухам,
В сей миг убьют, а косточки в костер.
Мальцом как бы, свидетельствую сам,
Кержак сгорел, на что он был хитер,

Его, как ту корову – на куски…
А мы пришли, сейчас и перекусим.
Здесь место голое, соленые пески,
Перекури, я вскорости вернуся…

Изведай-ка моей лесной похлебки,
Такой тебе и мамка не сготовит.
Назад пойдем по легкой нижней тропке,
Но там из нас комар напьется крови.

Слышу голос

Вопрос не в том, сколь лет ты прожил,
Не прожил ли ты годы даром —
Сказал мне чувством мысли Боже, —
Не жди наград, не жди удара.

Твой путь извилистый, и долог,
В земных трудах не завершен,
В начальных классах средней школы,
Пока, – без слов добавил Он.

Ты сам решил ведь воплотиться
В земную плоть с душою вместе,
Не за хорошим шел – учиться,
Как человек в любви и с честью.

Судить не мне, осудит совесть,
Ей подмечать дано огрехи,
Она не ад тебе готовит,
А лишь в пути расставит вехи:

На перекрестке с перепуга
Туда ль свернул, куда ненужно,
Что взять хотел не по заслугам,
Душа и ум ли жили дружно.

Чего, чего, а исключений
Быть по закону не должно,
И обстоятельства стеченье
Умом твоим предрешено,

И даже те твои желанья,
Что вслух не сказаны тобой,
Нужны, коль будут, то заранее
Предрешены самой судьбой.

Коль не во власти мысли, властью
Своею мысль перенаправишь,
Пропустишь сквозь себя и страсти,
Огнем души в духовность сплавишь.

Скажу тебе, что жизнь движенье
Без перерыва здесь и там,
Души и разума сраженье,
А в остальном решай же сам.

Брусничный сок

С брусничным соком самогонка
Любви обилие к девчонке
Во мне зажгла как, не заметил,
Красивей нет лица на свете,

Казалось мне, и страсть вскипела,
Придав уверенность и смелость,
Что с ней одной лишь танцевал,
Чужая свадьба в чудный бал,

Как в сказке словно, превратилась,
Она смеялась и шутила,
Свела в укромный уголок,
Где без свидетелей свидетельницу мог

Я целовать её, в моем воображении принцессу…
Акт завершен, но есть и продолжение у пьесы.
Один я очутился среди леса,
Шагнул туда-сюда, вокруг стоят заборы.
Лес – это сад, калитку я не скоро

Мог обнаружить…, музыка слышна
И смех и крики. Где я? Где она?..
Брусничный сок был слишком, видно, крепок,
Со свадьбы выпал я, как с поезда, нелепо.

Шагнул вперед, качается луна,
Иль не луна, фонарь? Качается дорога,
Пойду куда-нибудь, найду её, ей богу.

А имя как? Не Ольга, ли, Татьяна?..
Устал чуток, я вовсе и не пьяный,
Брусничный сок не нужно было пить.
Татьяна, точно, как я мог забыть!.

Я у ворот, стучусь, кричу: Татьяна!
Она как бы ждала, открыла в тот же час:
Входи …, какой ты нынче странный…
Что будешь пить? Нет-нет, ну разве квас.

Она в углу на стуле и в халате,
Я на диван присел, тошнило как назло.
А я одна, сегодня мама с батей
Уехали дня на три. Повезло…

Пойду я, Тань, прости, побеспокоил.
Куда – такой? Останься до утра.
Спи здесь – в плечо, толкнув рукою.
Нет, Таня, извини, но мне пора…

Я шел домой на ощупь, спотыкаясь,
И клял себя за слепость увлечений,
Что бабником девчонки уж считают,
Что влюбчив, за душевные мученья…