Kitabı oxu: «Скарабей сердца»

Часть 1

Старик вышел из-под зонта плетёной колесницы, тяжело опираясь на позолоченную трость. Полуденное солнце пекло беспощадно, и он дождался, потея и хмурясь, пока возница отцепит с колесницы зонт и поднимет над его головой.

Из ворот выбежал второй раб, главный ключник, в белом схенти¹, расшитом золотой нитью.

– Добро пожаловать домой, хозяин, – сказал он, беря у старика трость и помогая ему подняться по мраморным ступеням. Он подал знак вознице, и тот вернулся к колеснице с зонтом.

Дом старика представлял собой почти что дворец, один из лучших во всей Чёрной земле. Двухэтажный, он был окружён тенистым садом с пальмовыми деревьями и цветущими кустами. С одной стороны располагалось большое стойло, полное прекрасных лошадей. Правда, старик никогда не ходил полюбоваться на них. Он считал, что контролировать лошадей невозможно. Однажды, когда он был ещё ребёнком, его лягнула кобыла, и с тех пор он хромал. Семьдесят восемь лет постоянной боли! Нет, у старика имелись рабы, чтобы присматривать за животными, и возница, чтобы доставлять его туда, куда ему вздумается. Лошади были нужны, лишь чтобы впечатлять визитёров, демонстрировать всем его богатство.

На противоположной стороне сада располагался бассейн, блестящий ярко-голубым под полуденным солнцем. Увидев на поверхности воды несколько листьев, старик нахмурился.

– Талгу ещё не почистила бассейн?

– Я велел ей уйти с солнца, хозяин. В её возрасте нехорошо быть на такой жаре, – отозвался ключник. – Она почистит бассейн позже. Хозяин хотел искупаться?

Старик часто пользовался бассейном: тёплая вода успокаивала боль в его покалеченной ноге. Но сейчас было не время нежиться в благоухающей воде. У него имелись неотложные дела.

– Мальчишка здесь? – спросил он ключника, входя в дом.

Ключник кивнул.

– Его привели утром. Я отвёл его в кабинет, как вы и просили, хозяин, – сказал он, снимая со старика вычурный парик и протирая его лысую голову надушенной тряпочкой.

Потом он надел на хозяина свежий парик. Этот парик был домашним, проще, чем уличный, но всё же изготовленным из человеческих волос.

Ключник поднёс старику зеркало, и тот повертел головой так и эдак, удостоверяясь, что парик сидит ровно.

– Очень хорошо, Хотеп, – сказал он. – Принеси пива. И пусть никто меня не беспокоит.

Старик прохромал мимо рядов ярко украшенных колонн и остановился рядом с пальмовыми деревьями, растущими в больших блестящих горшках. Протиснувшись между ними, он открыл дверь, выкрашенную в цвет стены и оттого незаметную. Дверь вела в тёмный коридор, который кончался ещё одной дверью. Старик открыл вторую дверь деревянным ключом.

– Добрый день.

На отполированном полу сидел мальчик, руки и ноги у него были крепко связаны. Он поднял взгляд и зашипел, словно загнанная в угол змея. Вельможа решил, что пленнику не больше двенадцати или тринадцати, однако он уже начинал сутулиться. Его коричневая кожа во многих местах была испещрена шрамами. Тёмные волосы падали непокорными кудрями ему на плечи. Мальчик выглядел совершенно неуместно в секретной комнате старика, просторной, с узкими окнами под потолком. У двери стояла статуя Хеки, древнего бога магии, – в одной руке нож, в другой посох, обвитый змеями. Повсюду были низкие столы, большинство завалено свитками папируса или восковыми табличками. Один был заставлен стеклянными бутылочками, полными ярких жидкостей. В воздухе висел тяжёлый запах ладана.

– Кто вы такой? – требовательно спросил мальчик. – Зачем привели меня сюда?

– Я всего лишь скромный служитель Хеки, – ответил старик. – Волшебник! Ты можешь называть меня хекау².

– Немедленно отпустите меня, – прорычал мальчик, явно не впечатлённый изысканной обстановкой. – Я ничего плохого не сделал. Может, вы и богач, но это не даёт вам права удерживать меня против воли.

– Скоро мой раб развяжет тебе руки и ноги, – усмехнулся вельможа. – Тебя зовут Абануб, не так ли?

– Откуда вы знаете моё имя? – удивился мальчик.

– Абануб означает «царь золота», – продолжил старик, не отвечая на вопрос. – И всё же ты не можешь позволить себе расшить золотой нитью набедренную повязку – сетхи. Ты нищ. Неудачливый отпрыск бедняков.

– Мои родители вкушают радости загробной жизни, господин, – с вызовом ответил Абануб. – Они были добрыми людьми, прожившими свои жизни, как того желали боги.

– Несомненно, – сказал старик. – И всё же Анубис отплатил им тем, что забрал их слишком рано, оставив тебя заботиться о братьях и сёстрах. Разве это не злит тебя?

– Вы ошибаетесь, – отозвался Абануб. – У меня не осталось родни.

– Бедное дитя, – цокнул языком старик. – Брошенный и богами, и людьми. Уверен, это приводит тебя в абсолютную ярость.

Абануб пожал плечами.

– Такова жизнь. Я везучее многих. У меня хорошая работа – я таскаю кирпичи строителям. Так я зарабатываю достаточно зерна – и чтобы поесть, и чтобы обменять на что-то нужное.

Старику всё это было уже известно. Его доверенные рабы некоторое время следили за Абанубом. Они сообщили хозяину всё о жизни мальчика, включая отсутствие у него семьи. Именно эта последняя маленькая деталь заставила старика выбрать Абануба для своего дерзкого плана.

– Ваш раб подошёл ко мне, когда я купался в реке, как делаю каждый день, – продолжил Абануб. – Он сказал, что у него есть для меня работа, плата – один гусёнок. Но когда мы оказались вдвоём в полях, ваши люди напали на меня, завязали глаза, связали и притащили сюда против моей воли. Хорошенький способ обращаться с честным каменщиком.

– От лица моих рабов приношу извинения, – сказал старик.

В дверь вежливо постучали, и в комнату вошёл Хотеп, неся на подносе кувшин пива и золотую чашу. Он поставил поднос на стол.

– Развяжи мальчика, – приказал старик. – И принеси вторую чашу. Наш гость, должно быть, хочет пить.

– Хозяин. – Хотеп принялся исполнять приказ, ни разу не взглянув на Абануба.

– Мой раб не солгал, сказав, что для тебя есть работа, – продолжал старик, – но это не какое-то обычное задание, которое ты мог вообразить.

Его прервал новый стук в дверь: Хотеп вернулся со второй чашей – из простой глины. Старик сам наполнил её, но дождался, пока слуга закроет дверь, прежде чем заговорить снова.

– Ну же, ты вот-вот можешь стать кем-то могущественным, кем-то вселяющим страх. Выпьем за богов.

Он поднёс к статуе Хеки лампу и зажёг в чаше огонь. Склонив голову и бормоча заклинание, он сделал то же перед статуей Тота. Из обеих чаш быстро поднялся дым, заполняя комнату и заставляя глаза Абануба слезиться.

– Пей! – приказал старик Абанубу. Он наблюдал, как мальчик нехотя пьёт, но свою чашу поставил на стол, так и не поднеся к губам. Глаза Абануба почти немедленно остекленели, и он начал покачиваться.

– Господин… – произнёс он.

Старик открыл деревянную шкатулку и вынул из неё золотой амулет в форме двух змей с переплетёнными хвостами. Он поднял амулет, и драгоценные камни на месте змеиных глаз сверкнули чёрным и зелёным, цветами смерти и разрушения. Когда он повесил амулет на шею Абануба, слегка запахло обожжённой кожей, и мальчик содрогнулся, но не сделал попыток снять змей. Он просто глядел перед собой.

Змеи вокруг его шеи выглядели так, словно пожирали друг друга.

– Выпей ещё и повторяй за мной, – велел старик. – За Хеку. Да наполнит его древняя магия нашу жизнь в Чёрной земле, и да поможет она нам в последний час.

– За Хеку, да наполнит он… – попытался повторить Абануб, но язык у него заплетался.

– Посмотри мне в глаза, – приказал старик, наклонившись к Абанубу так близко, что смог видеть своё отражение в тёмных зрачках мальчика. – Слушай меня и повинуйся…

Губы Абануба зашевелились, но он не издал ни звука.

– Идеально, – со смешком сказал старик, его голос напоминал мурлыканье опасного тигра. – А теперь слушай своего хозяина. У меня для тебя важное задание…

1. Гробница генерала

– Пора по домам, народ, – распорядитель сунул голову в дверной проём новой гробницы фараона. – Увидимся завтра на рассвете.

Ренни отложил кисть. Он рисовал иероглифы с самого восхода солнца, и его правая рука ныла от усталости.

– Твои иероглифы с каждым днём становятся всё лучше, – похвалил Ренни его дядя Пепи, передавая кисть, чтобы тот её почистил. – Молодец. Не забудь как следует закрыть краски и не ложись слишком поздно. Ты нужен мне завтра со свежей головой. Начнём рисовать Книгу врат.

Ренни был сеш кедут – так называли учеников художника. Его отец работал позолотчиком – тем, кто покрывает статуи и саркофаги сусальным золотом. Ренни надеялся пойти по его стопам, но отец внезапно умер, оставив его без наставника. К счастью, под крыло мальчика взял дядя Пепи. Он происходил из династии художников, занимавшихся украшением гробниц и храмов. Он учил Ренни рисовать, требуя, чтобы тот использовал красный мел, который он потом исправлял чёрным.

– Да, дядя, – послушно ответил Ренни. – Благодарю за возможность показать, на что я способен. Я быстро учусь под твоим руководством.

Дядя Пепи зашагал прочь по коридору, а Ренни стал мыть и сушить кисти, следя, чтобы каждая ворсинка была идеально чистой, а потом заворачивать их в ткань. Он привязал крышки к горшкам с краской и спрятал их в большую плетёную корзину. К тому времени, как мальчик закончил, коридор почти опустел.

– Мы идём на ужин к Ипи, – сообщил один из других учеников, всё ещё собирающий хозяйские принадлежности. – Не хочешь с нами?

Ренни помотал головой.

– Благодарю, но мне нужно прийти домой пораньше и потренироваться рисовать уток. Надеюсь, завтра дядя Пепи позволит мне порисовать их.

Другой ученик пожал плечами.

– Тогда увидимся утром.

Оставшись в одиночестве, Ренни поднял взгляд на большую картину, которую рисовал дядя. Она изображала фараона Рамсеса Великого с двойной короной Кемета, Чёрной земли³, на голове, несущегося через пустыню на боевой колеснице. Вокруг него царил хаос битвы, той, в которой египетская армия одержала победу. Землю усеивали тела поверженных вражеских солдат. В воздухе кружили голодные стервятники с жадными глазами.

Даже в закатном свете цвета картины сияли, словно отполированные драгоценности. Угольно-чёрные глаза фараона. Царственные синева и золото его короны, символизирующие силу и власть! Красная кровь, капающая с клювов голодных стервятников, символизировала злость и победу. И яркая зелень пальм, нарисованных так, что казалось, будто ветер действительно треплет их остроконечные листья.

Ренни дотронулся до амулета в форме глаза Гора⁴, свисавшего с заплетённого в косичку локона юности⁵ у его виска. Это было самое ценное его имущество, передававшееся от отца к сыну сквозь поколения. Мать Ренни дала ему этот амулет в день, когда он покинул дом и отправился жить в деревню художников рядом с Долиной царей. «Он защитит тебя и принесёт удачу», – сказала она.

Ренни надеялся, что амулет защитит его сегодня, потому что другу он соврал. Он не мог пойти ужинать к Ипи вовсе не потому, что хотел порисовать уток. На самом деле его старший брат Маху велел ему ждать в гробнице, не попавшись никому на глаза.

У Маху был план, а его планы обычно сулили неприятности. Ренни надеялся, что волнуется зря. Может, Маху просто хотел осмотреть Долину царей, посещать которую было запрещено всем, кроме жрецов и художников, расписывающих гробницы.

Ища, где спрятаться, Ренни перетащил свою плетёную корзину за огромный глиняный кувшин. Кувшин был полон маслянистой воды и вонял мёртвой рыбой, но это было единственное укромное место в высеченном в скале коридоре.

Ренни ждал. Стемнело, и по гробнице разлился холодок. Ренни слышал самые разные жуткие звуки, о которых и не подозревал, когда было светло. Казалось, что по каменному полу что-то ползает. Ещё что-то, снаружи гробницы, попискивало и шипело.

По коже Ренни побежали мурашки. Неужели его обнаружила Меритсегер, богиня-змея? Неужели отправила своих змей наказать его за то, что он остался в долине ночью? Мальчик хотел уже набраться храбрости, вылезти из укрытия и убежать прочь, как вдруг услышал приближающиеся к гробнице шаги. Две пары ног топали в такт. Ренни съёжился за кувшином. Его сердце колотилось так громко, что он был уверен: кто бы ни приближался, они его услышат.

Шаги стихли у порога.

– Здесь всё чисто, – произнёс грубый мужской голос. Он явно принадлежал меджаю, стражнику, проверявшему, все ли работники покинули Долину царей.

– От этих открытых гробниц меня жуть берёт, – сказал второй голос. – Даже за тройное жалованье не зашёл бы в такую ночью.

– Мне от всей этой долины не по себе, – согласился первый. – Не могу дождаться, когда меня переведут в Куш⁶.

Ренни облегчённо выдохнул, когда меджаи отправились дальше. Взошла луна, и её серебристый свет озарил гробницу.

Внезапно у порога раздался тихий кашель, заставивший мальчика подпрыгнуть.

– Ренни, ты тут?

Ренни выглянул из-за глиняного кувшина. В дверном проёме стоял мальчик, лунный свет падал на его широкие плечи. С правого плеча у него свисал хлопковый мешок.

– Это ты, Маху? – спросил Ренни.

– Да. Выходи. Берег чист.

– Я уж думал, ты не придёшь. – Ренни поднялся на ноги, стряхивая с набедренной повязки пыль. Маху – его старший брат, однако они двое совсем не походили друг на друга. Ренни был низким, с детским лицом и всё ещё носил локон юности у виска, а Маху – высокий, с выпирающим вперёд подбородком и мощными руками.

– Давай быстрее, – велел Маху, поворачиваясь и шагая прочь из гробницы, – у нас не вся ночь впереди.

– Куда мы идём? – спросил Ренни, следуя за братом по пыльной дорожке мимо древней гробницы, которую переделывали для детей Рамсеса. Поговаривали, что боги даровали ему огромное потомство.

– Перестань задавать вопросы, – ответил Маху. – Скоро узнаешь.

– Я надеялся, что ты просто хочешь немножко осмотреться, – сказал Ренни.

– У меня есть дела поважнее, чем играть в исследователей, – фыркнул Маху. – А теперь шевелись.

– Надеюсь, мы не нарушаем закон, – продолжил Ренни. – Хотя мы уже его нарушили, просто находясь здесь.

– Закон существует только для власть имущих и безмозглых, – рявкнул брат. – Я ни тот ни другой. А теперь перестань ныть, как младенец.

Он обогнул холм – за ним долина делалась шире, и по обеим её сторонам стояли гробницы. Царила тишина, если не считать воплей летучих мышей где-то сверху. От них по коже Ренни поползли мурашки.

– Эй, – вдруг сказал он. – Я только что видел, как что-то движется.

Брат обернулся.

– Где?

Ренни указал на статую богини с головой кошки возле гробницы.

– Вон там.

Маху огляделся.

– Я ничего не вижу.

– Я точно видел, как там что-то двигалось, – не сдавался Ренни. – Пойдём домой.

– Не глупи, братишка, – сказал Маху. – Это наверняка кошка или пустынная лисица. Нечего бояться.

– А может, кто-то за нами следит, – возразил Ренни. – Вдруг это меджаи?

Маху огляделся ещё раз, а потом пожал плечами и пошёл дальше.

– Тебе мерещится. Идём.

Ренни заторопился за ним следом, дотрагиваясь до своего амулета, чтобы успокоиться. Они миновали большую гробницу со статуями бога жизни Амона-Ра по обе стороны двери и проскользнули в тесный проход позади неё. Он вёл к гробнице поменьше, с узким дверным проёмом, рядом с которым Маху и остановился.

– Это гробница одного генерала из армии фараона, – сказал он. – Он был богат до неприличия, так что внутри наверняка полно вещей. Мне удалось узнать, где проходит секретный туннель, который ведёт прямиком в погребальную камеру.

Глаза Ренни округлились от ужаса.

– Мы вломимся в гробницу?!

– Я – нет, – хмыкнул Маху. – Я буду просто стоять снаружи, следя, чтобы моего братишку не поймали.

Ренни отшатнулся от него.

– Я не буду этого делать!

– Но ты уже это делаешь, – сказал Маху.

– Мы разгневаем богов, – заспорил Ренни. – Они накажут нас, и, когда мы умрём, наши сердца сожрёт богиня Амат.

– Ты правда думаешь, что боги станут тратить время на таких ничтожных мальчишек, как ты? – усмехнулся Маху. – А теперь умолкни и делай, как я велю. – Он раздвинул заросли жгучей крапивы, за которыми оказалась маленькая квадратная дыра.

– Это и есть вход в секретный туннель? – спросил Ренни.

– Да. Ну разве я не молодец, что нашёл его? Попрошу заметить, на то, чтобы сдвинуть камень, у меня ушла целая вечность.

– Зачем в гробнице секретный туннель? – заинтересовался Ренни.

– Нечестные строители иногда работают с расхитителями гробниц, – объяснил Маху. – Они оставляют для воров проходы внутрь, а потом делят награбленное. Мир – не такое честное место, как ты думаешь, братишка. А теперь полезай внутрь и принеси что-нибудь ценное. Что-нибудь, что мы сможем обменять.

Ренни скрестил руки на груди.

– Я отказываюсь.

– С тех пор как отец умер, твой законный опекун – я, – заявил Маху. – Я могу приказать тебе сделать что угодно, и я приказываю тебе залезть в эту гробницу.

Ренни стоял на своём.

– Сам иди, если тебе так хочется сокровищ.

– Я… не могу, – ответил Маху.

Ренни ухмыльнулся.

– Почему это?

– Потому что не могу.

– Ты боишься, правда? – сказал Ренни. – Признайся. Ты боишься, что боги могут наказать тебя, поэтому хочешь, чтобы воровал я. Ты трус.

Маху схватил брата за локон у виска.

– Прекрати болтать. Лезь внутрь и найди что-нибудь, что я смогу обменять, слышишь меня? У нас дом разваливается. Хозяин хочет нас выселить, потому что мы не чиним дом, как должны. Матери не всегда удаётся поесть. Локти у неё стали совсем костлявые. А ты стоишь тут и заявляешь, что твоя собственная мать недостойна того, чтобы украсть ради неё одно украшение у богача, который умер.

– Всё равно я отказываюсь, – сказал Ренни, хоть и не так уверенно, как прежде. Маху умел убеждать людей. – Пожалуйста, отпусти волосы.

– Я бы пошёл сам, – прошипел Маху, не выпуская локон Ренни, – но если там со мной что-то случится, то не останется никого, кто присматривал бы за матерью.

– Я останусь, – возразил Ренни.

– Много от тебя толка с твоими дурацкими кисточками, – выплюнул Маху.

– По крайней мере, я прилично зарабатываю, – заметил Ренни.

– Если не пойдёшь, – рявкнул Маху, – я продам тебя в рабство. У меня есть такое право. Обменяю тебя на жирного барана. Это решит все проблемы нашей семьи. Будешь работать в какой-нибудь шахте в Куше. А теперь полезай внутрь и смотри не угоди в ловушку. В этих туннелях их обычно полным-полно.