Kitabı oxu: «Нас писали два года»

Şrift:

ISBN 978-5-0055-2028-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I. Стихиатрия

Впервые

Впервые, заглянув в его медовые глаза,
Я знала, что проваливаюсь в бездну,
Что выстрел, словно молнии зигзаг,
Достигнет цели. Я взорвусь, исчезну.

Впервые, пульс под кожей ощутив,
И сердце, бьющееся бешеною птицей,
Я будто дном ладьи ударилась о риф,
И потонула в бесконечных водах Ниццы.

Когда, впервые, он коснулся губ моих,
Моя душа достигла огненной геенны,
Он сердце испестрил обоймой боевых,
Но не был никогда со мною откровенным.

Когда, впервые, я осталась без него,
Мой кислородный клапан отказал мне в службе,
Всё тело пожирал и раздирал огонь,
Лишь оттого, что я была ненужной.

Мишень

Нас небрежно разлили полусухим на дорогой костюм,
Нас на пушистый ковёр рассыпали мелким бисером,
На рваных струнах души фальшиво сыграли ноктюрн.
Теперь нас не удалить, не отскрести, не вытрясти.

Мы въелись в память близким, они будут помнить всё —
От ярких влюблённых глаз, до страшных ночных истерик.
Ты будешь помнить моё красное от страсти лицо,
Я запомню адскую боль, которую не унять, не измерить.

Мне так хочется через тернии к звёздам,
Но пока выходит через тернии только к терниям.
Из них коршуны и стервятники вьют себе жуткие гнёзда,
В день проходишь по метру, заглушаешь боль, проявляешь терпение.

В конце меня ждешь не ты, не награда, не похвала,
Мол, какая ты молодец, выжила в судном дне,
Вот, держи ключ от мустанга и езжай.
Но лежу ни жива, ни мертва.
Для твоих серебряных пуль мишень.

Ближе

Невозможно представить, как я по тебе соскучилась,
Как дотронуться хочется до тебя, как до неба.
Настолько сильное чувство тоски, что причудилось,
Будто о́бнял душу мою там, где ты ни разу не был.

Провести бы рукой от твоего плеча и до кисти,
Еле касаясь, почти незаметно, и задержать дыхание,
Позволить себе забыться, прильнуть к тебе и остановиться.
Я так жажду, чтобы сейчас это стало явью.

Душа, заточённая в клетку, бьётся раненой птицей,
По твоей просьбе, держу её внутри и не выпускаю наружу.
Я вроде бы близко, но сейчас опасно с тобой торопиться,
Я всё понимаю, я уступаю, пережимая птичке горло потуже.

Наградишь ли меня ты потом за это терпение?
Мне очень страшно, потому что не знаю ответа точного.
И если однажды ближе ко мне ты возьмешь направление,
Вместо знака вопроса поставлю я многоточие.

Я готова прождать ещё сколь будет угодно.
Тому, кто умеет ждать, достаётся всегда самое лучшее.
Потому что среди людей, их судеб и сладкой свободы
Важна двух душ связь и гармоничное созвучие.

На Арбате

Когда меня не станет, я окажусь в том мимолетном отрезке жизни,
Пусть он будет раем или адом – это неважно.
Я газ давила в пол, летя на встречную, забив на «ближний»,
Летя на него, приняв свою смерть отважно.

Хочу сохранить в памяти сентябрьский вечер на подоконнике,
Где вокруг было тихо, в ушах стучал мой бешеный пульс,
Когда утром смотрела, что означают ландыши в соннике,
Когда мою грудь наполнили полной обоймой пуль.

Хочу сохранить до мелочей той ночью звонок опоздавшего,
Его ожидание, запах города и душный осенний воздух.
Рой мыслей в голове, вопрос – может, продашься душе его?
Или нажмёшь на тормоз, пока стало не поздно?

Он позволяет дальше лететь по встречной и давить в пол гашетку,
Я поддаюсь, понимая, чем всё это может кончиться.
Это проклятие, гамартия, порча и чёрная метка,
Это далеко не свобода, это щемящее, давящее одиночество.

Между нами будто натянули тонкую красную нить,
Она обмотала мою шею, душит несуществующим.
Я снова клянусь и пытаюсь тебя забыть,
В ответ ты не отводишь глаз, казалось бы, любящих.

Однажды, эту безумную ночь сменит утро,
Ты будешь смотреть на меня, будто я ничего не значу.
Я буду помнить тот вечер с годами смутно.
До тех пор, пока на Арбате небеса не заплачут.

Дистанция

Ты – самая большая в мире боль,
Большой грех и наглая ложь.
Но без страхов и боли (как и без тебя) я полный ноль.
И словам, которые ты говорил – цена грош.

Сколько бы я ни пыталась стать ближе,
Ты продолжаешь соблюдать чёртову дистанцию.
Я катастрофически устала, я пытаюсь выжить,
Держась на линии фронта сильной, борясь со слабостью.

Я пытаюсь войти в твоё пространство, вылечить душу,
Но ты упорно выталкиваешь меня наружу и дверь закрываешь.
Я пока не сдаюсь, оставаясь к тебе благодушной.
Но я живой человек, а ты беспощадно меня убиваешь.

Однажды, от меня совсем ничего не останется,
Ты выпьешь меня до дна, но ничем не наполнишь.
Со временем, каждый шрам от тебя затянется.
Паршиво, что я это переживу, а ты меня и не вспомнишь.

Состояние: тварью дрожать и волком выть,
Всем в глаза улыбаюсь, чтоб не видно было больной души.
Мне уже абсолютно плевать, быть нам вместе или не быть,
Но потом, когда станет поздно, меня не ищи.

Я могу быть по-волчьи верной и долго ждать,
Но если ты – лёд, а биться о лёд бесполезно,
Мне придётся тогда ото всех (в том числе от себя) убежать,
Потому что, к твоему удивлению, я сделана не из железа.

Возможно, когда-то потом, ты меня вспомнишь,
Возможно, поймешь, какую ошибку ты совершил,
Но время назад не вернёшь, закрытую дверь не откроешь,
Ты меня уничтожил.
Сжег.
Задушил.

Не приезжай

Знаешь, ты постепенно начинаешь исчезать.
Я об одном молю тебя – не приезжай.
Проходят дни, недели. Я начинаю забывать.
Замки меняю на двери. Не рвись туда, не открывай.

Недели три назад была уверена, что сдохну,
Но после ломки в теле остается только пустота.
И впереди есть только тысячи ночей холодных,
А прожита всего одна.

Я перешла в совсем иной разряд.
Мне жаль, что оказался ты таким, как все.
И жаль, что больше не увижу этот взгляд,
Что подарил ты мне, однажды, в темноте.

Я более тебя не жду. Ни писем, ни звонка.
Не тереби мне душу. Просто исчезай.
Пусть без тебя. Зато спокойна стану и легка.
Я об одном молю тебя – не приезжай.

Помню

Я всё ещё помню мимику, когда ты сосредоточен,
И улыбку помню твою, от которой дрожат коленки.
Спустя год, мы превратились в волков-одиночек,
Позабыв о том, как прекрасны любви оттенки.

Я всё ещё помню горящий взгляд, сильные руки помню,
Помню голос низкий, что эхом отдавал мне в сердце.
И теперь я не кто иной, как простой паломник,
Который несет тебя в себе по инерции.

Я всё ещё помню ночи, бессонные, летние, теплые,
Помню, как открывала тебя, как Колумб Америку.
Мы были счастливые, свободные, бесконечно юные,
Оставались влюблёнными, не прибитыми к берегу.

Почему ты не помнишь о том, как был по-детски счастлив?
На мои вопросы даже боги не находят ответов.
Я помню о том, как ты был влюблён в меня, без фальши.
Я помню глаза горящие, которые, увы, погасли где-то.

Она сгорала от любви

Она сгорала от любви,
Как тёплое, яркое пламя.
А он затягивал её в тиски.
Был неприступным камнем.

Её манила доброта,
Улыбка, свет в глазах и сильная натура.
Ему она хотела без остатка подарить себя.
Теперь не хочет видеть света утром.

Её терзает пустота.
Боль, крик души неумолимый.
Вокруг сплошная темнота,
Но он по-прежнему «любимый».

Так бережно хранит воспоминания.
Внутри пылает каждая секунда.
Не просто вычеркнуть его из подсознания,
Особенно, когда мерещится он ей повсюду.

Умом она всё понимает,
Что всё пройдет, настанет новый день.
Но в ней он навсегда оставит
Свой отпечаток, боль и тень.

Ты в плену

В этой вселенной законы просты:
Первым бьёт тот, кто сильнее, чем ты,
Тот, кому веришь ты больше всего,
Таких миллиард на тебя одного.

Выбери сам для себя дальше путь,
Надоело терпеть? Тогда бьющим будь.
Ударь посильнее и выиграй войну,
Иначе есть место только в плену.

Готов быть пленённым? Но ради чего?
Ради любви сдаваться смешно.
Любовь – это просто слабость души,
Подумай ещё раз, всё взвесь и реши.

Он делает выбор и бьёт прямо в грудь
Любовью, так сильно, что не вдохнуть.
Сдавайся, ты проиграла эту войну.
Ты в плену.

Почему

Мы стойко переносим смерть самых близких,
Мы железные леди, со стержнем внутри.
Почему же мы воем, когда в переписке
Он говорит: «Забудь, не дури».

Мы легко отпускаем тех, кто нас предал,
Мы смогли пережить потерю друзей.
Почему ты теперь в состоянии бреда,
Когда на откровения он пишет: «Окей».

Мы умеем подняться и гордо уйти,
Мы находим силы улыбнуться врагу.
Почему мы тогда лежим вдоль руин,
Когда он говорит: «Я не могу».

Мы не нуждаемся в чьей-то оценке,
У нас за плечами миллионы грехов,
Но почему мы от боли сползаем по стенке,
Когда он сообщает: «Я не готов».

Нашему стержню подвластна любая боль,
Почему же позволяем тонуть кораблю,
Почему же проще поднести к виску кольт,
Чем услышать: «Я больше тебя не люблю».

Детонатор

У неё к тебе нежности столько, что трудно даже дышать,
И нежности этой – хватит укрыть целый мир от бед.
Ты точно знаешь, она – та, кто умеет ждать.
Она точно знает, что ты – её человек.

У неё внутри детонатор. Будет больно – уничтожит весь мир к чертям.
Тебе нужно быть осторожней, иначе снесёт волной.
Она будет идти по пеплу, по мёртвым остывшим телам,
Она сожжёт всё вокруг, лишь только бы быть с тобой.

Твой мир куда шире её голоса на том конце провода,
Её мир сжался до точек в радужке твоих глаз.
Ты был осторожен, не давал ни единого повода,
Но она всё знала и видела. И внутри тихонько «тик-так».

Таймер запущен, обратный отсчёт пошел,
Ты либо её сапер, либо её фитиль.
Тебе в эпицентре быть. Ведь ты её сам завел.
Закрой глаза, сделай вдох.
Три.
Два.
Один.

Стихиатрия

Стихи не растут, как цветы в горшке,
Не растут как у любящей матери дети,
Не лежат как выигрышный туз в рукаве,
И не светят в глаза мне лучом на рассвете.

В безумном потоке идей и мыслей,
Мне трудно поймать и слагать порой.
Я будто безумец, стремящийся к выси,
До которой никак не достать рукой.

Я познала иной, душевный язык,
И говорю на нём у вас в головах.
Слова – водопад, чистый родник,
Замёрзший в ваших глазах.

Я заложник себе, я себе тюрьма,
Рифмую, на грани шизофрении.
Я узница творчества, сошедшая с ума,
Заключена в стенах стихиатрии.

Нас писали два года

Нас писали долгих два года.
Буквы сплетались в неровные абзацы.
Сбивалось дыхание, куда-то девалась гордость,
Горячие, безумные, будто нам по пятнадцать.

Нас долго писали:
О том, как ты сбивал мне температуру,
Как я вязала тебе свитера, которые ты не носил
(они были связаны криво),
Как мы ломали мебель
(дальше по тексту цензура).
Как мы любили друг друга и ненавидели быт.
Только жизнь внесла свои коррективы.
И нас удалили, нажав «delete».

То, что ты любишь

Ей бы лавандовым полем в тебе прорастать,
Чтобы спалось спокойней, да дышалось легче,
Чтобы тебе никогда не знать,
Какого жить с грузом, что давит на плечи.

Ей бы молоком красить кофе твой по утрам,
Только потому, что тебе так вкусно.
Причина, почему ты кочуешь по городам —
Внутри тебя до ужаса пусто.

Ей бы часами запястье твоё обнимать,
Ведь ты их так любишь, а значит любишь её,
Она давала бы стимул не опоздать,
К той, о которой ты скажешь «моё».

Ей бы хотелось быть чем угодно,
Лишь бы всегда находиться с тобой.
Только это не нужно тебе, ведь свобода —
То, что ты любишь больше неё.

Я буду ждать тебя

Я буду ждать тебя, даже когда этот день закончится,
Даже когда снег растает, и наступит лето,
Даже если ты заведешь любовницу,
Даже если наступит долбанный конец света.

«Он её не любил» – запись в графе «причина смерти».
«Она слишком долго ждала» – будут твердить врачи —
«Если бы в том уравнении появился третий,
Мы возможно смогли бы её спасти».

Знаешь, мне самой удивительно, как можно столько верить,
Любить до сих пор, желать и отчаянно ждать.
Друзья у виска крутят, мол, вас то уже не склеить.
А я продолжаю твердить – просто вам не понять.

Я должна тебя разлюбить – мне все твердят, как один.
А я всё равно буду ждать, даже когда день закончится.
Буду ждать хоть до скончания века, хоть до седин,
Только скажи мне, что тебе этого правда хочется.