Kitabı oxu: «Академия чародейства и проклятий 3: Война света и тьмы»

Пролог

Мы шагнули через портал, и место, недавно наполненное тьмой и ночным лесом, мгновенно сменилось на суровую реальность штаба ОБМ. Высокие готические стены, пропитанные запахом старого камня и железа, скрывали от мира самые жуткие секреты. Шепот теней, которые когда-то были моей единственной надеждой на свободу, больше не был слышен. Лишь хрусткий, почти ледяной воздух, пронзающий до самых костей.

Передо мной стояла моя мать, предводитель ОБМ, величественная и сама по себе пугающая фигура. Ее взгляд, полный триумфа, нашел меня сразу. Она смотрела сквозь меня, словно все уже решено, будто я – просто еще одно звено в безупречно функционирующей цепи, созданной ею. В руках она держала сосуд, переливающийся черным, словно в нем содержались все страхи и ночные кошмары мира.

Сосуд. Я знал, что это. Все в штабе знали. Это был артефакт, способный навеки связать магию с ее источником – уничтожить мага, заставить его силу замолкнуть навсегда. Этот сосуд был той самой ловушкой, которую мать подготовила для Клэр.

– Она больше не угроза, – произнесла мать так просто и холодно, как если бы говорила о выполненной рутинной задаче. Затем она улыбнулась. Завораживающая, но ледяная улыбка, от которой меня затошнило.

Я застыл, не в силах пошевелиться. Не в силах дышать. Перед моими глазами мелькнул один жестокий, как удар в грудь, момент: Клэр, моя Клэр, хрупкая и великолепная, засасываемая этим проклятым сосудом теней. Ее крик. Ее глаза, ищущие меня до последнего мгновения. И я стою, неспособный спасти ее.

Я помог этому случиться. Не по своей воле, боги, клянусь, не по своей воле! Но разве это имеет значение теперь?

– Ты сделал правильный выбор, – тихо заметила мать, подойдя ко мне ближе. От нее пахло силой и кровью – аромат, который мне всегда внушал отвращение. – Она была ядом, сын. Эта магия… магия теней – она поглотила бы тебя. Ты еще поблагодаришь меня за то, что я избавила тебя от этой обузы.

Она кладет свою руку на мое плечо. Я чувствую ее удивительно теплую ладонь, но от этого тепла становится только холоднее.

– Ты поможешь мне сделать этот мир свободным от магии. От всех этих иллюзий и грязи, – продолжает она, ее голос тихий, почти ласковый. Слова обвивают меня, как змеи. – Ты стал частью чего-то великого.

Чего-то великого? Какого-то великого уничтожения? Великой пустоты? Клэр… Она была всем, чем я мог назвать жизнь светом, даже несмотря на то, что тени были частью ее силы. Магия теней запрещена, да. Но как можно просто назвать любовь преступлением?

Мне стало тяжело дышать. Ее слова сковали меня изнутри. Мать думает, что я сделал выбор. Думает, что я лишил Клэр шанса на бегство, увидел в ее смерти благо. Но она не поняла – я ничего не выбирал. Меня заставили. Ее давление, ее силуэты во тьме, ее уверенность, что любой непокорный сломлен настолько, что пойдет за ней. Это не мой выбор, это не моя свобода.

– Почему ты молчишь? – спросила она резко, прищурившись. В том, как ее глаза смотрели, не было места слабости. Она должна видеть во мне силу. У нее не может быть другого мнения.

– Я… просто думал, – лгу я. Мое сердце стучит глухо. – Многое надо обдумать.

– О чем тут думать? Все кончено, ее больше нет. Ты сделал великое дело, растопив её бдительность своими «чувствами» к ней, – слышу я голос матери. Её смех режет воздух, как кинжал. Неужели она смеётся? Смеётся над тем, что я потерял? Я сглатываю, пытаясь удержать рвущийся наружу гнев.

– Мои чувства не были подделкой, – говорю я, не осознавая, что сказал это вслух. Но ей это знать не нужно. Для неё мои слова не имеют значения. Для неё моя любовь была всего лишь инструментом в её борьбе. Инструментом, который она сломала и бросила.

Она склоняет голову, будто изучает меня. Как охотник изучает загнанного зверя, которого поймал в ловушку. Её взгляд проникает в меня, выискивает слабости. Но я не собираюсь позволить ей увидеть, насколько глубоко она ранила меня.

– Я хочу вернуться в Академию, – говорю я, пытаясь удержать голос спокойным. Меня трясёт. – Я просто хочу продолжить… жить.

– Это исключено, – её ответ звучит быстро, почти обыденным. Её слова словно рубят всякую надежду. – В Академии о твоей «миссии» уже знают. Твоя репутация там испорчена. Они будут смотреть на тебя, как на палача. Ты так этого хочешь?

Палача. Как будто мне нужно её напоминание. Как будто я сам не чувствую этот ярлык, тянущий меня на дно.

– Тогда хотя бы… хотя бы позволь мне прийти на её похороны, – говорю я. Мой голос звучит почти умоляюще. Мне нужно это. Мне нужно проститься. Мне нужно стоять там, где она будет покоиться, чтобы хотя бы попытаться найти ответ: как мне теперь жить, когда её больше нет?

Мать хохочет. Звук её смеха отдаётся в ушах эхом, которое я не могу заглушить. Смех. Как она смеётся в этот момент? Как кто-то может смеяться, когда смерть всё ещё оставляет на моих руках свои следы?

– Ты с ума сошёл? – спрашивает она, её слова скользят, как нож по стеклу. – Зачем? Ты уже сделал своё дело. Что тебе там делать, на этом фарсе?

– Проститься, – отрезал я. Мои кулаки сжимаются на груди. Слова застревают в горле. Я хочу закричать ей правду в лицо, но знаю, что это гибельный путь. Она сильнее, хитрее. Она всегда побеждает.

В комнате воцаряется тишина. За её пределами вечер опускает мягкие сумерки, заливая землю тёплой, золотой дымкой. Мир кажется спокойным. Но внутри меня бушует буря. Сожаление, гнев, страх, любовь, ненависть – всё это сталкивается в огненном вихре, который я не могу погасить.

Я ненавижу свою мать. Не за то, что она убила Клэр, а за то, что она заставила меня стать её инструментом. За то, что она лишила меня выбора. Она говорит о свободе, но как можно говорить о свободе, когда ты лишил её всех вокруг, даже тех, кто был тебе дорог? Особенно тех.

В комнате повисла тишина, но внутри меня бушевал шторм. Слова моей матери, холодные и острые, словно бритва, прорезали меня до самого сердца. Она смеётся. Смеётся над моим желанием проститься с Клэр. Смеётся над тем, что должно быть священным. Смеётся над её смертью… той, в которой она сама виновна, которая была частью её великого «плана». И я… я стоял перед ней, подавленный, уничтоженный. Жалкий.

– Ты меня слышишь? – Мать наклоняется вперёд, её глаза сужаются, оттеняя ледяную строгость лица. – Или ты снова сейчас в своих мыслях?

В своих мыслях… Да, мать, если бы ты только знала, что в этих мыслях. Клэр. Её смех. Её голос, которым она шептала мне сказки о далёких мирах, её прикосновения… Её рука, которую я не успел схватить, когда её жизнь угасала, как свеча, задушенная тенью, сотворённой её же магией. Магией, что должна была её защищать. Её смерть была такой же несправедливой, как и весь этот мир, созданный матерью.

– Я слышу, – мой голос выходит хриплым, почти надломленным. Я ощущаю её взгляд, внимательно изучающий каждое моё движение, каждую смену мимики.

Она снова смеётся. С утра это, кажется, уже пятый раз. Этот смех – не подарок. Это проклятие.

– Ты такой наивный, Арчи, – произносит она. Её губы растягиваются в неестественной, почти злорадной улыбке. – Ты думаешь, она бы так поступила ради тебя? Думаешь, она любила тебя настолько, чтобы пойти против нас? Чтобы пойти против самого мира?

В голове вспыхивают воспоминания. Первая встреча. Я сижу на очередной скучной паре по зельеварению. Не потому, что предмет мне неинтересен, просто профессор говорит сухо и слишком много уходит в дебри. И вдруг кто-то осторожно садится рядом. Я поворачиваю голову и вижу её. Клэр.

Как сейчас помню её глаза. Зеленые, с черными крапинками у зрачка. Они смотрели прямо на меня, будто пытались понять, могу ли я доверять. Я увидел в них не только вопрос, но и что-то ещё. Страх? Волнение? Тогда я этого не осознал, размышляя, откуда же она свалилась на мою голову. Мы проболтали всю перемену и начало пары, пока директор не обратил на нас внимание и не сделал замечание. Неуклюжий момент, который со временем стал легендой всей Академии. Тогда я не знал, что за этим кроется нечто большее. Не знал, что свою магию она скрывает так же, как слёзы по ночам. Это был её секрет, её проклятие. Но для меня – это был просто она. Моя Клэр.

– Она любила меня, – тихо произношу я, даже не замечая, как слова прорываются наружу.

– Что? – мать резко поворачивается ко мне всем телом, отвлекаясь от своей коллекции мерзких трофеев. Её взгляд напоминает холодный клинок, готовый к удару.

– Она любила меня, – повторяю я, уже увереннее. – И я любил её. Настоящей любовью, которой ты не знаешь. Не знаешь и никогда не узнаешь.

Её губы поджимаются, грудь колышется под тяжестью гнева, почти готового вырваться наружу.

– Любовь – это слабость, Арчи, – произносит она наконец, почти шипя. – Именно поэтому её больше нет. Именно поэтому весь этот мир должен быть очищен от магии и всего, что делает нас слабее. Мы – будущее. Ты – моё будущее.

Я смотрю на неё. На женщину, которая дала мне жизнь, но забрала у меня всё, что подчёркивало её смысл. В этот момент я чувствую, как что-то внутри трескается. Нет, не трескается – разрушается полностью. Весь этот театр, что я разыгрывал перед ней, притворяясь её «учеником», тем, кто якобы согласен с её великим делом, – рушится. Я не могу больше смотреть ей в глаза. Не могу выносить её торжествующую улыбку, будто она уже победила.

Но она не победит.

Я отворачиваюсь, чтобы скрыть выражение моего лица. Она думает, что я всё ещё её марионетка. Полагает, что её слова привьются, как семена ненависти к магии, которые она неустанно пытается выращивать во мне на протяжении всей моей жизни.

Ошибается.

– Мама, – говорю я наконец, возвращая на лицо маску бесстрастности, столь необходимую мне сейчас. – Ты, конечно же, права. Любовь – это слабость.

Она довольно ухмыляется.

– Рад, что ты наконец-то начинаешь понимать.

Я поворачиваюсь к ней, чтобы она не заметила ярость, пульсирующую в уголках моих глаз. Мне остаётся недолго быть её союзником. Свой путь я выбрал. А она… Она этого ещё даже не подозревает.

Глава 1

Темнота. Эта поглощающая темнота окутала меня со всех сторон, словно мрачное покрывало. Я умерла? Не знаю. Но я слышу все. Глухие звуки, призраки шепчущих голосов, сдавленный плач, пробирающийся к моим ушам, будто крики из далекого мира. Грудь сдавила странная пустота. Глотка пересохла, а в висках пульсировала какая-то невыносимая боль. Я покусала губу и ощутила солоноватый привкус. В горле пересохло, словно я пробежала марафон по пустыне. Я пытаюсь открыть глаза, но боль пронзает их. Наконец, с трудом, я всё же приоткрываю веки. Вокруг – лишь мрак.

Собрав волю, подняла руку, она будто бы не слушалась. Наконец, я ощупала что-то холодное и жесткое. Это была деревянная поверхность. Сердце стукнуло так сильно, что я чуть не задохнулась от ужаса. Похоже на… гроб. Я в гробу. Ощущение стужи накрыло меня с головой, и я ужаснулась от этой мысли.

Вдалеке снова раздается тихий плач, ноты горя и потери. Ощущая, как мое сердце стучит в унисон с многочисленными, напуганными ударами других сердец вокруг, я запаниковала. Если я жива, почему я здесь? Почему я не могу вспомнить?

С усилием, полным отчаяния, я стукнула кулаком по крышке. Дерево треснуло, и в мгновение ока образовалась круглое отверстие. Голоса стихли. Словно она, крышка гроба, поглотила все звуки, жалящие мою душу. Я ощутила, как яркий свет, как солнечный удар, хлынул в мой мир.

И вдруг я услышала шаги. Кто-то приближался ко мне. Крышка гроба отодвинулась, и я прищурилась от яркости, пытаясь сфокусироваться. Открыв глаза шире, я поняла, что действительно сижу в гробу, и вокруг меня – множество незнакомых лиц, напуганных и потрясенных.

Странные, незнакомые лица, и среди них были Элис и Бэт, которые смотрели на меня, словно я призрак. Они выглядели так, будто пережили холодный кошмар: Элис рыдала, а Бэт стояла рядом, застывшая в ужасе. Директор, этот ненавистный мне мужчина с авторитетом, подошёл ко мне с прощальным выражением: он был напуган, но сам не понимал, что произошло.

Элис на мгновение перестала рыдать и, подняв на меня свои заплаканные глаза, молча уставилась на меня, так, будто решила, что я – мираж. Её лицо стало бледным, как вата, сливаясь с белизной гроба.

– Воды, – прохрипела я, ощущая, как голос срывается у меня на последних словах.

В воздухе повисла гнетущая тишина, и я почувствовала, как все обернулись ко мне, словно я произошла из другого мира. Вальдо, казалось, тоже застыл на месте, его лицо, застывшее в шоке. Наконец, он шагнул ко мне, поднося стакан воды.

Я выхватила его, жадно поднеся к губам. Вода шлепнула мне на язык, но вместо того, чтобы утолить жажду, она лишь усилила её. Я глотала и не могла насытиться, как если бы вся эта темнота, что меня окружала, высосала из меня все силы.

– Ещё, – произнесла я, мой голос выдал слабый трепет, как будто я забывала, как говорить.

Вальдо кивнул и быстро ушел, оставив меня наедине со взглядами других. Кто-то подошел, помогая мне слезть с чертового гроба, в котором еще недавно казалось, что он поглотит все, чем я была. Я не сопротивлялась, когда меня усадили на стул, будто это было единственным местом, где я могла передохнуть от этого зрелища. Люди, которые когда-то были знакомыми, теперь казались мне чужими. Мне было странно – как они могли просто наблюдать? Все они ждали, когда я отпущу их страхи, когда расскажу свою историю.

– Клэр! – раздался голос тети Элис.

Она бросилась ко мне, словно я была призраком, вернувшимся домой. Её объятия были теплыми и крепкими, но всё же не могли задушить тревогу, заставлявшую моё сердце колотиться с невиданной силой. Я надеялась, что эта реальность – лишь кошмар, из которого недавно проснулась.

Я искала ответ в её глазах, глаза предлагали мне утешение, но в них скрывалось много боли. Это был тот страх, который я никогда не замечала, пока не погрузилась в слепую бездну. Я встряхнулась, отчаянно притягивая себя к действительности. Должно быть, жизнь находится здесь, в материи, в тепле людских рук.

– Как ты, Клэр? – спросила она, её голос дрожал, как и её руки, что крепко сжимали мои щеки. Я почувствовала каждой клеточкой помимо тела, каждую еле слышимую нотку трепета, что вспыхивал в её сердце.

– Не знаю… – выдохнула я. Я произнесла слова, зная, что именно они раскрывают кошмар. – Я умерла?

Вопрос повис в воздухе, словно дым, не способный стечь с губ. Но мысли об укусе Кристиана, который оставил на моем теле тот незабываемый след, как раз и задели ту тонкую нить, связывающую жизнь и смерть. Я вспомнила ощущения: голод, тьму, холод и, наконец, его магический, пронзающий меня укус.

В голосе Элис слышалась паника. Серые глаза метались по моему лику, выискивая ответы, которые я сама не могла найти. Я пыталась уверить её, что счастливо вернулась из небытия, но как? Теперь я сидела перед ней, как вновь обретенное существо – извращённое, вывернутое наизнанку, блуждающее между жизнью и смертью.

– Где… где Кристиан? – вырвалось из моих уст, когда Вальдо вновь протянул мне стакан с водой. Я практически выхватила его из его руки и в одно мгновение опустошила до дна.

– Он отказался идти на церемонию, – сказала Элис сжатым голосом, ее глаза показывали бурю эмоций, однако как будто что-то коробило внутри.

Я посмотрела вокруг, находя знакомые лица – ученики, преподаватели, даже те, кого едва помнила. Но среди толпы, среди всех любопытных и напряжённых взглядов, я искала только Бэт, стоящую в стороне, как пленница собственных эмоций. Она не могла подойти ко мне, её внутренний мир разрывался в попытках осознать, что её подруга вернулась из мрака.

– Бэт, – прошептала я, и на мгновение мир вокруг нас затих.

Она мгновенно подняла свои карие глаза, полные слёз, и я ощутила, как эти слёзы пронзают мой бездушный оскал, побуждая меня понять: я всё ещё живая.

Словно ураган, она оказалась рядом, упала на колени, обняв мои ноги, её рыдания, смешиваясь с остатками моего прежнего существования, напоминали мне о том, что эмоции, чем бы они ни были, могли быть невыносимыми, но всё же являлись частью жизни.

– Я думала, что потеряла тебя навсегда, – всхлипывала она, её голос был как звук разбивающегося стекла. – Я так боялась!

Я наклонилась, но вместо того, чтобы крепко обнять подругу, лишь коснулась её плеча. Моя рука, казалось, не имела той теплоты, какую хотелось бы подарить. Быть живой – значит быть теплой, а я, чувствующая только призрачные остатки своего существования, не могла подарить ей ту уверенность, которую она искала.

– Церемония окончена! – резко крикнул Вальдо, прерывая момент и словно зная, как трудно мне начать говорить.

Его строгий голос прозвучал как надсмотрщик, ограждающий меня от попыток выразить свои эмоции. Я знала, что он хотел защитить меня, но в этот момент он был словно каменная статуя, стоящая между нами.

Словно по волшебству, люди начали расходиться, оставляя нас вчетвером. Я почувствовала резкую пустоту, когда взгляды всех присутствующих переключились на меня, и вот так, в этот сумасшедший момент, я поняла, что я вновь здесь. Я здесь, но больше не здесь.

– Бэт, – сказала Элис, положив ей руку на плечо. Её голос был окутан мягкостью, как будто она обнимала двадцатилетнюю историю дружбы – теплую, но теперь хрупкую. – Иди отдыхай в свою комнату, позже поговорите.

Бэт кивнула; слёзы на её щеках поглотили все цвета, но когда она встала на ноги, зазевавшись на свои чувства, я почувствовала её ободрение даже издалека. Она вытерла слёзы рукавом черной блузки и, перед тем как покинуть зал, снова взглянула на меня, полная смешанных эмоций и надежды.

Только сейчас я поняла, что все это время мы находились в актовом зале Академии. Мой белый гроб стоял на сцене, как будто символизируя тот переход, который я только что совершила. Эта мысль привела в ступор, и я повернула голову в сторону Вальдо, который наблюдал за открывшимися передо мной возможностями, полный мудрости и понимания.

– Ты что-нибудь помнишь, Клэр? – его голос звучал мелодично и спокойно, как волнение на поверхности озера. – Как ты выжила?

Я зажмурилась, пытаясь собрать обрывки воспоминаний. В моём сознании всплыли образы – темные тени, коварные глаза Миранды, ее холодные слова, которые завлекали меня в ловушку, и затем, моё тело, брошенное в бездне леса.

– Я… – начала я, ощущая, как мурашки бежали по коже. – Я помню, как меня заманил Арчи в ловушку и толкнул в портал. А потом… его мать… Миранда. Она… она вонзила мне кинжал в сердце, чтобы лишить сил.

Элис ахнула, прикрыв рот руками, а тревога в её глазах передавалась мне. Вальдо, наклонившись, встал на уровень моих глаз, его взгляд искал ответы в том, что осталось от меня.

– Меня укусил Кристиан, – произнесла я тихо, в глубине души зная, что это изменит всё. – Я… я теперь вампир?

Вальдо смотрел на меня, его глаза искали изменения в моем выражении лица, будто ждал, когда я расскажу что-то важное.

– Сколько прошло дней? – неожиданно спросила я, ощутив странное беспокойство внутри.

Шумная тишина заполнила актовый зал; Вальдо не отвечал. Я обратила взгляд на Элис, чье лицо было недалеко от истерики.

– Кто-нибудь из вас мне что-нибудь скажет? – мною овладело расстройство, превращающееся в злость.

– Три недели, – наконец, произнесла Элис, ее голос звучал тоскливо и сипло.

Три недели. Я открыла рот, не в силах осознать этот факт. Как? Зачем? Время терялось в небе матового хаоса. Я обратила внимание на свои руки, лежащие на коленях, и заметила, что они были изящно одеты в длинное белое кружевное платье с длинными рукавами. Мои босые ноги ощущались холодными, отрывая от сказки о безмятежности.

– Я хочу есть, если вы не против, – фыркнула я, чувствуя, как внутри меня вздрагивает новый голод. Это не голод, который я когда-либо знала, это было что-то темное, пугающее и прекрасное одновременно.

Вальдо и Элис обменялись тревожными взглядами. Я могла почти физически ощутить, как их тревога проникала в атмосферу.

– Клэр, тебе надо отдохнуть, – вмешалась Элис, стараясь успокоить меня. – Тебе принесут еду в комнату.

Я сделала глубокий вдох, что-то внутри меня желало противостоять этому предложению, но одно лишь слово «отдохнуть» вызывало усталость, которую я не могла игнорировать. Я встала со своего стула. Вальдо указал рукой на выход из актового зала. Мы втроем покинули помещение, и я почувствовала, как на меня уставились любопытные взгляды других студентов, изучая меня, как я изучала их.

Светлое утро окутывало академическую территорию, трава, покрытая утренней росой, приятно покалывала мои босые ноги. Я ступала с осторожностью, словно опасаясь, что каждый шаг может обнажить новую реальность. Элис и Вальдо шептались впереди меня, и я прислушивалась к их переговорам, пытаясь уловить хоть что-то, что могло объяснить мой новый статус в этом мире.

Подойдя к зданию общежития, Вальдо приостановился у входа.

– Элис, проводи её до комнаты, пожалуйста, – сказал он с ноткой заботы, причем в его голосе мне послышалась тень угрозы.

Мы поднялись на этаж, и я остановилась перед своей дверью, как будто она была границей между двумя мирами – старым и новым. Я взяла в руки дверную ручку, но не могла решиться открыть её. Внутри меня бушевали чувства, словно вчерашний день и бесконечность в одном и том же моменте.

Элис заметила моё замешательство.

– Клэр, ты в порядке? – мягкий, но проницательный голос тети прервал мои размышления.

Я повернулась к ней, чувствуя тепло её присутствия, но слова застряли в горле. Я просто… не знала, чего ожидать.

– Это нормально, – заметила она, понимая моё замешательство. – Ты прошла через нечто невероятное. Но ты не одна. Мы с Вальдо здесь.

Я кивнула, хотя это не значительно успокаивало меня. Неловкая улыбка прокралась на мои губы, когда она обняла меня за плечи. В эти моменты я поняла, что она была моим якорем, и я должна зацепиться за неё.

– Не переживай, – сказала Элис, её голос прозвучал мягко, как давний колокол. – Мы во всем разберемся.

Такое уверенное обнадеживание не сделало меня спокойнее. Я всё еще чувствовала, что со мной что-то не так, как будто часть меня навсегда осталась в том потустороннем мире, из которого я вернулась. Я толкнула деревянную дверь в комнату и увидела Бэт. Она сидела на кровати, её лицо заливалось слезами, как будто печаль взяла её в свои ледяные объятья.

Сев на свою кровать, я провела ладонями по заправленной постели, чувствуя гладкость материала и пытаясь успокоить свой ум. Элис теребила края своего платья на пороге, как будто собиралась сказать что-то важное.

– Я принесу тебе поесть, – произнесла она, и, не дождавшись ответа, вышла из комнаты.

Я вздохнула, стараясь взять себя в руки, и подняла взгляд на Бэт. Она молчала, изучая меня, как будто я была загадкой, которую нужно разгадать. В её глазах смешивались страх и недоумение. Почему она смотрела на меня так, будто это была не я?

Мой внутренний голос уже начинал паниковать. «Что не так с моим лицом?» – пронеслось в голове, было ли в этом отражении что-то нечеловеческое? Я резко встала, направившись к напольному зеркалу. Увидев отражение, я чуть не упала – мои некогда яркие рыжие волосы стали белыми как снег. А глаза… Мои прекрасные зелёные глаза, которые всегда светились жизнью, теперь сияли красным – ярким, кровавым, чуждым.

Что за черт? Я отшатнулась назад, глядя на себя с ужасом и недоумением. Бэт, прикусив губу, всё так же наблюдала за моими изменениями, её рот дрожал, словно она собиралась что-то сказать, но слова не находились.

– Почему я такая, Бэт? – прошептала я, мой голос был полон растерянности и непонимания.

– Я… я не знаю, Клэр, – тихо ответила она, её голос был полон леденящего ужаса.

Я почувствовала, как воздух в комнате сгущается, а сама не могла понять, что происходит. Разорвав на себе белое платье, я оголила грудь и обнаружила, что на ней нет ни одного шрама от кинжала, который пронзил мое сердце. Ни одного намёка на то, что я была мертва. Я исцелилась. Я воскресла. Но как? Я ничего не понимала.

Скинув с себя разорванное платье, я подошла к шкафу и достала черный спортивный костюм. Надев костюм, я молча вышла из комнаты. Бэт осталась позади, её испуганные глаза следили за мной.

– Ты куда, Клэр? – крикнула она, но я не ответила. Зачем мне говорить, когда все ответы были в самом мире, который меня окружал?

Я закрыла за собой дверь и направилась в комнату Кристиана. Я шла по коридорам общежития, каждый шаг отзывался в моей голове мелодией неопределенности. Стены, некогда знакомые и уютные, казались теперь чужими, отдалёнными, как если бы я заглянула в параллельный мир. Я вспомнила его – Кристиана, с его проницательным взглядом и лёгкой улыбкой, что могла растопить даже самый холодный день зимы.

– Клэр! – вновь закричала Бэт, но на этот раз её голос звучал удалённо, как шёпот из другого времени. Не было смысла останавливаться и отвечать. Я должна была найти его.

Когда я дошла до двери его комнаты, сердце забилось быстрее. Я обняла ладонями холодную ручку, стараясь не думать о том, что чувствовала раньше. Слишком много вопросов, так много неопределенности. Я ударила кулаком в дверь.

– Кристиан, открой! – скомандовала, даже не дожидаясь ответа. Я не могла ждать терпеливо.

Дверь открылась, и в этот момент мир вокруг меня стал тихим. Кристиан стоял на пороге, его лицо было бледным от неожиданности, как будто он увидел призрака. Его глаза расширились, когда он увидел меня – свою мёртвую любовь, теперь живую, но с другой сутью.

– Клэр? – прошептал он, будто бы боялся, что это – мираж. – Ты… это правда?

Я не ответила. Вместо этого, я сделала шаг к нему, ощутив, как нарастает тот странный голод, который пробудился во мне. Он выглядел так же, как я его запомнила: черные волосы небрежно падали на лоб, а его синяя футболка обтягивала мускулистую фигуру. Я вспомнила тот момент, когда он признался мне в любви, когда его губы чуть соприкоснулись с моей шеей.

– Кристиан, я не знаю, что со мной произошло, – наконец произнесла я, смутившись от откровенности.

Он шагнул вперёд, и я увидела, как его страх сменяется решимостью.

– Я думал, что потерял тебя навсегда. Когда ты… когда я видел, как ты умираешь. Я не могу поверить, что это правда.

Я подошла ближе и коснулась его руки. Это было нежно и в то же время опасно. Он посмотрел на свою руку, где секунду назад была моя рука, и крепко обнял меня.

– Ты не представляешь, как я страдал, – произнес он, взглянув мне в глаза. Я заметила, как его зрачки слегка расширились, когда он встретился с моими красными глазами. – Я был уверен, что больше никогда не увижу тебя.

В этот момент я почувствовала себя одновременно близкой ему и в то же время глубоко чужой. Я боролась с новым голодом внутри, с желанием, которое никуда не делось.

– Я должна объяснить, – произнесла я, отстраняясь, чтобы лучше видеть его лицо. – Я… я стала другой. Я не знаю, могу ли я быть той же, что и раньше.

Кристиан моргнул и покачал головой, его голос стал низким и напряжённым.

– Ты моя Клэр. Я любил тебя, и сейчас… сейчас я всё еще люблю тебя. Это ничего не меняет.

Эти слова ударили, как молния, разрывая плотность между нами. Я сделала шаг назад, пытаясь удержать эмоции, которые стремились вырваться наружу, как буря, разразившаяся надо мной. Моё новое «я» дразнило меня, нашептывало о желаниях, о вечности, о голоде, который не утихал. Воспоминания о прежней жизни смешивались с этим новым существованием, и в голове вспыхнули мириады голосов – каждый со своим тщеславием.

Я схватила голову руками, погружаясь в затемнение этого внутреннего конфликта. Кристиан что-то говорил, но я не могла сосредоточиться, не могла его слышать – только звуки, словно молчаливые крики, сталкивались друг с другом в хаосе моего сознания.

– Клэр, – его голос пробивался сквозь шум, заставляя меня остановиться. – Скажи мне, что ты здесь, что ты не пропала.

Пока его слова тонули в воздухе, внутри меня бушевали голоса. Они смеются, шепчут, убаюкивают, обманывают. Каждый из них вырывает кусок моего размешанного разума, ловя меня в теневых лабиринтах неведомого. Я опустилась на пол, стараясь заглушить этот хаос своими руками, закрыть от него глаза.

Как же трудно было осознать, что Кристиан снова рядом, и одновременно ползти сквозь хаос голосов, которые шептали мне на ухо.

– Я здесь, – наконец выговорила я, но мой голос звучал слишком холодно, слишком чуждо.

Кристиан шагнул ближе, и я ощутила тепло его тела. Он поднял руки, нежно, но уверенно, словно боялся, что любое резкое движение может испугать меня.

– Не бойся, – мягко говорил он, опускаясь на корточки рядом со мной.

Его руки окружили моё лицо, и я ощутила его нежность, в которой угадывалось беспокойство. Я открыла глаза, увидела его лицо – как будто из снов. Но даже его присутствие не могло полностью утопить хор голосов, которые пели и шептали, соблазняя меня темной симфонией.

– Чьи это голоса? – тихо спросила я. Вопрос вырвался одновременно с воспоминаниями о том, сколько страха было в нашем мире, сколько теней притаилось в недрах этого нового реального.

– Голоса студентов, других людей, что поблизости с тобой, – пояснил Кристиан.

Он прижал меня к себе, и я почувствовала, как его хватка успокаивает меня, как защитное поле, накрывающее от ненужного бремени. Я невольно обняла его – как будто этот жест мог уменьшить вес всего того, что я пережила.

– Постепенно ты научишься контролировать это, – произнес он, медленно гладя меня по спине. Его голос был спокойным, полным уверенности, словно он знал, что мне нужно и как мне помочь.

Я чувствовала, как гулкие голоса в моей голове начинают угасать, отступать, как тени, прячущиеся от света. Мир вокруг меня становился более ясным, менее угрюмым; темные лабиринты размывались, оставляя после себя лишь яркие следы света. С каждой секундой я становилась все более осознанной, все более свободной.

– Кристиан, – осторожно отстранившись, произнесла я, – я… я вампир?

Он улыбнулся загадочной улыбкой, а его золотистые глаза сверкали, словно их наполнял внутренний огонь.

– Почти, – ответил он, заглядывая мне в глаза. – Ты новая. Ты особенная.

Эти слова зазвучали в моем сознании, как музыка, переполняющая меня надеждой и холодом одновременно. Я вспомнила свои страхи, ту темную бездну, в которую я чуть не ушла навсегда. Вопросы были на кончике языка, но в глубине души я знала, что этого мало.

– Расскажи мне все, – проговорила я, глядя на него с настойчивостью. – Мне как обычно никто не дает ответы.

Кристиан помог мне подняться с холодного пола, его руки такие уверенные и сильные. Мы направились к его кровати, где свет вспоминал о своих почти забытых мимолетных встречах со мной. Этот момент напоминал торжественное открытие новой главы в книге. Я чувствовала его поддержку и понимание в каждом шаге, которые мы делали вместе. В его присутствии мне было спокойно, и я могла взглянуть в лицо своему новому существованию.