Kitabı oxu: «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х. Дополненное издание»

Наверно, теперь и он мог бы, как другой его знакомый, который живет у Ротонды, пришить на пару с дружком одного фраерка за какую-нибудь тысячу лир. А когда тот дружок ему сказал: «Кажись, мы его прикончили!» – он, даже не взглянув, передернул плечами: «Подумаешь, делов-то».

П. П. Пазолини. «Шпана». 1956

© Роберт Гараев, 2021

© ООО «Индивидуум Принт», 2024

Хронология казанского феномена

Конец 1960-х – начало 1980-х: Появление первых протогруппировок. Трансформация дворовых компаний в уличные территориальные группировки: «Тяп-Ляп», «Борисково», «Суконка», «Павлюхинские», «Новотатарская», «Мирный», «Тукаевские». Формирование уличных понятий, ритуалов и запретов.

1982–1992 годы: Дележ асфальта и завоевание авторитета. Группировки появились на каждой улице, соседи дерутся стенка на стенку за территории. Массовые драки, жесткая дисциплина, запрет на курение и алкоголь; местами появляется отличительная атрибутика: «новотатарские» носят значки «Речфлот», «зининские» – зеленые шапки-фернандельки. Конец 1980-х – появление свободного предпринимательства и кооперативщиков, а с ними и рэкета, первых больших денег. Группировки постепенно встают на экономические рельсы. Первыми на новые порядки отреагировали «борисковские».

1992–1999 годы: В условиях капитализма группировки начали делиться на бригады. Силовой бизнес трансформируется: крышевание и рэкет из платы за безопасность развиваются до более сложных форм (того, что социолог Вадим Волков, изучающий организованную преступность, назвал «силовым партнерством»), где вы и ваш «коммерс» – уже совладельцы и партнеры. Характерны войны внутри группировок за сферы влияния. В 1993 году МВД Республики Татарстан инициирует принятие закона, разрешающего арестовывать участников ОПГ на тридцать суток. Многие после этого переезжают в Москву и Петербург. Кроме того, на улицах массово начинают употреблять героин.

1999–2010 годы: Разгром группировок и длительные сроки для их лидеров, с одной стороны, и сращивание криминальных, политических и бизнес-элит – с другой. Бывшие бандиты пытаются вымарать себя из полицейских баз данных, а на улице стараются не жестить.

2010-е годы: Группировки не исчезли, но, так как все процессы в руках силовиков, стараются не высовываться. С одной стороны, в наше время ОПГ существуют по инерции, продолжая практики предыдущих поколений. С другой стороны, современные группировки – уже не совсем ОПГ в привычном понимании, а часть «силовой» бизнес-системы города, работающей в полулегальной зоне. Новый всплеск в конце 2010-х: руководитель МВД Татарстана Артем Хохорин объявляет 2020-й Годом борьбы с организованной преступностью.

Как я писал эту книгу

Казанский феномен – тема достаточно изученная. О местных группировках написаны диссертации, книги, статьи, пьесы и песни, сняты документальные фильмы, телепередачи и даже в 2018 году поставлен балет «Молот. Сумерки». Я прочитал и посмотрел почти всё и понял, что для меня там не хватает взгляда изнутри, мнений самих участников событий. Я решил, что моя книга будет состоять из интервью с участниками группировок.

В процессе работы над ней я разговаривал как с рядовыми пацанами, так и с очень авторитетными людьми. Эти интервью будут идти вперемешку, и не всегда взгляды на одни и те же события будут совпадать, потому что группировки, хоть и живут по похожим правилам, единого руководства, как, например, сицилийская Cosa Nostra, не имеют. Также я общался с противоборствующей стороной – работниками правоохранительных органов, равно как и с адвокатами, исследователями вопроса и простыми жителями города, которым посчастливилось проживать в Казани в те «славные» времена. Помимо интервью, я использовал данные открытых источников, статьи и диссертации.

Хотя эта тема коснулась буквально всех жителей города, пока она еще очень травматична и не все готовы ворошить «темную» часть своего прошлого. Многочисленное сообщество казанских группировщиков (в том числе бывших) пополнялось на протяжении трех поколений. Оно достаточно закрытое – его участники неохотно делятся информацией с посторонними. Но я не был чужим: в 1989 году, когда мне было четырнадцать, я вступил в группировку «Низы». Я начал свою не слишком длинную уличную карьеру с самого младшего «возраста» – он назывался «скорлупа». По моим тогдашним ощущениям, он напоминал скорее подготовительную группу – старшие нас более-менее щадили. Два года спустя я стал «супером», то есть поднялся на одну ступень выше. Если бы началась серьезная война с другой группировкой, мой возраст стал бы основной боевой единицей – пехотой «Низов». В 1991-м меня отшили – исключили из группировки. Я переехал в другой район, поступил в университет, и у меня началась другая, наполненная интересными событиями и людьми жизнь. В 2001 году, когда мне было 25, я переехал в Москву. С тех пор я был музыкальным и клубным журналистом, диджеем, круглосуточным тусовщиком и экскурсоводом в Еврейском музее, то есть занимался вещами, далекими от улицы. Сейчас тот уличный период для меня будто окутан мрачной серой дымкой – я очень долго пытался вытеснить его и забыть.

Несколько лет назад коллега из Еврейского музея позвала меня выступить на паблик-токе с пятнадцатиминутным рассказом о любом пережитом уникальном опыте, намекая, что я расскажу про ночную жизнь 1990-х и 2000-х, но я понял, что у меня есть что-то более необычное. Я рассказал московским хипстерам об участии в казанской подростковой группировке и понял, что в городе моего детства моя история похожа на тысячи историй мальчишек 1960-х, 1970-х и 1980-х годов рождения. Тогда я решил, что хочу поговорить с ними и написать об этом книгу.

Когда стало ясно, что книге быть, я начал искать людей, с которыми мог бы обсудить волнующие меня вопросы. Я понял, что намного проще будет писать, если мои герои всегда будут под рукой и им будет известно, какие у меня мотивы и что я собой представляю. Для этого я завел во вконтакте группу «Казанский феномен»¹, где начал делиться деталями исследования. Так я вступил в переписку со многими участниками казанских группировок разных времен, которые рассказывали мне свои истории и консультировали о перипетиях уличной жизни. Большинство из них разговаривали на условиях анонимности, и это понятно: сведения о причастности к организованной преступности, пусть даже в прошлом, могут серьезно повредить карьере, бизнесу или просто нарушить уклад теперешней «мирной» жизни.

С некоторыми героями я встречался лично и снимал наш разговор на камеру или записывал на диктофон, с кем-то только созванивался. Были такие, с кем я плотно переписывался, в том числе на темы, выходящие за рамки исследования. В исключительных случаях я использовал (с разрешения авторов) комментарии подписчиков группы «Казанский феномен». Некоторые мои герои оказались очень талантливыми рассказчиками с тончайшим чувством юмора, а кто-то был немногословен – в этой среде такое качество считается ценным активом.

У каждого героя есть небольшая характеристика. О ком-то из них я могу рассказать много – настоящее имя, дату рождения (это один из ключевых моментов, ведь он показывает, как менялась жизнь пацанов в каждом поколении), год вступления в группировку, ее название и нынешний род деятельности спикера. Но многие из них хотя и были откровенны в рассказах, были не готовы назвать свои настоящие имена и даже группировку.

Вместе с воспоминаниями других участников я использовал и свои, но так как мой опыт был не самым значительным, они появятся лишь в начале и конце повествования. Кроме того, для чистоты исследования свои воспоминания я записал заранее, чтобы не было соблазна подправить их, когда я окажусь в теме намного глубже.

В книге я затрону и современное положение дел на улицах, но в основном сконцентрируюсь на главном десятилетии казанского феномена – 1980-х. Во второй половине этого переходного от социализма к капитализму десятилетия о проблеме заговорили широко в прессе и обществе. Эти времена запомнились жителям Казани ожесточенными подростковыми драками «за асфальт». Истоки явления находятся в семидесятых годах: именно тогда произошла трансформация дворовых команд в агрессивные территориальные группировки. Мы их рассмотрим через историю самой известной группировки тех лет – «Тяп-Ляпа». В 1990-е произошла еще одна трансформация: на этот раз группировки превратились во взрослые бандитские ОПГ, ОПС и ОПФ, а массовые драки сменили заказные убийства.

Если вслед за социологами мы рассматриваем группировки и пацанов как квазигосударства со своими гражданами, порядком и принадлежащей государству территорией, лучше всего понять характер взаимоотношений внутри них можно будет, проанализировав специфику их структуры, иерархии, понятий, запретов и ритуалов. Правила поведения пацанов и структура группировок были общегородскими. Где-то могли быть незначительные отличия в названиях возрастов или способах наказания, но суть не менялась.

Достаточно многочисленные поклонники версии появления казанского феномена в кабинетах КГБ считают, что уличные пацаны не могли сами придумать такие вменяемые инструменты управления молодежью, им обязательно должен был кто-то помочь или подсказать. Прямых доказательств участия КГБ, как и доступа к архивам самого всемогущего силового ведомства СССР, у меня нет, но отметать эту версию совсем было бы безосновательно.

I. Введение

Глава 1
Что такое казанский феномен

В 1988 году в июльском номере журнала «Огонек» вышел материал Дмитрия Лиханова «„Дрянные“ мальчишки»². В этом тексте впервые встречается словосочетание «казанский феномен»: «„Государство в государстве“ – пожалуй, наиболее точное определение казанского феномена». Это был развернутый репортаж о трудных подростках из Казани, которые поделили весь город на территории враждующих группировок. «Если вечером выйти на казанские улицы, почти повсюду можно встретить усиленные милицейские патрули, комсомольские отряды и небольшие компании взрослых с красными повязками на рукавах. Один только Кировский район Казани ежедневно охраняют 275 общественников, 5 машин РОВД и еще 15 автомобилей, полученных под это дело у районных предприятий», – писал журналист.

После репортажа и резонансных материалов «Лев готовится к прыжку» и «Экстремальная модель» Юрия Щекочихина в «Литературной газете», где автор глубоко проанализировал проблему и экстраполировал ее на весь Советский Союз, в Казань в поисках сенсаций косяками потянулись столичные репортеры с одним вопросом: «Где у вас тут подростки убивают друг друга?» Перестроечные СМИ тогда будто сорвались с цепи – о казанских группировках написали «Советский спорт», «Комсомольская правда», «Новый мир» и многие другие издания. Апофеозом массовой медиаистерии стала статья о the Kazan phenomenon в The New York Times.

Проблема в городе моего детства была почти на 20 лет старше репортажа Лиханова. Уже во времена брежневского застоя на всю Казань гремела группировка «Тяп-Ляп», сколоченная из спортивной молодежи на окраине города, в районе завода «Теплоконтроль». 31 августа 1978 года «тепловские» пацаны вместе с союзниками («павлюхинскими», «мирновскими», «суконовскими» и «тукаевскими») устроили устрашающий пробег с огнестрелом по территории своих врагов – Ново-Татарской слободе, где случайным выстрелом убили 74-летнего пенсионера. Через два года состоялся закрытый суд, на котором 28 участников группировки осудили на длительные сроки по экзотической для тех времен 77-й статье – «Бандитизм», а также за грабежи, убийства и покушения. Четверо «тяпляповцев» были приговорены к расстрелу (позже двоим его заменили на длительные сроки). Но было поздно.

К началу 1980-х группировки (тогда их называли «моталки», чуть позже – «конторы» и «улицы») начали расти как грибы после дождя. По моим подсчетам, к концу десятилетия в Казани их было уже более ста. Каждая охраняла свои незримые границы – пацаны буквально занимались «дележом асфальта». Спортивные парни, одетые в телогрейки и шапочки-фернандельки, стали мрачным символом столицы советского Татарстана. Они не употребляли наркотики и алкоголь и даже не курили: на это существовал запрет от старших. Они ходили на регулярные сборы, жили по пацанским понятиям, воевали между собой, «щемили чушпанов» (третировали подростков, не участвовавших в группировках), ездили в Москву и Ленинград снимать одежду с мажоров и драться с люберами. По сути, группировки напоминали закрытые мини-государства со своими территорией, законами, гражданами, жесткой возрастной иерархией, железной дисциплиной, специфическими ритуалами и модой.

Милиция, которая поначалу закрывала глаза на проблему группировок, потому что «в СССР нет организованной преступности» (а раз ее нет, то и бороться с ней не надо), момент упустила и была уже не в силах справиться с ней. Несовершеннолетних хулиганов и драчунов по тогдашнему Уголовному кодексу привлекать было не за что.

В результате злополучного набега «тяпляповцев» полетело много голов местных руководителей МВД. Они умудрились проворонить банду, о которой из-за океана вещал запрещенный в Союзе «Голос Америки». Когда в конце 1980-х проблему всё же признали и стали в ней разбираться, поняли, что ответственность лежит не только на милиции, но и в не меньшей степени на школе и комсомоле, стремительно теряющем позиции. Однако учителя и комсомольские организации не были готовы принять весь огонь на себя и разводили руками, переводя стрелки друг на друга и на милицию. «„Казалось бы, кому как не комсомолу заняться наведением порядка в микрорайонах, противопоставив свой авторитет авторитету лидеров группировок, калечащих судьбы ребят?“ – вопрошает первый секретарь Татарского обкома КПСС Усманов. Но тут же журит и милицию: „Нужно прямо сказать, что органы внутренних дел проявляют нерешительность в пресечении подростковой преступности, а предпринимаемые ими меры не дают должных результатов“»³.

Описанная в центральных СМИ зараза быстро перекинулась сначала на другие города Татарстана и Поволжье, после захватив своими щупальцами практически весь необъятный и агонизирующий Советский Союз. И вот уже в Набережных Челнах, Нижнекамске, Альметьевске, Елабуге, Ижевске, Ульяновске, Чебоксарах, Йошкар-Оле, Алма-Ате, Кривом Роге, Нижнем Новгороде, Дзержинске, Куйбышеве, Ростове, Саратове, Челябинске и Орске, а также в несколько иных формах в Ленинграде и на окраинах и в пригородах Москвы появляются подростковые территориальные группировки. К концу 1980-х масштабы уличной преступности приняли угрожающий характер. Поскольку о группировках стало можно говорить и писать, за их изучение взялась группа казанских социологов под управлением Александра Салагаева.

Центральные и региональные СМИ плотно освещают проблему, ищут истоки и ответственных. В 1991 году «Комсомольская правда» в рамках устроенного Гариком Сукачёвым фестиваля «Рок против террора» объявила акцию по сбору оружия среди уличных подростков: «Из добровольно сданных вами кастетов, арматуры, цепей, ножей и прочего будет сооружен монумент „Обезоруженному террору“, на котором будут выбиты названия группировок, принявших в этом участие». Монумент, правда, так и не был возведен. Молодежная телепередача Центрального телевидения 1980-х «До 16 и старше!» посвятила целый выпуск проблеме «гастролеров» из Татарстана: в те времена казанские и челнинские группировщики надевали самую простую одежду – ватники и зимние ботинки-«прощайки», чтобы вернуться из Москвы уже в дорогой фирменной одежде, снятой с местной молодежи.

Смена политической системы, запустившая механизм свободного предпринимательства, и глубокий экономический кризис породили по всей стране новый вид преступников – бандитов и рэкетиров. В большинстве городов Советского Союза именно они поставили крест на подростковых группировках, мешавших взрослому криминалу заниматься своими темными делишками. Но не в столице Татарстана – здесь группировки начали трансформироваться в настоящие взрослые ОПГ, ОПС и ОПФ⁴, а арматуру сменило огнестрельное оружие. Поначалу масштаб не впечатлял: крышевали мелких рыночных торговцев, а во дворах создавали ночные автостоянки, – но через несколько лет некоторые удачливые пацаны уже имели доли в стратегических государственных предприятиях и крышевали банки.

На рубеже 1980-х и 1990-х у милиции не было внятного инструментария для борьбы с организованной преступностью. Ситуацию изменил Указ 1993 года о задержании на тридцать суток при подозрении в участии в ОПГ – тогда группировщиков стали задерживать пачками. О нем рассказывал Асгат Сафаров (тогда – начальник Управления специальной службы милиции при МВД Республики Татарстан) в интервью «Огоньку» в 2002 году: «В 1993 году мы вышли к президенту и Госсовету с предложением принять указ о борьбе с оргпреступностью, меры были приняты, указ был подписан. И нам сразу стало легче. Потому что до этого преступные группировки у нас уже были, а инструментов для того, чтобы с ними бороться, ощутимо не хватало. По указу мы получили возможность жесткой работы с членами ОПГ».

После этого многие лидеры, держатели общака, авторитеты и просто искатели приключений с казанских улиц оказались вынуждены покинуть город. Повзрослевшим пацанам приглянулись Москва, Санкт-Петербург с их финансовыми возможностями. Не заставили себя ждать репутационные и финансовые победы: «Жилка» во главе с влиятельным Хайдером в какой-то момент смогла составить в Санкт-Петербурге серьезную конкуренцию «тамбовским». «Татар» в городе стало много, причем с ними работало много местных, некоторые из них представлялись казанскими. «Первое время „малышевские“ сдерживали агрессию „казанских“, подкармливали их, не допускали их конфликтов с местными контрагентами и не обращали внимания на раздражающие этнические лозунги вроде „Хади Такташ – весь город наш“. „Казанские“ же оказались самодостаточны, они и в незнакомом месте продолжали отстреливать друг друга: „перваки“ мстили „борисковским“… и наоборот»⁵.

В Москву казанские авторитеты попадали через «борисковского» Леонида Дворникова – Француза. Здесь он навел мосты с Бауманской ОПГ и вором Валерием «Глобусом» Длугачом. Но Француза зарезали чеченцы в 1992-м. Лучше всех в столице освоились злейшие враги «Жилки» – «севастопольские», авторитетные выходцы из разных казанских группировок, названные так в честь гостиницы на Нахимовском проспекте.

В начале 1990-х харизматичный лидер группировки «Жилка» Хайдар Закиров, известный как Хайдер, попытался объединить казанские группировки, создав городской общак. Когда эта попытка провалилась, Хайдер стал устранять противников своего амбициозного плана. В первую очередь «севастопольских», верхушка которых осела в Москве. Те ответили – и развязалась жесточайшая война, разделившая Казань на две части: одна половина группировок поддержала «Жилку», другая – «севастопольских». Конфликт обернулся десятками жертв и закончился только в 1996-м убийством Закирова в Санкт-Петербурге.

Другая напасть 1990-х – войны внутри группировок. Выросшие пацаны, получив доступ к экономическим ресурсам, не желали делиться ими с подрастающей молодежью. Молодежь такое положение дел не устраивало. Многие авторитеты и лидеры в то время погибали от пуль, выпущенных близкими.

Хотя пацанский кодекс строго запрещал использование наркотиков, в середине 1990-х в городе начали массово употреблять героин – он серьезно выкосил ряды уличных бойцов. А на исходе десятилетия с задержания главаря могущественной группировки «Хади Такташ» Радика Галиакберова и его бригады началась череда громких дел со сроками для руководящего состава по статье 210 УК РФ («Организация преступного сообщества»). Надолго сели участники «Жилки» и челнинского «29-го комплекса». В 2007-м та же участь постигла «Низы», а позже – «севастопольских»⁶, «Квартала», в 2011-м – «Дербышки» и «Мебельку». И это не считая нижнекамских, альметьевских и елабужских ОПГ. По итогам этих громких дел экс-министр МВД Татарстана Асгат Сафаров в 2015 году даже выпустил книгу «Закат казанского феномена». Однако название его четырехсотстраничного труда явно было преждевременным: нынешний руководитель МВД республики Артем Хохорин объявил 2020-й Годом борьбы с организованной преступностью.

«Улицы» – так называют группировки с начала 1990-х – существуют в Казани и сейчас и сворачивать свою деятельность пока не собираются. Лидеры и авторитетные пацаны 1980-х и 1990-х из тех, что не лежат на кладбище и не сидят у подъезда с местными алкоголиками, сегодня – уважаемые члены общества и часть городской бизнес-элиты. Но это одна сторона медали. Ни для кого не секрет, что нынешняя Россия – силовое государство, в котором экономические потоки, которыми в 1990-е рулили ОПГ, теперь завязаны на власти. Поэтому и вследствие давления силовиков современные группировки изменили тактику: немного притихли и существуют скорее на периферии городской жизни, во всяком случае той, что заметна обывателю. Только время от времени они попадают в информационное поле с новостями об избитом толпой подростке в Азине⁷ или перестрелке в Адмиралтейской слободе⁸.

Сегодняшняя Казань – красивая, современная и вполне дружелюбная к гостям и туристам. Клейма «бандитской» на ней больше нет. Современным подросткам есть чем заняться, кроме посещения сходняков, но зараза АУЕ⁹ все равно проникла в город, оставив след и на группировках. Если раньше казанская братва могла противопоставить себя «блатному миру», то сейчас арестантские идеи витают в головах уличных пацанов.