Kitabı oxu: «Второй месяц весны – это апрель»

Şrift:

начало

В оформлении обложки использована картина художника с творческим псевдонимом: shelesttish

В книге используются CC0-материалы с сайтов: openclipart.org; freestockphotos.biz; vecteezy.com; all-free-download.com; manytools.org; flaticon.com; freevector.com; icons8.ru; clipartxtras.com; pngtree.com; freepik.com; svgsilh.com; fontawesome.com; fonts.google.com

∞∞∞

Когда новой весной распускаются цветы,
из тёмных глубин Земли, из воздуха и воды
вновь появляются миллионы существ,
точно пробудившиеся от зимнего сна.
Всё оживает, соединяется с Землёй и вместе
даёт побеги, чтобы вместе цвести и получить
семена для рождения тысяч новых существ.

В. Мейер, «Начало и конец мира» 1926

2.1

В этот день вода падает с неба. На деревьях не видно листьев, на головах людей – улыбок. Пасмурно. Пахнет мокрой улицей.

Серый пятиэтажный дом. Безлюдный двор. Из подъезда невозмутимо вышла худая девушка и вытянула телефон из кармана чёрной толстовки. Тёплым пальцем гладила экран. Искала, что включить послушать.

Осенний дождь стукнул по руке и нарушил сенсорный контакт, отчего список воспроизведения завис.

Она протёрла мобильник, врубила случайную группу и, воткнув наушники, отправилась к центру города.

Пройдя четыре музыкальные композиции, девушка приметила, что люди вокруг засуетились. К ней кинулся широкоплечий парень в армейской куртке с треугольной нашивкой, выдернул наушник и проорал:

– Гра-ад!

Ухватил её за плечо и мощно толкнул в направлении бомбоубежища, куда сбегалась встревоженная толпа. Девушка помчалась вместе со всеми.

_##^#♯_###..!

Прилетели взрывные волны. Она потеряла контроль, упала в слякоть и больно ударилась о скользкий камень. В её глазах путаница. В носу запах бетонной пыли, вскопанной земли и новогодних салютов.

Играет группа Warsaw. Но музыки и бьющегося стекла не слыхать. Уши чувствуют лишь противнейшее пищание:

щЪ_с^ии_и-ищЬ_с^ии_{и-ищьсиии-и}

Девушка поползла на брюхе к песочным тюкам, заслоняющим окно. Пропихивала увесистые мешки ногами, пока не очутилась в тёмном подвале. Отыскав одинокую кирпичную стенку, присела там и растерянно огляделась.

Холодно. В задымлённом воздухе разлит аптечный запах спирта. Кругом прибывающие люди. Некоторые заляпаны тёмно-бурой грязью, иные – свежей кровью, а третьи тащили на носилках четвёртых.

К пострадавшей девушке возвращался слух, и монотонный звон постепенно утихомирился.

Внизу беготня, испуганные крики и сумятица. Наверху разрушение материи, грохотанье и частые шлепки железа.

Это уже третья воздушная бомбардировка, от которой надо прятаться в подземное укрытие. Но девушка не ощущала себя в укрытии. Сидела на грязном полу отдельно от других и прослушивала Joy Division.

К ней незаметно приблизился санитарный медик, подсветил фонариком и задал вопрос:

– Ты в порядку?

Вынув наушник, девушка переспросила:

– А-а?

– Локоть дай ’глянуть, – настоятельно потребовал врач, указав исхудалым пальцем на запачканный рукав толстовки.

– Всё хорошо. Вон, им лучше помоги, – буркнула девушка и кивнула на тех, кто уже никогда не сможет ходить.

Медик подступил ближе, заботливо осмотрел руку, а затем двинулся к следующим пострадавшим.

Спустя полчаса в сырой подвал явились спасатели. Докладывали, что ракетный обстрел закончился и можно отсюда выбираться. Начали вытаскивать тяжелораненых. Убитых пока не трогали.

Девушка отряхнулась и пошла к свету. Она взбежала по бетонным ступенькам и, миновав сумрачный коридор, оказалась у входа в бомбоубежище.

Выйдя на промозглую улицу, заметила примчавшийся тёмно-зелёный джип, откуда вылезли два военных журналиста. Пока один устанавливал на штатив телевизионную камеру, другой схватил микрофон и встал у пожарной машины.

…^Д_умшъ—_Бу-^Ду_м—^Ду-_Д^умшъ…

Где-то вдалеке раздавались фугасные взрывы. Девушка вставила в уши мягкие колпачки, чтобы всего этого не слышать, и потопала к своему жилищу под музыкальную композицию Living in the Ice Age.

По пути домой встречала закрытые магазины, выбитые окна и мёртвенно-бледную обречённость. Гуляла и не обращала внимания на всю эту безнадёгу.

Девушка слишком глубоко погрузилась в ритмичные звуки, из-за которых она опять утратила контроль. Чудом не врезалась в пехотный отряд: мимо шли солдаты, одетые в первоклассную униформу. Двигались одним строем. Девчонку не задели.

Шаг за шагом, трек за треком она приближалась к бесцветному дому.

Заглянув в подъезд, сдёрнула наушники и поднялась на второй этаж. Постучалась:

_тук-с_нук-с_нок-с

Дверь распахнула миловидная женщина с ухоженными каштановыми волосами и заплаканными глазами.

– Саня! – ошарашенно крикнула мать. – Ты не поранена?

– Внутри или снаружи?

Дочь зашла в узкую прихожую, сбросила толстовку и повесила ту на крючок, рядом с папиной оранжевой каской.

– Так, не починай. Я серьёзно. Нужна помощь врача? Сходить за тётей Леной?

Мама трогала руки дочери, выискивая ушибы, порезы или кровоподтёки.

– Мне-то нужна, – пробормотала девушка и села на табурет. – Только доктор тут не поможет, – закончив говорить, она стащила запачканные штаны.

– Доча, любима, роблю всё возможное, щоб мы поскорей уехали отсюда, – напомнила мама и забрала грязную одежду.

– Да ладно, – безрадостно произнесла Саша. – Знаешь, уже привыкла к мысли, что в любой момент могу сдохнуть.

– Не выходь из квартиры!

– А школы-то работают… Что мне делать-то, а? Сидеть под кроватью и постоянно ждать? Ждать чего? Когда прилетит и в наш дом?

– Послухай, я написала всем, кому мо’гла. Завтра буду писать тем, кому не смо’гла раньше. Только б нам отправили при’глашение.

Мама не обнаружила свежих шрамов на теле дочери.

– Зачем мы кому-то нужны? Почему нас вообще должны куда-то там приглашать? – спросила Саша и посмотрелась в двустворчатое зеркало.

– На земле ще остались добри люди, – мать тоже погляделась в зеркало и поправила курчавые волосы. – Помимо то’го, взрослые часом умеют до’говариваться.

– Продать себя собираешься?

Мама ответила прямо и честно:

– Пойду на що у’годно, аби ты очутилась в безопасности. Ясно? Якшо придётся сделать так, щоб меня купили, то со’глашуся.

– Может, и мне анкетку подать? – ухмыльнулась Саша.

– Не болтай ’глупостей!

– А вот возьму и запишу видеообращение. Вдруг кто-то заберёт нас отсюда. Вот вдруг? А?

Задав риторический вопрос, девушка потянулась на кухню.

– У тебя интернета нема, – мать пошла вслед за дочерью. – А дядя Серёжа на базу не пропустит.

– Ну-ну, не пустит.

ч_{и_}__--сфы^к

Девушка раскрыла холодильник.

– Про’голодалась? Зараз разо’грею супа.

Мама извлекла алюминиевую кастрюлю, поставила её на плиту и зажгла тусклый огонь. Холодное пламя светилось обессиленно-голубым цветом.

– Опять два часа будет греться? – Саша вспомнила музыкальную композицию, звучавшую днём. – Странно. Раньше еда куда быстрее готовилась.

– О-о-ох, – мама тяжело вздохнула. – Ниче’го дивно’го нема. Просто у нас воруют тепло.

– Пофиг. Разве остаётся что-то ещё, кроме постоянного ожидания, – промолвила Саша и потащилась к себе.

В комнате старенький компьютер, выцветший диван и громоздкий бабушкин шкаф. Изнутри на окнах крест-накрест приклеена белая лента, а снаружи идёт дождь и гуляет вечерний ветер. Уличные фонари практически не горят.

Они проживали одни. Отец погиб на фронте. Дома девушка в основном читала книги, постигала иностранный язык и умирала от скуки. Много времени проводила в одиночестве. Выбиралась только в школу или редко к подругам. В магазин обычно ходили родители, но продуктов хватало не всегда.

– Разо’грелося, пойдём ужинать, – мать пригласила дочку за стол.

– Не прошло и трёх зим, – шепнула девушка и двинулась на кухню.

Саша молчаливо, но охотно хлебала картофельный суп, заедая квашеной капустой. Разговаривать особо не хотелось. Тишину нарушил свист:

_у-и-и-И-^И-И-И…

– Наконец-то, – сказала мама, убирая чайник с плиты. – Двадцать минут ушло. А вчера ведь за пятнадцать успел.

– Чайник долго закипает… Чайник долго не закипает… Всё то же самое… Какая разница… – меланхолично добавила Саша, покусывая бутерброд.

У матери не нашлось ответа. Она грустно взглянула на дочь, потом в окно, потом снова на дочь.

Взяв пульт, мама включила телевизор. Там местные новости. Репортёр на фоне пожарной машины сообщал про артиллерийский обстрел. Три человека погибли, десятки тяжело ранены.

«Могло быть и четыре, если бы не тот мужик, толкнувший меня», – мрачно думала Саша.

Мать переключила канал – показывали шахтёрский городок.

Переключила ещё раз – показывали поломанную страну.

Девушка тихо заметила:

– Столько про нас говорят, а сделать никто ничего не может.

– Цэ велика политика, а мы – малэньки люди, – телевизор выключился. – Никто не знает о нашем существовании.

– Но мы жители одной страны, – Саша бросила палец на жёлто-голубую карту, скрывающую облезлую часть стены. – Почему по нам долбят свои же?

– Они думают, що творят пользу своими ракетами с неба. Они хочут нас освободить.

– От кого нас освобождать, мама, от кого?

– Считают, що треба освободить от нас же самих. Пола’гают, що таки, як твой папа или дядя Серёжа – террористы.

_т-тУфк-^з

– Не хочу, чтобы так было! – воскликнула дочь, ударив кулаком по стене.

Карта пошатнулась и чуть не упала.

– Я тэж не хочу. Алэ що нам делать?

Теперь у Саши не нашлось ответа. Она молча доела суп и, поставив тарелку в раковину, очистила посуду тоненькой струйкой из-под крана.

На ночь воду отключают. Девушка потопала к себе в комнату, чтобы переждать этот удручающий момент.

Сегодня холоднее, чем вчера. Слышно пушечную канонаду и грохочущие взрывы вдали. Поэтому засыпала в наушниках, погружаясь в сон под музыку Boards of Canada.

Утром пропустила все уроки.

Когда пришла мать, Саша уже позавтракала.

– Ниче’го не болит?

– Почему ты меня не разбудила? Я проспала!

– После вчерашне’го не стала тревожить. Хотела, щоб ты отдохнула.

– Я не ранена и не больна. В школу всё равно ходить буду.

Дочка закрылась у себя.

Через полчаса открылась и, набравшись смелости, убежала в гости к однокласснице.

На улице мало людей. Раньше их было гораздо больше. Троллейбусы ещё катались, но девушка решила пройтись на своих двоих. И так уйму времени проводила в тесном помещении.

Вот здание, где обитает подруга Яна. Типичная девятиэтажка. У балконов торчат кондиционеры, у парадных подъездов сидят бабушки. Так и не скажешь: идёт война. Разве что на деревьях развешаны цветные метки, указывающие, где ещё ловится сигнал сотовой связи.

Саша пешком поднялась на восьмой этаж и нажала круглую кнопку в электрощитке.

дз-з-з

– Кто? – раздалось из-за двери.

– Тхэквондо.

– Сашк, – крикнула Яна и открыла дверь. – С тобой всё ок?

– Да так. Попала вчера под удар, – невозмутимо ответила Саша.

– Вот скотины, уже центр города бомбят. Около рынка, да? В школе об этом говорили.

– Ну такое-е… – девушка забралась внутрь прохладной квартиры и, сев в кресло, взялась за старый журнал. – А ещё что?

– Ещё вояки приходили. Рассказывали, где предохранитель на пистолете, и дали боевую гранату подержать. Тяжеленная такая.

– Значит, ничего не пропустила. Папа научил меня обращаться с оружием.

Закрыв журнал на развороте с жирным заголовком "Неизведанные удовольствия", девушка устремилась на балкон.

– Слу, – брякнула Яна. – Сегодня вроде без дождя, полезем в супермаркет? А?

Идея быть арестованной Сашу не слишком привлекала, но скучать в пустой квартире без связи хотелось ещё меньше.

Когда девочки выпили два стакана чая, они вышли на улицу и пошагали знакомым маршрутом в район аэропорта. По пути то и дело попадались частные дома со шрамами от артиллерийских снарядов, а дорога была поцарапана осколочными минами, будто с неба кто-то плюнул железной слюной.

Чем ближе к супермаркету, тем больше отпечатков войны: всюду брошенные строения, продырявленные дорожные знаки, воронки в асфальте, застрявший металл в побитых заборах, переломанные деревья… Но девушек это не удивляло.

Подруги гуляли и спокойно беседовали о кошках, встречающихся на пути. Разговаривали о фильмах, о новом кафе и о том, куда пойти учиться после школы.

На затуманенном горизонте проступило здание нового аэровокзала – раскуроченная стальная громадина. Вся в дырках, многочисленных разломах и крупных трещинах.

– Сань, вот проход, давай сюда.

Яна легла на бетонную плиту шестиугольной формы. Затем протиснулась под опавшим деревом и, пригибаясь, пошла в сторону магазина.

– Иду, иду, – сказала Саша, после чего склонилась к рельефному отпечатку железной гусеницы и поползла вслед.

Девочки подкрались к отверстию в разваленной стене и осторожно заглянули внутрь.

Темно. Пахнет крепким алкоголем. На полу рассыпаны мука и сахар. Подруги аккуратно прошли вдоль стены, чтоб не наследить.

Еды уцелело всего ничего. Сперва вытащили консервы, потом крупы и соль. Но ещё кое-где валялись упакованные и вполне съедобные продукты.

Девушки добрались до кондитерского отдела и торопливо забили рюкзаки шоколадом с различными сладостями.

На обратном пути стянули по банке газировки и так же аккуратно, как и пришли, двинулись к выходу.

Пролезли под упавшим деревом и… увидели двух вооружённых автоматами солдат. Один держал на мушке Яну, другой – Сашу.

– Э. Стопэ. Кто такие? – грубо спросил первый.

– Да это же мародёрки, – ответил второй.

– Отпустите, мы не мародёры! – воскликнула Саша.

пШть. я февраль, тридцатому. февраль тридцатому. задержали двух малявок в штатском. производим опознание. пШть.

– Да ладно, а в сумарях тогда что? – осведомился второй и сдёрнул рюкзаки. Заглянув туда волчьим взглядом, швырнул их на землю.

– Почему мы мародёрки? – закричала Саша. – Это ведь ничейное.

– А это главный разберётся. Грузи их, – приказал первый.

пШть. февраль тридцатому. нужен транспорт. подозрение на шпионаж. повторяю, подозрение на шпионаж. пШть.

– У меня брат тоже на фронте служит, он вас всех проучит, лучше отпустите нас. Мы же свои! – голосисто сказала Яна.

– Доброволец? – спросил первый.

– Ополченец, позывной Моторама, слышали о таком?

– Слышал, – заявил второй и подошёл к Яне. – А. Да, я эту дылду знаю. У неё ещё приступы бывают. Ну их на…

– Ладнэ. Проваливайте. Но если ещё раз здесь застукаем – отвезём в штаб.

Первый закончил говорить и ткнул автоматом в рюкзаки. Девочки наспех подобрали свои вещи, развернулись и, не оглядываясь, убежали в город.

пШть. февраль тридцатому. отбой на транспорт. отбой. пШть.

∞∞∞

2.2

В этот день они счастливо покидают страну. Уже прошли регистрацию на рейс и миновали предполётный контроль. Мама сдала весь багаж, а у Саши остался рюкзак с мягкой игрушкой барсука, телефоном и фотографией семьи, когда отец ещё был жив.

Зайдя в комфортабельный салон, они поднялись на вторую палубу и подошли к своим местам. Саша уселась возле иллюминатора и принялась рассматривать здание аэровокзала.

Когда девушка заприметила рабочий аэродром, то искренне изумилась. Она не привыкла, что в аэропорту разъезжают гражданские самолёты, а не танки.

До сих пор Саша видела взлётную полосу наяву лишь у себя в городе, но ни разу оттуда не взлетала. Вскоре непрерывные ракетные обстрелы разобрали аэровокзал на молекулы. Каждый день от него отваливались куски, и новое здание становилось всё уродливей и уродливей. Дольше всего держалась диспетчерская башня. Её строили основательно и уничтожали тоже основательно, обстреливая с обеих сторон.

Сегодня семья переезжает в более спокойное место. Казалось, этот волнующий миг никогда не настанет. Саша смирилась и перестала верить в адекватность, видя, какой нечеловеческий ужас творится в их городе: десятки тысяч погибли бессмысленной смертью.

Девушка свыклась с мыслями, что и сама однажды станет просто числом в "Википедии" рядом с пунктом "Гражданские потери".

Однако всё позади. Благодаря интернету маме удалось подружиться с богатым мужчиной из далёкого северного государства. Он-то и выслал приглашение вместе с деньгами для трансатлантического перелёта.

Вдруг подошёл бортпроводник и попросил застегнуть ремень. Саша не знала, зачем, но согласилась. Она глянула в инструкцию и затянула ремешок, а стюард встал между рядами и приступил к рассказу, где искать спасательный жилет.

За спинкой кресла веселилась компания шумных ребят, которые оживлённо разговаривали. Смеялись. Но Саша их не слушала. Она глядела в иллюминатор и любовалась воздушными лайнерами на бетонном перроне.

Единственный пассажирский самолёт, который видела так близко, сбили прям над её головой. Пылающие обломки градом рассыпались недалеко от Сашиного города. Разодранный металл и клочки горящей одежды навечно останутся в памяти. Сложно вообразить себе нечто хуже, а она видела военный хаос собственными глазами: человеческие останки вперемешку с багажом и рваной обшивкой, беспорядочно раскиданные по колхозному полю.

Но даже такое страшное зрелище не помешает ей сегодня улететь!

«Если мне и суждено отойти в мир иной, пускай я умру в небе, на высоте. Это куда лучше, чем погибнуть от пули старых друзей», – думала девушка.

Она не могла осознать, вследствие чего всё так случилось. Не понимала, почему война пришла в её родной город. Ведь там люди честно работают руками. Спускаются под землю и выгрызают из глубоких недр право на хлеб насущный.

Таким был Сашин отец. Возвращался по вечерам чумазым снаружи, но незапятнанным внутри. Не лгал другим и добросовестно трудился.

Когда в их город начали прилетать фугасные снаряды, грубая боль и разрушение, отец не задумываясь отправился на защиту и сражался до последнего.

Настоящий мужчина. Погиб, ограждая единственное, что осталось, – любимую семью. И раз они сейчас в безопасности, значит, у папы всё получилось.

_ФЬЮ-ю-^юи-и

Протяжный свист отвлёк Сашу от раздумий: стюард показывал, где находится свисток, разгоняющий акул в случае приводнения.

Поблагодарив за внимание, бортпроводник подошёл к телефонной трубке и по громкой связи объявил, что в ближайшее время будет отрыв от земли.

_туу^У…

Слева что-то закрутилось. Звучание похоже на стиральную машинку при выжимании воды. С правой стороны тоже зашумело. Саша сидела между этими звуками и слушала нарастающий гул:

_…уу^Уу_уу^УУу_уу^УУу_уу^УУУу_ууу^УУУу_уу…

Когда турбины сравняли скорость оборотов, монотонный шум наложился сам на себя и превратился в сплошное гудение на одной ноте.

Самолёт дёрнулся – Сашу резко вжало в кресло. Она закрыла глаза и ощутила, как мама цепко схватила её за правую руку. Салон гремел и сотрясался, а пульс так подпрыгнул, что стало трудно дышать.

Заложило уши. Разговора ребят не слышно. Только гул.

Дрожь прекращается.

Чувство свободы и воздушной эйфории.

Открыв глаза, девушка увидела в иллюминаторе автомобильные дороги, дачные участки, широченную реку, многоэтажки и вишнёвый лес.

Деревья мало-помалу превратились в кустарники. Такие миниатюрные, словно игрушечные.

Дома всё меньше и меньше. Легковых машин уже не разглядеть.

Авиалайнер наклонился, и за окном мелькнула покидаемая столица. С высоты она особенно красивая.

Сашу не беспокоят заложенные уши, повышенное давление и мама, крепко сдавившая руку. Девушка вся погружена в картинку за окном.

Заводы, окраина, деревушки… бесследно исчезают в белой дымке, а салон ощутимо трясёт.

Саша глядела на бескрайний туман и ждала, когда окончится турбулентность. Выбравшись из густого облака, самолёт плавно развернулся, и девушка увидела яркую точку.

Поднялись выше, под самый небосвод.

Пролетело полчаса после взлёта. Поверхность Земли спрятали непроглядные пасмурные облака.

Тихонько подошла стюардесса и задала вопрос:

– Вам чай или кофе?

Саша раздумывала.

– Кофе или чай? – обходительно переспросила бортпроводница.

Саша случайно:

– Чай лучше.

– Вы будете с лимоном или без?

Саша определила, что с лимоном. Если что, потом можно будет его убрать.

– С лимоном.

– Вам с сахаром или без?

Девушку опять озадачили.

– Так, з цукром, з цукром, – ответила мама.

Поджидая следующие вопросы, Саша откинула столик. Бортпроводница аккуратно поставила на него бумажный стакан с чаем, а далее положила пакетик с влажной салфеткой. Девушка сразу тот вскрыла и унюхала аромат свежего лимона.

Повертев стаканчик, она заглянула в иллюминатор, где облака окрасились в закатные оранжевые цвета и взошла красноватая Луна. Впервые Саша так близко к земному спутнику и звёздам. Наблюдая невиданную красоту, задумчиво размышляла:

«Может, сверху тоже кто-то глядит на меня, на людей, на нашу планету… Хм. Но если смотрит, почему не вмешается в происходящее? Почему допускает войны? А может, там никого нет? Может, мы сами по себе?..»

Отвлеклась и глотнула чая. Тот практически остыл.

Пришла стюардесса и забрала мусор.

Девушка снова призадумалась. Пару дней назад она была в школе, где взамен родного языка или математики преподают гражданскую оборону. А сейчас Саша поднялась на тысячи метров над землёй, и отсюда всё кажется таким правильным и возвышенным.

«Но почему люди внизу убивают друг друга?»

Саша переутомилась. Она хочет гулять, общаться и жить. Без страха умереть в любую секунду.

Не до конца осознаёт, что происходит в салоне. Девушке это видится далёким сном. Она засыпает, опустив голову на мамино плечо.

уважаемые пассажиры, мы приступили к сниж…

Из динамиков раздался голос. Он попросил пристегнуться, поднять спинку кресла и открыть шторку иллюминатора.

Саша пробудилась и понемногу приходила в чувство. У неё затекла шея и болела нога. Девушка устала сидеть в одном положении восемь часов подряд, но обрадовалась скорому приземлению и что полёт ей не приснился. Глядела в иллюминатор, дожидаясь просвета.

Сначала самолёт парил над облаками, а затем сравнялся и провалился под них.

Саша увидала землю. А ещё непроходимый лес, отдельные строения и загородное шоссе.

Через пятнадцать минут появились машины и жилые дома. У многих построек синий бассейн на заднем дворе.

Улицы прямые и зелёные. Девушке не терпелось самой по ним пройтись.

Стюардесса разнесла конфеты-леденцы. Саша зачерпнула три. И две из них уже растворились во рту.

Деревья снова сделались большими.

Удар!

Авиадвигатели пронзительно заревели, всё задрожало.

Из динамиков поблагодарили за полёт и подсказали температуру воздуха. За бортом не жарко.

Пассажиры начали готовиться к выходу.

Лайнер припарковался, и его салон постепенно опустел.

Всё время, пока шли до зала прибытия, Саша держала маму за руку, а выпустила, когда их встретил мужчина с табличкой:

«Эх-х. Придётся теперь уживаться с Александрой», – размышляла Саша. Ей не нравится, когда так называют. Хотя она готова привыкнуть к новому имени, лишь бы наконец-то наступил мир.

Её нового папу зовут Ален. Хорошо одет и пахнет. Мама рассказала ему о том, как долетели. Саша тоже смогла поговорить – не зря учила иностранный язык.

Они забрали багаж, миновали все формальности и направились к машине. Здоровенной и дорогущей.

Саша делала всё на автомате. Устав от перелёта, незнакомых лиц и свежей информации, разместилась на заднем сиденье и опять задремала.

Девушку пробудили ото сна, когда разгрузили вещи. Отчим захотел перенести Сашу в дом, но она испугалась и вскрикнула: