Kitabı oxu: «Покаяние. Великая революция: палачи, жертвы, наследники»

Şrift:

ISBN 978-5-4483-9676-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. Палачи и жертвы

Прелюдия и драма

Ну, вот уже и утро, господа,
Пора бы потихоньку собираться…
Оставив на столе всё, как всегда,
Чтоб вечером в кругу друзей собраться…

Ушли они. Но вышло – на века…
В историю ушли декабрьским утром,
Красивые, весёлые пока,
Ждать с нетерпением победную минуту.

Замёрзшие полки у стен Сената
И Милорадович пока ещё живой…
Часы запущены. Не отыграть обратно
Не сыгранную драму: свой – не свой.

Сквозь снег и ветер недовольный ропот:
Пора в казармы! Помоги нам, Боже!
И свет, что пробивается из окон,
Совсем на свет надежды не похожий…

Короткий день давно уж на исходе
И нервы на пределе. Знать, беда!
Без крови междуцарствие, выходит,
В России не бывает никогда…

И выстрел грянул. В спину генералу.
Каховский, ну, а где же Ваша честь?
Но этого уже казалось мало,
Когда на ком сорвать всю злобу, есть…

Удар штыком – последняя награда…
Эх, Оболенский, Вы ведь всё же князь,
А, может быть, судьбе так было надо —
Чтоб каторгой Вы насладились всласть?

Окончена прелюдия. Не драма!
Кому-то – эшафот. Кому-то – трон.
…Из декабря октябрьское пламя
Нас подожжёт потом со всех сторон…

Двадцать пятый

Мы проиграли, понадеявшись на случай,
И утром ждёт нас с вами эшафот…
Хотя я знаю, там нам будет лучше,
Где с нами Бог. И дел не впровот…

И там увидим мы друзей всех наших,
А здесь лишь крысы с нами по ночам…
Не верю я, что вам совсем не страшно
Кому не страшно, в снах так не кричат.

Вы это понимаете и сами…
Проплакаться нам больше не дадут
И обливаться горькими слезами,
Когда на равелин нас поведут…

Конечно, мой дружище, жизни жалко
И молодости жалко и любви.
Поспите. До утра чуть-чуть осталось…
Жаль, не поют зимою соловьи.

Ну а потом всё будет, как и будет
И не на нас за нашу смерть вина.
Поверьте, милый друг, нас не забудет
Россия-мать, родная нам страна…

И жертвы наши будут не напрасны
И добрым словом нас здесь помянут…
На Петербург, как жизнь, такой прекрасный
Успеем мы в последний раз взглянуть…

А большего, пожалуй, и не надо
Мы сделали, мой друг, всё, что могли…
И в нашу честь ещё пройдут парады
И отдадут салют нам корабли.

И медный Пётр поймёт железным сердцем —
Нельзя свободу спрятать за стену.
О нас потом ещё напишет Герцен,
О разбудивших, спящую страну…

Не скоро это будет и не быстро,
Но верь, самодержавие снесут
И нам на нашу площадь Декабристов
Цветы потомки наши принесут…

Сибирский тракт

Везли кандальных по этапу
В Сибирь на каторгу везли…
Весь день над ними дождик плакал
Как будто слёзы всей Земли
Над Тихвином собрали тучи
Чтобы несчастных окропить
И чтобы жажда их не мучила
Воды небесной дать попить…

Сибирский тракт – судьба кому-то
Кому-то и последний путь
Без почестей и без салютов…
Судьбу, увы, не обмануть…
Стоит в ушах тот звон кандальный
Громче, чем звон колоколов.
Молитва пред дорогой дальней,
Мольба в глазах лишь, и без слов…

Как знать, кого к нам завтра снова,
Дорога эта приведёт,
Когда от станции почтовой
Очередной обоз уйдёт?…
Стою, я в веке позапрошлом
На месте том – почти святом…
У станции давно заброшенной,
Забытой, навсегда при том…

На окнах те же занавески
И всё как было, так и есть,
И даже Фёдор Достоевский
Хоть в кандалах, но тоже здесь.
Поэты здесь и декабристы,
И просто люди иногда…
И пусть тот век уже не близкий —
Он здесь остался навсегда.

Дорога к Октябрю

По Сибирскому тракту рекою
С Петербурга до края Земли
Кандалами звеня, и тоскою
По России разбойнички шли.

Их поток нескончаемо длинный
Извивался, как речка в брегах.
На привалах справлялись поминки
Сразу тут же по тем, кто в бегах…

Каждый день становилось всё меньше
Тех, кто мог до Сибири дойти,
Но могил их разбойных, конечно,
Никому никогда не найти…

А за каторжным строем кандальным
На каретах до края земли
В ссылку вечную – в каторгу дальнюю
Цвет дворянской России везли.

Тех, кто верил себе – не народу,
Кто к Сенату пришёл в декабре,
Получили за жизнь – несвободу
С разрешеньем не быть при дворе…

Кто же знал, что российскую душу
Не понять будет даже царю…
Ведь в России – хотели как лучше —
Привели не в Сибирь – к Октябрю!

Но сначала той долгой дорогой
Декабристские жёны прошли
Из дворцов Петербургских – к острогу
И Россию свободой зажгли…

Доказали себе и народу,
Что жила и живёт в нас всегда
Вера в Бога и вера в Свободу,
Ну а в добрых царей – никогда…

…Двести лет пролетело почти что
И опять снится мне в декабре,
Как по тракту сибирскому мчится
Кто-то белый на белом коне…

Может это Любовь иль Надежда?
Что в России сегодня важней?
Мы не будем такими, как прежде,
Но без Веры не станем сильней.

Без Любви и не нас, не России
Уж не будет такой, как была…
И одна лишь Надежда осталась,
Слава Богу, она хоть жива!

Сопки Маньчжурии

Там – за рекой
Мне незнакомый Китай
Сопки Маньчжурии —
Был русский ад
Теперь же кому-то рай…
Там за рекой
Время совсем не бежит
Там за рекой
Прадед мой тоже лежит…
Вот уже век
Лежит не один лишь он
И сопки Маньчжурии
Вечные стражи
Надёжно хранят их сон…
Там за рекой
Над сопками вновь туман
И каждый, кто там —
Настоящий герой
И это совсем не обман…
И будет всегда
Вас помнить всех мать-страна
На сопках маньчжурских
Ребят петербургских
Пока будет жить она…
Там за рекой
Много российских крестов
Маньчжурские сопки —
Могила не робких,
Лишь тех, кто к победам готов….

Ушёл не просто век

Ушёл не просто век. Тысячелетие
И нет царей, генсеков, и вождей…
Мы их уход торжественно отметили
Салютами и шумом площадей
Без лозунгов и без манифестаций
Без митингов. По-русски, как всегда…

За новый век давайте выпьем, братцы,
А пить за прошлый? Я бы никогда.
Оставим наше прошлое в покое…
Оставим память нашим старикам…
И не начнём век новый с перестроек —
Не будем тратить жизнь по пустякам…

Тяжёлый выбор

Четыре дамы: Революция, Реформа
И Демократия с подругой Диктатурой
Собрались как-то раз в Женеве тихой
У Века нового гульнуть под Рождество.

Играли в карты. Пили. Говорили
И про политику и про литературу…
Про то, как каждая из них жизнь понимает,
Причём своё не пряча естество…

Пожалуй, самой нервной, дали первой
Сказать, и Революция пошла
В разнос, как и всегда: я мир разрушу
До основания! И символ мой – звезда!

В ответ ей Демократия: а как же
Права людей и общества права?
Тут Диктатура влезла: От свободы —
Все беды. Быть свободной? Никогда!

И лишь Реформа скромно промолчала.
Подумала при этом: ну и дуры!
Она ж хитрее всех. И для начала
Хотя бы демократкой притворилась…

Дала свободы всем, но лишь чуть —чуть,
Потом бы осудила Диктатуру,
И с Революцией пошла на компромисс —
Рабочий класс, ведь это всё же сила…

В конце – концов в большой игре
Тот победитель —
Кто до конца умеет флиртовать,
Кто предавать умеет, и, простите,
И продаваться по своей цене…

…Что ж получается? Как не крути, всё худо!
Как из таких невесту выбирать?
Подумал Век и загрустил: Не промахнуться бы!
Ведь вся ответственность за них теперь на мне…

У памяти свой трибунал

Какое ты теперь имеешь право
Судить о том, что было, но прошло?
Делить людей на правых и неправых,
На тех, кто совершал добро и зло?

Их нет давно – ни красных и ни белых…
Зачем тебе их судьбы ворошить?
До прошлого тебе какое дело,
Оно ведь не мешает тебе жить?

Мне совесть задаёт вопросы эти,
А память моя словно трибунал…
Мне, правда, хорошо на этом свете,
Пока я полной правды не узнал.

А если вдруг узнаю, что с ней будет
С бессовестною совестью моей?
И что тогда о ней мне скажут люди,
На склоне моих столь хороших дней?

А может, впрямь, я не имею права?
Но совесть почему-то вдруг молчит…
А вдруг сама от прошлого устала?
А вдруг донос на прошлое строчит?..

Двадцатый век

Казалось это было лишь вчера…
Мазурки темп сменяли звуки вальса
И в вальсе том кружились юнкера
И весело смеялись их подруги
И от любви кружилась голова,
А может быть, вино в том виновато?
И в этот миг вступал в свои права
Век новый, век кровавый, век двадцатый…
Но ничего никто ещё не знал
И ничего никто ещё не ведал
И продолжал шуметь весёлый бал,
Встречая век, несущий смерть и беды…

На площади Сенатской

На площади Сенатской
Кружится белый снег…
Век прошлый девятнадцатый
Сменил двадцатый век…

И пляшет вьюга первая
Над городом Петра.
И что грядёт, не ведая,
На Невском юнкера
Гуляют с гимназистками…
Шампанского река…
Война ещё не близко —
Глядит издалека

На юных и счастливых
И знает наперёд,
Что мальчик этот милый
Уж точно не умрёт.
И этот – скромный слишком,
Вернётся из похода…
А остальные – в списке
Семнадцатого года…

Хоть и войны герои —
Расстреляны в ЧК…
Что ж, веселитесь, мальчики!
Вы живы все пока…

Девятое января

У Александрийского столпа
Барышни нарядные гуляют…
На Дворцовой площади толпа
И ещё пока что не стреляют.

С Невского народ всё прёт и прёт
К батюшке-царю спешит за правдой,
Позабыв, как сам его зовёт —
Николай Второй или Кровавый.

Быстро он, видать, забыл Ходынку,
Море трупов, как и море слёз.
Снова на свои спешит поминки,
Несмотря на холод и мороз.

У дворца их ждут уже казаки
А вот царь, похоже, их не ждёт.
Ружья приготовлены к атаке…
На коленях молится народ
За свои, за души, убиенные,
Скоро им лететь на небеса.
Может быть, уже через мгновение
В стоны превратятся голоса.

…Барышни, здесь вам совсем не место,
Только смерть вам видеть не хватало!
Скоро будет здесь не суд небесный —
Царский суд. И как всегда кровавый.

Едем же, уж кони застоялись.
Вам куда? Ах, в Смольный институт…
И уже потом нам в след раздались
Выстрелы, как траурный салют…

Любовь и смерть

В Санкт-Петербург
Опять пришла зима.
Мы по Неве несёмся
В нашей тройке.
Мы все сошли
От красоты её с ума.
От предстоящей
Дружеской попойки.

Мы встретим новый век
И новый год
Под перезвоны
Пенистых бокалов.
Потом наступит
И любви черёд,
Пока нас с ног
Не свалит вдруг усталость.

Ночь пролетит,
Но не двадцатый век.
А он уже готовит
Место лобное
Для каждого из нас.

А мы же с ней,
С той женщиной,
Почти богоподобной,
Остаток наших,
Богом данных дней
Готовы провести.

И будь что будет!
Но будет там нам
С ней не по пути
И только сердце
Наше не забудет
И всё поймёт,
А может и простит…

Ведь кто мы для неё:
Не офицеры,
Почти мальчишки,
Просто юнкера.
Вина без меры
И любви без меры.
Всё это для неё
И нас – игра…

…И лишь потом
В кровавом октябре
Поймём, когда
Мы вновь её увидим:
Нас маузер её
В её игре
Уже тогда
Любил и ненавидел…

Поздно

Сто лет назад в таком же январе
В сыром и неуютном Петрограде
Жил был поэт. Сидел в своей норе
Страдал и пил и жил лишь Музы ради…

А за окном серебряный был век
И снег под солнцем ярко серебрился
И был поэт тот странный человек,
А может быть, он только притворился,
Что он поэт? Он в рифмах своих – Бог.
Он Ангел и Предвестник дней грядущих…
И скоро он напишет эпилог
Про всех, про нас по Невскому бредущих

Толпой слепой навстречу новым дням
И новым революциям и бедам.
Не внемлем мы пророческим устам,
Что натворим, пока ещё не ведаем…

Зря спрашиваем: кто он – тот поэт?
Он лишь поэт. К чему все разговоры
Быть может жить ему осталось лет
Всего-то лишь до выстрела «Авроры»…

А через год иль два – январским днём
Таким же, как сегодня. Днём морозным
Мы вспомним в каземате вдруг о нём,
Поверившие в Бога. Только поздно…

Аврора

Средь мрачных туч пробилась в мир аврора —
Предвестница очередного дня…
Стоял октябрь. И кто бы знал, что скоро
Аврора станет – символ Октября…
И кто бы знал, что выстрел над Невою
Приход эпохи новой возвестит…
И будет в той Авроре что-то злое,
И прошлое она нам не простит…
И каждый новый утренний рассвет
Уже не будет нам давать надежды
Ещё на много, много, много лет
Увидеть ту аврору, как и прежде…
Вновь радоваться сердцем и душой,
Как после ночи солнце к нам приходит,
Опять теплом согреет мир большой,
И веру в доброту вернёт в народе…

Вий

Последний год жила Россия
Как было в ней заведено…
Читала Гоголя про Вия,
А Вий был в нас давным-давно…

Ходил незримо вместе с нами
По кабакам и по бегам,
И в Первомай под красным знаменем
Врагов бить первым предлагал…

Шумела в праздники столица,
Хотя и был разгар войны.
И лица! Ах, какие лица!
И в них ни капельки вины…

А Вий вокруг ходил довольный
И всех их в списки заносил.
Ох, как им скоро будет больно!
Кричать и то не будет сил…

Пока же есть и хлеб и дело
Пока январь. Последний год…
Но всем, как видно, не терпелось
Прибавить в будущее ход…

И всем хотелось изменений —
К примеру, нового царя…
Но тут пришёл товарищ Ленин —
Наш главный Вий. И с Октября
Что будет дальше, всё мы знаем…
Забросим Гоголя. И вот
Лишь год на новый поменяем,
Пойдём – одни на эшафот —
На нашу Русскую Голгофу…
Другие дружною толпой
В свой коммунизм за новым богом…
А мы, куда пойдём с тобой?

…Сто лет стоим на перепутье
И выбор вроде есть, и нет.
Пойдут одни – туда, где Путин…
Другие – лишь посмотрят вслед…

Опять великий праздник

На площадях Москвы опять знамёна —
Столица празднует в девяносто восьмой раз
Октябрь Великий. И не вспомнит поимённо,
Как и всегда, о многих, тех из нас,
Кто для него был лишь белогвардейцем
Совсем не русским в сердце и душе…

А им останется на Бога лишь надеяться,
Что на столетнем близком рубеже
Не по цветам, а по годам все приберутся
На небе будут праздновать свой день
В надежде, что уж там не подерутся
И бога низвергать им будет лень…

Закончим век ненужных революций,
Братоубийственных и лозунгов и бойнь
И будут предназначены салюты
Всем тем, кто был и есть всегда с тобой,
С тобой моя Россия – мать-Россия!

Пусть в красный цвет тебя рядят опять
Иные, и давно уж не земные,
Не повернуть историю им вспять.
К столетию великих потрясений
Уйдут они. Останется народ.
И новый вождь, тех, новых, поколений
Их в год семнадцатый уже не приведёт…

Красный март

В Петрограде февраль. До весны полнедели
И весна вроде близко, но метёт и метёт…
Как же нам надоели и февраль и метели
Только к нам вместо марта
Кто-то в красном идёт…

Может, это весна нарядилась вдруг в красное?
Может, новая мода во всём красном ходить?
Только сердцем я чувствую
В красном что-то опасное,
Хотя сердце не может это мне подтвердить…

Говорят, красный цвет – цвет, любимый в России
Это цвет красоты и, конечно, любви…
Если бы вы меня не сегодня спросили,
Я быть может ответил вам, но не так, как мне вы…

Ведь всю правду о красном
Мы узнаем чуть позже…
А пока красный март в феврале к нам пришёл
И пока не царя в марте мы уничтожим
А себя и империю. Так, чтоб Бог не нашёл…

Но недолго свободе, в её красных нарядах,
По проспектам гулять в Петрограде моём…
И заменит на кровь нашу красную радость
Скоро Красный Октябрь. Лишь тогда всё поймём…

Февраль семнадцатого года

Повторяется всё
В нашей жизни когда-то.
Вот и снова февраль.
Вновь семнадцатый год.
Я молоденький юнкер
У дворцов Петрограда
В толк никак не возьму,
Что ж ликует народ?

Почему наполняются,
Словно кровью, знамёнами,
Раньше тихие улицы
И большие мосты?
Лишь в часовне на Невском
Тишина пред иконами,
Ну а толпы вокруг
Вслух поносят святых.

Да откуда им знать,
Что российская драма
Началась в это утро.
С отреченьем царя!
Будет время и Русь,
Словно пьяная дама,
Вдруг проснётся с похмелья
Где-нибудь в лагерях.

Никогда ничего
Не проходит бесследно —
Ни триумф палачей,
Ни духовный разброд…
Просыпаюсь я утром,
А над Всадником Медным
Вместе с солнцем встаёт
Тот семнадцатый год…

Баллада о вожде

Жил человечек маленького роста
Учился в школе. Задавал вопросы
Искал пути и сам их находил…
И брали Зимний бравые матросы
И оказалось быстро всё и просто
А маленький невзрачный человечек
Из Смольного уже руководил…

Всё это будет – позже лет на десять
Но час его покуда не пришёл,
Да и себя ещё он не нашёл,
Да и народу был не интересен…

А между тем, набрав ума и силы,
Немного полысел и постарел…
Жаль, пятый год в Женеве вместе с пивом
По молодости – просто просмотрел…

Россия пошумела, покричала,
Но без него. И спать легла опять.
Не зря же он марксизм учил на «пять»
И без неё решил – начать сначала…

Чтоб разбудить её, как раньше Герцен,
Подняв толпу – разрушить всё мечтал….
Он о России думал. Но не сердцем,
Он цифрами Россию просчитал…

И никогда не помышлял, не ведал,
А что в его – безбожника – душе?
И осенью в промёрзшем шалаше
Он план другим безбожникам поведал…

Потом был залп «Авроры» поздней ночью
Потом экспроприации, ЧК, царя в расход
Отправил лично. Точно.
Не будет же в России врать народ…

И цифры, цифры – пирровой победы
И беды, беды. Слёзы. Кровь. Война
Оставила свой след на век. А следом
Пошёл в стране Великий балаган…
И где же ты была Фани Каплан,
Когда всё это и не начиналось?

А вот и Горки и он сам – усталый
От прошлых дел и будущих забот…
И тишина. Рыдающий народ…
И человечек маленький в Колонном
Лежит один. Он страшно одинок…

И даже с ним поступят беззаконно,
Чтоб даже мёртвым – мёртвым быть не мог…
Оставят зрить его – в пример потомкам
В укор другим – не верившим в Итог.

Итог же оказался предсказуем
И маленький вот этот, человек,
Расправившийся с первыми буржуями,
Не думал их увидеть через век.

Но всё пошло не так. А он лежит
Как и лежал в своём костюме строгом.
Он получил сполна, что заслужил
От партии своей. Но не от Бога…

Семь десятилетий до рассвета

Холодный ветер
Нервно дул с Невы…
Октябрь. Ночь.
Костры. И разговоры
О мире и земле.
И залп «Авроры»
Сквозь шорох
Опадающей листвы….

И где-то далеко
Опять стреляли…
И к Смольному народ
Толпой валил.
И гений
Революцию творил
И по его приказу
Зимний брали…

И был четверг.
Недели середина.
И всё что было —
Всё уже Ничто.
Пришли Никто.
И стали всем зато!
Всё остальное
Мелочь и рутина.

Закрытые
Купеческие лавки,
Декреты,
Что на стенах и столбах…
И первые убитые
В гробах…
И насмерть
Перепуганные шавки…

Таким проснулся
Утром Петроград
И не узнал он
Сам себя, похоже.
Всё те же шли
По улицам прохожие,
Но почему-то
Был никто не рад…

Свершилось!
Нет царя и нет министров!
На смену им
Совдепия пришла.
И что страна искала,
То нашла —
Вместо свободы —
Тиранию коммунистов…

Вместо земли и хлеба —
Продотряд…
И вместо мира
Брат пошёл на брата…
Вместо попов и храмов —
Медсанбаты…
И вместо Петрограда —
Ленинград…

И в Смольном – Ленин.
И вся власть – Советам!
И вместо триколора —
Красный флаг….
Октябрь. Ночь.
Костры. Потом Гулаг…
И семь десятилетий
До рассвета.

Двадцать пятое октября

Каждый год в двадцать пятую ночь октября
Кто я есть, я во сне забываю,
То в Казанском соборе вдруг молюсь за царя,
То, подобных себе, убиваю…

Между красным и белым моя рвется душа,
То печалится, то, словно стерва,
Без суда и без следствия чьи-то судьбы решать
Она вдруг вызывается первой…

И откуда в душе столько злобы и зла?
Словно с богом она не общалась,
Не с её ли команды меня пуля нашла
И в награду за верность досталась…

И под Царским селом я упал мёртвым в снег,
Но она знать меня не хотела —
Я не правильный был для неё человек.
Без души закопали. Лишь тело…

Без молитвенных слов, не поставив креста.
И таких нас, бездушных, мильоны,
Но ведь души, восставшие против Христа,
Вряд ли будут когда-то прощёнными…

…Может быть от того в эту ночь октября
Я во сне своём вновь повторяюсь,
Потому что надеюсь, что, быть может, не зря
Я уже почти век умираю…

Две дороги

В поле белом, в поле чистом
Встретились два коммуниста
И дорога их лежала
Далеко за горизонт.

Был январь. Стемнело быстро
Да и вьюга набежала
И идти вперёд, похоже,
Вовсе даже не резон…

Далеко за далью далей
Коммунизм, но ведь устали?!
Недалёко за пригорком
Крест виднелся – Божий храм…

А в Кремле товарищ Сталин
И товарищ Ленин в Горках,
Но до них уж не добраться
Ни метели, ни волкам…

И куда ж идти? Дорога,
Что короче – прямо к Богу,
А другая мглою скрыта,
Можно запросто пропасть.

За идею умирало
На полях таких же много.
Так что быть идеалистом
Значит, прямо волку в пасть…

И решили без утайки —
Хватит с нас кремлёвской пайки!
Коммунизм – всё это байки,
Натуральная туфта!

Повернули ноги к Храму,
Ведь крестила ж в детстве мама!..
Может всё-таки и примет
Бог? Пусть даже без креста…

Издержки революции

Гражданочки, у нас теперь свобода!
Кричал с трибуны явный ловелас.
Но в октябре семнадцатого года
Другой ему пришёл на смену класс.

– Товарищи, долой буржуев свору!
Теперь вы все для каждого из нас…
История попёрла сразу в гору,
Когда легло полкласса на матрас.

Теперь же говорим мы про издержки
И не ищите в правде вы изъян.
Ведь было: комисарши и консъержки
Вставали в очередь с утра к чужим мужьям…

Ведь революции нужны и командиры,
И те нужны, которых бы вели,
И вот по разнарядке шли в квартиры
Чужие жёны, но не за рубли…

Не говорите: это же позорно!
Ну, перегнули кое-что в ЦК,
Ведь есть у них отдел по беспризорным
И всё, как видите, у партии в руках…

Простите, ради бога, за издёвку,
Всё было – всё прошло. Что говорить,
Но только мне за партию неловко,
Глядишь, могли б Европу покорить…

Женский день

…Петербург. Начало века.
Пролетарками забит
Невский весь.
Все с красным в красном.
Только Бог один скорбит…

В революцию шагает
Дружным шагом наш народ.
Ну, а праздник? Праздник будет!
И его придёт черёд…

…Революцию свершили.
Очень весело зажили —
И конечно праздник этот
Стал на праздник чуть похож…

Дружно помитинговали.
О победах доложили,
А потом, ну, мы ж в России,
Море праздника и рож —
Полупьяных, даже пьяных.
В общем, кто во что горазд.
Год и сорок поздравляли —
Пели. Пили.
Каждый раз…

…. Власть сменилась.
Век сменился.
А восьмое марта вновь
Ждём мы также как и ждали.
И готовим море слов…

Вместо митингов – подарки…
Вместо орденов – цветы…
И давно не пролетарский —
Праздник женской красоты!

…И пусть Бог его не любит,
У него свои есть дни.
Женщин обижать не будем —
Он такой один у них!